Золотая лестница

Словно не выдержав гнева Цзинь Гуаншаня, мальчишка опустил голову, и его плечи затряслись. Скорчившийся на полу, тощий и невысокий, он был так жалок, что гнев Цзинь Гуаншаня утих. Вспомнилось, каким нежным и покорным был Чжи Мэй, как светилось в полутьме его изящное тело, как тонкие руки сомкнулись, обнимая за шею и притягивая к себе... Цзинь Гуаншаня передернуло. Какого же бога или демона он прогневил, что все так сложилось? А ведь он привязался к этому мальчишке. Думал о нем. Искал среди обгоревших тел... — Зачем?.. — спросил Цзинь Гуаншань. — Ты ведь знал, кто ты, почему не сказал мне? Почему не отказался?! Мэн Яо поднял на него взгляд. Глаза его были красными, а по лбу текла кровь. — Я... — он сглотнул. — Мне... Трясущимися пальцами он коснулся головы, и у Цзинь Гуаншаня кольнуло сердце. Наклонившись, он вздернул Мэн Яо на ноги, но те словно не держали — покачнувшись, Мэн Яо уткнулся Цзинь Гуаншаню в грудь и замер, дрожа, словно подстреленный зверек. Опьянение, отступившее было под натиском ярости, снова накатило тяжелой волной. Гнев, разочарование, ужас, радость встречи слились в один бурный поток, и тот захлестнул, лишая способности мыслить. Цзинь Гуаншань обнял Мэн Яо крепче, зарываясь пальцами в его волосы. А я ведь тебя похоронил... Мэн Яо всхлипнул, комкая в кулаке ворот расшитого золотом одеяния Цзинь Гуаншаня. Затем, длинно прерывисто вздохнув, медленно отстранился; его глаза казались совсем огромными на бледном лице, а кровь засохла на лбу багровой коркой, скрыв киноварную точку. — Пожалуйста, не прогоняйте меня... — взмолился он. И, прикрыв глаза, подался вперед и вверх. За мгновение до соприкосновения губ Цзинь Гуаншаня пробрало холодом; затем сразу же жаром. Ни одной мысли не осталось. Он сжал затылок Мэн Яо ладонью и углубил поцелуй, вторгаясь в чужой рот бесцеремонно и властно. Кровь стучала в висках, и тяжело налился нефритовый стержень. Лишь ощутив, как тот уткнулся в бедро Мэн Яо, Цзинь Гуаншань очнулся и оттолкнул юношу от себя. Мэн Яо наткнулся на ложе и с размаху сел на него; сверкнув снизу вверх ошеломленным взглядом, стал медленно, дрожащими руками развязывать пояс. «Не надо», — хотел сказать Цзинь Гуаншань, но горло сжалось. Замерев, он молча стоял, наблюдая, как золотые одежды одна за другой оказываются на полу. Почти обнаженный, в одном лишь распахнутом нижнем одеянии, Мэн Яо выглядел совсем беззащитно: острые колени, впалый живот, лихорадочный румянец на щеках... Поняв, что бесстыдно разглядывает юношу, Цзинь Гуаншань в неистовстве взмахнул рукавом и отвернулся, пытаясь усмирить обезумевшее сердце. Чжи Мэй, Цзинь Гуанъяо, Мэн Ши — все смешалось сейчас в опьяненном разуме Цзинь Гуаншаня. Еще никогда он не чувствовал себя настолько загнанным в ловушку, настолько растерянным и смятенным. Тело горело, разум кричал, память бросала в лицо картины, от которых огонь прокатывался по позвоночнику. — Пожалуйста, глава ордена Цзинь... — сильные руки вдруг обвились вокруг его талии, а к спине прижалось горячее тело. — Не отталкивайте меня... Только не снова. Цзинь Гуаншаня встряхнуло. Лестница; все говорили о лестнице. Мэн Яо столкнули с самого верха. — Пожалуйста, мой господин... Я хочу быть с вами... Цзинь Гуаншань развернулся и рывком прижал Чжи Мэя — нет, Мэн Яо, Цзинь Гуанъяо — к себе. Пусть небо падает на землю, пусть ждет впереди восемь холодных и восемь горячих адов, пусть, пусть... Мэн Яо застонал под жестоким поцелуем. Оставив на его шее багровеющую отметину, Цзинь Гуаншань поднял его на руки и уложил на постель. Нависнув над юношей, он нетерпеливо и неаккуратно раздернул свои одежды и высвободил отвердевший член; он не думал, не хотел думать, хотел лишь взять это податливое тело, этого льнущего к рукам мальчишку, войти в эту плоть и в эту душу раз и навсегда и присвоить ее себе... Мэн Яо вскрикнул; Цзинь Гуаншань закусил губу, остановившись — было слишком узко и сухо, больно, значит, никого у тебя не было, Чжи Мэй, никого после меня?.. Он со стоном уткнулся в напряженную шею и просто обхватил ладонью оба их члена, задвигал рукой в нарастающем темпе, чувствуя, как выгибается и начинает толкаться навстречу сын. Сын. Черная волна стыда пронзила его насквозь, лишь усиливая возбуждение. Ты мой, я могу делать с тобой все, что захочу, твое тело, твоя душа — все принадлежит мне, только мне одному... Мэн Яо запрокинул голову, беззвучно крича, и под ладонью Цзинь Гуаншаня его член дернулся, выплескивая семя. Сжав пальцы сильнее, Цзинь Гуаншань несколькими жесткими толчками довел и себя, напоследок снова прикусив белую шею. И рухнул сверху. Дыхание успокаивалось медленно; грохот сердца в ушах понемногу стихал. Полминуты спустя Цзинь Гуаншань слегка отстранился, повернул голову — и увидел, что Мэн Яо улыбается.