То, о чем ты молчишь

Его ведут вниз, в подземелья дома, где была когда-то тюрьма. Ритуал «очищения» проводится в полутемном закрытом помещении, желательно под землей. Слишком много стражи. Побег маловероятен. А Брай отобрал заколки – наверняка догадался. Последняя защита пала. Чужое оружие не выхватить. Он все высматривает, ищет ходы, но нет, придется пережить это все. Унизительно. Чтобы его, благородного омегу, и подвергать подобным ритуалам?! Хотя, в самом ритуале нет ничего такого. Знак нарисуют, обрызгают жижей да и заставят слова повторить. Все. Они, правда, думают, что если бы и существовали злые духи, то их можно было бы изгнать подобной чепухой? Что за глупцы с их самовыдуманной религией? Его заводят в одну из «камер». Каменные неровные стены, ржавые прутья, скудное освещение. Пространства мало, или так кажется из-за полутьмы. Вход один – окон, естественно нет. Не сбежать. На руки ему одевают браслеты из металла. Тяжелые. Длиною от запястий и почти до локтей. Ао знает что это, точнее быть, догадывается. Слышал, как на пленных с магическим даром цепляли подобное – из особого сплава, и браслеты эти блокировали силу. А попытки вызвать дар провоцируют нагревание «наручников» – и те обжигают кожу. – Вам, омеге, кожа важна, так что ведите себя благоразумно, – голосок младшего из служителей храма слащаво-противный, хоть бери и уши затыкай. Браслеты плотно прилегают к коже,сдавливают. Не содрать. Лучший выход – выжидать момент. В самом деле, что ему будет от той жидкости? Лоб ему мажут чем-то липким, рисуют знак. Это все абсурдно настолько, что он не в силах сдержать усмешки. – Глупые люди, – говорит Ао пониженным тоном, как будто бы от имени «злого духа». Работает: служители встрепенулись, переглянувшись между собою. – Божества Горы не существует. Если я вру, пусть сойдут на меня ваши «небеса», – выжидает паузу, после же откровенно смеется: – Ну? Ну? Где?.. Где ваша чертова лавина?.. Ничего не происходит. В «камере» поразительная тишина. Слышно, как в соседнем отсеке капает вода. Нужно быть осторожнее в словах. Он теперь не Таарей – а если так, то кто его защитит? Ао сам за себя, безродный. Вот и другая сторона его решения отречься. Без семьи, клана, покровителя – он никто. Омега, лишенный Чистоты и репутации. От этих мыслей смешно. Но смех выходит горьким, почти истерическим. Внезапно стихает – ему плескают в лицо жидкости. Он замирает. После темной комнаты Ао чувствует себя неживым. Будто тьма пробралась внутрь – цепкими когтями выдрала свои заклинания-знаки, околдовала, выжала все соки. Он пуст – одна оболочка, и та шатается. Но это не мешает ему яро ощущать то, насколько он унижен действиями служителей храма. Это возмущает. То, что он вынужден повторять слова молитвы выдуманному божеству. И Ао молчит. Выбраться. Ему необходимо сбежать. – Он одержим, действительно одержим! – вскричал младший служитель, округлив свои маленькие черные глазки – задрожал и отступил на шаг. Смешно. Однако, старший не боится. Тот смотрит пристально, прямиком в глаза и от этого еще смешнее. Резкий всплеск холодом по коже. Вода. Он прекращает смеяться, скалится, будто сейчас зарычит. Кулаки сжаты, но оковы сильнее него. Поднять нет сил. Старший стоит с бутылочкой в руках и смотрит с превосходством. И Ао бы плюнул – но во рту сухо. А так бы хотелось разукрасить сморщенную рожу... Служитель вытирает тыльной стороной ладони заметный пот и утвердительно кивает: – Само воплощение зла. Тут обычная молитва не поможет, – кивает второму, – доставай вещи для особого случая. Ао не желает знать, что за особый случай. Жидкость скатывается с подбородка, а мокрые пряди мешают смотреть. Новая порция жижи в лицо – вязкой. Не вода это. Ао противно, хочется стереть эту гадость с лица. И он плюет. Позволяет жидкости заползти в рот, после сплевывает ее же – прямо бете в глаз. Служитель теряет спокойствие, вмиг свирепея: – Подонок! – крик, а после пальцы на подбородке, до боли. Старший бета задирает ему голову так, что кажется, шею свернет. Их глаза друг напротив друга. Ао шипит, но губы расплылись в ухмылке. – Шлюха тирана, – рычит зло служитель. И отпускает подбородок Ао, резко развернув в сторону. Челюсть болит. Непослушными руками он стирает липкость с лица, убирает волосы назад. Умыться бы. Гадко. – Не жди пощады, погань, – добавляет служитель и отворачивается ко второму. Они говорят о чем-то тихо. Ао и не слушает. В голове шумит, а глаза пекут от попавшей в них жидкости. Пекут и слезятся. А мысли лишь об одном: выбраться. К Теду. Но то, что они достали, подозрительно похоже на одну вещицу, которую он видел в книгах, посвященным пыткам. Присмотрелся и похолодел: это оно и есть. Похожее на браслет на его руках, но внутри острейшие шипы. Сначала его «одевали» на ноги, после на руки, и подкручивали – шипы впивались в плоть, до самой кости. И так до тех пор, пока обезумевший от боли пленник не признавался в том, что требовалось от него. О, нет. – Как вы смеете? Да вы знаете, кто я?! – вскричал в панике Ао. – Да Тед вас уничтожит! Он изрежет вас на кусочки, но перед этим... – Это и более причина для проведения ритуала, – перебил старший, громко, заглушая слова. – Вы не посмеете!.. – перекрикивает Ао и леденеет от ужаса. Он пытается вызвать магию, но это отдает острой болью в руках. Он жмурится, закусывая губу, и прекращает. Больно. Слишком болит, чтобы терпеть. Тогда остается один ход. Он подходит к служителям, будто бы смирившийся. Голову понурил, но высматривает исподлобья, выискивает момент. И вот, старший бета поверил: удовлетворенно кивнул, искривив синие губы в усмешке. Миг – и Ао ударяет его по голове браслетом. Рука немеет от боли, но бета дезориентирован. К выходу. Быстрее. Но его хватают за волосы, с силой швыряя на пол. Ао вскрикивает от неожиданности. Падает. Пытается подняться, но видит перед собой склоненное лицо старшего служителя, перекошенное гримасой злости. Со лба того стекает струйка крови. Второй стоит за ним. Не вышло. Рука отдает пульсирующей болью, но только Ао принял попытки встать, как ощутил удар в шею. Руки не выдержали, упал. Кашляя, задыхаясь от резкой вспышки, он снова подводится, почти ничего не видя из-за непроизвольных слез. Но снова замах – ногой – удар приходится в живот. Ао скрючивает пополам, хватается за живот, хрипит. Больно. Невыносимо болит. Ниточка дара вырывается из-под контроля. Он услышал гул. Дрожит земля. Землетрясение. Руки заболели настолько, как будто браслеты переломали ему запястья. Кажется, он слышит хруст костей. Но нет, это каменный пол рушится. Это случилось вмиг. Десятки побегов вырвались из-под земли, вываливая глыбы камня. Вскрики. Но не видно – поднявшаяся пыль лезет в глаза – когда она улеглась, он увидел два тела, поднятых в воздух. Два проколотых тела. Проколотых сотнями побегов – по ним стекала и капала темная жидкость. Кровь. Ао вскрикнул, не понимая, что происходит. Запястья болят, их выжигает огнем, он пытается содрать браслеты. Он кричит, он не знает, как остановить. – Хватит! Стойте! Стойте, стойте! Побеги замирают, покрываются коркой, трескаются вместе с телами. Мигом после рассыпаются звоном по камням, будто стеклянные. Ао карабкается по глыбам, бежит, не оборачиваясь назад. Бежит, спотыкается, смотрит на свои руки и замирает от ужаса. Кровь. Из-под браслетов видно обожженные клочки кожи и запекшуюся кровь. Красные ручейки стекают по его рукам к локтям и каплями-каплями вниз, когда он подносит руки. Ао не может пошевелить пальцами. Подводится, шатаясь. Впереди чей-то силуэт, но не разобрать – на глазах пелена. Сознание меркнет, и он падает в пустошь.