Золотая лестница

Той ночью Мэн Яо заснул в объятиях Цзинь Гуаншаня, но наутро проснулся в одиночестве. Сразу же навалились дела — вместе с признанием у Мэн Яо появились и обязанности, и он стремился скорее постичь все тонкости жизни ордена, чтобы как можно лучше справляться с поручениями отца. Оба они делали вид, что ничего не случилось — но оба знали, что их объединяет постыдная тайна. Иногда Мэн Яо ловил на себе долгий нечитаемый взгляд Цзинь Гуаншаня; иногда сам замечал, что смотрит, не отрываясь. Он и сам не вполне осознавал, что нашло на него той ночью. Он не собирался провоцировать Цзинь Гуаншаня, ему нужно было лишь убедить его, что ошибка была случайной, не намеренной — но когда тот поднял его на ноги и обнял, что-то дрогнуло у Мэн Яо внутри и взмолилось: пожалуйста, хотя бы так!.. Заглушая в себе этот голос, Мэн Яо подумал: а ведь это не такая уж плохая мысль. Всего лишь немного потерпеть, а после глава ордена Цзинь уже не сможет оправдаться тем, что не знал, что делает... Только вот бережность Цзинь Гуаншаня едва его не сломила. Он готов был к боли и унижению, готов был даже к отказу и очередному пинку с лестницы — но не готов к удовольствию. Не готов к тому, что для них обоих все еще останется немного настоящим поддельный Чжи Мэй. Доверие. Защищенность. Безопасность. Хотя бы на одну ночь... Жизнь в Башне Золотого Карпа давалась Мэн Яо, теперь уже Цзинь Гуанъяо, нелегко. Хоть он и стал героем войны и обрел признание отца, в глазах домочадцев Цзинь Гуаншаня он по-прежнему оставался сыном шлюхи. Госпожа Цзинь даже вида его не выносила, Цзинь Цзысюань смотрел сквозь, а Цзинь Цзысюнь и вовсе не упускал случая придраться и оскорбить новоявленного кузена. Цзинь Гуанъяо сносил все стойко, доброжелательная улыбка никогда не сходила с его лица. Некоторое время спустя на очередной Совет Кланов в Башню Золотого Карпа прибыли главы орденов. Война подходила к концу, и многое требовало решений — вопросы о бывших землях ордена Цишань Вэнь, о судьбе пленных, о восстановлении порядка. Цзинь Гуанъяо занимался гостями и следил за тем, чтобы все шло как подобает. В целом, это была знакомая по службе у Не Минцзюэ работа — хотя глава ордена Не предпочитал вести дела проще, не с таким размахом. После окончания Совета Цзинь Гуанъяо нашел Лань Сичэнь; вместе с ним неожиданно пришел и Не Минцзюэ. В самом начале войны, после сожжения Облачных Глубин, Цзинь Гуанъяо помог Лань Сичэню укрыться от преследования. В то время он, вышвырнутый из Башни Золотого Карпа, нашел себе работу на одном из постоялых дворов в Цзянсу — ему хотелось оказаться подальше и от Мэна, и от Ланьлина. В свободное время он уходил в лес, чтобы попрактиковаться с подаренным матерью мечом, и во время одной из таких тренировок и встретил изнуренного беглеца, оказавшегося молодым главой клана Лань. Человек истинно благородный, Лань Сичэнь никогда не забывал добра и был очень благорасположен к Мэн Яо. В тот день, когда Мэн Яо убил Вэнь Жоханя и вытащил из Безночного города израненного главу ордена Не, Не Минзцюэ, не забывший ни происшествия в Ланьлине, ни гибели своих адептов, вознамерился зарубить собственного спасителя, и Мэн Яо спасло лишь вмешательство Лань Сичэня. Лань Сичэнь верил в Мэн Яо и стремился защитить; также он от всего сердца желал помирить его с Не Минцзюэ. Похоже, это постепенно ему удавалось — а может быть, глава ордена Не просто не слишком долго держал обиды: уж или убивал, или прощал. — Приветствую Цзинь Гуанъяо, — мягко и ласково поздоровался Лань Сичэнь, подойдя. Не Минцзюэ коротко поклонился, однако недовольства в его лице не было. — Поздравляю Цзинь Гуанъяо с заслуженной наградой, — скупо сказал он. Его не было среди гостей на церемонии принятия Мэн Яо в клан, но все же он не забыл поздравить бывшего помощника. — Что вы, что вы, Цзинь Гуанъяо не достоин… — Цзинь Гуанъяо потупился, улыбаясь. — Могу я чем-то угодить уважаемым главам кланов? Велеть подать чай? Лань Сичэнь придержал его за локоть: — Нет-нет, молодой господин Цзинь… На самом деле я пришел с личной просьбой, — он мельком взглянул на Не Минцзюэ и продолжил: — В память о спасении я хотел бы попросить Цзинь Гуанъяо стать моим побратимом, — он поклонился и замер. — А также и моим, — добавил Не Минцзюэ. Остыв, он все же признал, что Мэн Яо спас его и многое сделал для победы, и тем самым заслужил признание и награду. Цзинь Гуанъяо широко распахнул глаза. Слова не приходили. Мог ли он подумать, что ему, сыну шлюхи, предложат побрататься сами глава ордена Лань и глава ордена Не? Отмерев, он взял Лань Сичэня за локти и заставил выпрямиться, а затем сам склонился в глубоком поклоне. Голос его неподдельно подрагивал, когда он сказал: — Глава ордена Лань и глава ордена Не оказывают великую честь Цзинь Гуанъяо… Я буду счастлив ее принять, — и он склонился еще ниже. Не Минцзюэ фыркнул, а потом Цзинь Гуанъяо в свою очередь почувствовал на плечах горячие руки Лань Сичэня. Тот потянул его вверх. — Значит, решено, — с искренней радостью в голосе сказал он. Их взгляды встретились, и Цзинь Гуанъяо улыбнулся.