Одна такая на весь мир

      ...Это была сказка. Сказка об экзотической девушке из Испании. На льду звучала музыка Бизе "Кармен", и зрители, затаив дыхание, внимали прекрасным звукам, которые сливались в единое целое с движениями тонкой фигурки на льду. Алина любила эту музыку. Она вспоминала свою Кармен, которую катала еще совсем недавно и которая принесла ей такую желанную золотую медаль Чемпионата мира. Сейчас же на льду была девушка из Болгарии, которая каждым взмахом руки, каждым поворотом головы рассказывала о жизни, о любви, зажигала зрителей своим темпераментом.       Скоро на лед выходить Алине...Ее сегодняшняя программа кардинально отличалась от тех, что она катала ранее. Ей нравилось то, что она делает на льду, нравилось каждое движение, нравилось платье. Все же Даня ее чувствовал как никто другой. Все его программы ей идеально подходили. — Волнуешься? — шепотом спросил у Алины Даня. — Ты меня напугал, — вздрогнула она. Знаешь, мне кажется, я не справлюсь — Брось. А как же твоя новая программа, тебе же она так нравится. А показательный? Ты так самозабвенно его ставила, что просто обязана победить, чтобы потом всем продемонстрировать свой шедевр.       Даниил дружески потрепал Алину по плечу. Она снова вздрогнула, но теперь не от страха. Мимолетное прикосновение его ладони мало напоминало ласку, но у Алины в последнее время почему-то разыгралось воображение. Каждому жесту, каждому слову Даниила Марковича она находила такие невероятные объяснения, что самой становилось смешно. Вот он улыбнулся, глядя на нее, — быть может, думает о том, как к лицу ей это платье с открытой спинкой? Сказал, что она непременно должна победить, — значит, верит, что Алина сильная и талантливая спортсменка.       Даниил действительно в это верил, хотя иногда спрашивал себя, не слишком ли он идеализирует Алину Загитову. Все в ней казалось ему незавершенным, непредсказуемым. Как профессионал он эти качества ценил, как мужчина — опасался. Слишком уж часто его посещали тревожные и сладкие размышления о темпераменте, стремительности, грации, женственности Алины. Черт возьми! Что за мысли у хореографа перед важным турниром!       Соревнования шли своим ходом, а в раздевалке спортсменок сидели друг напротив друга Даниил и Алина. Молчали. — Хочешь воды? — спросил хореограф, только чтобы нарушить тягостное молчание. — Нет, чего мне действительно хочется, так это огромную, жирную курицу. Или гамбургер из Макдоналдса, я однажды пробовала в Москве. — Не знаю, есть ли Макдоналдс в Японии. — Это не важно. Я просто хочу есть. Знаешь, как за столько лет надоела диета!       Даня понимал, что это истерика. Многие спортсмены срывались перед самым выступлением. Многие упрекали тренеров в жесткости, с которой они настаивали на определенных весовых рамках. Многие плакали над сладкими булочками и жареной картошкой с кетчупом. Но обычно это был только внешний повод пожалеть себя и пострадать вслух. Он никак не ожидал подобного от Алины. И тем больше умилился, поражаясь нежности, разлившейся по всему его телу. Разозлившись на свою внезапную слабость, он резко вышел из раздевалки.       Оставшись одна, Алина сильно разозлилась на своего хореографа, который вот так взял и оставил ее одну перед самым выходом на лед, в момент, когда очень нужна была его поддержка. Прошло всего несколько минут, как Даниил Маркович снова появился в раздевалке что-то пряча за спиной. — Надеюсь, один гамбургер не повредит твоей фигуре, — сообщил Даня, появляясь в дверях раздевалки.       Молодые люди обменялись улыбками, на лице чемпионки высохли проступившие слезинки и она с урчанием впилась в бутерброд. — Ведь ничего страшного, если ты немного поешь, — весело проговорил Даня. — Ничего,— протянула Алина, — только смотри, чтобы я не прозевала свой выход.       Даня кивнул, с удовольствием наблюдая, как Алина работает челюстями.       На лед она вышла в замечательном настроении. Перед глазами все еще стоял улыбающийся Даниил, красавец Даня в своем элегантном костюме, нежный, все понимающий и такой желанный.       Тихо, но настойчиво начала играть музыка из ее короткой программы. Алина полностью растворилась в ней. Любимый и фирменный каскад лутц-риттбергер выполнен идеально, дорожка шагов сделана, все прыжки выехала. Она молодец! Она не упала! Не подвела всех, кто в нее верил и кто за нее болел. Так вдохновенно она еще не выступала. Шквал аплодисментов обрушился на нее. А впереди была еще произвольная программа.       На следующий день Алине предстояло впервые показать зрителю свою Клеопатру. Ее платье подчеркивало загоревшую кожу и блестящие карие глаза спортсменки. Руки Алины вмиг становятся восточными, вдохновенно подчиняясь музыке. Никто не знает, какой зажигательной будет третья часть программы. Но вот что-то неуловимо меняется в мелодии и что-то интересное происходит на льду. Там, где недавно были плавные движения царицы Египта, теперь происходит что-то невообразимо прекрасное. Весь зал аплодирует в такт музыке, а Алина улыбаясь, наслаждается своей программой. — Это победа! — встретив у борта сказал ей Даня и заботливо приобнял.       Алина включилась в привычную суету, выслушивая комментарии тренера и передавая приветы родным из Kiss&Cry. В то же время она не переставала думать о словах своего хореографа. Как оказалось, слова Даниила о ее победе оказались пророческими. — Алина Загитова, Россия!       Она не сразу осознала, что это ее имя, и некоторое время сидела оглушенная громом аплодисментов и сумбурных поздравлений. Сегодня она в очередной раз доказала всем что ее еще рано списывать со счетов, что она еще поборется за пьедестал почета. То ли от перенапряжения, то ли от чего-то другого, сойдя с пьедестала Алина тут же расплакалась. — Плакса ты наша, там тебя уже журналисты ищут, — вернул ее к действительности голос Даниила Марковича, который не переставал улыбаться, радуясь за свою воспитанницу. — Меня? Ой. Я ж не соображаю сейчас ничего, это мне снится или я на самом деле выиграла?       Стоявший рядом Даниил рассмеялся, откровенно любуясь девушкой. Она смотрела вокруг безумными, счастливыми глазами. — Даня, неужели все это правда?! — Вот глупенькая! Я же тебе говорил. Пойдем быстрее, а то сюда бежит толпа зрителей и журналистов. И он увлек Алину за собой. Через минуту они оказались в комнате, где был накрыт великолепный стол на двоих. — Я решил, что на официальный банкет мы всегда успеем, правда? Тем более, он только завтра.       Изможденная, совершенно растерянная, она только кивнула в ответ.       И тот час же ее губы были захвачены в плен. Как и ее сердце, которым уже давно завладел этот взрослый красивый мужчина. Нетерпеливые, сумасшедшие ласки Дани открывали для Алины новый, неизведанный мир. Мир страсти и нежности. Мир, в который она шагнула робко, но решительно, с безрассудством своих семнадцати лет. — Не здесь, — вдруг оторвался от нее Даниил,— не сейчас.       Покачнувшись, она вцепилась в рукав его пиджака. И раньше ее целовали мальчики и поцелуи обрывались, иногда оставляя горечь табака на губах, иногда — приятное тепло во всем теле. Но сейчас Алине показалось, будто ее окатили холодной водой. И стоит она, потерянная, одинокая, а несостоявшаяся любовь каплями стекает по лицу. — Ну что ты, что ты, малыш, засуетился Даниил, усаживая ее к себе на колени, — солнышко мое, не плачь, пожалуйста, не плачь.       Он чувствовал себя идиотом, но ему так хотелось, чтобы с этой девочкой у него все было красиво, нежно и трепетно. Ему хотелось обнимать ее на скользящих белоснежных простынях, под ненавязчивую, грустную мелодию, перекатываться на огромной кровати, сливаясь воедино снова и снова. От этих фантазий у него запершило в горле, но он нашел в себе силы и отстранил девушку.       И был великолепный ужин со свечами и тихим смехом. И было неожиданное, беспокойное счастье.