я вижу дно твоих айсбергов ты смотришь на мир сквозь меня
По продрогшей улице, полной людей, наперекор всему потоку спешила одинокая фигура человеческая. Все торопливо семенили с работы, растекаясь небольшими струйками в разных направлениях от остановок, предвкушая скорый отдых от трудного рабочего дня. Проталкиваясь сквозь толпу, Иван мечтал, чтобы часть человечества внезапно исчезла, как после щелчка Таноса - ему очень хотелось припустить, променяв быстрый шаг на бег, но узенькие улочки, переполненные жителями города, чисто физически не позволяли ему ускориться. Недавно прошёл лёгкий дождик, принеся с собой прохладцу и небольшие лужицы, но на это он обратил внимание в последнее время, потому что в голове пульсировала единственная важная на тот момент мысль: что-то случилось. Обычно он сохранял холодную голову, не позволяя эмоциям собой управлять, но в этот раз предчувствие не позволило сохранить хладнокровие._____
Если бы Лиза чувствовала себя хорошо, или даже сносно, она бы непременно посмеялась над ивановым внешним видом: он был до невозможного растрёпан, видимо, постарался осенний ветер, в домашней слегка растянутой кофте под пальто, с тяжёлым дыханием и заалевшими щеками. Лифта в её доме не было. Точнее, технически, он был - страшная железная коробка, передвигавшаяся между этажами со скоростью черепахи. Жильцы договорились, что оставят кататься на нём старикам да людям с колясками, а подняться на верхний этаж - пятый - было куда быстрее просто пешком. Судя по всему, он не просто шёл, а перескакивал через ступеньки, отдавая дань своему нетерпению. — Ты как? что случилось? Она открыла дверь - сама на себя не похожая. В глазах покрасневших повис страх, на соседнем крючке с отчаянием: мама в больницу попала. Девушка по-детски обнимала себя за плечи, потерянно озираясь по сторонам. — Я, ну... мне позвонила она. Точнее, с её номера, сосед наш. Сказал: на неотложке едут в тридцать пятую. Надо же ей документы привезти, да?! Полис там, да хотя бы паспорт! Всегда Сворлова поражала эта её черта - рациональность. Лиза могла сидеть, думать о чём-то или просто ничего не предпринимать, но потом выдавала вполне логичные вещи и решения, говорила правильные слова. Он знал: внутри - буря. Он знал, что как только напряжение сойдёт, она даст волю эмоциям, и не факт, что позволит ему увидеть, предпочтя его компании голые стены своей комнаты. — Пойдём в дом, — говорит он, — Соберём вещи, ты оденешься. И поедем, да? В ответ - кивок. Девушка закрывает за ними дверь входную и скрывается в недрах квартиры, рыская по шкафам и ящичкам в поисках распиханных документов, судорожно припоминая, что вообще может понадобиться для больничных дел. Ваня инструктировал слегка, вынимая из памяти длинный список бумажек, которые нужны были для деда Игната, когда тот только-только почувствовал недомогание. Ему тогда вручили толстую бумажную папку с надписью «Дело», в которой были собраны все игнатовы документы, и он сосредоточенно выуживал необходимое и то, что могло понадобиться - чисто на всякий случай. — Главное свой паспорт не забудь, — наставляет Сворлов девушку, что сейчас рассеянно запихивала в сумку лилового оттенка папку. Даже в этой ситуации она старалась как можно более аккуратно разместить документы, заботясь обо всём и сразу. Получалось не очень: руки дрожали, посему пальцы отказывались слушаться. Сказывалось волнение, переживание и обыкновенный страх. Она слабо завязывает шнурки на непривычно тёмных ботинках, после чего рассеянно принимает шарф, заботливо поданный парнем. Перебирает в голове, всё ли взяла - хотя бы самое необходимое, без чего могут не пустить в помещение или то, что может понадобиться маме или ей для улаживания вопросов. Вот только в мыслях творился совершенный сумбур, поэтому она решается довериться Ване, который утвердил, что всё в порядке. А проверять уже не было никакой мо́чи. Таксист внизу недовольно писал сообщения: «Я вас жду, выходите», угрожая накинуть за просто́й, но так ничего и не сделал, услышав адрес места назначения - в момент смерил гнев на милость, и даже не пытался завести беседу с двумя молодыми людьми, что расположились на задних сиденьях. На его взгляд, их самих бы в больницу - болезненно жилистые, словно худые, уставшие и поникшие. Паренёк умный: не поставил «всё-будет-хорошо»-пластинку, просто молча держал даму за руки, время от времени поглядывая в смартфон, что освещал его чуть изогнутый нос, выдавая горбинку._____
— Лиз, взять тебе чего? — ответ известен заранее («нет»), но ради приличия Иван каждый раз продолжает упорно спрашивать. Девушка не пила кофе из автоматов и ненавидела булки из пекарен, но с удовольствием прислушивалась к вкусным запахам. А юноша же просто хочет дать ей время побыть наедине с собой, собраться с мыслями, в конце-концов. Поэтому накручивает себя, что нуждается в кофеине и выползает из неприятного коридора, растворяясь в неосвящённой территории больницы, чтобы отыскать ближайшее круглосуточное кафе. Совсем завечерело, но было уже не так тревожно: с женщиной всё в относительном порядке - она в стабильном состоянии отсыпалась после пережитого. Что-то случилось с сердцем, но не слишком серьёзное - сосед нагнал шуму из-за того, что до этого Евгению Викторовну уже госпитализировали с реальными проблемами. Это было достаточно давно, они с Лизой ещё не знали друг-друга, но именно это происшествие приковало её к дому, и Иван не мог её осуждать за беспокойство и страхи. Он сам старался проводить со своим дедом так много времени, как мог, чтобы не надоедать ему, но ухватить как можно больше крупиц этого общения, свято считая, что родственники - это самые близкие и нужные люди. Естественно, он имеет в виду тех, кто по настоящему хочет этого самого общения и искренне любит свою семью. Сворлов Игната любил, пусть и был морально готов к тому, что старик не проживёт так долго, как мечталось бы - сердце было совсем не то, и это было очевидно. Как говорится с холодом, вопрос времени. Юноша закуривает, отмечая, что до завтрашнего дня сигарет в пачке хватит, а значит пока что можно не высматривать табачку, что значительно облегчало поиски заведения с подписью «Кофе». В больницу его пустили исключительно благодаря чуду и проявлению природной лизиной сообразительности, которая на вопрос о том, кто он такой, молниеносно выдала: «Жених», отметая все вопросы. Санитары лишь пожали плечами, выписав им пропуск на двоих, и отпустили с миром - добираться до третьего этажа. Дальше холла всё равно не пропустили, мол, санитария и прочее, но зато врач, что проходил мимо, быстренько обронил, что всё в порядке, и они могут не волноваться - женщина в стабильном состоянии и её жизни ничего не угрожает. Сказать что-то конкретное пока нельзя, но и это удовлетворило Потёмкину: та расслабила напряжённые плечи, уткнувшись носом в руки. На самом деле хотелось домой. Туда, где тепло, не воняет специфическим больничным запахом, болезнями и лекарствами, напополам с латексом перчаток и затхлой старостью. Лиза согласилась с тем, что неплохо было бы вернуться, но для начала решила разузнать часы посещения для родственников и прочие нюансы, чтобы возвратиться в приёмный покой утром. Ваня отошёл, пока она рыскала по отделению, путаясь в коридорах, то и дело встречая на своём пути озабоченных врачей, что не видели снов, судя по их синякам под глазами._____
За маму она переживала намного больше, чем за себя саму, стараясь не огорчать её лишний раз и совершать какие-то приятности. В привычку вошло держать её в курсе дел, пусть это было и по-детски немного, но у неё - сердце слабее трёхлетнего ребёнка, и здоровье было куда важнее понятия извращённой обществом "самостоятельности". После первого приступа, что маму подкосил, Лиза отбросила все свои юношеские заскоки, умудрившись повзрослеть в один год, и научившись не дрожа врать её о том, что всё хорошо, а потом тихонько выть в подушку, ночью, за закрытой дверью. Когда период привыкания к новому положению прошёл, жизнь вошла в своё привычное русло, наладилась даже как-то: она сдала выпускные экзамены, поступила в университет на кафедру астрофизики, прослыв в рядах исключительных умников первой умницей, и упорно сражалась за звание девушки, которая может в физику, чисто из принципа игнорируя поблажки и сальные взгляды из аудиторий, что провожали её с надменными насмешками. Она завоевала себе некий авторитет среди парней на потоке, а потом познакомилась с Иваном, который изрядно удивился, узнав откуда она, но с уважением. А потом они ввязались в дискуссию о "гуманитариях" и "технарях", обжигаясь взглядами. А потом ещё и ещё, и всё завертелось стремительно, отдавая сладкой дрожью где-то в районе сердца, которое едва ли не впервые отбивало влюблённые марши, и тяжесть на плечах стала полегче. Было приятно жить, осознавая, что есть человек, которому можно довериться о своих проблемах и переживаниях, посмеяться искренне или просто лежать в постели, слушая тишину от распахнутых оконных створок посередине ночи, не нарушая эту кристально-чистую хрупкость ненужными словами. Ваня повозился с ключами, что должны были отпереть дверь в квартиру. Так странно было - называть коммуналку "домом" или "квартирой", "комнатой" на крайний случай, чтобы ненароком не оскорбить домочадцев. Да и сама девушка понимала, что так выражаться не совсем красиво, но приевшееся слово так просто из головы не выкинешь. Мысли вообще с трудом ворочались, лениво, будто нехотя, посылая сигналы дальше, чтобы ватные ноги дошли до ивановой комнаты, которую тот, оказывается, даже не запер. Зато не пришлось мучиться с замками - он, видно, пока что совсем не привык к новым дверям, и отпирание занимало какое-то время. Бездумно проведя пальцем по сенсорному экрану смартфона, снимая блокировку, Потёмкина зацепилась взглядом за оповещение, которое настойчиво не желало слезать с центра уведомлений: "Звездные эволюции семинар 11:00". Вот чёрт - пропускать было нежелательно, что означало одно: придётся тащиться в универ на эти несколько часов, угрюмо вспоминая, что остальной день после был полностью свободен. К маме заехать можно было прямиком с четырёх часов дня. Она должна будет уже придти в себя, что несомненно радует уже сейчас, потому что вспоминать своё состояние буквально шесть часов назад, когда Юрий - сосед по площадке - позвонил ей в тот момент, когда она была на полпути домой, огорошив новостью, Лиза думала, что по меньшей мере сойдёт с ума. Пока она ждала Ваню, даже не двигалась почти, прокусывая губы и щёки в кровь, заламывая пальцы, мечтая как можно скорее услышать ставший таким знакомым и успокаивающим запах ментолового табака. В одиночку было страшно. Страшно даже дышать и двигаться, не то что ехать в больницу навстречу неизвестности и страшным диагнозам, что выносили там каждый день. Она, со своей точки зрения, эгоистично дожидалась своей собственной руки помощи. Теперь же эта самая рука мягко прошлась по её плечам, выводя из небольшого транса: перед ней возвышалась стопка одежды, свеженькой и чистой, чтобы наконец стянуть с себя шмотки выматывающего вечера, что перетёк в глубокую ночь. Сворлов очень чутко запомнил, что она любит тепло, пусть это сложно сказать по её внешности и поведению. Лиза часто мёрзнет и не может заснуть, если ноги оказываются в холоде, и даже летом спит в толстовке. Именно поэтому сейчас она без доли стеснения натягивает на себя сворловские вещи, утопая в мягком и комфортном свитере, который она сама носила чаще, чем его технический хозяин. В коридоре, по пути к ванной комнате, обнаружился Витя, тот самый, с плакатом на двери. Растрёпанный, он сомнамбулой шёл с кухни, вооружённый шкуркой от банана и пустой кружкой. Заметив его за секунду до столкновения, девушка рефлекторно выставила руки вперёд, сопроводив это приглушённым "Ой!". Удара за этим не последовало - парень успел вовремя увернуться и даже удержал свои снасти в руках. — Ты чё не спишь? Часа три уже, — выдал он, поразившись своей недавней знакомой. Чётко помнит, что вечером её не было, как и самого нового соседушки. Это он понял по закрытой двери и отсутствия реакции на его стук с обратной стороны. — А сам чё? — парирует Лиза больше на автомате чем из вредности. — Так это, будни работяги, вернулся поздно. Пожрал - и на боковую, — парень развёл руками, демонстрируя свободно болтающуюся на нём футболку с эмблемой кинотеатра. — Ой, тогда давай спокойной ночи, ты же устал, наверное! Спровадив любопытного соседа к себе, Потёмкина добралась до ванной, рассматривая собственное отражение в зеркале. Не сказать, чтобы увиденное обрадовало: налицо все признаки, что отражали недавний стресс. Даже волосы выдавали подвешенное и слегка потерянное состояние, растрепавшись не хуже соседовых, несмотря на то, что тот был кудрявый и куда более подвижный чем она сама. Тихонько, почти про себя, прошептав "Ну и пофиг", она возвращается в ванину комнату, плотно закрывая за собой дверь, щёлкая замком. Свет уже был погашен, поэтому добираться до кровати пришлось подсвечивая себе телефоном, а заодно и устанавливая будильник на утро. У неё были хорошие биологические часы, но после такой ночи лучше перестраховаться и выключить орущий телефон, чем попортить себе и успеваемость, и настроение. — Ты завтра на пары? — сонно спрашивает Ваня, проследив одним глазом за мобильником. — В одиннадцать семинар, я на девять поставила. Юноша стонет: "Ты - изверг", понимая, что волей-неволей ему тоже придётся вставать - совесть не позволит просто так валяться. Сам он за успеваемостью не всегда следил, осмелев к старшему курсу. Главное, чтобы проекты были выполнены правильно и сданы в срок, а теорию он и сам подучит в случае чего. Внезапная усталость подкрадывается со спины, и не дав закончить небольшую перепалку, которая заключалась в повторении "Нет, ты", помогает заснуть едва ли не на полуслове, прерывая вяло текущие мысли.