Близка неизбежность Так мало любви, так много слов
https://www.youtube.com/watch?v=iij_3Ni7KVk
Голос Азирафеля был непривычным. Был чужим. Азирафель — как его помнил Кроули — никогда не говорил таким голосом. Не говорил такие слова. Кроули хотелось убежать, но он впервые не подался своему тупому порыву. Неуместному импульсу. Он вел себя так, как с Гавриилом. Будто бы это нужно было ему. — Ты можешь меня возненавидеть и все такое. Но я не успокоюсь, пока не пойму, что тебе это всё действительно нравится. Азирафель посмотрел в глаза. Его взгляд показался туманным и неясным. Будто он пытался не разрыдаться. А потом он сказал таким мертвым голосом, что Кроули захотелось исчезнуть: — Я не узнаю тебя. Это не ты. Кроули отвернулся. Изменилось слишком многое, чтоб он не поменялся вслед за этим всем. Ушла одна боль, пришла другая. Он не знал, чего хотел, кому врал и врал ли вообще. Он предпочитал плыть по течению, но это течение могло увести его в сток с отходами. Взрывоопасными. Нефть, газ, полиэтилен. А потом кто-то по ошибке кинет туда спичку. Так? — Я знаю Гавриила давно. И дольше, чем ты. Он умеет управлять людьми. Он может делать это неосознанно. — Нет-нет, неправда, — Кроули закачал головой. — Со мной он искренен. — Он не бывает искренним. Не умеет. Кроули, послушай, если тебе не нравится с ним, то... — Нравится. — Сломанные кости тебе нравятся? Ожоги? Шрамы? — Да. Он хотел залечить, но я ему не дал. Это я попросил его об этом. Он не хотел делать это все так, он остановился, но я попросил продолжить. Азирафель выдохнул, прикрыл глаза и покачал головой. — И как давно тебе это нравится? Могу поспорить, после появления в твоей жизни Гавриила? — Какая разница? Азирафель, это всё сложнее, ты не понимаешь. Не поймешь. — Я знаю, что не пойму. Потому что та твоя любовь намного сильнее любой. Но не значит, что лучше. Последующие прототипы всегда лучше. Обновленные. Твоя любовь уже и не любовь вовсе. А Гавриил — монстр. Просто монстр. Ты не знаешь, что с ним было и как он себя вел все это время. — Мне всё равно. Даже если и монстр, то я... приду, обниму его и буду с ним так сидеть. — То я буду с ним. — Кроули, Господи, да послушай ты сам себя! Это не норма. У вас нет любви. Вы просто пытаетесь добрать то, чего вам не хватило. А не можете, потому что никто из вас... не любит. Азирафель сказал на пониженных тонах, боясь, что Кроули это заденет и он снова уйдет. Но он не ушел. Возможно, в этот раз он на самом деле хотел разобраться. — Я знаю, — внезапно для Азирафеля, сказал Кроули, кивнув. — Но мне все нравится. Послушай, я бы не стал терпеть то, что мне не нрави... — Стал бы, Кроули. Ты в том, что тебе не нравится, жил всю жизнь на земле. Потому что тебе не дали выбора. Послушай, ты просто вбил себе в голову, что тебе должно быть больно, поэтому терпишь. — А он?! Почему тогда терпит он? — Что терпит? Кроули замялся. Он не знал, было ли правильно говорить об этом Азирафелю. В конце концов, даже Гавриил не все ему рассказал, и, возможно, это было чем-то личным. Мог ли Кроули говорить об этом вслух? Да и тем более Азирафелю. Он поджал губы, посмотрев на свои руки, пытаясь подобрать нужные слова. — Он... ему тоже плохо. Из-за меня. Ладно, хорошо, ты терпишь, потому что любишь, а он? Почему он терпит меня, если не любит? Уверен ли ты, что это чувство слабее любви? Не обесцениваешь ли ты ничего? Теперь череда молчать перешла к Азирафелю. Он растерянно посмотрел в пространство перед собой. На самом деле, он даже не думал, что Гавриил мог... страдать. Сколько раз он его видел, столько перед ним стоял ожесточенный, обиженный на всех и вся ангел, держащий непомерную злобу не то что на других, а даже на свое существование. И он... страдал?.. Азирафель, в принципе, всегда знал, что зло растет из горя и боли, но он думал, что это больше касается падших, но не ангелов. Не их. — Возможно, в этом и причина... Кроули сказал так тихо, что Азирафель почти ничего не расслышал. — Что ты сказал? — Нет, ничего. «Просто глупая догадка». — Я не могу его оставить, — тихо, но более внятно сказал Кроули, тяжело выдохнув и потерев лицо руками. — Он мне все ещё нужен. — Даже несмотря на эту боль? — Ему больнее, — покачал головой он. — Намного. Поэтому он и срывается. Из-за боли. Я знаю, как это работает. А потом, после срывов, он ненавидит себя ещё больше. И знаешь, что? Это я провоцирую его на срывы. Он этого не хочет. По крайней мере, в прошлый раз. А я такой: «ну, давай, сделай мне больно». В этом фишка, Азирафель. Мне уже почти не больно в таком плане, как больно ему или тебе. Физическая боль никогда не сравнится с тем, что тогда чувствовал я. «Сделай мне больно» имеет уже совсем другое значение. Кроули уже не больно так. Ничего не кажется ему достаточно болезненным. «Я тебя больше не люблю» — уже слышал. «Ты больше не нужен» — ага, уже знаем. «Я тебе врал» — мг, уже было. «Я тебя предал» — хорошо, тоже помним, что дальше? «ты другой, ты никогда никуда не вписывался, тебя в аду даже не приняли, тебя спихнули на землю» — ну, хорошо, это я тоже знаю, а ещё что есть? «тебя бы с радостью прищемили как мелкого насекомого, потому что ты не окупаешься» — мг, кажется, я это уже слышал. Ещё? «ты бесполезный. Ты не демон, ты не ангел, ты никто» — тоже было, кто-нибудь ещё? И в ответ, наконец, тишина. Понимаете, Кроули это уже знает, он уже выучил абсолютно любую боль за шесть тысяч лет. Он уже слышал «ты снова облажался», выучил это тупое «тебя никто не допустит к такому», нажрался уже «ты нравишься Люциферу за свои заслуги, но больше — никому». Он все это уже знал. Физическая боль не дает ему нужного уровня. На самом деле, он теперь и в самом деле не уверен, что это всё чисто заслуга привычки. Возможно, Гавриил действительно на него как-то повлиял. Кроули как-то с первых дней хотелось говорить все, чтобы тот был доволен. Где-то глубоко внутри он все ещё боялся, что он просто его заново бросит. Предаст. Но больно уже не будет. И последнего он боялся больше всего. Вдруг боль действительно исчезнет? Что ему тогда жрать? И ответ был так близко, но Кроули все никак не хотел подходить к нему. Это было так низко, черт возьми, низко. — Возможно, я просто завидую, — внезапно абсолютно честно признался Азирафель таким голосом, будто в этот же миг он похоронил кого-то очень важного. — Я вас видел пару раз. Случайно. И в первый раз я так испугался. Я посмотрел на тебя и понял, что с ним ты что-то чувствуешь. По-настоящему. Я... это все человечество. Совсем отуземился, вот и лезет в голову всякое. Кроули не нашел, что ответить. Он и вправду чувствовал. Просто Гавриил страдал намного больше Азирафеля — он это чувствовал. — Ты всё равно должен разобраться. Поговорить с ним. Если он захочет, конечно. — Мы говорили. Ну, может, и повлиял на меня, ну и хрен с ним. — Тебе крыло вывихнули. — Лишь косвенно. — Ты вспотел от боли. На это уже Кроули не нашел, что ответить. — Ты пугаешь меня, Кроули. — Знаешь, но я в любом случае в порядке. Несмотря на все происходящее, все намного лучше, чем раньше. Есть недосказанность, есть злость. Может, даже косвенное насилие и принуждение, но я... не чувствую себя ограниченным. — Как и любая жертва, ага. — Знаешь, если Гавриил и насильник, то крайне хреновый. — Ну, знаешь ли. Он же, видимо, как-то понял, что ты знаешь только язык боли. Быстро тебя к нему приструнил, нашел нужные болевые точки, и... — Сам от них страдает. Азирафель не ответил. Они сидели достаточно близко, фактически прижимаясь бедрами. — Ты не будешь с этим бороться. — Я не могу. Это что-то на подсознательном уровне. Я совсем разучился себя слышать, так что, — Кроули пожал плечами и впервые за весь диалог, наконец, посмотрел на Азирафеля. Его взгляд был неясным. Кроули тошнило от этого всего. Азирафель повернулся к нему, посмотрев в глаза только спустя одну долгую минуту, которая Кроули показалось вечностью. И Азирафель сказал: — Я люблю тебя. Больше жизни люблю. Кроули мог ощутить, как от этих слов у Азирафеля все свернулось и заныло внутри. Так тягуче и долго. Кроули это чувствовал. В отличии от Гавриила, Азирафель не скрывал от Кроули своих чувств. В отличии от Гавриила Азирафель не ненавидел себя за него. В этом, наверное, было главное отличие. — Остановись, это пугает меня, — снова просьба сказанная так тихо, будто Азирафель и вовсе не хотел этого говорить. Возможно, и не хотел. Азирафель выглядел подавленно. — Я не могу. Это сильнее меня. Кроули уже это говорил, и Азирафель даже не наделся услышать что-то новое. В любом случае, он любил его. Просто так. Любил. И вряд ли с этим можно было что-то сделать. Азирафелю на секунду показалось, что из всех них монстр не Гавриил. Монстр — Кроули. Монстр, который мастерски умел всеми манипулировать, врал всем и водил вокруг пальца. Но это была лишь секунда. Азирафель перестал об этом думать в следующий же миг. — Поговоришь с ним? — Поговорю. Но ничего не изменится, — Кроули тяжело выдохнул, а потом внезапно спросил: — Хочешь обнять? — Хочу. Кроули пожал плечами и это выглядело, как согласие. Азирафель знал, что нельзя, но он не мог устоять. Кроули, такой острый, худощавый, такой выученный и родной. Рядом. И пах он чем-то своим, родным. Даже если Кроули и монстр, то... Азирафель обнял его. И в этом жесте, как показалось им обоим, было больше интимности, чем во всех ночах, что он проводил с Гавриилом. Во всех тех поцелуях, что случилось произойти между ним и Азирафелем. В этих объятьях утопилось столько слов и просьб, что даже Кроули смог бы ощутить за это боль. Если бы мог ощущать такую боль в принципе. Если бы не перегорел. Но он все это знал. Кроули обнял в ответ, уткнувшись лбом в чужое плечо. Азирафель был теплый. Был первым, кто помог усмирить его голод. Но любовью ли? Было ли что-то другое? Кроули закрыл глаза. «с ним ты что-то чувствуешь». Наверное, в этом и была проблема. Что не смотря на все, Кроули продолжал чувствовать. Хоть это и не было любовью.***
https://www.youtube.com/watch?v=NxDCCmH3LOo
Прошло ещё пару дней, как Гавриил не появлялся. Кроули элементарно заскучал по нему, хоть они и приводили достаточно много времени с Азирафелем. И каждый раз он спрашивал, действительно ли он поговорит с Гавриилом. Он хотел помочь Кроули разобраться в том, было ли это желание к физической боли настоящим. В конце концов, как подметил Азирафель, без его присутствия ты, вроде не особо и хочешь, чтобы тебя избили. Кроули и вправду не хотел. Возможно, он и вправду просто позволял ему быть таким. Быть таким с ним. Через неделю Кроули, наконец, пересекся с Гавриилом. Он был немного пьяный после встречи с Азирафелем и, когда увидел у собственной двери знакомый силуэт, едва не перекрестился, но быстро опомнился. — Привет, блудный сын, как дела? Чего вернулся вообще? Я думал, ты в обиде или типа того... — Кроули пытался засунуть ключ в замок, но, после пятой попытки, сдался и щелкнул пальцами. Он поднял взгляд на внезапно молчаливого Гавриила и замер. Каждый раз, когда он так на него смотрел, Кроули хотелось ему вообще все простить. В принципе, он давно все простил, но в такие моменты хочется простить всё ещё раз. А потом раздеть, залезть на него сверху и не давать спать. Кроули замер, пялясь на него. Он должен был поговорить с ним, но пока Гавриил смотрел на него, как на свою единственную причину жить и терпеть, у него колени превращались в вату и он едва мог удерживать свой вес, вцепившись в косяк. — Ага, глупая обида. Пройдем? Если пропустишь. Кроули кивнул. Будто бы он мог его не пропустить. Черт возьми, он делал это всегда, и не смог даже выделить хоть какое-нибудь одного гребаное исключение. Поговорить. О чем, блять, им говорить? Кроули закрыл дверь и резко повернулся к Гавриилу. Если он не перестанет на него так смотреть, то все початки желания поговорить просто исчезнут окончательно. — Чего обиделся? Если говорить, то... то нечего. Кроули пришлось опереться плечом о дверь, чтобы не грохнуться. — Твое недоверие. Снова. Ты ведь никогда мне не верил. Залезть ко мне в голову, было довольно... недоверчиво. Ага. Я не хотел, чтобы ты видел это... всё. Довольно... унизительно. Вот и разгорячился, — Гавриил внезапно улыбнулся, смотря прямо в глаза. Кроули от этого совсем поплохело. Он ощущал, как все внутри стягивается, как мысли просто исчезают, как говорить не хочется. — Блин, я влюбленный дурак, — и улыбка стала ещё шире. Кроули улыбнулся ему в ответ. Влюбленный, черт его дери, даже если слово употреблено неверно. То, как он это сказал. — Прости меня. Кроули с трудом повернулся к нему, оперевшись уже спиной о несчастную дверь. Ему показалось, что температура резко повысилась. И он не знал, в комнате или только его тела. Он всё ещё не понимал, как Гавриил это делал. Один взгляд, одна улыбка — и у Кроули ноги сами по себе раздвигаются. — Я хотел с тобой поговорить. — О чем? — он сделал шаг вперед, нависнув. Кроули вскинул брови, когда его аккуратно взяли за запястья и вскинули руки вверх, прижимая к двери. Горячее дыхание у шеи. Поцелуй. Вот говнюк, знает же, какие у Кроули самые чувствительные места. Так тепло. Так приятно. Кроули расслабился, даже не обращая внимание на то, что даже в такой ситуации он заламывает ему руки. С нежностью, конечно, почти невесомо. — Я так соскучился, Господи. Так скучал. Прости. Мне так мерзко от самого себя всё это время было, — он прервался от поцелуев только чтобы сказать ещё одно слово, а потом снова целовал. Кроули терялся только от того, что он снова брал над ним контроль, и снова целовал, и был с ним так поразительно нежен. — Поговорить о чем? — О том, что... о, ч-е-е-ерт, — Кроули судорожно выдохнул, ощущая, что его колени окончательно превратились в вату и не давали ему стоять. Ему казалось, что ещё пару секунд и он просто повалится на пол, или будет висеть только благодаря тому, что он держал его руки заломленными выше головы. — Да, солнце? Гавриил отдалился, посмотрев в глаза. Кроули тяжело и сбито дышал. И из его глотки не вырвалось ничего кроме: — Продолжай. И Гавриил продолжил. Он зажал оба его запястья в своей ладони, продолжая держать их вверху, и прошелся освободившейся ладонью от грудной клетки до бедра. Так ласково и нежно, что у Кроули все внутри замерло. Он мог вырваться. Определенно, мог. Но он не хотел. Ему нравилось, что он был в его руках. Полностью. Ему нравилось думать, что у него нет власти. Или в это его заставил поверить Гавриил. Он не знал. Сейчас он лишь наслаждался этим неторопливым движением и тем, что всё это время Гавриил смотрел ему в глаза. — Я думал, я тебе буду противен. — Глупости, Гавриил, глупости, — как в бреду прошептал Кроули. На самом деле, он уже был в бреду. Он не понимал, как Гавриил это делал, но это было невозможно. В самом деле, просто невозможно. Одно прикосновение, и Кроули терялся в пространстве и мироощущении. Он дернул бедрами на встречу его ладони, и Гавриил сжал сначала бедро, а потом расстегнул ремень. — Я люблю тебя. Так сильно люблю, — он снова уткнулся в шею, и из-за дыхания и такого шепота — глубокого, с хрипотцой — Кроули едва не заскулил. Ноги подкосились, но Гавриил придержал его за талию. Он поднял на него взгляд — туманный, неясный — и Кроули просто перестал дышать. — А ты? — Люблю. — Скажи ещё раз, — он резко прижал его за бедра к себе, отпустив его руки, и он вцепился в плечи Гавриила. — Я люблю тебя, — почти неосознанно, ничего не разбирая, кроме того, какие руки у него сильные и властные, что дышать сложно, что мысли не складываются. — Люблю... тебя.https://www.youtube.com/watch?v=IQDbdPZ_vDA
Гавриил довольно рыкнул и укусил за шею, стаскивая с узких бедер джинсы и белье. Он делал это рваными, резкими движениями, видимо, потеряв и над собой контроль. Кроули не соображал. Он просто держался за его плечи, чтобы не грохнуться, и тяжело и сбито дышал, пытаясь не задохнуться. — Ты мой? Никто тебе больше не нужен? Даже Азирафель с его настоящей любовью? — Гавриил оглаживал бедра, мял ягодицы, забирался под пуловер, оглаживая кожу, задевая соски. Он буквально вытаскивал из него ответы, потому что Кроули не просто не мог думать, он даже не мог говорить. — Не нужен, — Кроули замотал головой и потерся вставшим членом о чужие бедра. Гавриил полностью взял над ним контроль, не дал дышать, не дал думать. Кроули все равно это делал. Говорить, чтобы понравилось Гавриилу. Не то чтобы Кроули было жалко слов, но он понимал, что это говорило не его сознание. Но если Гавриил хочет — пусть. — Ещё раз, — хрипло, бархатисто, до мурашек. — Мне нужен только ты, — закрыв глаза, на выдохе, потеряв полный контроль над собой, над своей речью, даже над дыханием. — Пожалуйста, давай же, — он откинул голову назад, глухо стукнувшись макушкой о дверь, и, взяв руку Гавриила, уложил на своё бедро. Гавриил чуть сдвинулся на ягодицы, проведя пальцами меж них. — Раны зажили? — Да. — Ты был сегодня у Азирафеля, да? — почти болезненно сжав двумя руками задницу, спросил Гавриил, нависая над ним, как зловещая тень. Кроули видел в этой тени только человека, который хотел его изнасиловать. И не то чтобы такая прерогатива ему не нравилась. Пусть изнасилует, изобьет, растерзает. Кроули снова чувствует это. Желание к боли. — Был, — он взял его за лицо. — Сделай мне больно. Ты же хочешь? Хочешь наказать за то, что я снова был с ним. — Хочу, но... — Сделай. Сделай мне больно. — Кроули, я... — Ты по-любому сорвешься. Тишина. Только их тяжелое дыхание, которое сплелось в унисон. Азирафель просил поговорить с ним, а Кроули снова делает это. Сам подставляется, сам просит. Гавриил посмотрел ему в глаза. Внимательно, пристально. А потом снова нагнулся к нему, глубоко вдохнув. От Кроули пахло Азирафелем. Его любовью. — Иногда мне хочется запереть тебя в одном помещении и никуда не выпускать. — И приходить, чтобы меня трахнуть? — криво усмехнулся Кроули. На самом деле он пытался скрыть, что эта мысль ему тоже нравилась. Если это будет делать Гавриил — ему понравится. Никто тут не вел одностороннюю игру, черт возьми. — Мг, — он провел носом от уха, по линии челюсти, до подбородка. — И обнимать. Затрахивать до потери сознания, а потом целовать. Кроули, застонав, откинул голову назад. Он не знал, что с ним делал Гавриил, но Кроули казалось, что они оба сходили с ума. Гавриил резко сдернул с него пуловер, едва не порвав, а потом повернул к себе спиной, целуя в затылок. Кроули закрыл глаза, пытаясь выравнять дыхание. Гавриил погладил по спине и чуть нажал, заставляя наклониться. Кроули едва не сполз по двери, но замер, когда Гавриил убрал руку. Он был достаточно сильно наклонен, так что если Гавриил решит устроить снова порку, то это будет куда больнее, когда кожа так натянута, а мышцы напряжены. — Надеюсь, никто не будет следить за тем, на что я трачу свои чудеса. Кроули не успел сообразить. Он выдохнул, когда ощутил, что он был зафиксирован. Не материальным (что пугало немного), а силой Гавриила. Его руки были заведены назад, плотно зажатые, на шее будто был железный ошейник на цепи, не дающий его телу упасть. Руки под давлением чужой силы дернулись вверх, а потом зафиксировались приподнятыми над телом. Если подтянуть их на сантиметров двадцать выше, то он их просто вывернет. Кроули думалось, что Гавриил выбрал эту позу только ради этой возможности. Его снова погладили по ягодицам, по спине, поцеловали чуть ниже копчика. Внезапно смазанные пальцы легко проскользнули. Сразу два. Кроули не напрягся. Он все ещё демон, так что перерыв в полторы недели на нем не особо сказался. Кроули действительно мог быть очень вместительным. Гавриил изогнулся так, что умудрился чмокнуть в смещенные вместе лопатки, задвигав пальцами сильнее. — Всегда было интересно, как много ты можешь в себя вместить? Кроули не ответил. Несмотря на то, что его что-то эфемерно поддерживало за шею, ему надо было держать спину прямо и правильно распределять вес, иначе плечи начинали болеть. Три пальца. Кроули рефлекторно сжался и застонал сквозь зубы. Так чертовски правильно, так чертовски хорошо. Он не знал, где и у кого Гавриил научился так хорошо работать пальцами, но это было превосходно. — Интересно, а ты хоть раз хотел Азирафеля? Кроули дернулся бедрами на встречу движениям. Более глубоким и ритмичным. Быстрым и размеренным. Он часто дышал ртом. — Ты не думал, что ты слишком мал для нас двоих? Чертов собственник и его чертова ревность. Кроули, конечно, сам попросил (снова), но это треклятое упоминание Азирафеля его из себя выводило, будто он приходил и терся об Азирафеля. В этот раз они вообще сидели друг напротив друга, никаких касаний — даже случайных. — Проверим, м? Четвертый палец. Кроули непонимающе свел брови к переносице. Обычно он останавливался на трех, хотя четыре до второй фаланги были примерно как его член, так что не то чтобы Кроули было некомфортно. Всё по-прежнему было правильно. Гавриил двигал рукой резко, иногда прерывался, менял угол, поглаживал изнутри, вынимал почти полностью и снова вставлял. У Кроули шла голова кругом, его трясло, и ноги едва не подкашивались, но он по-прежнему пытался держать себя в нужной позе. — Два члена. Сможешь поместить в себе, м? Кроули не смог ответить — Гавриил снова вынул пальцы и вогнал слишком глубоко, раздвинув их. Кроули вскинул голову и заскулил. А вот это уже было больше его члена. Колени тряслись, мышцы на руках были напряжены до неприятного нытья, голова кружилась. В любом случае, Гавриилу не нужны были ответы. Никогда не нужны были. Он вынул все пальцы, погладил меж ягодиц и снова резко вставил. Кроули покачнулся вперед, врезавшись макушкой в дверь, и шея вместе с плечами будто натянулись. Несмотря на его демоническую природу, он не привык к таким габаритам, и это напрягало, но больше — возбуждало. Два, блять, члена. У него не было двойного проникновения, и, черт, он не был уверен, что вообще хотел, но это был Гавриил, и... — Наколдуешь своего двойника? — хрипло спросил Кроули и буквально взвыл от резкого удара по заднице. Размашисто, звонкого, сильного. Наверняка отпечаток остался. — Планировал ограничиться просто про... Стук в дверь. Кроули вскинул голову, медленно моргнув, и посмотрел через плечо на Гавриила. Он уставился на него. Ждал, что тот скажет. Послушается. На самом деле, Кроули не уверен, что Гавриил действительно сделает то, что он скажет. Поэтому Кроули сказал: — Надо открыть. Гавриил послушался. Вынул пальцы, щелкнул и Кроули едва не повалился, стукнувшись лбом о дверь. Гавриил подхватил его, помог удержать равновесие и ногой подтянул к нему его штаны. Кроули благодарно кивнул, нацепил на себя одежду и глянул на Гавриила. Послушался. В самом деле, послушался. Возможно, это и вправду было игрой. Простой игрой. Никто ни на что не претендовал, просто каждый делал то, что хотел. Хотя Кроули не был уверен в том, что Гавриил действительно хотел это все делать. Некоторые вещи до сих пор были непонятны. Кроули открыл дверь.https://www.youtube.com/watch?v=0DvNOC_277A
— Твои очки. Азирафель стоял на пороге, ещё немного пьяный и держал в руках эти гребаные очки, о которых Кроули уже забыл. Гавриил за его спиной замешкался, снова захотел слинять, но Кроули незаметно схватил его за шлевку на штанах. Этого хватит. Этого всегда хватает. Азирафель напряженно глянул на Гавриила. Краем глаза Кроули видел, что тот пялился куда-то себе под ноги. В такие моменты Кроули всегда забавлял контраст такого большого сильного тела и этого напуганного непонятного взгляд. Гавриила хотелось спасти, но больше — измучить. В этом была вся фишка. Кроули стал понимать. — Ага, спасибо, — он выхватил очки из чужих рук, продолжая держать Гавриила за этот кусок ткани на его штанах, а Гавриил всем своим видом показывал, что ему абсолютно точно не нравится стоят здесь. Рядом с ним. С Азирафелем. Чувство всепожирающей ревности вылизывало Кроули шею. Чужой ревности. Гавриила изводило присутствие Азирафеля так близко. — Хочешь зайти? Азирафель сначала уставился на Кроули, а потом на Гавриила. Тот поднял отяжелевший взгляд сначала на Кроули, а потом на Азирафеля. Азирафель отрицательно закачал головой и прежде, чем тот успел свалить, Кроули схватил его той рукой, что держал очки, за плечо. — Да ладно тебе, давай, Гавриил всегда так выглядит, да, Гэб? Гавриил кинул на Кроули тот взгляд, которым он смотрел на него, когда хотел избить до смерти. До потери сознания, мыслей, тела. Кроули обожал этот взгляд во время секса, но сейчас он ощущал то, как любил этот взгляд в такие моменты. Когда Гавриил — чисто в теории — мог сорваться, выгнать Азирафеля и превратить Кроули в кусок мяса, но на деле он держал все в себе, терпел и пытался переварить дикую ревность, которая превращалась в нем в боль и ненависть. Гавриил терпел. Ради Кроули. Слушался его. Для него же. Азирафель потупил взгляд и все-таки прошел вперед. Гавриил стоял, сложив руки на груди, и пялился на Азирафеля так, будто хотел выжрать из него душу. Кроули обожал его таким. Честно говоря, он обожал его любым. — Принесешь какое виски, а? Гавриил хмуро на него глянул и кивнул. Кроули не был уверен, что он не выпрыгнет из окна по дороге. Азирафель схватил его за лацкан пиджака и недовольно цыкнул, сказав: — Что ты творишь? Кроули посмотрел на него самым наивным взглядом, на который был способен. Этот взгляд из типа «А разве что-то происходит?». Он пожал плечами и надел очки обратно. — Ничего. Мне показалось, что ты, может, хочешь сказать что-то Гавриилу. — Если я скажу ему то, что хочу, то мне спокойной жизни не видать ещё веков пять. — Ты утрируешь. Он не монстр. я монстр. — Пошли. Уверен, Гэб выберет какой-нибудь тупой Джек Дэниэлс, ненавижу этот виски, не знаю, зачем он стоит у меня в баре, может... Кроули продолжал говорить, скрывшись за проходом в гостиную, и Азирафелю не оставалось ничего, кроме как пойти за ним. Кроули будто бы пытался их стравить, но это было не так. На самом деле, Кроули и не выглядел так, будто действительно хотел что-то сделать. Даже нет, не так. Он ничего не хотел делать. Ему просто хотелось, так? Азирафель не знал. На какую-то секунду ему показалось, что он и не хотел знать. Когда он зашел в гостиную, то успел заметить краем глаза, как Гавриил что-то говорил Кроули на пониженных тонах, чуть наклонившийся. Кроули лишь махнул рукой. Азирафелю не было интересно, что он там говорил. Его задевал даже сам факт того, что Гавриил действительно имел право стоять вот так рядом с ним. Настолько близко. И он ещё страдал? Ему больно было? Тьфу ты, он просто не может углядеть всего счастья! Счастье в этот момент посмотрело на него и криво усмехнулось. Он-то думал, что его счастье вечно будет иметь запах какао и страниц старых книг. Но его счастье пахнет духами версаче. Но его счастье обыкновенная блядь. И как после подобного верить в справедливость? Азирафель лишь выдохнул и ему ничего не оставалось делать, кроме как посидеть тут пару часов, а потом смотаться и постараться выдрать из-под обратной стороны век взгляд Гавриила. Оба его взгляда. Тот взгляд, которым он смотрел на Кроули. Как на свой смысл жизни. Тот взгляд, которым он смотрел на него. Как на свою главную проблему. Азирафель никогда не смотрел на Гавриила под таким углом. Сейчас он смог увидеть. Некое существо, которое любило так, как могло — такой отвратительной любовью — и ненавидело всем своим сердцем. Тем, что у него вместо сердца. Гавриил выглядел отвратительно в этих чувствах. И в равной степени прекрасно. Даже Азирафель мог это увидеть, и ему стало не по себе от того, что таким его, возможно, постоянно видел Кроули. Поэтому он так в него и вцепился. Гавриил был похож на Кроули. Гавриил — такое же воплощение блядства, что и Кроули. Азирафель ощутил себя не к месту. Кроули подозвал его жестом и налил в стакан виски. Гавриил хмуро смотрел на него исподлобья. В любом случае, Азирафелю казалось, что они тут оба — жертвы. Только Кроули нет. Азирафель впервые ощутил это так ярко, слишком обоснованно и ясно. И ему снова стало не по себе. Так скольких на самом деле загубил Кроули? Был ли он хоть когда-то честен? В любом случае, сейчас, когда он наливал виски, когда он находился меж двумя сущностями, которых сжирала ярость, оцепенение, боль и страдание, он казался самым счастливым. Азирафелю не хотелось его в этом обвинять. Единственное, за что он так и не смог простить Кроули, так это за то, что он снова видел это. Что Кроули что-то чувствовал с Гавриилом. Что-то кроме боли. Он был рядом с ним. Что ж.... Азирафель не должен был об этом думать. — Всегда было интересно, — внезапно начал Кроули, рухнув в кресло, стоящее к окну спинкой, — вы давно перестали друг с другом ладить? Ты садись, не стой, — Кроули жестом указал в кресло напротив и Азирафель лишь ненамного повременил, но предложение принял. И стакан виски тоже. Он оглядел краем глаза, как Гавриил шатался возле кресла Кроули как голодный доберман. Злой, ярый, готовый разорвать любого, кто только притронется к Кроули. И это было восхитительно. Черт его дери, он был восхитителен. И он был таким только рядом с Кроули. У Азирафеля заболела голова от количества всех фактов, что раскрывались перед ним с каждым новым вздохом. В конце концов, Гавриил оперся бедром о кресло, на котором сидел Кроули, сложив руки на груди, и все смотря на Азирафеля впритык. Азирафелю показалось, что Гавриил должен был давно пасть. Сейчас он выглядел как настоящий демон. Нет, даже не так. Как существо, которое давно потеряло все ангельское. Нежность, любовь, всепрощение. Гавриил состоял из агрессии и ненависти. Так почему он до сих пор не пал? Азирафель не знал. — Давно, — буркнул Азирафель, взяв стакан с виски. Пить ему, конечно, совсем не хотелось. Гавриил молчал. А взгляд Азирафеля метался то к нему, то к Кроули. Он старался не смотреть на них в целом. Потому что это было действительно пугающе. Как Гавриил стоял рядом с таким расслабленным и навеселе Кроули. Такой напряженный, злой, готовый любому лицо съесть. Любому, кто посмотрит не так, выдохнет неправильно. моргнет неверно. Азирафель давно не видел его таким. Будто пытающимся защитить что-то последнее, что у него было. пытающимся защитить Кроули. Азирафелю хотелось рыдать. — Из-за чего? — Кроули вскинул голову, пытаясь посмотреть на Гавриила и выцедить из него ответ. Он не ответил. Кроули хмыкнул. — Почему тебе интересно? — Азирафель честно, искренне и яро пытался вести себя так, как обычно, но это было делать очень проблематично, когда на него смотрели две льдинки чужих жестоких глаз. Чужих. Демонических. Боже, Богиня, как низко оставлять нечто такое среди ангелов. Он когда-нибудь их всех поубивает. Когда-нибудь он это сделает. Он точно это сделает. — Я просто пытаюсь завязать диалог, — пожал плечами Кроули. Азирафель хотел бы ему сказать, что невозможно завязать диалог с человеком, который фактически сидит под дулом пистолета, только тут — ангел, сидящий под взглядом чего-то среднего между демоном и самим дьяволом. Азирафелю казалось, что у Гавриила глаза блестели. Яростью. Давно он такого не видел. Кроули что-то говорил, что-то про то, что было до падения, или как-то пытался что-то говорить об ангельских чувствах, или ещё что-то такое. Азирафель пытался отвечать, но это выходило у него просто отвратительно. Азирафелю было неуютно. Он никогда не претендовал на Кроули в своей жизни, он на него в принципе не претендовал, но теперь он ощущал себя так, будто пытался выкрасть у Гаврила его. Проблема была в том, что Кроули невозможно было забрать себе, если тот сам не захочет. А Кроули, видно, хотел изводить Гавриила. Азирафель сам не знал, почему решил, что тут в принципе кто-то кого-то изводит, но эта мысль почему-то проскользнула в его голове, хоть и долго не задержалась.https://www.youtube.com/watch?v=CVvJp3d8xGQ
Через час Кроули встал за новой бутылкой, и Азирафель вытянулся как струна, оставаясь с Гавриилом наедине. По крайней мере, Азирафель теперь понял одну важную вещь. Гавриил действительно не сделал ему ничего из того, чего бы не хотел Кроули. Он бы не смог. Каждое его движение или взгляд — все это было лишь от того, что это было нужно Кроули. Зачем? Этого Азирафель не знал. Но он понимал, что Гавриил буквально стелился для Кроули. И превращался в монстра, пока смотрел ему в глаза. Дикий, рьяный, бешеный взгляд. Восхитительный Гавриил был отвратительно пугающим. Азирафель действительно таким его видел впервые. И ещё хуже ему становилось от мысли, что Кроули как-то действительно мог управлять этим. Не он управлял Кроули. Абсолютно точно нет. Гавриил тащился на коротком поводке и, кажется, абсолютно точно не был против. Азирафель и сам бы не отказался. — Не смотри так, Гавриил. Я ничего не делаю. — Мне кажется, что как раз поэтому ты ничего и не делаешь. — Глупости, — Азирафель покачал головой и отставил свой пустой стакан. На самом деле, он с трудом допил его за весь час. Кроули сам прикончил бутылку. — Ты же сам видишь. Гавриил вскинул бровь. А Азирафель не был уверен в том, что ему нужно было продолжать. Однако он сказал: — Никто ничего не сделает, пока этого не захочет Кроули. Ты в том числе. Азирафель пожал плечами. Гавриил молча кивнул. — Мне не нравится, как ты... — Как я люблю? Извини, Гавриил, это не моя проблема. Я не виноват, в том, что ты так не умеешь. Что ты никак не умеешь. — Я умею. — Ага. Если мы не говорим о настоящей любви. Гавриил выглядел так, будто кто-то затолкал ему до самого горла битого стекла. Несчастно. — Задумайся над этим. Я думал, что проблема в тебе. Но, знаешь, Кроули действительно стал выглядеть лучше. А ты? Я говорю о том, что это не похоже на тебя. С огнем долго можно играться, но в один момент он просто вспыхнет и все сожжет. Ты не боишься, что именно ты этот огонь, который испортит всё? — Отвали. Азирафель пожал плечами. Кажется, никто из этих двоих не хотел думать о своих чувствах. О том, что происходило на самом деле. Не то чтобы Азирафель об этом думал, но в некоторые моменты, когда он смотрел на это все со стороны, ему начинало казаться, что он действительно понимал. — Если ты не попробуешь этот виски, то мне придется перестать с тобой общаться, ангел! Кроули задел бедром какую-то статую, ловко её перехватил, пьяно засмеялся и рухнул на подлокотник кресла Азирафеля. И всё это под яростный взгляд Гавриила. Он будто бы действительно не понимал всего происходящего сквозь пелену ярости, любви и боли. — Эй, Гэб, не будь таким хмурым! — Издеваешься? — Ага, — Кроули пьяно улыбнулся и сощурился. Азирафелю показалось, что Гавриил даже на какую-то секунду смягчился, пока тот смотрел на Кроули. Кроули явно был каким-то гребаным самородком. По-другому этого не объяснить. В любом случае, всё это продлилось ещё с минут тридцать, пока Гавриил не сказал, подойдя к Кроули и вырывая бутылку: — С тебя хватит. И с нашего гостя — тоже. — Бля, Гэб, я смогу вывести весь алкоголь, отдай, — он потянулся рукой к бутылке, но Гавриил поднял её выше и покачал головой. Кроули не успел открыть рта, как Азирафель сказал: — Да, Кроули, я пойду, а... — Да нет, Азирафель, ещё не.. — Ему надо идти, Кроули, — Гавриил положил руку на его плечо и Кроули недовольно насупился. Азирафель искренне был благодарен Гавриилу за это и резко подскочил. Кроули крикнул ему в спину о том, что проводит, и Азирафель лишь кивнул. — Ага. Проведет. До двери. Кроули недовольно нахмурился, но ничего не сказал, только махнув рукой. Азирафелю казалось, что Кроули явно наслаждался этим напряжением между ними и только поэтому он устроил это шоу уродов. Они попрощались, и Кроули так странно посмотрел на него из-под очков, что Азирафелю почему-то хотелось остаться здесь навсегда. А потом он потянулся и обнял его. Прямо на глазах Гавриила. Азирафель видел его взгляд, видел, как у того напряглась челюсть. Он казался бешеным. Диким. Азирафелю показалось, что если он сиюминутно не исчезнет, то его испепелят. Дверь захлопнулась, и Кроули тяжело выдохнул. В квартире стояла такая тишина, что Кроули, казалось, слышал шум шагов Азирафеля за дверью. Молчание. Тишина. Минута или больше. Кроули медленно повернулся к Гавриилу. Его ярость, его злоба. Его буквально трясло от этого всего. Большой, сильный, злой. Таким он тоже его любил. Может, даже немного больше того Гавриила, который хотел его заласкать. — И зачем это все было? — гаркнул Гавриил. Буквально гаркнул. Кроули показалась, что он услышал грудной рык, идущий из самой его глотки. Кроули пьяно пожал плечами. Это всё часть его шоу. Он знал, что ему было это нужно, и ему однозначно понравилось то, как все это время выглядел Гавриил. Как выглядел Гавриил сейчас. — Я спать. — Не пойдешь ты спать, — рыкнул Гавриил, схватив его за плечи и впечатав лопатками в дверь с такой силой, что у Кроули, кажется, аж мозги в черепе подскочили. — Ты специально, да? Все-таки разозлился на меня и решил отомстить? — Какое мстить, Гавриил? Ты сам себя-то ты слышишь? Хватит твоей паранойи! — Кроули попытался оттолкнуть от себя его, но тот лишь сильнее вжал его в дверь до такой степени, что Кроули стало тяжело дышать. — Мы просто выпили! Я просто показал тебе то, что в наших встречах вообще, блять, нет ничего. Ты же все там себе напридумывал, а теперь что злишься? Из-за того, что твои больные фантазии не сбылись, да? Откуда мне знать, может ты вообще только и ме... — Завали ебало. Гавриил подался вперед, больно кусая за губы, а после целуя. Сразу глубоко. Его руки больно сжали бока, а потом прошлись вниз, по бедрам, по животу. Гавриил трогал, сжимал, шлепал, рычал в поцелуй. Кроули ощущал, как того всего трясет от злобы. Он потянул его в спальню, грубо срывая с него пиджак и расстегивая ремень. — Ты мой, слышишь? Ты там был моим, и сейчас мой. — Да-да, твой, — у Кроули голова кружилась. И то, что он делал своими руками. Он впервые так невероятно сочетал боль и удовольствие в одном движении. То, как он сжимал и как царапал случайно кожу. Как оставлял едва ощутимые ожоги, которые, казалось, даже не болели и тут же исчезали. Они на ощупь шли к спальне, ударяясь плечами и спинами о косяки, путаясь в ногах. Кроули был доволен собой. Доволен этой прелюдией, что он устроил для них, что он смог так разгорячить Гавриила, что того трясло от злости и возбуждения. Он кинул его на кровать, нависнув сверху. — Если ты только позволишь ему хоть что-то, я выверну тебе колени, — Гавриил рычал и резко разорвал тонкий пуловер из-за чего Кроули крупно вздрогнул, но тут же закивал головой. От происходящего ноги сами по себе раздвигались. — Ты либо мой, либо ничей. Либо живой со мной, либо мертвый без меня, — Гавриил шептал куда-то в сгиб у плеча, целуя и судорожно разрывая ткань, откидывая куски в сторону. Это было, черт возьми, превосходно. Слышать треск ткани, ощущать такую грубость в миллиметре от своей кожи. Кроули развел ноги, потеревшись о Гавриила, и тот резко выпрямился, устраиваясь меж разведенных ног и начиная расстегивать свою рубашку. Кроули провел рукой по своему животу, спускаясь вниз, к своему члену, завороженно глядя на Гавриила меж своих ног, который раздевался.https://www.youtube.com/watch?v=Aby5LpLIRNA
А потом все резко поменялось. В глазах Гавриила отразилась такая безысходность, такая тяжесть, и он резко остановился, тяжело выдохнув и опустив руки. Кроули непонимающе вскинул бровь. Гавриил криво усмехнулся. — Я обманываю самого себя, да? Ты никогда не будешь только со мной, да? Ты ведь врешь мне, да? Кроули замер. Он непонимающе моргнул. Нет-нет, только не снова этот его взгляд. Тот взгляд — разумного, вменяемого Гавриила — который страдал, который понимал. — Блядство, — на выдохе сказал Гавриил, и его губы дернулись в странном движении. Он резко наклонился к нему, сгребая в охапку и крепко-крепко обнимая. Кроули сначала непонимающе пялился в потолок, а потом обнял и руками, и ногами, в ответ. Врал ли он? Чувствовал ли он хоть что-то кроме желания утолить свой голод? Своя боль и чужая. Это не было методом. Это было средством. Гавриил хотел бы быть с ним монстром. Хотел быть монстром для него. Сердитым, злым, жестоким, но как ему злиться на самом деле, если внутри его разрывала дикая боль? Кроули ощущал эту боль, и он осторожно погладил его по волосам. Гавриила разрывала дикая боль, пока он обнимал его, прижимая к себе тесно-тесно. Кроули ощущал её. Ощущал, что в этот раз Гавриилу не получается играть свою роль. Не получается быть быстрым. Ревнуя к Азирафелю, он злился ни на Кроули, ни на Азирафеля. Он злился на себя. За свою слабость. За свою неправильную любовь. Гавриил страдал. Кроули чувствовал удовлетворение. В конце концов, он всё ещё был демоном. Гавриил хотел позорно слинять. Без объяснений, без единого слова, он выпутался из объятий Кроули и взял свою валяющиюся рубашку. Кроули недовольно пнул его пяткой в колено и потянул к себе. Гавриил слабо дернул плечом, скорее для вида, а потом тяжело выдохнул и сел на край кровати, потерев лицо руками. Кроули ещё долго пялился в его сгорбленную спину. Свет был выключен, и единственное, что у них было — свет ночного города и луны с окна. Гавриил в этом освещении совсем болезненным казался. Ломанным-переломанным каким-то. Не таким, каким его обычно видел Кроули. Гавриил впервые не притворился. Или он действительно устал. Кроули молчал. На самом деле, он был единственным, кто должен был объясниться, но проблема была в том, что они оба знали, что Кроули нечего было говорить. Если быть точнее, то он просто не знал, как об этом сказать. Чувствовать было легче, чем говорить. Поэтому он слепо шел на поводу своих желаний и чувств. А Гавриил шел на его поводу. Это было так нечестно, черт возьми. Им нужно было говорить, а Кроули хотелось только рыдать. Что было внутри Гавриила ему и представить было страшно. Они молчали достаточное время, пока Кроули не придвинулся к нему, уткнувшийся подбородком о его плечо, погладив по спине. На полу валялись куски ткани порванного пуловера. Гавриил пытался. Но это ничего не значило. — Я люблю тебя. Гавриил сказал это таким голосом, каким люди обычно признают в своем самом страшном преступлении. Гавриил говорил так, будто рыдал. — Неправильно люблю. Боже, никогда я правильно не любил. — Мне все равно. Я буду тут. Кроули не хотел думать о том, что это скорее звучит как угроза нежели утешение. Но по-другому он не умел, хотя не сказать, что он хоть раз пытался. — Нам будет правильно, если нас не будет. Кроули застыл, пораженно хлопая глазами. Он убрал руку с его спины и вздернул голову. Всё смотрел на Гавриила, ждал, что тот скажет что-то ещё, но он ничего не говорил. В этом была вся его мысль. Чтобы их больше не было. — Я никуда не уйду, — насупился Кроули. — Ага. Это мне нужно уйти. Мне плохо с тобой, Кроули. Я не знаю, почему. Я постоянно виню себя за свои вспышки агрессии и злости. Я хочу разбить свое лицо о раковину, когда думаю о том, как мне хочется переломать тебя. Мне плохо от того, что я вижу Азирафеля. Вижу, что он может любить, а у меня не любовь — это просто больная привязанность. Я пытаюсь делать так, как тебе нравится. Хочешь порку — держи. Ударить — хорошо. Обнять — давай. Я всё-всё пытаюсь для тебя, и потом себя успокаиваю, что даже мои вспышки агрессии потому, что тебе хочется. А сейчас я сижу и думаю, а не хочется ли тебе помимо прочего моей боли. Ты демон, Кроули. Ты стал и вправду выглядеть лучше после того, как мы начали это. А я ощутил себя ещё хуже. Я ненавижу себя за тебя. Кроули пробрала изморозь от последних слов. Он знал их. Он уже знал это. Догадывался. Но совсем другой вопрос был в том, что Гавриил озвучивал их. И спросил самый важный вопрос. Хотел ли он его боли. Кроули молчал. Он ощущал себя морально разбитым. — Ты не хочешь этой боли, Кроули. Не хочешь. — Хочу. Мне нравится. Я привык, что мне должно быть больно, а из-за тебя моральной боли нет. Вот я ищу физической. Я это уже понял. — Нет. Ничерта ты не понял, — Гавриил покачал головой. Он лихорадочно улыбался. Как сумасшедший. — Я как только тебя увидел, как только ты зарыдал на моем плече, я сразу понял, что по-другому не смогу. Что я монстр, во мне демонического больше, чем в тебе. Мне нужно ломать. Делать больно. Гавриил резко замолчал, и Кроули насторожено смотрел на него. Гавриилу не нужно было продолжать, чтобы Кроули понял, о чем он говорил. О том, что это действительно было навязано извне. Желание к такой боли — это из-за Гавриила. — Ага, ты-то у нас самый умный, Гэб. Только не забывай, что я демон. Я бы в любом случае пришел к этому. Либо я, либо меня. А тут... все и сразу. — Кроули, ты путаешься. Я, на самом деле, буду рад, если счастлив будешь ты. Мне все равно. Даже если ты сделаешь из меня последнего морального калеку. Вдруг это и есть мое наказание? Я буду рад, если ты доведешь меня до того, что я выдеру из себя собственные крылья. Но ты не понимаешь одного. Я могу включать и выключать монстра. Могу быть для тебя дьяволом. Но я боюсь, что однажды просто не смогу совладеть с собой. Я когда-нибудь просто прикончу тебя. Понимаешь? Просто не сдержусь. Спроси у Азирафеля, иди вылови Михаила, кого угодно — спроси, что они все говорят обо мне. Я монстр, Кроули. И с тобой я действительно пытаюсь быть так, как ты хочешь. Ничего я не сделаю, если ты этого не захочешь. Но, понимаешь, моему наказанию все равно. Моя ярость не контролируемая. Однажды, я... Представляешь, просто взял и сжег весь город. Ага. Своими руками. Я не помнил, как так произошло. Когда очнулся, уже все было сделано. Я так и с тобой могу. Когда-нибудь я моргну, а в моих руках будут только обугленные кости. Гавриил заплакал сквозь смех. У Кроули все изнутри выкрутилось то ли в сладкой боли, то ли в удовлетворительной истоме. Несколько секунд он даже не дышал. А потом он судорожно выдохнул и снова потянулся к нему руками. Гавриил перехватил его руки, свободной утирая глаза и покачал головой.https://www.youtube.com/watch?v=V1Pl8CzNzCw
Кроули вырвал их и обнял его, уткнувшись лбом в сгиб шеи. Кроули сделал свой выбор. Прямо в эту секунду. — Когда уйдешь, тогда и поговорим. Только сначала уже я тебе колени выверну, подожгу тебе ноги, а потом мы поговорим. Я тебя не отпущу. — Кроули, да ты не понимаешь! Гаврил резко дернулся и схватил Кроули за плечи, едва не встряхнув. Кроули посмотрел Гавриилу в глаза. Фиолетовые, блять, глаза блестящие. Блестящие не от похоти, ярости и злобы. От слез. Кроули от этого было странно. Ощущение такой боли в новую. Это по-другому. Это по-настоящему. Этого ли он хотел? Кроули больше всего боялся, что да. — Я твой, да, полностью твой. Я сделаю все, что ты захочешь и как захочешь. Но я боюсь потерять контроль. А я его потеряю. Такое было сотню раз. Я не хочу, чтобы ты был сто первым. Отпускай меня. — Нет! — Кроули едва не подскочил от испуга. Всё от этой мысли в нем вывернулось наружу, в горле стал комок. — Никуда я тебя не пущу! — он вцепился в его запястье сжимая с такой силой, что едва кость не хрустнула. Синяк останется. Хорошо, если не кровоподтек. Кроули держал действительно сильно. Не по-человечески. — Я люблю тебя. — Не любишь. — Люблю. — Хватит врать! — Не вру, — Кроули закачал головой, ощущая, что сам скоро зарыдает. Гавриил не верил ему. Действительно не верил. По-настоящему. Беззащитные чувства, которые действительно в нем были, сейчас снова запульсировали той знакомой сильной болью. Дикой. Настоящей. То, что было до тех пор, пока Гавриил снова его не нашел. Сделай мне больно. — Это неправильно, блять. Мы оба не можем любить. Иди, не знаю, к Азирафелю! Он сможет дать тебе любовь. — Не нужна мне чья-то любовь! Мне ты нужен! — Да кому ты врешь! Не я тебе нужен, боль тебе нужна. Всегда нужна была только она. Мы все для тебя — всего лишь еда. Тебе нужно меня отпустить. — Ты сказал, что сделаешь все, что я захочу для меня! Я хочу, чтобы ты остался, чтоб был со мной... ...сделай мне больно... — ... чтобы не уходил! Сделай так, как я хочу! Гавриил закачал головой. Он отказал ему. Впервые. — Ты не понимаешь. Мне не себя жалко. Мне тебя жалко. Я такой потому что ты хочешь, чтобы я был таким. Мне все равно, что мне больно из-за откатов после нашего секса, мне все равно, что меня сжирает вина, когда я вижу шрамы на тебе. Мне все равно на свою боль, я привык, а к твоей — нет. Одна часть этого действительно хочет этого, и я успокаиваю себя тем, что ты сам к этому тянешься, но может стать слишком поздно. Ты уже не боишься страха, вот в чем твоя проблема. Кроули продолжал его держать за запястья с такой силой, что кости должны были вот-вот раздробиться. Но они держались. Кроули не сразу заметил, что его всего трясет то ли от страха, то ли от ужаса, то ли от боли. От своей и от чужой. Гавриил был полон боли. А Кроули сжирала мысль о том, что Гавриил может снова уйти. Снова на какую-то неопределенную вечность, к которой Кроули был не готов. — Кроули, мне тоже тошно, мне тоже плохо. Меня выворачивает, когда я вижу, как Азирафель смотрит в глаза моей мечте. Когда он смотрит в глаза тебе. Когда я понимаю, что Азирафель может любить. Мне и от этого больно. Мне больно, когда ты устраиваешь это тупое шоу, лишь бы нащупать во мне новую боль, сделать шаг за болевой порог. Но и я это готов терпеть. Но только сейчас я понял, что с твоего позволения в один день я просто разорву тебя на части. — Мне все равно, — Кроули сказал это тихо-тихо, едва не утопив эти слова в всхлипе. Он не хотел, чтобы Гавриил снова бросил его. Снова оставил одного, оправдывая все это какими-то благими намерениями. — Я люблю тебя, Кроули. Больше жизни люблю. И, да не позволит мне Богиня соврать, люблю даже больше Неё. Уже по-настоящему. Это все ты, честное слово, все твои манипуляции, умение правильно подстраиваться. Всё ты и твое умение заставить меня делать все то, что тебе хочется. — Не уходи. Пожалуйста. Умоляю. Это так унизительно для демона. сделай мне больно. Это он уже знал, но это снова больно. Он ведь так уже сроднился с этим чувством. Он ведь был так в него влюблен. Уже по-настоящему. Боль он любил искренне. Свою и чужую. — Ты выдумываешь, Кроули. Тебе нет разницы, у кого выжирать все это: я или Азирафель. — Тебе самому будет больно, если ты уйдешь! Сам будешь страдать! Вот возьму и свалю к Азирафелю! — И правильно сделаешь, — Гавриил кивнул и каким-то образом разжал хватку Кроули со своего запястья. — Я люблю тебя, поэтому я желаю тебе всего самого лучшего. Отпускай это всё. Кроули судорожно отрицательно закачал головой, а потом снова кинулся к нему, обняв за шею, прижавшись щекой к ключичной ямке. — Нет, не хочу. Все же хорошо. Мне нравится, когда ты срываешься на мне, а тебе нравлюсь я. Баланс. Все хорошо, Гавриил. — Ничего не хорошо, Кроули. Потому что ты этого не хочешь. — Ага. Тебя только хочу. Только-только тебя. Гавриил тяжело выдохнул и покачал головой. В конце концов, он все-таки обнял его в ответ. Кроули примостился к нему ещё ближе, буквально залез на колени и обнял так сильно, что Гаврил должен был задохнуться. Это так смешно, Господи, это же просто смешно. Он столько времени искал его, и все ради того, чтобы просто через пару месяцев осознать, что они не могут быть вместе. Они были прокляты, и это проклятье не давало им дышать. Кроули хотел боли. Своей и чужой. Присутствие рядом Гавриила лишило его настоящей боли, поэтому он заставлял страдать их. Он пожирал их изнутри, пытаясь заполнить пустоту внутри себя. Он знал это, черт возьми, знал, что они придут к этому, но он не был готов. Он не хотел этого. — Помнишь, какая была твоя последняя фраза перед твоим падением? — Какая? — Кроули не помнил, не был уверен, что хотел вообще о ней знать, но ему нужно было, чтобы Гавриил говорил. Чтобы чувствовать его рядом, потому что с каждой секундой ему казалось, что эфемерно он был все дальше и дальше. Это его пугало, это ему болело, и он все сильнее к нему жался, будто бы удерживая его тело, он мог удержать его самого. — «Лови меня где-то». Я ведь словил. Я ведь всегда тебя словлю. Всегда, когда ты действительно будешь падать. Кроули замер на секунду или две. Вот почему он появился именно в этот момент. Потому что Кроули действительно стал терять равновесие, путаться, бояться. Он словил его. Забрал его боль, дал собственную. Кроули сжал челюсти и вцепился ещё сильнее. Гавриил был едва ощутимый. — Так давай полетаем туда, где нам будет позволено все, Гавриил. Его последние слова. «полетай со мной». Кроули знал, что он должен был прислушаться к его словам. Он всегда его слушал. Он всегда готов был его словить. Кроули ощутил под ладонями пустое пространство. Он посмотрел на свои руки и огляделся. Гавриила рядом не было. Только на коже остался его запах и валяющаяся белая рубашка на полу. Кроули смотрел с десяток минут на свои ладони. Молчал. Даже не дышал. А потом закрыл лицо руками и зарыдал. «ну так давай полетаем туда, где губы мои поцелуют твой рот». Последние слова. Пока Кроули рыдал сквозь стиснутые зубы, он понятия не имел, услышал ли Гавриил его последние слова так, как он услышал их в тот раз. сделай мне больно. Он снова его послушался.