***
Сбежать. Уйти. Скрыться. От внутренней боли, что шипами въелась в легкие, и каждый вдох мучителен. О, нет. Нужно быстрее. Забыть, абстрагироваться. Двигаться. В этом и есть спасение. И он движется. На члене Ареса. Насаживается слишком резко, прогибаясь в пояснице от волны ощущений, но Арес его поддерживает, направляет. Руками сжимает ягодицы, после проходится по спине, прижимает. Альфа расцеловывает шею, каждый уголок. Ао же сосредотачивается на движениях. Упирается коленями в кровать, а руками за шею Ареса. Близко. Так близко, что сгорает от одних прикосновений кожи к коже. И он прикрывает глаза, задыхаясь. Воздух – раскаленное железо. Не думать. Просто наслаждаться здесь и сейчас. Внутри пульсирует, пульсация эта раздается волнами-волнами. Он пытается поцеловать альфу, но ударяется зубами о его зубы – движение вниз снова вышло резким. – Осторожнее, – шепот на ухо, но Ао лишь глотает горячий воздух и приподнимается. В тот же миг опускается до упора. Стон. Его собственный. Он не в силах удержать более голос. Кусает губы, смотрит на Ареса, но расплывчато. И продолжает. Но Арес вдруг останавливает его, втягивая в поцелуй. После приподнимает и укладывает вниз – на кровать. Простыни холодят спину, царапины от сена пекут, но Ао не успевает и слова сказать – давит стон: Арес снова вошел в него. Продолжает целовать, Ао же провел руками по его спине, чувствуя под пальцами мышцы. Ногтями впиться. Вот так. Из тягуче-медленных толчки нарастают в быстрые, сопровождаясь хлюпающими звуками. Пульсация становится невыносимой. Мгновение – всплеск. И все меркнет. Ао распахивает глаза, дыша глубоко, загнанно. Арес прижимается к нему всем весом – тяжко. Но тут же приподнимается на локтях. Ао же ощущает, как внутри раздувается. Потные, они прижимаются друг к другу, а узел все больше и больше распирает изнутри. – О, нет, – одновременно с Аресом шепнул он и посмотрел на нависающего альфу. Тот попытался шевельнутся, но Ао шикнул: – Больно. – Прости, – и поцелуй в лоб, после в висок, ухо. И шепот: – Придется подождать. Ао кивает и прижимает его руками ближе к себе. Из открытого окна ветер – занавеси шевелятся. Холодком по коже. А пот заливает глаза. Чувство растянутости до предела непривычное. Не сказать, что неприятное, скорее – в новинку. Терпеть можно. Но вдруг тело прошибает сотни игл одновременно: он содрогается в сухом оргазме. Где-то на задворках сознания Ао вспомнил, что при сцепке происходят множественные оргазмы, но мысль эта сразу же затерялась – он снова почувствовал нарастающее напряжение. Последующее время тянулось то быстро, то медленно, скачками будто. Ао почти ничего не помнил, как во время течки: все в тумане. Он очнулся окончательно, когда все закончилось. Арес вышел из него, лег рядом. Укрыл их обоих покрывалом, которое на миг охладило тело и разум. Перед глазами все еще расходятся цветные круги, альфа обнимает его, целуя в висок. Ао выжат полностью, кажется и руку поднять не сможет. Легко. Блаженная расслабленность. Он лежит и смотрит в потолок, а сердце бешено стучит в голове. Он слышит шумное дыхание Ареса рядом, чувствует его медленные прикосновения губами. Прикрывает глаза и улыбается. Рукой ко лбу, мокрому, убирает липкие пряди, после смотрит на альфу: тот же наблюдает за ним. Счастливый. – Что? – спрашивает он шепотом в губы Ареса. – Я люблю тебя, – в ответ. И поцелуй. Ао тонет в нем. Поддается. А слова эхом. Он так мечтал услышать их, а в конце-концов услышал не от того. Или от того. Впрочем, не столь важно. Усталость быстро берет верх, он забывает и о намерении помыться, переодеться. Забывает обо всем, погружаясь в тишину их темной комнаты.***
Ао смотрит на себя в зеркало, а перед глазами неприятная картина, увиденная вот буквально недавно. Однако же, он недооценил Энири. А тот с каждым днем все расцветает и расцветает. Правду говорят, что влюбленный омега будто сияет изнутри. Мало ли, у Ареса поклонник появился – думал Ао, пока не увидел, что Энири к действиям перешел. Они вдвоем в саду гуляли – наверняка, омега снова вытянул того на прогулку. А тот факт, что Арес, по видимому, не против, от чего-то взбесил. Но намного больше возмутило то, как Энири вверх потянулся, да альфу поцеловал. Арес не ответил ему. Но и не оттолкнул. О чем они говорили, не слышно было, но и увиденного хватило сполна. С другой стороны… Ао не имеет права возмущаться. Если он с Тедом, то почему у Ареса не может быть других омег? Вполне может. При этом он так сильно сжал зубы, что челюсть свело от боли. Ао сплюнул вязкую от крови слюну прямо на пол, после растер обувью, смотря на разводы на кафеле. Ушел, не оборачиваясь, с одним четким намерением. Куда Руфи отправил, туда же и Энири вышвырнет. Прочь из особняка. Это его Арес. Его. Личная. Отрада. Тепло. Лекарство. Лю… нет. Это уж точно нет. –...Оно отравлено, – усмехнулся Ао, наблюдая за собою в отражении. Бледная копия самого себя. Когда это он сиять изнутри будет, подобно тому проклятому омеге? Ха, да никогда ведь. А бусинки в руках перекатываются и побрякивают. Отражение Юты позади в зеркале не менее бледное, а глаза расширенны. Кажется он дрожит. – Их чудесный аромат раскрывается, – продолжил Ао, взяв одну из бусин пальцами и кивнув, – едва соприкоснувшись с кожей того, кому предназначены. – Вы поступаете так же, как Алистри. Он дернулся, но через миг увидел себя улыбающимся, и улыбка эта показалась ему безумной. – А с чего вы взяли, что это для него?.. – Что… Не думайте! Не смейте! – Юта подбежал, встряхнул его за плечи, но Ао боковым зрением все так же наблюдает, как покачиваются длинные нити с бусинами. А бета вцепился в него мертвой хваткой и смотрит снизу вверх, губы его искривились. А глаза такие же светло-выцветшие. – Я не стану себя губить, – заверяет Ао, чувствуя, что Юта ослабил хватку. – Этот подарочек я прошу передать уважаемому Энири. Как предсмертное… ах, то есть, мирное подношение. Юта выдохнул и расслабился весь. – Человека не обязательно убивать физически, чтобы усмирить, – уверил бета, склонив голову набок. Белые волосы на лицо съехали. – О, вы передайте и посмотрим, что будет. Да, пока что нет спешки убивать его, но припугнуть можно. Энири с Востока, оттуда родом это украшение. И Энири лучше всех знает, что оно отравлено. Пусть это будет достаточным намеком о том, что его ждет в случае неповиновения.***
С самого утра Ао сам не свой. Ночью Джейми сделалось хуже: его возникшая вчера аллергия распространилась дальше: красные пятнышки теперь не только на лице, но и на шее, плечах, крохотных ручках. Лекарство не подействовало. Разве что температуру сбило – да и только. Ао не отходит от ребенка, все гладя по коротким черным волосам – пушистым и курчавым. Иен тоже крутится рядом. В колыбель заглядывает, опечаленный. Кажется, из него и вправду выйдет отличный старший брат. Время и к обеду не подошло, как в комнату нагрянул Тед, весь в черное облаченный. Непонятно, почему муж тут: вчера ведь поехал по делам срочной важности. – Отменил, – пояснил Тед, отвечая на вопрос вместо приветствия. – Как он? – и ближе подошел, не отрывая взгляда от колыбели. – Это не смертельно, – будто сам себе, уверяет Ао. – Аллергия на что-то. Врачеватель сказал, что на еду. Но я лично проверяю, ее не могли отравить. – Кто готовил? Велю немедленно казнить… – Не нужно, – Ао поднялся, подходя навстречу. Мягко погладил альфу по руке, в попытках успокоить. – Покраснение скоро пройдет. Все хорошо, – заверил он, хоть сам переживал не меньше. Даже Ареса за лучшим целителем в городе послал – те скоро должны были приехать. Когда-то Ао так переживал из-за безразличия мужа к ребенку. Но тут и слов не надо. То, как смотрит альфа на Джея, не оставляло сомнений: и такой камень, как Тед, способен чувствовать. Тед переживает за их Джейми. Вон, и дела покинул, примчавшись обратно, чего никогда ранее не было. А Юта сказал как-то, что тот ни к одному своему сыну не уделял так много внимания, как Джейми. Схоже, любимчиком в их семье будет далеко не Иен. А вот сам альфочка настроен враждебно против отца. Стал перед колыбелью, путь преградил. Руки в бока, зыркает грозно: защитник! Есть ли в этом заслуга Ао, или Иен самостоятельно додумался – не ясно. – Дорогой мой, как ты себя ведешь? – упрекнул в шутливом тоне Ао, пытаясь выпутаться из сей щекотливой ситуации. Чтобы Тед и мысли не припустил, что Ао взялся воспитывать его наследника по своему усмотрению. И что воспитание плоды дает: вон, как враждебно смотрит. – Папочка, но если отец обижают вас, то что если обидят и Джи? – Меня никто не обижает, дорогой мой, – смягчился Ао, потрепав маленького альфу по волосам. Семь лет – а сообразительности на все десять. – Но вы плакали… – прошептал еле слышно Иен, не желая уступать в своем мнении. Кажется, Тед не услышал его, потому что рассмеялся. Ао так непривычно слышать его смех, что он вздрогнул невольно, тут же исправляясь: натянул на лицо улыбку, изображая счастье. А мысленно далеко – все думает, когда же Арес вернется. Поскорее бы обнять… только истинный спасает от внутренних разногласий. Его магия, голос и тепло. – Это хорошо, что ты защищаешь брата, – сказал Тед строго. – Джейми омега и он нуждается в большей опеке, – при упоминании младшего сына черты лица его смягчились. – Но умей различать тех, кто может нанести вред от тех, кто на это неспособен. Иен только для вида голову понурил – сожалеет, мол. Но Ао заметил, как изогнулись губы в несогласии, а серые глазки так и сверкнули. Альфочка отошел к Ао, вцепившись в ткань наряда по-привычке и вниз потянул – делал так всегда, когда хотел что-то сказать. Ао наклонился к нему, а тот прошептал: – Когда отец уйдут? Мне не нравится то... – Не говори так, нельзя, – шепнул Ао, но ребенок еще больше нахмурился, выражая протест. – Потом объясню тебе кое-что. – Хорошо. Но прикажите, пусть отец уйдут! Ао оглянулся быстро на Теда, но тот их явно не слушал: колыбель раскачивал да погремушку в руках вертел. И выглядело это не менее странно: он до сих пор не мог подавить внутреннее волнение, когда муж брал Джейми на руки. Вдруг вред причинит? Тед ведь любит делать больно.***
Вода в купальне давно остыла. И пар рассеялся. Но Ао не вылезает, расслабившись: в воде-то лучше думается. А водица ароматная – запах луговых цветов. Чистый, свежий. Он насыщает собою каждую клеточку кожи. Теперь, вместо естественного запаха, от Ао будут исходить отдушки. Чудесные глушители, скрывающие его ночные (и вечерние, и дневные) приключения. Потому что останавливаться он не собирается, а у этого есть минус: запах Ареса слишком цепкий. И если заглушками не пользоваться или нейтрализацией аромата, то и за сотню метров слышно будет, кем пахнет Ао. Единственный, кто догадывается обо всем об этом – Юта. Тот ничего не говорит, но смотрит то ли с осуждением, то ли с опаской: поберегите себя, мол, Тед не глупый, чтобы не понять. И правда, Тед проницателен. Но это не значит, что его невозможно обмануть. Запах – заглушить, следы – скрыть, чувства – под маску. Ао сам себе удивляется, почему совесть спит мирным сном: ни разу после ночи той среди леса в сене, он не усомнится в неправильности произошедшего. К тому же, оправдывал себя все реже. И кроме отмщения, так греющего душу, он ощущал гармонию: спокойствие и уверенность. Это все благодаря истинной связи. Ниточкам, которые так долго мучили его, а в конце-концов добились своего – переплелись. Тесно-тесно. Да так, что проведя день без Ареса, он изнервничался в ожидании: когда вернется? Зря Ао именно его за новой партией заколок послал. Все же, путь далекий предстоял – в Порт и обратно. Именно в Порту нашли мастера, который смог повторить работу Браяра. Первые «копии» были уже у Ао и он ими остался доволен, наполнив каждый из видов приготовленным веществом. Красный – смерть, белый – сон, золотистый – тайна. Он проводит по водной глади пальцами, а вода расходиться мелкими волнами. Цветочки-лепестки покачиваются, расступаясь. Ао ухмыляется себе, но не от вида: вспомнил, как хорошо вчера отдохнул с Аресом, пока муж его крепко (не без участия белой заколки) спал. Да-а, славно, славно. Читали сначала, карты исследовали, потом смеялись, дурачились, как дети малые. Потом же, занимались вовсе недетскими делами. От воспоминания об этом невольно потеплело в животе. Он ощущает томление, предвкушение от будущей встречи. И оно все сильнее к вечеру. Даже вода неспособна унять внутреннего состояния, ранее неведомого. Ао чувствовал томление когда-то, но не настолько сильное. Он и не знал, что ожидание может быть таким тягуче-невыносимым. Однако же, присутствие Теда он уловил сразу, внутренне всполошившись: внешне же не шевельнулся, притворившись, что не заметил наблюдения. Тот, как всегда, крадется. Подбирается тихо, будто застать за чем может. Ао выдыхает, когда шорох становится отчетливее, а запах сильнее. Запах, который более не вызывает желания. Совсем. Ао притворяется, что удивлен, едва Тед показался в поле зрения. После радость изображает, улыбку счастливую. А внутри сжимается весь, принюхиваясь: не слышно ли кроме отдушки чего другого, цитрусоподобного? – Ты не должен потакать им, – произнес Тед, наверняка имея ввиду недавнюю ситуацию. На самом деле постановочную – но об этом, видимо, муж не догадался. Ао придумал, как обосновать то, что он глушит природный аромат. Перед придворными разыграл убедительный, со слов Юты, спектакль: разозлился сильно, мол на слугу, который не угодил. Слуга тоже тот еще актер: так правдоподобно «умереть» немногие смогут. И вот новость, что господин убил своим феромоном слугу – у того сердце от напора не выдержало – разлетелся быстрее, чем Ао моргнуть успел. «Погибшего» омегу по-тихому отправили в другой город, предварительно одарив немалой денежной суммой за отличную работу. Слуга уехал строить новую жизнь, наверняка рад тому, что убили его не по-настоящему. Но об этой авантюре знали только Юта и Арес. Все остальные полагали, что бедолага и правда пал от ярости «бешеного супруга Фахо» (как он услышал от придворных). – Они меня боятся, а я не хочу чтобы мои подданные ощущали страх смерти передо мною, – начал Ао, изобразив искренне-поддельное сожаление. – Я выплатил компенсацию семье погибшего, и думаю, на время стоит глушить свой феромон. Тем более, это недавно вошло в моду. И… я боюсь навредить детям, именно поэтому. – Хах, – усмехнулся Тед, подавая ему руку. Ао не мог не заметить знакомой искры в его глазах. Плотоядной. – Что ж, ты меняешься в лучшую сторону. Стал более рассудительным. – Вы плохо меня знали, – легко улыбнулся Ао. С воды вылез. Виляющей походкой направился в другой конец купальни – туда, где были халаты. Спиною почувствовал взгляд мужа, как и учуял колебания аромата. Ао желанный им, но желание Теда его не волнует. Это долг. И обязанность супруга исполнить его. Без колебаний. Тед не должен усомниться в преданности и покорности Ао. Он надевает один из махровых халатов, медленно, выучено-грациозно. Плевать, сколько там у Теда омег. Ао должен оставаться главным среди них. Затмить каждого. Чем можно удержать альфу? Верно, быть кротким, исполнять супружеский долг и уметь поддержать любую тему разговора, будь то политика или поэзия. Восхищаться им, повторять о своей любви, играть в искренность так, чтобы от правды не отличить. Все альфы схожи в той или иной степени. Тед – не исключение. Наблюдая за ним, Ао вынес для себя урок. Когда он слушает мужа и поступает по его повелению, тогда и ласку от него получает. Только словом или действием за рамки выходит – как Тед глаза щурит: злится начинает. Если сдерживать свой нрав, стараться не раздражать мужа, то можно заслужить уважение. Ао усмехается своим мыслям, выжидая, пока Тед подойдет сам. И тот не заставляет ждать себя. И вот его руки обнимают со спины, а шумное дыхание в волосах. Ао давит порыв вырваться, давит все, что только возможно задавить. Не в первый раз, не в последний. Главное – абстрагироваться. Думать о чем-то другом. Или о ком-то. И чем дальше, тем лучше получается отключить себя, действуя рефлекторно-механически. Хороший способ. – Жаль только, что ближайшим временем я не услышу твой чудесный аромат. Когда-то он бы все отдал за теплые слова от Теда, но нынче иное время. Сердце его не колыхнулось. Разве что, очередной раз напомнило о прошлом. Однако, ласки не продолжились. Ао открыл глаза, возвращаясь в реальность – успел отвлечься. Тед перед ним хмурый, губы сжаты тонкою полоской. Ао сначала не понимает, что же он сделал не так. Вроде же отвечал, вроде все так, как надо… почему же тогда?.. – Это что такое? – медленно сквозь зубы процеживает альфа, а у Ао как лопает что внутри щелчком от осознания. Вода. Вода смыла маскировочный крем, скрывающий следы его греха. Россыпь пятен по шее, груди – явно не аллергия или синяки. Ао пытается сообразить, придумать что-то, выпутаться. Потому что, если не сумеет... Это будет конец всему.