Под лоскутным одеялом

Это был один из немногих праздников, которые Памела справляла не просто как дань необходимости, а от чистого сердца. В своей первозданной архаичности он был близок и понятен. Равноденствие. День, когда Колесо года пересекает последнюю границу и солнце окончательно проигрывает свою борьбу тьме. Осенницы. День второго урожая, в который надо разобраться со всем, что дала природа. Мабон. И то, и другое, слитое вместе воском ритуальных свечей, скрытое от чужих глаз покрывалом из листьев, связанное лентами рассказов о праматерях. Пэм любила все это. Искренне, всей душой, невольно доказывая, что каждому надо хоть во что-то верить — пусть даже и не совсем серьезно, вкладывая в традиции собственный смысл. В этот день она встала с первыми лучами солнца. Пару минут простояла у окна в одной пижаме, пытаясь во всех мелочах запомнить ощущения от ласкающего кожу тепла. Затем оделась и вышла на улицу, не разбудив ни Харли, ни ее питомца. Это раннее утро принадлежало только ей одной — и она хотела завершить первый, полумистический этап, в одиночестве. Алтарь должен был состоять из даров осени, и Памела неспешно прогуливалась по округе, собирая их в плетеную корзинку. Ярко-оранжевые листья клена. Блестящие, налившиеся соком яблоки с красными боками. Терпко пахнущие желуди и орехи. Гранатовые серьги рябин, широко открывшиеся хризантемы, мелкие аметисты винограда… Всего — понемногу. Ровно столько, чтобы хватило. Набросив на журнальный столик фиолетовую скатерть, она принялась раскладывать на нем свой урожай. В центр встала выращенная собственноручно тыква, по бокам вознеслись колонны свеч из медово-желтого воска. В человеческую магию Памела никогда не верила — но была готова пару раз в год отбросить научный рационализм и преклониться перед природой. Ведь кто, как не она сама — живое доказательство непостижимости сил зелени? Большую часть времени имеет смысл искать разгадку, но порой приятно просто смириться и ощутить себя жрицей, которой известны тайные знания, чью истинную суть так никто до конца и не поймет. И даже Харли сегодня впала в резонанс, и весь день пробыла на спокойной, созидательной волне. Они мало говорили, но много делали — неспешно, с каким-то полумедитативным удовольствием. На рубеже стоило избавиться от лишнего, и это стремление обратилось в генеральную уборку. Квинн мыла окна, с ловкостью истинной акробатки балансируя на узких карнизах. Пэм методично вытирала пыль со всех книг и полок. Робот-пылесос, ощущая небывалый прилив сил после зарядки, носился по всему дому, драил полы и с интервалом в полчаса застревал в шторах. Но самую важную работу, бесспорно, выполнял Рэксик. Он бегал по участку и перекапывал землю с таким энтузиазмом, что после этого пришлось потратить целый флакон шампуня, прежде чем пустить его обратно в дом. — Я слышала, в городе сегодня будет ярмарка, — сказала Харли, когда все вокруг уже сияло, а они пили чай на кухне. — Небольшая, конечно, но может сходим? Тебе стоит хоть иногда показываться на людях. — Ну, давай прогуляемся. Заодно послушаем, какие сплетни ходят по городу. На центральной площади Нью-Винстона сегодня действительно царило небывалое оживление. Туда съехались жители нескольких соседних поселков, желая пополнить запасы, пропустить стаканчик-другой глинтвейна и встретить старых знакомых. От плакатов «Пропал человек» остались одни только полоски скотча на столбах. Полиция с собаками уже успела найти в лесу тело — и произошедшее было одной из главных тем для обсуждений. Отъезд Стейси обговаривали и в половину не так активно — однозначный позитив события резко сокращал возможные трактовки. Поперемывать кости покойнику с неоднозначной репутацией было куда интереснее. Торговцев было не так уж много — с десяток небольших фургончиков да пара полноценных прилавков. Харли сразу оккупировала минивэн с уличной едой. Пэм только улыбалась — нечто подобное она и предвидела. Сама Памела неспешно прогуливалась по площади, порой подходя поближе и рассматривая товары. Она уже думала, что уйдет без покупок, когда среди шерстяных палантинов и платков увидела его. Лоскутное одеяло, состоящее из десятков разномастных квадратиков. Когда-то очень давно, в детстве, такое было у ее бабушки — и теплые воспоминания в сочетании с атмосферой торговых рядов привели к спонтанной, но однозначно приятной покупке. Одеяло, в котором соединились все возможные узоры и расцветки, выглядело странным что в спальне, что в гостиной. Но Памела не придавала этому никакого значения. Главным было то, что в него можно было с комфортом завернуться вдвоем, и так провести весь вечер — глядя на алтарь с тающими свечами и делясь воспоминаниями о людях, которые давно ушли в мир иной. Ведь этого требовала не только традиция, но и душа…