***
Девять дней назад. Все началось в тот памятный день, когда она, после долгих мучительных колебаний, все же решилась испробовать Заклятье русалок. Вообще-то о таинственном способе обретения красоты она узнала достаточно давно, еще на первом курсе. И совершенно случайно. Когда Миллисента только поступила в Хогвартс, она была просто одержима идеей осмотреть буквально все уголки замка. Однажды она забралась на Астрономическую башню. Здесь было просто здорово. Спрятавшись в неприметной нише, она приникла к арке и стала рассматривать окрестности с высоты птичьего полета. Приближающиеся шаги заставили ее вздрогнуть и затаиться. К счастью, это оказались не старосты Слизерина, как она опасалась, а пара старшекурсниц с Равенкло. Они уселись на каменную скамью, буквально в двух шагах, что позволило ей подслушать очень странный и очень загадочный разговор. Как все слизеринки, Милли была любопытна, и потерять возможность узнать что-то тайное было просто непростительно с ее точки зрения. Так что она старалась не пропустить ни единого слова. А разговор действительно оказался очень занимательным. Эти девушки на полном серьезе обсуждали способ добиться прекрасной внешности при помощи таинственного Заклятия русалок. Ничего конкретного они, конечно, не говорили, да, по правде говоря, одна из них и вовсе считала это полным бредом, однако упомянули о Книге темных вод из Запретной секции в библиотеке. На первом курсе Миллисента не захотела рисковать и соваться в запрещенное место — выяснять, что там за книга такая. Да и внешность ее интересовала тогда гораздо меньше, поэтому просто выбросила эту чушь из головы. Как оказалось, до поры до времени. Именно сейчас тот подслушанный разговор очень кстати всплыл в памяти. Просто как спасательный круг в море отчаяния. Тем более, что прибегать к помощи зелий она больше не собиралась. Декан умел приводить очень весомые аргументы не делать подобных глупостей. При одном воспоминании о его тяжелой руке Милли мучительно краснела. Хорошо хоть о ее позоре никто не знает. Снейп никогда не распространялся о своих методах воспитания. Хотя, как подсказывала Милли интуиция, поперек его колен оказывалась добрая половина ее сокурсников. Если не больше. Гнева декана все боялись до дрожи, он был скор на расправу. Но слизеринцы все равно любили его, как любят сурового, справедливого отца. И Милли полностью разделяла это чувство. То, что попытка воспользоваться Заклятием русалок не понравится Снейпу, было очевидно. И нарываться на второй серьезный разговор она вовсе не горела желанием. Хотя, если посмотреть с другой стороны: о чарах ведь он тогда ничего не говорил. Вот ни одного слова! Только о зельях. Да, она чуть не погибла и больше никогда никакой гадости в рот не возьмет, это уж точно. Будет всегда осторожной и благоразумной. Именно это она обещала Снейпу, поливая слезами его мантию. И обязательно сдержит обещание. Но ведь никто не мешает просто посмотреть на эту таинственную Книгу Глубин, правда? Одним глазком. Ведь интересно же! Проникнуть в закрытое крыло книгохранилища на поверку оказалось довольно легко. Она даже фыркнула от разочарования, когда поняла, какими слабенькими чарами здесь все заплетено. Да она даже вход в собственную спальню закрывает куда надежнее! А туда толпы желающих не рвутся, это уж точно. Вот на поиски нужного тома ушло гораздо больше времени. Пришлось вдоволь надышаться книжной пыли, еле удерживаясь, чтобы не чихнуть. Но, открыв книгу и устроившись прямо на полу за дальними стеллажами, она не пожалела о потраченных усилиях ни на секунду. В древнем потрепанном фолианте было собрано все возможное о подводном народе. Заклятия, магия, обряды и заговоры. Все, что удалось узнать магам о таинственном мире наяд. И, самое главное — Заклятие русалок. Оно сулило невероятную красоту и вечную молодость. Правда, для этого было необходимо в полнолуние искупаться в водах Зачарованного озера и тринадцать раз призвать магию наяд к себе. Именно это давало возможность использовать силу воды в полной мере. Русалки, насколько Миллисента помнила, не слишком любили чужих на своей территории, а делиться своей магией и вовсе не горели желанием. Именно поэтому автор книги рекомендовал проводить обряд в холодное время года, когда они погружены в спячку. Тем более, что вода в Зачарованном озере не замерзает даже в суровые морозы. После нескольких дней мучительных сомнений и колебаний Миллисента все-таки решилась пойти на это таинственное озеро. Подтолкнул к этому нелегкому решению как всегда Седрик. Ну как не рискнуть, когда за соседним столом в Большом зале, он так ослепительно улыбается очередной пассии? На этот раз миниатюрной китаянке. Вот хоть плачь! Нет, Миллисента Булстроуд все равно станет самой красивой девочкой в школе! И тогда эта Джоу будет рыдать в подушку, а не она! Да ради этого Милли была готова вытерпеть еще десять трепок от декана. Решение было принято, до полнолуния оставалось три дня. Идти по Запретному лесу при ярком свете полной луны было не так уж страшно. Миллисента вздрагивала скорее от понятного волнения, чем от неведомых опасностей этого места. К счастью, совсем недавно был урок Ухода за магическими существами, а профессор Хагрид — да уж, профессор, ничего не скажешь — предпочитал проводить свои занятия в месте обитания этих самых существ. По невероятно удачному стечению обстоятельств, он выбрал для урока именно берег Зачарованного озера, так что Миллисента хорошо запомнила дорогу. Дойдя до озера, она нерешительно замерла и прислушалась. Тишина. Темная громада леса со всех сторон обступила небольшое озеро, оставив лишь небольшую песчаную полоску у самой кромки воды. Все заливал мертвенный свет полной луны. Стараясь ни о чем не думать, Миллисента быстро разделась и осторожно коснулась водной глади пальцами ноги. К ее удивлению, вода оказалась теплой. Намного теплее, чем холодный воздух октябрьской ночи. Глубоко вздохнув, она медленно пошла по пологому дну — прямо по мерцающей лунной дорожке, все глубже погружаясь в темную пучину. Согласно Заклятию, надо было тринадцать раз погрузиться с головой, произнося про себя непонятную фразу на неизвестном языке, которую она тщательно заучила наизусть. Должно быть это был язык наяд. Вот только перевода в книге почему-то не предусматривалось. Закрыв глаза, Миллисента набрала полную грудь воздуха и медленно скрылась под водой. Вначале нырять было легко. Теплая вода ласково окутывала тело, даря чувство легкости. Но с каждым новым погружением вынырнуть становилось все тяжелее и тяжелее. Ничего не затягивало и не держало, никаких холодных рук или мерзких щупалец. Нет. Просто с каждой секундой все больше не хотелось покидать такую уютную, чарующую глубину. Манящую, желанную. Не нужен воздух, не нужна земля, не нужна жизнь… Только мерцающая вода… «Этих нияр тиаре, эльдин ниях нуаре, антех нияр тиаре…» — звенело у нее в голове и эхом разносилось по водной глади. Когда она в девятый раз погрузилась в озеро, воля окончательно покинула ее и тело безвольно заскользило в глубину. «Аниях тьер!» Но вдруг грубые, безжалостные руки вырвали ее из теплой воды навстречу обжигающе-холодному ветру. Кто-то вынес Миллисенту на берег и положил на мокрый песок. Как сквозь туман она различила, что над ней склонился юноша с мокрыми белыми волосами. Он что-то говорил, говорил, но невозможно было понять ни единого слова. Внезапно он резко ударил ее по щеке. От обиды Милли вскрикнула. В ту же секунду наваждение рассеялось. Ее затошнило. Весь ужас происшедшего стал постепенно доходить до ее одурманенного сознания. О Мерлин! Она же чуть не погибла! Не ушла на дно к этим русалкам! Если бы не этот юноша, ей бы не жить, это уж точно. Рыб бы кормила, идиотка. Как хорошо, что она оказалась здесь не одна! Как вовремя он пришел… Кстати, а кто он собственно такой? Откуда взялся? Миллисента подняла голову к спасителю и только теперь смогла рассмотреть невероятного белого кентавра. Его лицо было совсем юным, едва ли он мог быть намного старше ее. Широкие плечи и мускулистая грудь говорили о большой физической силе. Белоснежные волосы, мокрые на концах, были завязаны в низкий хвост, спускавшийся почти до колен. Кстати, хвост у него, разумеется, тоже был. И тоже белый и совсем мокрый. Кентавр смотрел на нее и улыбался. Около минуты Милли не могла отвести от него глаз. А потом до нее дошло: она сидит абсолютно голая, возле нее гарцует кентавр, мужского пола между прочим, который за минуту до этого вытаскивал ее из воды. Голую! Миллисента молниеносно схватила свою одежду и укуталась в мантию. — Тебе холодно? — заботливо поинтересовался кентавр, переминаясь с ноги на ногу. — Хочешь, я костер разведу? — Нет. Но ты не мог бы отвернуться? — Зачем? — Я хочу одеться! Не надо на меня смотреть! — Почему? Ты красивая. Но, если хочешь, я отвернусь. Только не сердись, пожалуйста. Он отошел на несколько шагов, давая ей возможность наскоро высушить волосы при помощи волшебной палочки и, наконец, одеться. — Ты все? Я могу смотреть? — не поворачиваясь, спросил он. — Да, все хорошо. Дождавшись, пока он подойдет поближе, она нерешительно произнесла: — Я не знаю, как тебя благодарить. Ты спас мне жизнь. Могу я узнать твое имя? — Меня зовут Коннан. И я не спас тебя. Просто помешал перевоплощению. Ты понравилась озеру, оно хотело тебя оставить себе. Сделать наядой. Но я не люблю наяд. Они холодные как лягушки. А ты горячая, живая. Не превращайся, пожалуйста, не надо! — Я не хочу быть наядой, — покачала головой Милли и улыбнулась. Кентавр был очень забавный. — Тогда зачем ты полезла в озеро?! «Потому что дура, мало меня декан порол», — подумала Миллисента, но вслух, разумеется, этого не произнесла. — Не важно. Ты можешь отвести меня к Хогвартсу? — идти самой по темному лесу ей совсем не хотелось, а в компании кентавра это было совсем не страшно. — Конечно могу! — Коннан выглядел по настоящему обрадованным ее просьбой. Он тотчас опустился на колени и протянул ей руку. — Садись ко мне на спину. Не бойся. Так мы быстрее доберемся до твоего дома. Только когда кентавр остановился, Милли смогла наконец открыть глаза. Знакомая опушка, слава Мерлину! Бешеная скачка верхом на Коннане привела ее в состояние панического ужаса. А уж когда перед глазами замелькали стволы деревьев, она и вовсе зажмурилась, намертво вцепившись в его плечи. Но опустившись на твердую землю, Милли быстро взяла себя в руки и даже смогла улыбнуться. Коннан же, по-видимому, и вовсе не заметил ее испуга. Он радостно гарцевал вокруг нее и сожалел только о том, что прогулка так быстро закончилась. Внезапно он замолчал и печально посмотрел ей в глаза: — Ты же сейчас уйдешь, да? Побудь еще хотя бы немного! Я никогда не видел таких красивых девушек. Вот только скажи, зачем ты прячешь себя под этим? — он легонько подергал ее за пуговицу мантии. — Без этих покровов ты еще прекраснее, я видел. Милли мучительно покраснела. Но наивный взгляд юноши вернул ей самообладание. В конце концов, кентавры никогда не одеваются, откуда ему знать как неприлично было их знакомство? И все-таки хорошо, что хоть кому-то ты кажешься красивой. Особенно если этот «кто-то» сложен как греческий бог. Жаль только, что время поджимало, остаться подольше она никак не могла. — Мне пора, утро скоро, — покачала головой Милли и вздохнула. Несмотря на пережитый ужас, это была волшебная ночь. Такое приключение точно никогда не забудется. И Коннан… Он был просто прекрасен. — Я больше никогда не увижу тебя, да? — печально переспросил кентавр. — Мне нельзя в вашу школу. Нас туда не пускают. — Я приду к тебе в гости, хочешь? — неожиданно для самой себя предложила Миллисента и густо покраснела. — Конечно хочу! Завтра придешь? Когда стемнеет. — Нет. Давай я попробую послезавтра. Я не могу так часто покидать замок. Кроме того, ей надо было когда-нибудь и поспать, но об этом Милли промолчала. — Хорошо. Послезавтра. На этом месте. Когда луна поднимется на высоту деревьев, я буду ждать тебя. Он грациозно опустился на одно колено и, взяв ее руку, поцеловал тонкие пальцы. — Я буду очень ждать тебя, моя водяная лилия. Вот только… — он слегка замялся и робко улыбнулся. — Я до сих пор не знаю как тебя зовут.***
И вот уже вторую неделю она бегает в Запретный лес и все глубже погружается в омут запретной, невозможной любви. Невозможной, невероятной… Нельзя любить кентавра! Это запрещено всеми магическими законами. Она — чистокровная волшебница и дикий, полуразумный кентавр! Позор ляжет на весь Род! Что конкретно бывает за такое преступление, Миллисента понятия не имела, да и не хотела знать. Это преступление крови? Она станет изгоем? Плевать! Милли хотела лишь растворяться в сильных руках Коннана, пить мед нежных губ, ощущать ветер, смешанный с запахом его волос, когда кентавр галопом нес ее сквозь чащу. И пусть весь мир катится ко всем чертям, вместе с глупыми магическими законами! Влюбленные еще не преступили последней черты перед окончательным грехопадением. Но вовсе не из-за благоразумия. Просто они совсем не представляли как это происходит у людей, не то что у кентавров. Оба были практически детьми, невинными и целомудренными, впервые познавшими сладость первой любви, так что поцелуев, объятий и бешеной скачки им вполне хватало для счастья. Особенно для Миллисенты. Та памятная ночь навсегда перевернула жизнь юной ведьмы. Во всяком случае, ей так казалось. Мир стал совсем другим, заиграл яркими красками, наполнился мечтами и ожиданием. Светлым ожиданием новой встречи. Никогда она не испытывала столько радости. Лишь иногда острой болью кололо предчувствие, что в любой момент все может прекратиться и она больше не увидит Коннана. Но она гнала от себя такие мысли. Так хотелось быть просто счастливой. И она старалась радоваться каждому новому дню. Миллисента поменялась и внешне. Такое невероятное счастье просто не могло не отразиться на ней. Первая любовь сделала то, что она так глупо искала в зельях и чарах. Озерная вода не превратила ее в красавицу, это сделали поцелуи кентавра. Сама того не замечая, она расцвела всего за две недели, как цветок под теплым весенним дождем. Ее подруги не переставали изумляться, не веря собственным глазам. Больше не было пухленькой закомплексованной девочки, с тоской смотревшей на себя в зеркало и прячущей свою фигуру за широкой одеждой. Теперь она гордо несла голову, как будто была по-прежнему увенчана короной из золотых листьев. Ее глаза горели вечерними звездами. Походка стала волнующе-грациозной, а голос — мягким как бархат. Даже школьная мантия облегала ее сдобную фигуру изящной волной. Заметил ли это превращение Седрик Диггори? Кто его знает. Какое это теперь имело значение? Он был уже не нужен возлюбленной белоснежного кентавра.