То, о чем ты молчишь

Перед глазами возникает образ Оди, и Ао останавливается перед самым транспортом, в который уже загружены все вещи. Его встречают Юта и Карелл. Нет-нет-нет. Он бежит обратно, бежит к Каси. Осознает, что убил и второго дедушку. Успеть, успеть бы… Однако, в зале вместо побегов осколки, и стражи полно. Каси лежит на полу, его голова на коленях у Браяра. Он кашляет, хрипит, но живой. Ао выдыхает с облегчением. Брай разрушил его чары. Все хорошо, хорошо же… но наткнувшись на свирепый взгляд брата, он осекся, так и застыл посреди хаоса битой мозаики. – Стража, схватить его! Брай поднимается, а в крике его столько мощи, что у Ао колени подгибаются. Это он… его схватить? Что? Стражники хватают его, держат крепко. Он вырывается – бесполезно. Не понимает, что делается. – Ты пытался убить дедушку… – прорычал Браяр. – Ты обезумел, это не ты, не мой дорогой брат, кто ты, ответь! Что ты сделал с добрым Аори?.. Аори никогда бы не поднял руку на свою семью. – Я больше не Таарей! Послушай, Брай, они используют нас!.. – воскликнул Ао, в попытках вырваться из стальной хватки стражей. Но те сильнее него. – Опять все та же песня. Уведите его! Слуги исполняют. Долгими-долгими коридорами, ступеньками, поворотами. Ао знаком этот путь. «Нет, нет… только бы не она», – панические мысли. Но опасения его подтвердились. Ао закрывают в той-самой-темной-комнате без окон. Он знает ее, помнит. Его запирали тут, когда он был маленький – за особо тяжкие провинности. После перестали. Он слишком истерил. Тяжелая дверь за его спиною закрывается. Последний источник света исчезает. Ао успокаивает себя: что он, ребенок, что бы бояться? Но знакомое ощущение нарастает, заполняет легкие, дышать трудно. Он выжидает, когда шаги стухнут, и нащупывает замочную скважину. Хочет открыть дверь заколкой. Не выходит. После другой шпилькой для волос – тоже нет. Придется перетерпеть. Сердце стучит в панике, вот-вот разорвется от напряжения будто. – Брай, ты шутишь, ты же шутишь?.. Выпусти меня! – кулаком по двери, до саднящей боли. – Да ты же знаешь, как я ненавижу это место! Брай! Он чувствует опасность спиною, поворачивается резко, прислоняясь к двери. Пытается унять дрожь. Жмурит глаза, открывает. Бесполезно. Кромешная тьма. Тут никого нет. Тут никого нет. Он повторяет себе эту фразу множество раз. Сжимается весь, тело напряжено. Улавливает любой шорох, но тихо. Тут никого нет. ...Есть. Он ощущает присутствие кожей, присутствие чего или кого – не знает. Оно почти реально. Будто движение воздуха недалеко. Ао подгибает ноги. Обхватывает те руками, будто этот жест убережет его от любого кошмара. Он понимает, что это его фантазии. Но темнота давит все сильнее. Прошел миг или час? Минута… или же вечность? Он не знает, ему холодно, очень холодно, его морозит, и холод этот идет изнутри. Браяр знает. Знает, что больше всего на свете Ао боится темноты. Шепчет одними губами: – Ты не можешь со мной так поступить... Шевеление воздуха слишком ощутимое. Ао не видит, но чувствует. Сущность. Тут. – Брай! – он повышает голос, встрепенувшись, ударяет по двери еще раз. Надеется, что услышат. Быстрее, быстрее, надо выбраться. Холод. Оно смотрит на него. Прямо в душу. Ао леденеет. Холодный пот каплями на лбу. Чудовище. Паукообразное существо. Вот, в метре от него. Выжидает, перебирает своими длинными лапами в воздухе. Миг – набросится. В клочья разорвет. Сожрет. – Нет… Это все выдумки, этого не существует, Ао, соберись, Ао… Соберись… Прошу! А чудище подбирается, нависает. Вот оно: сама тьма. Склонило пасть над его лицом и дышит. Ао почти физически ощущает его затхлое дыхание, почти видит многочисленные пары глаз. Красных. Он видит себя, себя настоящего. Чудовище, убившее дедушку Оди. Ао кричит, срывая голос: – Брай! Бра-ай! После хрипит: – Выпусти… Прошу! Никто не приходит. Он один, вокруг тьма. И тьма эта пробирается холодом под ребра, щекочет, кусает, заставляет дрожать. Непослушными руками он пытается попасть заколкой в замочную скважину. Нет. Не выходит. Затем второй, третьей… Ао знает, знает, что эту дверь не выбить, не открыть. Ранее перепробовал все. Его личный кошмар наяву. Ао обессилен. Он промахнулся. Поддался эмоциям. Сделал роковую ошибку – показал им наглядно, что использует свой дар. А это хуже в стократ, чем то, что он падший омега. Слабеющими руками Ао снял заколки, поочередно складывая и на ощупь определяя, где какая. Красный цветок – смерть. Белый цветок – сон. Золотистый – тайна. Заколки отвлекают от монстра, но тот никуда не делся. Выжидает, наблюдая с потолка. Ао кажется, что оно именно там. Вверх, чуть левее, шевелит лапами. Он отчетливо слышит их скрежет по потолку. Противный, по металлу будто. Клац-клац… И все ближе, и ближе. Громче. Ао сжимает заколки, готовый бросить любую из них. Бросить в пустоту. Монстр существует только в его голове. Как зеркальное отражение всего, что он наделал. И ему по силам поглотить Ао. Особенно сейчас, когда тьма заслонила разум. Но тонкая полоска света появляется так внезапно, что Ао вскакивает. Дверь за его спиной движется – и это движение до немого вскрика напугало его. Дверь, дверь открыли. Он ослеплен, слеп. Свет ярок настолько, что глаза слезятся, он непроизвольно трет их, но по-прежнему ничего не видит. Он всегда боялся ослепнуть. Боялся, что тьма перед глазами станет вечным его спутником. Так же как и тот, кто живет в темноте. Но цветные круги пляшут-пляшут, расступаются и меркнут. Очертание коридора. Стражи. Его толкают вперед слишком внезапно – он теряет равновесие. Падает, а спиною чувствует взгляд ярко-красных глаз. Оно все еще во тьме. Встает, шатаясь, слуги помогают. Но вырывается, бежит. Бежит вперед, к свету, подальше от себя самого. Его ловят почти что сразу. Ао медленно приходит в сознание. Дышит загнанно, тело же ломит от слабости. Кости будто прокручивает, выворачивает наизнанку. К горлу подходит тошнота, но он давит позывы. Задыхается. Проходит немало времени, прежде чем глаза окончательно привыкают к свету. Ао так замерз, что не чувствует, как передвигает – автоматически. Он устал. Единственное, что утешает – заколки, зажатые в руке под длинным рукавом. Если Брай увидит их у него на голове – отберет. Кому же, как не ему, знать, насколько хорошо Ао управляется с ними. Мыслить тяжело, голова как улей: гудит и гудит. Его приводят в комнату совета. Людей много – Таарей собрались. Он смотрит на их лица, но не узнает. Устал. В чувства его приводит Юта. Он подбегает, высвобождая его из хватки стражей, усаживает, о чем-то громко спорит, но слова его так же сливаются потоком, как и все происходящее. – Веди себя тихо, – шепчет Юта у самого уха. Ао отчетливо слышит его слова и выныривает из туманности. – Мы вытащим тебя. На собравшемся совете обсуждают его и его действия. Ао равнодушно обводит их глазами – таких далеких, когда-то называемых семьей. Все чужие. Даже Брай. Особенно Брай. Каси сидит в стороне – весь из себя несчастный, с перемотанным горлом. Поцарапанный. Губы искривились от боли, а в глазах ликование. И Ао жалеет, что не свершил свое дело до конца. Тогда бы все это закончилось. Разум проясняется. Первые мысли – выбраться из логова. Убежать не выйдет. Дар использовать тоже – он изможден. Остается вести себя тихо и не перечить. Выжидать момент. Он избегает смотреть на Браяра. Тот во главе стола, впервые. Наверняка горд тем, что герой: спас дедушку от обезумевшего братца. Братца, которого обещал защищать, а в итоге подверг самой ужасной для него пытке. Клановцы о чем-то спорят, но единогласно решают, что Ао не в своем уме – как же еще их примерный омежка мог свершить подобное? Они приводят служителя храма Горы и его помощника, которые обещают, что изгонят из Ао злого духа и вернут ему его разум и контроль над телом. Ао смешно, но усталость настолько сильна, что не может смеяться. Хотя он бы так посмеялся, да еще бы и плюнул в придачу каждому в этом зале. Руку в карман – зажимает заколку. Красная – смерть. Взглядом на Браяра. Одно точное движение, и… Нет. Руки слабы. Не долетит. Но если подобраться ближе… Возможность есть. Но он не решается бросить в брата и покончить с этим. Убить Браяра сделанной его же руками заколкой… слишком жестоко. «Что же мы наделали, брат? Почему я думаю о твоей гибели?» – мысли горчат, отдают болью. Противно-ноющей, подреберной. Так ли болит душа? Слова Карелла, его нежный голосок, отвлекают от дум, но заколки он не выпускает. Карелл просит Брая, чтобы тот отпустил Ао. Упрашивает, доказывает, что тот был в стрессовом состоянии и не ведал, что творил. Сносит все на магию – мол, это дар виноват, а не Ао. Клановцы на миг закивали – поверили, но Браяр оттолкнул бету. Оттолкнул и покачал медленно головою. – Ему всего-то в лицо водичкой обрызгают. Пусть знает свое место, – в твердом тоне брата столько злости, будто это его Ао душил, а не Каси. Карелл отшатывается, внезапно рухнув вниз. Но нет же, не упал. Бета стал на колени. Его приглушенный голос, полный отчаяния, прозвучал эхом по зале. – Прошу тебя, отпусти Аори. Он достаточно натерпелся, посмотри на него, он еле дышит. Ради меня, любимый… Нас… – Карелл хватает его за ноги, но Брай все так же непреклонен. – Каких «нас»? Я не знаю тебя. Бета встает резко и, пошатываясь, отходит в сторону. Ао видит, как дрожат его плечи. Рыдает. Беззвучно. Брай разбил сердце еще одному человеку. – Аори, сознайтесь, что вы в своем уме, мы отпустим вас, – вклинился престарелый родственник-омега. – Правда, Браяр? Вот. Вы сглупили от большой нагрузки, возложенной на вас. Но вы должны продолжить свою миссию, и далее... – С чего вы взяли, что я что-то должен? – Ао возмущен, он поднимается. – Это. Не. Моя. Война! – Уведите его, – перекричал Брай, заглушая последние слова. – Служители! Избавьте его от злого духа любыми способами.