Отдайте мне моего ребёнка

      Тони просыпается к полудню. У него раскалывается голова, во рту сухо как в пустыне. Он с трудом соскребает себя с постели и идёт в душ, где проводит около получаса, прежде чем в голове не проясняется. Аспирин и кофе чуть притупляют боль, но он всё ещё чувствует себя больным и старым. Ему давно не двадцать, чтобы он так бездумно напивался. Попытки вспомнить вчерашний вечер упираются в тупую боль, поэтому Старк оставляет их, разумно решив, что на базе никого, кроме него и Питера не было, а значит, он не мог сделать что-то из ряда вон. Это чуть утешает. Плотный завтрак из двух яиц и бекона заставляет его почувствовать себя почти человеком. Именно в этот момент Старк вспоминает, что не видел Питера, а сегодня вообще-то суббота. Обычно они завтракали вместе, точнее это сын подгадывал так, чтобы позавтракать с отцом в выходные. Какой-то своей трусливой частью души Тони был благодарен ему за это, сам бы он никогда не стал заниматься подобным.       Комната Питера пуста. Должно быть, сын устал ждать, когда он проснётся, и ушёл к Нэду. Решив всё-таки позвонить ребёнку, чтобы удостовериться, что он жив и здоров, Старк набирает Питера. Автоответчик сообщает, что телефон абонента выключен. «Глупый мальчишка», — думает Старк. Впрочем, этого недостаточно, чтобы выбить его из колеи. Тони идёт в мастерскую, в кои-то веки на базе ни одного человека, и всё его время принадлежит одному Старку.       Провозившись с крыльями Сэма до самого вечера, прерываясь только на кофе, Тони чувствует какое-то беспокойство. Что-то не так. Разве Питер не должен написать ему что-то вроде: Я переночую у Нэда или Я задержусь? Обычно он всегда слал отцу подобные сообщения, хотя Старк никогда их не требовал. Он знал, что его сын — разумный молодой человек, если к подросткам вообще можно применить слово «разумный». Тогда его Питер — самый разумный из всех. Но может и у его сына настал тот самый бунтарский период, а Тони не заметил?       Старк набирает Хэппи и спрашивает его, видел ли он сегодня Питера.       — Тони, я прошу тебя, не беспокоить меня в мой выходной. Кстати, первый за несколько недель!       — Да, точно, — рассеяно говорит Старк. — Я забыл, Хэп, извини.       — А что касается Питера, нет. Он не звонил мне. А что? Его нет дома?       — Нет, и это необычно, — признаётся Тони.       — Может, он, наконец, вырос и понял, что мир не вращается вокруг тебя?       — Скажешь тоже, — фыркает Старк.       — Ты не молодеешь, Тони, — говорит Хоган, откровенно веселясь. — Скоро не он в тебе, а ты в нём будешь нуждаться.       — Пока, Хэп, — говорит Старк и сбрасывает звонок. — Пятница, ты можешь отследить телефон Питера?       — Телефон Питера выключен, — сообщает ИскИн. — Но я могу отследить жучок, который вы установили в его гарнитуру.       — Делай.       — Питер находится в районе Куинса.       — Куинса? Что ему там делать. Ты можешь получить доступ к камерам?       — Питер находится в помещении. Смею предположить, что у своего друга Нэда.       — Нэд живёт в Куинсе? — недоверчиво спрашивает Старк.       — Этот адрес указан в личной карточке мистера Нэда Лидса.       — Ладно, — говорит Тони, чувствуя облегчение, — просто отслеживай его.

* * *

      Вся ночь превращается в бесконечный кошмар. Думая о том, что ему делать, Питер долго ворочается и не может заснуть. Если его отец так высоко ставит Паука, может… может ему удастся завоевать его симпатию хотя бы как супергерой? Да, это не то же самое, что быть сыном, но это уже что-то. Только вряд ли Тони обрадуется, когда узнает, что Человек-паук — это Питер. Будет разочарован, только младший Старк не знает, кем именно: им или Пауком. При мысли, что Человеком-пауком, Питер ощущает разочарование. Он так и не научился воспринимать своё альтер эго как часть себя самого. Нет, это просто случайность. Укус мог получить кто угодно, а значит, кто угодно мог понравиться Тони. Питер утешает себя тем, что кто угодно не стал бы называться Пауком, может, не стал бы патрулировать город, а ведь именно это привлекло отца в нём. Значило ли это, что в Пауке Старк любил не Паука, а то, каким был сам Питер? Если так, то ведь и сына Тони должен был любить.        «А он знает, какой я? — с тоской думает младший Старк. — Что он вообще обо мне знает? Только то, что я смотрю на него как щенок, ожидающий похвалы» — думать о себе так противно, но иначе не получается. Отец ведь ясно выразился: он устал от Питера, устал от его попыток наладить с ним отношения.       Измотанный собственными мыслями Питер встаёт, так и не сомкнув глаз. Он уходит утром в патруль, чего никогда раньше не делал. Но это лучше, чем думать, лучше он устанет так, что у него не останется сил на мысли.

* * *

      Новая жизнь Питера похожа на карусель: одно за другим. Его день начинается в четыре утра — самое опасное время с точки зрения преступности. Он бы хотел патрулировать с трёх, но у него совсем нет времени на это. Утро, проведённое на страже порядка, продолжается до шести тридцати. Потом он возвращается домой, принимает душ, завтракает, стараясь не пересекаться с отцом, это просто, потому что Старк до сих пор просиживает ночами в мастерской и очень поздно встаёт. Редко, когда ему нужно быть свежим и выбритым к восьми утра.       Далее следует утомительная поездка до школы вместе с Хэппи. В дороге Питер старается не заснуть на ходу и одновременно доделывает уроки. В школе он всё-таки засыпает, но верный Нэд всегда толкает его в бок.       — Эй, чувак, — шепчет он. — Что с тобой? Ты и раньше не был особо бодрым, а теперь вообще на зомби похож.       Питер устало трёт глаза, пытается скрыть зевоту ладонью.       — И ты не зависаешь со мной, — чуть обиженно говорит Лидс. — Ты что, нашёл себе подружку? — подозрительно спрашивает он.       — Просто не высыпаюсь, — говорит Питер, пожимая плечами. — Отцу в мастерской требуется моя помощь, — добавляет он.       — А он не отправляет тебя спать в десять?       — Нет, с чего бы? — врёт Питер.       — Круто, — говорит Лидс, — вот бы и мой отец был Тони Старком.       После школы, если у Питера нет сеанса терапии у Мэй, он идёт домой, чтобы сделать уроки или хотя бы их часть и… Да, снова в патруль. Вечерний патруль оканчивается около двенадцати, а потом снова подъём в три сорок. Иногда Питер засыпает прямо над тетрадями, тогда его организм мстит ему, и он лежит в отрубе почти двенадцать часов. Младший Старк ненавидит себя за такое. Его угнетённая недосыпом нервная система вдруг оказывается невероятно чувствительной. После того, как он плачет перед Мэй на очередном сеансе, сам не зная от чего, Питер синтезирует себе стимуляторы. К чёрту терапию! К чёрту истерики и сомнения! Когда в три сорок он соскребает себя с постели, ему кажется, что ещё немного, и он умрёт, но когда чудодейственный порошок, им самим упакованный в желатиновую капсулу, попадает в пищевод, Питер становится другим человеком. Усталость? Страх? Боль? Разочарование? Ничего этого нет, и не существует, и, кажется, не существовало. Есть только полёт на паутине и сильный ветер, и энергия бурлящая внутри. Он так хорош, что невольно начинает гордиться собой.       Мэй звонит ему, он не берёт трубку, он думает о том, что миссис Паркер позвонит его отцу. И если вдруг Тони не будет занят и вспомнит, кто такая Мэй Паркер, то он ответит на звонок. В таком случае не избежать разговора. Этого нельзя допустить, никак нельзя!       Питер не без помощи Нэда переадресует все звонки психотерапевта себе самому. Делает его друг это неохотно, в упор не понимая, зачем.       — Она ведь тебе нравится! — говорит Нэд.       — Сейчас я не готов с ней говорить.       — Ну, так может сказать ей о том, что хочешь прекратить терапию?       — Нет, — качает головой Питер. — Тогда придётся объясняться. Знаешь, от психотерапевта, как от менеджера по продажам, практически невозможно уйти.       — Всё равно не понимаю, — говорит Лидс.       — Ты сделал хорошее дело, — уверенно говорит Питер, в это время сам он отключает голосовую почту, чтобы Мэй не заподозрила, что её звонки уходят не Тони Старку.       Встреча с отцом, практически первая после того рокового разговора, проходит неожиданно хорошо. Тони расслаблен и, кажется в отличном настроении. Когда он видит Питера, то вспоминает, что давно не видел ребёнка. Ребёнок выглядит истощённым, но спокойным. По крайней мере, у младшего Старка нет этого загнанного выражения лица, и это чуть успокаивает Тони.       — О, Пит, садись с нами, — говорит отец, хлопая на место рядом. Младший Старк смотрит на Стива, и тот ободряюще-натянуто улыбается ему. Рядом сидит Беннер, он окидывает Питера взглядом, чуть виноватым и обеспокоенным и тоже мягко улыбается.       — Что обсуждаете? — спрашивает Питер бодро. Он достаёт из холодильника коробочку с кофейно-молочным коктейлем и садится рядом с Брюсом. Если Тони и удивляет это, то он никак этого не показывает.       — Паучка, — говорит Старк. Питер на мгновение замирает, а потом отрывает от коктейля трубочку и аккуратно протыкает ей отверстие наверху коробки.       — О, и что же Паучок? — спрашивает Питер равнодушно, смотря Тони прямо в глаза.       — Ну, я хвалил парня, не ожидал такого размаха от него. Кажется, он решил справиться со всей преступностью в городе.       — Как удобно, — говорит Питер. — Не всем же быть Мстителями с повышенным тарифом, верно?       — А хорошо сказано, — говорит Старк-старший. Он отпивает из чашки кофе и морщится. В этот раз он явно переборщил с крепостью напитка.       — Дело не в этом, — вмешивается Стив, — а в том, куда это может привести.       Питер удивлённо смотрит на Роджерса.       — О чём вы?       — У парня явно комплексы, — говорит кэп. — Он патрулирует город с вечера до самого утра. И это только в будние дни, а в выходные он почти всё время проводит, патрулируя. Это ненормально. У него должна быть какая-то другая жизнь. Обычная, я имею в виду.       — Парень просто очень серьёзно относится к своему призванию, — не соглашается Старк. — Тем лучше для нас, мы сможем обучить его и чуть разгрузить.       — Да, но до того времени? И разве это не повод, чтобы подумать ещё раз, прежде чем приглашать его?       Младший Старк смотрит на Стива удивлённо и чуть враждебно. Святой кэп вдруг решил, что он ненадёжен? И это после столь упорной работы? Слава богу, отец с ним не согласен.       — Роджерс, у тебя что, где-то жмёт? — откровенно по-хамски спрашивает Тони. — Может, расслабишь хоть раз булки и перестанешь выискивать везде врагов?       — Тони, я не говорил, что он плохой человек, я говорю о том, что у него нет личной жизни…       — У тебя тоже её нет, надо же, и вот он ты, сидишь тут…       — Я согласен со Стивом, — вдруг говорит Брюс. Питер смотрит на него как на предателя. Взгляд Тони выражает примерно то же самое, и доктор Беннер смущается от этой двойной зрительной атаки.       — Ты серьёзно? — Старк складывает руки на груди в защитном жесте.       — Тони, подумай вот о чём, — мягко начинает Брюс. — Каков должен быть график жизни человека с почти круглосуточным патрулированием? Мы думали, что он химик, но при такой жизни научная деятельность и вообще какая-либо работа невозможна. Это талантливый человек без основной занятости. Я не говорю, что он ведёт асоциальный образ жизни…       — Может ему не нужно работать, — перебивает его Старк.       — Да, такое возможно, но почему? Даже ты работаешь.       — И вы двое считаете, что его нельзя брать в Мстители только потому, что у него нет работы? Вы что, серьёзно?       — Нет, — говорит Брюс. — Я считаю, что наши предположения о нём были неверны. Скорее всего, это или студент или даже школьник, — на этих словах Питер давится и кашляет.       — Осторожнее, карапуз, — фыркает Тони. Стив заботливо хлопает Питера по спине.       — Последнее, конечно, маловероятно. В любом случае это кто-то очень молодой, скорее всего отягощённый своими способностями.       — Почему? — натурально изумляется Питер. — Почему вы так думаете?       — Потому что молодые люди, получая наследство, часто начинают бездумно жертвовать большие суммы, надеясь таким способом притупить стыд за обладание большими деньгами. Юность часто стремится к самопожертвованию. Это кажется правильным, благородным. Такие способности — большое бремя, я думаю, он и сам не понимает какое. И нет, я не вижу угрозы в его действиях. Если он и опасен, то только для себя самого.       — И раз так, то мы тем более должны найти его, — настаивает Старк.       — Да, но не брать в Мстители.       — Что?       — Я говорю лишь о том, чтобы взять над ним шефство, помочь. Но брать его как полноценного члена команды…. Нет, иначе получится, что мы просто используем его. Он неопытен и, как я уже сказал, может бездумно жертвовать собой. Мёртвый молодой Мститель? Это не то, что нам нужно.       — Может, он неубиваемый, — бубнит себе под нос Питер. Взгляд отца на мгновение останавливается на нём. Старк молчит, сверля сына взглядом, словно о чём-то размышляя.       — Хорошо, — говорит он, наконец. — В этом есть разумное зерно. Но это значит, что я несколько недель ищу не того человека.       Когда Стив с Брюсом уходят, Питер и Тони всё ещё сидят. Сын не сводит взгляда с коробки из-под коктейля, отец рассеянно смотрит в окно.        — Ты как? — спрашивает он вдруг. Питер вздёргивает подбородок.       — Отлично, — говорит он. — А ты как?       — Я наговорил тебе тогда… — Тони трёт шею, хмуро смотрит на сына.       Питер по привычке щурит глаза, как всегда делает, чтобы не заплакать, но вдруг с удивлением понимает, что слёз нет. Они его и не душат. Ему просто всё равно. Поступки отца не кажутся ни обидными, ни жестокими. Он даже понимает его сейчас.       — Знаешь, — говорит Питер, — забудь.       Тони смотрит на сына смущённо, его попытки извиниться никогда не прерывали так грубо. Он вообще не привык извиняться. Может только перед Пеппер, но это было так давно.       — Ты не в обиде? — на всякий случай интересуется Старк.       — Нет, — говорит сын искренне. — Всё нормально.       — Уверен?       — Конечно.       Питер выбрасывает пустую коробку в урну и оставляет Тони одного.

* * *

      Стук в дверь вырывает доктора Беннера из раздумий. Весь день он сидит над собственной ДНК, полученной в результате облучения. Что бы кто ни говорил, а для него Халк был нежелательным последствием, даже если он спас ему жизнь.       — Питер, — выдыхает Брюс, когда открывает дверь и на пороге видит младшего Старка. Доктор потрясённо смотрит на мальчика некоторое время, прежде чем втащить его внутрь. — Что… Господи, что с тобой стряслось?!       Старк изранен и избит. Нога как-то странно подвёрнута, сам он выглядит каким-то одуревшим. От шока что ли?       — Извините, доктор Беннер, но я знаю только ваш домашний адрес, — говорит Питер извиняющимся тоном. — Мне нужна помощь.       — Боже, ты весь в крови. Питер, — Брюс бегло осматривает младшего Старка. Чувствуя тепло и деликатность пальцев доктора, подросток всхлипывает, пряча глаза.       У Брюса трясутся руки. В голове только бешено бьётся мысль о том, что сделает Тони, когда увидит, в каком состоянии его отпрыск.       — Надо позвонить Тони…— говорит Беннер сам себе.       — Нет! — резко возражает Питер. — Пожалуйста, не говорите Тони.       — Питер, у тебя могут быть серьёзные раны, переломы. Я не могу вылечить всего… Тем более с моей аптечкой.       — Я не умру, обещаю, мне просто нужно переждать, мне… — он оседает. Доктор Беннер подхватывает подростка и растерянно смотрит на него. Потом взгляд Брюса утыкается на рюкзак Старка, валяющийся рядом, из его прорези торчит сине-красный костюм.       Доктор обмывает Питера и осматривает раны. Самая страшная на спине — порез, не настолько глубокий, чтобы задеть что-то важное, иначе бы Питер просто не дошёл, и всё-таки достаточно серьёзная, потому что доктор Беннер накладывает на неё марлевую повязку.       Он укладывает бессознательного Питера в постель — свою, гостевой комнаты в его захудалой квартире нет, а положить подростка на диван Брюсу не позволяет совесть и элементарная вежливость. Он долго сидит на кухне, прежде чем решается вытащить костюм из рюкзака. Так и есть, костюм Паука — криво сшитое трико, скорее забавное, нежели внушающее уважение и трепет. И всё-таки даже в нём Паучок умудрился за несколько недель обезвредить группировку, промышляющую незаконными боями между мутантами. Знал бы Старк…       Беннер уже почти тянется за телефоном, чтобы позвонить Тони и сообщить о том, что Паучок нашёлся, как и его сын; неизвестно, правда, терял ли он последнего. На часах два часа ночи. Не к месту Брюс вспоминает часы патрулирования Человека-паука, и рука, тянущаяся за телефоном, опускается. Он сам составил психопортрет героя, и он знает, что разборки с отцом — последнее, чего бы хотел Питер.       Брюс заходит в спальню, долго копается в шкафу, ища запасное постельное бельё. На постели Питер дрожит в горячечном бреду. Подросток что-то стонет, крутится, словно никак не может найти удобное для сна место. Доктору Беннеру очень хочется уйти, не обращать внимания, в конце концов — это не его проблема, это не его ребёнок, и он последний человек, который может утешить хоть кого-то. Беннер сжимает руку в кулак, стараясь, успокоиться.        «— Просто иди спать, он бредит, у него температура из-за ранения, — говорит ему разумная равнодушная часть.       — А если у него заражение? Вдруг температура слишком высокая? Вдруг он… »       Додумать нелепую страшную мысль Брюс не успевает. С ненавистью отбрасывает постельное бельё, зажигает бра на тумбе и садится на постель. Лоб мальчишки горячий, покрытый капельками пота.       — Питер, — зовёт его доктор, не особо надеясь на реакцию. Таблетка с жаропонижающим и стакан воды, принесённые из кухни, занимают своё место подле лампы.       — Питер, — пробует Брюс ещё раз, тряся мальчика за плечо.       Младший Старк открывает глаза и обводит комнату мутным взглядом. Он вряд ли понимает, где находится. Смотря на Брюса, он вдруг всхлипывает. Самого Беннера эта реакция пугает. Он никогда не имел дело с детской истерикой, он никогда не имел дело с детьми вообще.       — Тебе нужно выпить лекарство, — говорит Брюс, стараясь говорить так, чтобы голос звучал стерильно. Главное — это не давать повода для новой истерики, верно?       Но наверно в этой теории что-то не так, потому что Питера всего трясёт, он тяжело всхлипывает, едва сдерживая рыдания, а потом его будто прорывает. Слёзы текут сами собой, его безупречное спокойствие, подаренное ему своими же стимуляторами, покидает его, оставляя после себя тяжёлый груз ненависти и жалости к себе.       Ты ни на что не годен!       Тебя вообще нет!       Ты только тень своего отца, который тебя не любит.       Он никогда не хотел тебя!       Что бы ты ни сделал, он никогда не будет любить тебя.       Остальные терпят тебя только потому, что твой отец — Тони Старк.       Ты убожество! Посмотри на себя!       Человек-паук? Ты просто жалкое ничтожество в красной тряпке!       Как же ему сделать так, чтобы исчезнуть, чтобы не осталось ничего, чтобы все, кто его знал, не заметили исчезновения, чтобы не обсуждали его, не жалели, потому что он ненавидит жалость, потому что сам он буквально утонул в ней. Зачем вообще существует это никчёмное чувство? Зачем он вообще его испытывает и как же, блядь, прекратить эти блядские слёзы!       Тошно, всё тошно. Всё отвратительно. Всё ярко, шумно: люди, их лица, невыносимые разговоры, сплетни, вопросы, разговоры, разговоры, разговоры! Когда же они все заткнутся?! Когда всё станет темнотой?! Когда все они замолкнут и послушают, как звучит ничто, как ничего нет. Как нет меня, как нет их. Ничего нет. Пустота. Темнота. Ничего. Господи, как же тошнит от всего, от себя и от мира, и от этих ёбаных таблеток. Пожалуйста, пожалуйста, пусть она уйдёт. Отец, пожалуйста, убери её! Я устал. Я больше не буду принимать их, только, пожалуйста, убери всё это! Я клянусь, я не буду принимать их, Я обещаю. Ты мне веришь? Ты мне веришь, отец?! Почему ты меня не любишь, почему ты смотришь сквозь меня? Что мне сделать, чтобы ты любил меня? Что мне сделать, Господи, чтобы это прошло…       Ему в глотку проникает два пальца с чем-то горьким, а следом о зубы ударяется стакан с водой. Он давится ей, но пьёт. На самом деле тошноту вызывает даже она, даже вздохи. Сердце бешено колотится, ему кажется, что ещё чуть-чуть, и оно выпрыгнет из груди. Руки слабые, дрожащие, почти онемевшие цепляются за кого-то, пока их не хватают чужие большие тёплые ладони. Тошнота уходит вместе с ними, вместе с теплом и успокоительной тишиной. Никого нет. Его больше нет. Он не здесь, он никто.       Брюс меряет Питеру температуру, но та не настолько высокая, чтобы объяснить этот полупсихический полунервический припадок. Он смутно подозревает, что этот талантливый химик продержался в роли безупречного Человека-паука не на собственном энтузиазме. Тогда состояние Питера можно было бы объяснить передозировкой той дрянью, коей он травил себя. Все вопросы остаются на завтра. Брюс сидит подле спящего Питера некоторое время, а потом всё-таки стелит себе на диване. На часах четыре утра, когда он, наконец, ложится и закрывает глаза.