Неправильный герой

Две недели. Уже две дерьмовых недели без магии! Зато на общественных работах — в качестве наказания за то, что сбежал из Убежища и поставил всех верующих на уши. К этому ведьма-Искательница присовокупила и историю с посохом. Дескать, Рин’нар должен был доложить о пропаже ей, а не устраивать свой самосуд над Сеггритом. «И позорить меня на всю округу», — этого Кассандра, конечно, вслух не сказала, но ей и не нужно было. Сплетники все сделали за неё. Как позже выяснил Рин’нар, за то время, пока он героически боролся с демонами, а потом не менее героически лежал в отключке, Убежище пережило настоящий раскол. И все из-за его посоха. Одним жутко не понравилось, что опасное оружие едва не пустили с молотка под самым носом у Инквизиции. Громче всех, само собой, возмущался церковник в платье, Родерик, упрекая Кассандру в некомпетентности. Другие, более впечатлительные особы, искренне верили, что посох Вестнику подарила лично Невеста Создателя. А Кассандра тайно его похитила, чтобы передать «святыню» Церкви. Нашлись и те, кого очень возмущало, что оружие постоянно находилось при Вестнике, а не в местной часовне, где каждый мог прикоснуться к дару богини. Словом, Кассандре пришлось здорово постараться, чтобы успокоить всех недовольных. И Рин’нару даже, возможно, было бы стыдно, ведь в появлении неудобных сплетен он сыграл не последнюю роль. Но, во-первых, месяц общественных работ в виде наказания — это как-то слишком! А во-вторых, эльф прекрасно помнил, кто послал его закрывать Разрывы и по чьей вине он лишился магической силы. А ведь магия восстанавливалась до обидного медленно! До сих пор Рин’нар не мог сотворить даже простейшее заклинание. Хотя усиленно пытался, игнорируя советы Соласа дать организму расслабиться и позволить самостоятельно наполниться магией. Слишком уж эльфу не нравилось это чувство. Ощущение полной отрезанности от… всего. Магические способности, в конце концов, позволяют иначе чувствовать мир. Чётче слышать его. Лучше воспринимать. Без них Рин’нар ощущал себя словно запертым под стеклянным куполом. Он мог видеть, слышать и чувствовать, но не так! Все звуки и цвета будто утратили свою яркость, стали приглушенными. Даже присутствие Орьйо, который и так был всегда рядом, едва ощущалось. Это… обескураживало. И даже пугало. Поэтому Рин’нар так страстно желал восстановить свои силы. Вернуть прежнюю жизнь и прежнего себя. Но терпения с каждым днём становилось все меньше. Впрочем, утрата способностей неожиданно принесла и свои выгоды. Так, статус «беззащитного» освободил Рин’нара от поездки в Орлей. Искательница надеялась, что тамошние верующие, увидев «Избранника Андрасте» воочию, проникнутся в той же мере, что и народ в Убежище, и кинутся строем записываться в Инквизицию. Особенно храмовники — они и интересовали Кассандру в первую очередь. Стоило ли говорить, что самому Рин’нару такая затеяла не нравилась? Он приложил немало усилий, чтобы убедить Искательницу не брать его в Орлей. Намеки на новую порцию нелицеприятных слухов подействовали безотказно. Гораздо больше, однако, эльфа радовало другое. Лишившись собственной силы, он почему-то стал лучше чувствовать энергию метки. Ее магия по-прежнему оставалась непонятной для него, но теперь она стала более… податливой. Солас объяснял это «противоборством энергий»: собственная магия Рин’нара, будучи по природе своей совсем другой, конфликтовала с силой метки, и это не давало эльфу прочуствовать ее полностью. Сейчас, когда в его теле циркулировал только один магический поток — от метки — контролировать его стало немного проще. Вчерашним вечером Рин’нар сделал еще одно открытие: ауры метки и магии духа совпадали. Он понял это благодаря Орьйо — единственному духу, энергетику которого мог чувствовать сейчас. Аура метки не конфликтовала с ней, а скорее резонировала. Это было… необычно. Новое наблюдение настолько взволновало эльфа, что он еле заснул ночью. И утром первым делом отправился к Соласу. Доверия к нему, памятуя их недавнюю встречу, у Рин’нара совсем не прибавилось, однако этот маг был единственным в Убежище, кто хоть немного разбирался в духах и, как ни странно, магии метки. Приходилось идти на некоторые уступки. — Солас, ты занят? — спросил Рин’нар, войдя в маленькую избушку, служившую отступнику домом. В нос тут же ударил едкий запах, а глаза заволокло слезами от переполняющего комнату дыма. — Он ушел, — пророкотал из недр дома Адан. Его силуэт едва угадывался — настолько густой стоял дым. — А, — разочарованно протянул эльф. — Наверное, не выдержал запаха, — шепнул он Орьйо, который сидел у него на руке. Птица понимающе чиркнула, отчаянно пряча клюв подальше от навязчивого дыма. — Наверное, просто не понимает всей ценности алхимии как науки! — тут же прилетел ответ из комнаты. Каким-то образом Адан все же расслышал слова эльфа. — Считаю это вопиющим по своей сути фактом, если хочешь знать. Делить комнату с магом, который столь холоден к искусству создания зелий — это… это просто кара Создателя! Ты, к слову, недалеко от него ушел, Вестник. А, между прочим, это благодаря алхимии ты всё ещё стоишь на ногах, а не давишь подушку в одном из местных сараев. — Да, да, спасибо, Адан, ты — настоящая находка для Убежища, — не стал спорить Рин’нар и, быстро попрощавшись с алхимиком, покинул дом. На улице эльф с наслаждением откашлялся и вытер глаза от слез. Что бы там такого «искусного» не варил Адан — находится рядом не представлялось возможным. — Вот ты где, твоя милость. От грозного голоса, донесшегося из-за спины, Рин’нар чуть вновь не зашелся кашлем. — Насколько мне известно, Вестник, твое наказание ещё не окончено. Сегодня ты должен помогать лесорубам заготавливать запас дров. Почему же тебя нет на рабочем месте? — Интендант Тренн, меня наказали, а не арестовали, могу же я взять перерыв? — возмутился эльф, оборачиваясь. — Если получишь одобрение от старших по званию. Я твой перерыв не одобряла. Леди Кассандра, насколько мне известно, тоже. — У меня было срочное дело к магу Соласу. По поводу метки. Думаю, это можно считать смягчающим обстоятельством. — Рин’нар из клана Лавеллан! — вдруг гаркнула Тренн, да так, что эльф чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности. — Если ты забыл, то я напомню: ты принят в войско Инквизиции, ты — солдат и твоя задача — исполнять приказы. Сейчас твой приказ — работать на лесопилке. Ты понимаешь, о чем я, эльф? Женщина замолчала, плотно сцепив руки на груди и не сводя цепкого взгляда с лица Рин’нар. Эльф, в свою очередь, смотрел на нее, чувствуя как внутри снежным комом нарастает раздражение. Две недели он только и слушал эту чушь про приказы, воинскую дисциплину и наказание за поведение "не по Уставу". Создавалось впечатление, что Инквизицию больше ничего не заботило. Но как же Разрывы? Брешь? Как же изучение магии метки? Той самой магии, что стала причиной больших бед в Тедасе? И, если подумать, у них ведь с Кассандрой был уговор... Впрочем, высказывать все это Тренн эльф не стал. Вместо этого нацепил на лицо улыбку и процедил сквозь стиснутые зубы: — Как скажете, интендант. — Хорошо, что мы понимаем друг друга. «Едва ли», — мрачно подумал Рин’нар и поплелся в сторону лесопилки. Там его встретил Варрик — такой же товарищ по несчастью. — Быть героем то ещё удовольствие, да, Вестник? С последствиями потом не разгребешься, — гном невесело подмигнул Рин’нару. Тот скривился в ответ, но ничего не ответил. — Герой? Вот этот эльф? — вдруг фыркнул один из лесорубов, крупный парень в робе Инквизиции. Точнее, с по-быстрому выполненной нашивкой в виде глаза на рубашке, видневшейся из-под распахнутого полушубка. — С каких пор подрывники, выкосившие лес народу, считаются героями? Рин’нар бросил на юношу быстрый взгляд, но, опять-таки, ничего не сказал. Только аккуратно взмахнул левой рукой, позволив Орьйо перелететь на ближайшее дерево. — Не обращай внимания, твое избранничество, — быстро сказал Варрик, стараясь разрядить внезапно накалившуюся обстановку. Правда, при этом гном протянул Рин’нару топор. Очевидно, для того, чтобы рубить дрова, а не чьи-то головы, хотя с Варриком ни в чем нельзя быть уверенным до конца. — А не то что? — нагло поинтересовался юноша. Гном что-то произнес в ответ — что-то, безусловно, меткое, в его духе. Да Рин’нар уже не слушал. Он стоял и задумчиво рассматривал топор в своей руке, вспоминая первое пробуждение в Убежище. А точнее, первые два. Тогда его единственной мыслью было свалить отсюда подальше да поскорее. Может, зря передумал?