***
Весна. Мэттью даже не мечтал, что этот кошмар закончится к весне, и теперь, когда Кристофер вызвался сажать новые деревья в саду, смотрел на него с тихим восторгом, все еще не до конца веря в его возвращение. Кристофер знал, что Мэттью очень любит этот сад, потому не захотел остаться в стороне, когда королева решила, что нужно засадить его саженцами взамен вырубленных во время осады деревьев. — Вы уверены, что вам не нужна моя помощь? — спросил Мэттью, пропуская через пальцы светло-зеленую мягкую травинку, прорвавшуюся сквозь почву. — Зачем? Если хотите, вы можете полить саженцы. Мэттью встал с корточек, чувствуя, как сырая и мягкая земля чуть не ушла из-под ног. — Снег не так давно растаял. Земля еще мокрая. Вы не хотите более существенной помощи? — Вы можете сажать деревья и сами. Или выбрать, куда мне воткнуть следующий саженец.***
— Представляете, Доминик, Кристофер упал сегодня прямо в пруд, потому что хотел показать мне лягушку! — король все еще держал гвардейца под руку, когда пришел к советнику. — Вы только посмотрите на него, вроде бы серьезный статный муж, а гоняется за лягушками. Кристофер был слегка раздражен, и в то же время на лице была небольшая улыбка. Ему нравилось видеть Мэттью таким по-ребячески смешливым. Правда, все равно он уже устал от того, что Мэттью рассказывает всем придворным эту маленькую нелепость весь вечер. Король уже принялся о чем-то болтать с Домиником. Незадолго после окончания осады король смиренно принес искренние извинения, которые советник принял только сейчас, и Кристофер был рад, глядя на то, как между старыми друзьями зарастают обиды. По крайней мере, Доминик и сам мог заговорить с королем не по поводу своих прямых обязанностей, как и раньше. Еще вернулись конные прогулки. Королю стало интересно найти, откуда течет ручей, ведущий в пруд. Если зимой было слишком холодно, а летом — слишком жарко для таких длительных походов, то осенью было все равно слишком сыро. А сейчас, весной, Кристофер, смотря на короля, узнал, что такое аллергия, когда Мэттью расчихался, понюхав каких-то полевых цветов на очередной остановке (он все еще не мог до конца привыкнуть держаться в седле). Правда, Мэттью тоже не знал, что кому-то цветы не наносят никакого вреда. Когда это прекратилось, он с замирающим дыханием принялся плести венок для рыцаря, переплетая тонкие поддатливые стебельки, пока Кристофер сидел смирно, наблюдая за ним. — Вы умеете плести венки? — спросил король. К нему подошел его конь, и Мэттью протянул руку, чтобы погладить морду, когда лошадь наклонилась, своими мягкими огромными губами отрывая половину его работы. — Фу! — Вроде это не так уж и сложно, — сказал Кристофер, бросив флегматичный взгляд на лошадь. — Но я уверен, это только пока я смотрю, как вы это проделываете. — Вас научить? — Не смею быть против.***
Кристофер сидел так же смирно, когда король решил примерить на него корону. — У вас голова какая-то большая, — после безуспешных попыток возмутился он. — А зачем вы вообще пытаетесь ее на меня надеть? — Никак иначе потому, что вы король моего сердца, Кристофер, — Мэттью не мог дать вразумительного ответа. — Знали бы вы, как хорошо вы смотрелись на акколаде. — Вы помните? Я думал, вы запомнили меня лишь тогда, когда поймали в коридоре. — Именно поэтому я уже знал ваше имя к тому дню, не так ли? — король поднял брови. — Доминик уже тогда докучал мне, говоря о том, что я постоянно на вас смотрю. — Я сначала даже начал думать, что это я вас наставил на неверный путь, а вы еще на акколаде на меня заглядывались, — Кристофер взял корону в свои руки, откладывая ее в сторону. — Значит, вы были невозможно испорченным мальчишкой, Мэттью, — рыцарь притянул короля к себе. — Какой вздор! Я ведь смотрел на вас с восхищением.***
Доминик нес какую-то деревянную коробочку, которую ему отдал гонец. Коробочка была длиной около двадцати пяти дюймов, красивая, отделанная дорогой тканью снаружи (внутрь он еще не заглядывал), поэтому советник разглядывал скорее ткань и узоры. — Пф, прошлый век, — фыркнул он, продолжая разглядывать. Он постучался в покои. Было уже поздно, и он слышал смешки короля, поэтому это не было лишним. — Кто? — раздраженно спросил Мэттью. Он никого не ждал вечером, и был недоволен тем, что его времяпрепровождение с Кристофером прерывают. — Это я, — подал голос Доминик. — По очень важному делу. — Заходите, — смягчился голос короля. Мэттью встал с кровати. — Что это у вас в руках? — удивленно спросил он, глядя на коробку в руках советника. — Это? Я еще не знаю, мне сказали, что это подарок для вас. Должно быть, перед вами пытаются загладить вину после того, как подмогу разбили пираты. — Хорошо, что в этот раз мне не предложили гонца в качестве подарка, — посмеялся король. — Думаю, они учли чужие ошибки. Откроете? — Доминик предложил коробочку. — Кристофер? — Мэттью повернулся, глядя на рыцаря, накрывшегося одеялом до пояса. Правда, Мэттью знал, что гвардеец был одет в камизу и брэ, а Доминик — нет. — Хотите открыть и посмотреть? — Это было отправлено вам. — А вдруг там какая ядовитая зверушка сидит? Я уверен, вы с ней хотя бы справитесь, а у меня она извернется и покусает, — логично донес король. — Хорошо, я открою. Мэттью не без труда взял коробку, весящую где-то килограмм шесть, и сел рядом с Кристофером, но не слишком близко. Коробка снова перешла из рук в руки. Гвардеец чуть приоткрыл затворку и потряс. Ничего живого там быть не могло. Если бы было, то был бы шум, либо там несоразмерно маленькие ползучие гады, которых можно прихлопнуть. Тогда Кристофер открыл коробку полностью. Перед глазами была какая-то странная металлическая штука с отделанной кожей ручкой. — Что это? — спросил Кристофер. Если бы он подольше остался со старшим братом в плаваниях, то знал бы наверняка. — Судя по всему, это ручная бомбарда, — Мэттью восторженно смотрел на огнестрельную трубу, и вытащил ее из коробки с мягким подкладом. — Нет, мой король, это, должно быть, петриналь, — поправил короля Доминик. — Здесь достаточно удобное запальное отверстие на боку. Кристофер тем временем обнаружил двойное дно. Он отодвинул дощечку. — Здесь сверток, — юноша теперь понимал, что внутри. Он достал увесистый мешочек, раскрыл его. — Это васильковый порох, — с удивлением сказал он, увидев синий порошок. — И что мне с этим делать? Доминик читал о таком оружии, но вживую не видел. Кристофер мог только догадываться. Мэттью не стал бы долго думать об огнестрельной трубе — слишком замороченно. Все трое присутствующих молчали. Это молчание тянулось, увеличивая громкость окружения, и было слышно, как на улице какой-то стражник ругнулся матом на напугавшую его птичку, которая свила гнездо под козырьком и запищала слишком близко. — Оставьте это мне. Я разберусь, что с этим делать, — наконец сказал Кристофер. — Я видел, как работают корабельные пушки. — Вы не подорвете себя? — Не переживайте, я буду очень осторожен. Может, мне даже стоит наведаться в город. — Зачем? Я не знаю никого в городе, кто мог бы помочь вам разобраться. — Мой брат почти не живет в городе, но иногда он возвращается. Он должен вернуться через пару дней, судя по тому письму, что он отправил два месяца назад. — Откуда он знает, как это работает? — Корабельные пушки, — кратко напомнил Кристофер. Мэттью понимающе приоткрыл рот. — В таком случае, думаю, мне стоит вернуться к гонцу и сообщить, что мы принимаем извинения, так ведь? — Какие извинения? — все мысли Мэттью были только о том, что ему придется отпустить гвардейца на день, или же поехать с ним, чтобы нанести торговцу королевский визит.***
Король не спал. Он лежал с открытыми глазами на боку, пока руки Кристофера едва до него доставали. Мэттью иногда, после таких настоящих кошмаров, все еще не верил в то, что Кристофер жив и вернулся. Поэтому он тихо наблюдал за рыцарем. Он не таращил глаза, просто смотрел, может, даже сонно, давая мозгу привыкнуть к картинке. Вот Кристофер, лежит с закрытыми глазами, тихо дышит, протянув к нему свои руки. Волосы у него растрепались, и выглядит он расслабленным. Камиза при нем. Обычно такие сны снились, когда они без сил приходили и засыпали сразу же. Еще большей была вероятность, если Мэттью лег сам, а Кристофер задержался где-то, прийдя позже. Мэттью ощутил, как пальцы Кристофера сжались на его плечах, притягивая хрупкое тельце к себе ближе. — Идите сюда, — пробормотал Кристофер. — Я знаю, вы украли. Мэттью удивился сказанному и забыл о тревогах. — Что я украл? — Мою лягушку. — Для чего вам лягушка? — король чуть не засмеялся. — Для работы. Мне нужно… — Вспахать ей поле? — Нет. Отнести ведьме. — Зачем вам к ведьме? — Для обряда. — У меня нет вашей лягушки. — Какой еще?.. Кристофер поворчал во сне, притираясь лицом к шее Мэттью. Конечно, он уже забыл про лягушку. Король больше не мог на него смотреть, но теперь обернул руки вокруг крепкого корпуса, чувствуя защиту. Может, теперь, во сне Кристофер решил, что для обряда ему нужен Мэттью, поэтому никуда не отпустит. Да и для какого обряда? Надо будет спросить завтра, что гвардеец решил наколдовать во сне с помощью лягушки. — Я вас люблю, — сказал Мэттью. В ответ Кристофер что-то удовлетворенно пробурчал, прижимаясь ближе. — Где ваша лягушка? — У меня. — Я лягушка? Кристофер утвердительно хмыкнул. Король был доволен таким ответом, тихо посмеиваясь. Вскоре он уснул.***
Они сидели в саду. Время было вечернее, но летом темнеет поздно, особенно в июне. Мэттью разглядывал закрепившиеся саженцы, поглядывая на Кристофера и решаясь спросить. Тот же сидел, казалось, без каких-то размышлений глядя на небо, держа королевскую руку в своей. Сидели они на простой лавочке, которую Мэттью предложил поставить у пруда. Король слышал, как журчит ручей и квакают лягушки. — Кристофер? — обратился он, поднимая голову к рыцарю. — Да? — Я рассказал вам, что было со мной, но вы постоянно отмалчиваетесь о событиях, произошедших с вами в период войны. Сказал. Лицо Кристофера слегка кривится, кажется, от какой-то боли или расстройства. — Это очень неприятно слышать. Я не хочу, чтобы вы знали. — Почему? — Вы будете переживать, но это уже прошло, поэтому, думаю, вы и без того отстрадали. Мэттью посмотрел на скругленные носки своих шосс. — Каждую ночь я гадаю, что с вами наверняка случилось что-то ужасное, но я не могу даже знать, что именно. Кристофер вздохнул. — Я бы лучше забыл, что мне пришлось сделать. — Я понимаю вас. Вы можете молчать. — Но если вы и без того переживаете, то, как думаете, вам станет легче, если вы узнаете правду? Синяки на Кристофере зажили без следа, а ссадины на лице оставили незаметные шрамы. Но Мэттью знал только то, что в плену Кристофер был не в лучшем состоянии. И ведь пленен он был не как отдельный слабый воин, он сам, того не подозревая, был главной целью Осберта, проиграл в нечестном бою, окруженный со всех сторон намеренно. — Думаю, мне лучше знать. — Мне пришлось, — Кристофер спрятал глаза, смотря в землю. — Мне пришлось убивать. Вы наверняка догадывались, но мне тяжелее всего принимать, что на моих руках лежит чужая кровь, — Кристофер как бы нарочно не смотрел на свои руки. — Когда меня взяли в плен, меня лишили оружия. И по сравнению с другими пленниками, я был в порядке. Их избивали, чтобы выведать, что они знают об охране замка, но то были юные добровольцы, которые в замке даже никогда не были. А я знал все и не мог прекратить их страдания, потому что знал, что подставлю под удар еще больше людей. Мэттью взгляделся в лицо Кристофера и сильнее сжал его ладонь. — Если вы действительно не хотите, то вы можете мне не рассказывать. — Нет, я лучше расскажу. Мэттью понимающе кивнул, обнимая плечо. С этим жестом Кристофер почувствовал себя немного даже более сильным, чем он был. Почему-то, когда Мэттью так держался за него, Кристофер вспоминал о своих обязательствах, так схожих с тем, что он обещал на присяге. Да, быть может, не клялся, на акколаде ведь говорят запутавшимся, чтобы не клялись, но от этого обязательства не становятся менее серьезными. И клятвы нарушаются тоже. Слишком переоценены. Остается только голое доверие и какое-то чувство долга внутри, которому Кристофер следует. «Из чувства любви», — в редкие моменты признавал он. — Но это было до осады. Когда началась осада, первое время все было в порядке, но потом какой-то юноша, владевший частью войск, союзник Осберта, разболтал всем, что я, как он выразился, любимая игрушка короля, — Кристофер замолчал ненадолго. — И после этого я никак не мог ответить, когда при мне нарочно вас оскорбляли, а потом били меня ради забавы, стоило мне как-то отреагировать, уже не шло и речи о том, чтобы выведать какую-то информацию, — он поморгал, затем прижал Мэттью к себе поближе. — И все же меня продолжали исправно кормить, а Осберт сам убеждался, что я доживу до конца осады. Я уже знал, что он хочет использовать меня, как предмет торга с вами, и я не мог сказать вам, чтобы вы не соглашались на это, я боялся, что вы будете слишком озабочены мной, и тогда вы слепо бросите все. Мэттью устроился под боком, обнимая рыцаря еще крепче, чувствуя, как быстро бьется его сердце. — Но одной ночью, когда я спал, я проснулся от того, что какой-то мужчина пытается снять с меня одежду. Сначала мне показалось, будто бы он пытается избавить меня от веревок, я был сонным, но он пытался снять с меня и одежду тоже. В первую очередь с ног. Тогда я подловил момент, когда он освободит мои ноги, все еще притворяясь спящим, и ударил его прямо в живот. Я хотел сбежать, но он поднял безумный крик, на который сбежались все. — И что было потом? — Мэттью боялся, что с Кристофером могло случиться самое страшное, о чем он подозревал. Кроме смерти, конечно. Если бы Кристофер умер, он бы не смог рассказать уже никогда. — Мне повезло, что все сразу поняли, что произошло. Меня одели и снова связали усталые воины, которым уже не было интересно смотреть, как я злюсь. Осберт куда-то увел того мужчину, но я снова уснул, я постоянно чувствовал усталость. Ближе к концу осады надо мной уже не издевались. Воины были слишком утомлены, никого больше не забавляло избивать пленного, они лишь были злы, что меня кормят лучше, чем их самих, но ничего не предпринимали. — Кристофер, я виноват, что с вами такое произошло. — Оставьте это. Это уже прошло, вам не нужно вечно винить себя за это. И они молчали. Мэттью закрыл глаза, вслушиваясь в чужое дыхание. — Мне жаль, что все получилось именно так, но, наверное, я бы ничего не изменил. И я бы все равно вернулся к вам, что бы ни случилось, — медленно проговорил рыцарь. — Я, несмотря на все произошедшее, все еще хочу быть рядом с вами столько, сколько я смогу. — Я тоже люблю вас, Кристофер, — король с усмешкой поднял лицо к гвардейцу, оглянулся вокруг, не встретив взглядом ни единой души. Убедившись, что они одни в саду, Мэттью продолжал смотреть в глаза рыцаря. — Я вас больше не оставлю, — пообещал Кристофер шепотом: говорить громче не было необходимости. — Я не буду вас винить, если я стану невыносим, — скорректировал король. Кристофер промолчал. — Вы не заслужили этого. — Я сам выберу, — почти пылко ответил Кристофер, осознав, что его молчание неправильно поняли. — Я считаю, что вы понимаете свои ошибки, и я выбираю придерживаться своей присяги. — Так значит, все дело в присяге?! — шутливо возмутился король, хмурясь и слегка выпячивая нижнюю губу, как если бы был обиженным ребенком. Кристофер рассмеялся, мягко клюнув надутые губы.