Сердце леди

Скотти никогда не жаловался на жизнь. А смысл? Работы у него всегда хватало. И за ее выполнение люди называли его волшебником. Причем искренне. Он занимался сердечными механизмами. Именно это когда-то гласила его скромная вывеска дома, на Земле. В его деле реклама не особенно была нужна — ну, как и гробовщикам, наверное. Не у каждого хватало умения и, чего уж там, духа этим заниматься. Не каждый был готов доверить самое ценное чужому — неправильному — человеку. Видит бог, никто их и не заставлял этого делать! Но люди приходили к нему — отчаявшиеся, напуганные, решительные, смирившиеся — и просили о помощи. И Монтгомери всегда честно предупреждал, что не гарантирует успеха. Как правило, к тому моменту людям уже было все равно. Но он мог касаться стрелок чужих часов. Мог снова заставить их тикать. Он позволял людям жить дальше… и жить в одиночестве. Или же свободно, ни от кого не завися и ни на кого не полагаясь. Это уж как посмотреть. Это страшно угнетало. Он и сам был один, среди крошечных шестеренок и запасных стрелок — это пока его не позвали в Звездный Флот, летать на звездолетах и следить, чтобы у экипажа в самый ответственный момент часы не остановились. Или не взорвались. И то же самое — в отношении варп-ядра. Что одно, что другое — техника чрезвычайно хрупкая и капризная. — Не шевелитесь, — попросил он, поднося к груди пациента увеличительное стекло. Человек — молодой энсин, лишь немного за двадцать — зябко поежился, но затем послушно замер. Присматривать за чужими механизмами — занятие почти что интимное. По их состоянию человек наблюдательный может много что сказать, а Скотти был не только наблюдательным — он точно знал, куда смотреть. Откровенно говоря, инженер считал, что вся эта история с механизмами была хорошей шуткой от создателя, кем бы он ни был. Как там раньше выражались про мнение на рукаве? Да здесь вся душа нараспашку, вся личная жизнь! Ну, или ее отсутствие. Смотри не хочу. — Хорошо, — мурлыкнул шотландец, прислушиваясь к своему собственному тиканью. Идеальный хронометр. Они с докторами периодически бодались. Маккою категорически не нравилось, что этот «покрытый мазутом ремесленник» лезет в его работу и копается в, будем честны, органах его пациентов. Монтгомери возражал, что мазутом они уже сто лет как не пользуются, а еще он всегда моет руки, и никто! Никто не разбирается в механизмах лучше него. В любых механизмах. Официально — и де факто тоже — он был главным инженером. — Замечательные шестеренки, — безадресно похвалил он. — С-спасибо, — пробормотал энсин. Еще Маккоя, конечно, интересовало, как это Скотту удавалось содержать собственное сердце в таком состоянии, ведь, несмотря на несколько раз предпринятую слежку, инженер не был замечен в чьей-либо компании. Кинсер не в счет. Лично сам Скотти считал, что в его жизни и без того слишком много механизмов, чтобы обзаводиться еще одним. Особенно отчетливо он это понимал, когда они — к счастью, редко — сталкивались с доктором над операционным столом. Маккой неизменно ругался, занятый поддержкой жизни пациента; Монтгомери привык считать, что в такие моменты ему страшно хочется закурить или выпить. Он сам в ускоренном темпе ковырялся в чужом сердце, машинально отмечая вехи: вот какая-то интрижка — чуть стесанный зубчик у шестеренки; вот расставание — крошечное пятнышко ржавчины. Надо действительно быть очень наблюдательным, чтобы замечать такие вещи. — Ну вот и все, — сообщил он, откладывая в сторону увеличительное стекло. Энсин подхватился со своего места, на его лице буквально было написано облегчение. Большими, пламенеющими буквами. А после операционной он возвращался в инженерный отсек, где от него зависело всего лишь состояние корабля. Да, жизни экипажа тоже, на борту нет никого, кто пережил бы взрыв варп-ядра, но это как-то… опосредованно. Совсем не то же самое, что копаться в живом человеке, слушая гневный рык Маккоя о том, что ему лучше бы поторопиться. Нужно быть очень наблюдательным человеком — и немного помешанным — чтобы услышать тиканье варп-ядра. По правде сказать, большая часть тех, кто его слышал, жаловались на хроническую усталость, галлюцинации и прочие проблемы со здоровьем. Но если допустить его существование хотя бы на минуту… Нужно было бы быть очень, очень наблюдательным человеком, чтобы заметить, что часы Монтгомери Скотта шли в такт с варп-ядром.