***
Соединённые Штаты Америки. Вашингтон. В кабинете повисла тишина после слов Джаспера, которые ещё минуту отдавались в ушах его дяди. Стефан глядел в потемневшие от ярости глаза племянника. Он мог предположить всякое, однако подобное обвинение ожидать детектив никак не мог. — Джаспер, — судорожно сглотнув, начал Стефан, — я не знаю, с чего ты взял, но никакого отношения к смерти Майкла я не имею. Когда Криса сбила машина, у меня была мысль усыновить тебя, ведь я был старше Майкла. Однако мы решили, что если у тебя будет не только новый отец, но и новая мать, то тебе будет куда лучше. Энн и Майкл были чертовски похожи. И внешним видом, и характером. Её отсутствие Майкл легко мог заменить, в отличие от меня, ведь мы не были родными ни по матери, ни отцу. К тому же Джон… — на этом имени он осекся, ведь впервые произнёс его за пятнадцать лет. — К тому же отец решил им помогать во всём. И я был только рад, поверь мне. Однако я был так же расстроен, когда мне в Китай пришла весть о смерти брата. Без минуты раздумий я рванулся в Нью-Йорк первым же рейсом. Мне даже не сообщили, что он болен. Я узнал всё в последнюю минуту, ведь тогда я решил забыть отца и всё, что с ним связано, однако не заметил, как разорвал связь с дорогим мне братом, с человеком, который знал, что мы родные лишь по матери, но продолжил меня любить и поддерживать, не обращая ни на что внимания. — Стефан осторожно положил свою руку на плечо племянника и заговорил тёплым голосом. — И ты думаешь, что после всего, что произошло, я бы смог лишить жизни того, кто постоянно был рядом со мной? Джаспер слушал своего родственника, не перебивая. Однако ни одно его слово не смягчило сердце молодого хозяина компании. Отведя взгляд карих глаз в сторону, он почувствовал, как нахлынувшие воспоминания о семье снова воспламенили в его душе пламя боли. — А как же мама Эльза? — сквозь зубы процедил Джаспер, скинув со своего плеча руку дяди. — Я слышал Ваш разговор в тот день, когда похоронили отца. Ты ей сказал, что всегда любил её и будешь любить! Мне кажется, это вполне весомая причина, чтобы устранить своего брата, так? — Он снова поднял взгляд и встретился с непонимающим взглядом Стефана, который пытался воспроизвести диалог с женой своего брата в тот прискорбный день. Он прекрасно помнил каждое сказанное ей слово и слова, полученные в ответ. Стефан помнил, как Эльза долго плакала и скорбела после смерти своего мужа, ведь очень любила его. Стефан же был ей самым близким другом, который смог поддержать её в такую трудную минуту. Хоть и раньше она была его девушкой, его любимой, он не мог винить ни Эльзу, ни Майкла в том, что они влюбились в ту же минуту, как познакомились, даже несмотря на то, что она была старше его на два года. Стефан был рад за них. Он легко отпустил Эльзу. И даже на свадьбе он искренне радовался за них. Однако Стефан продолжал любить её, несмотря ни на что. Она — его первая и последняя любовь, забыть которую он не в силах. Спустя пять лет Эльза умерла. У неё была Рестриктивная Кардиомиопатия*. Стефан тогда не смог даже приехать на её похороны из-за осложнений на работе. Однако его горе, его боль стали частью его жизни, ведь умерла не только Эльза… Мама, сестра, отец, брат… Ему пришлось пережить все их смерти. — Видимо, ты не всё слышал, Джаспер, — спокойным и ровным тоном проговорил мужчина. — Да, я сказал Эльзе, что люблю её, однако я и сказал, что никогда не имел права винить её в том, что она вышла замуж за моего младшего брата. Я не уговаривал её уехать со мной в Китай, потому что знал, что она не поедет, я не хотел жениться на ней, зная, что любить Майкла Эльза не перестанет. Свою любовь я не навязывал ей, лишь хотел, чтобы она знала, что я люблю её и всегда буду рядом…рядом, как близкий человек и друг. И только, Джаспер. Сейчас спустя столько лет мне нет смысла врать тебе, пойми ты это. И после этих слов сердце Джаспер пронзил укол совести. Столько лет он считал, что его отец, человек, который решился воспитать чужого ребёнка, умер из-за Стефана. Столько лет он обвинял его, ненавидел, проклинал. А оказалось, что Стефан ни в чём и никогда не был повинен. Потеряно столько времени из-за бессмысленного лживого суждения. — Стефан, — виновато произнёс Джаспер имя своего дяди. — Я очень виноват перед тобой… Сможешь ли ты…? — Джаспер, — мягко улыбнулся Стефан, глядя на своего племянника. — Я столько лет провёл, тая в себе бессмысленную обиду на отца. И это ни к чему не привело. Поэтому мне нет смысла не принимать твои извинения. — Блондин сделал шаг вперёд и заключил племянника в крепкие объятья. Люди часто делают необоснованные выводы. Человек может резко возненавидеть другого человека, затаить на него горькую обиду, не задумываясь о чужой правоте и невиновности. Это самая главная ошибка человека — делать заключения без каких-либо констатаций. Лишь время начинает постепенно убавлять эти чувства, смягчать их, однако оно не способно исправить эту ошибку — и люди часто забывают об этом. Сильная обида даёт начало самым серьёзным ошибкам с ужасными последствиями. И только люди с сильной волей и глубоким пониманием способны их исправить.***
Франция. Париж. Поражённый сказанным Ким стоял в недоумении. Его кулаки моментально разжались, а глаза, ранее наполненные яростью, приняли привычный отблеск, искажённый изумлением и непониманием. Лука выпрямился, поняв, что наговорил другу лишнего. О том, что его жертвой на вечере был не Адриан, а Маринетт, он не хотел никому говорить, ведь прекрасно понимал, как отрицательно к этому отнесутся его друзья. — Ты совсем больной?! — Ким вернулся в реальность после нескольких секунд раздумий. В его голосе смешались одновременно ноты непонимания и гнева. — К этой истории Маринетт никакого отношения не имеет! А ты решил… — Ещё как имеет! — Перебил говор друга своим громким голосом Лука, не в силах больше терпеть его тон. — Адриан влюбился в эту девушку! И если бы Маринетт умерла на том вечере, то он получил самую жестокую и справедливую расплату за содеянное. — Лука, это не справедливая расплата. — Резко отрезал Ким. Пусть он и уважал все решения своего лучшего друга, сейчас он был по-настоящему рассержен из-за его глупости. — Может, Агрест и влюблён в неё, но вряд ли Маринетт питает к нему те же чувства. И то, что случилось в его кабинете, тому доказательство. — Ким вздохнул и, подойдя к другу, положил на его плечи свои руки. — Пожалуйста, приди уже в себя. — Монотонно продолжил светловолосый парень. — Её вины здесь нет. Ей просто не повезло, Лука. Она потеряла намного больше близких людей, чем ты. Она тоже почувствовала эту боль. На её хрупкие плечи свалилось много бед. И в этом не только вина Адриана, но и твоя вина тоже. С того момента, как она попросила у тебя помощи, ответ за неё держишь ты и только ты. Лишь ты должен помочь ей зажить прежней жизнью. Жизнью, которой она жила до того, как попала на этот роковой вечер. — Заботливые карие глаза Кима встретились с виноватыми и полными боли аквамариновыми глазами Луки. — Не превращайся в чудовище, каким стал Адриан. Не совершай той ошибки, о которой будешь всю свою жизнь жалеть. Думаешь, Джулека была бы рада, если бы из-за неё ты убил ни в чём неповинную девушку? Нет. Я знаю Джулеку очень хорошо. И она была бы куда счастливее, если бы ты смог жить спокойно и обрести новое счастье. — Ким, — на этой ноте Куффен прервал Кима. — Без Джулеки счастлив я не буду. Лишь она была смыслом всей моей жизни. — Ты слабак! — честно ответил светловолосый, сжимая в своих руках воротник от чёрной толстовки друга. — Ты боишься даже искренне улыбнуться, потому что думаешь, что это запрещено тебе. Но пойми ты, что нельзя себя так изводить. Или думаешь, что после убийства Адриана тебе легче станет? Уж пойми. От его смерти ничто в твоей жизни не изменится. Ты по-прежнему будешь страдать, потому что Джулеку вернуть нельзя. Маринетт пережила тоже самое. Однако она искренне улыбается, смеётся, разговаривает с людьми, не обвиняя каждого в том, что он просто счастлив! Она по-настоящему сильная девушка. У вас разница лишь во времени. Пусть Маринетт и неуклюжая, чересчур наивная, нерасторопная, слишком мягкая, но в ней есть то, чему следовало бы научиться тебе… Слушая Кима, Лука понимал, что его друг абсолютно прав. С того самого дня, как он встретил Маринетт, он не понимал, что такого в этой девушке, что так цепляет, притягивает его. И только сейчас Куффен понял — её духовная сила и способность радоваться жизни, заряжая этим других людей. — …Я заметил, что вы оба очень похожи, — продолжал светловолосый, — однако Маринетт на вид слабая, однако внутри сильная, ты же, Лука, совсем наоборот. Подумай хорошо над этим. — Ким отпустил друга и поправил его воротник. Обладатель аквамариновых глаз почувствовал, как слёзы начинают наполнять его глаза. В эту секунду он почувствовал себя по-настоящему слабым. Опустив голову, чтобы Ким не заметил этого состояния, Лука мёртвой хваткой вцепился в стол и срывающимся на каждом слове голосом ответил: — Хорошо, я… подумаю над этим и поговорю с Маринетт… — Лука прикусил нижнюю губу и добавил, — как-нибудь… — Можешь особо не утруждать себя, — на губах Кима скользнула мягкая ухмылка. — Она в моей машине, так что вы поговорите прямо сейчас и прямо здесь. — Светловолосый не стал дожидаться отрицательной реакции друга и быстро ретировался из помещения. Лука лишь успел поднять голову и принять происходящее. Прямо сейчас ему предстоит серьёзный разговор с человеком, перед которым он провинился больше всего. Однако в его горле пересохло так, что и дышать было невозможно. Руки задрожали, сердце начало отбивать бешеный ритм. Аквамариновые глаза по-прежнему влажнели, представляя взору парня размытую картину мрачной комнаты. Серые тона начали смешиваться, образуя огромное светло-черное пятно. Вести разговор с Маринетт он был сейчас не в силах, однако Лука прекрасно понимал, что Ким не отступит от своего, он заставит их поговорить, во что бы то ни стало. Освободив край стола от своей хватки, Лука направился к невысокому столику, стоящему около чёрного кожаного дивана, и налил в стакан холодной воды из бутылки. За секунду осушил его, почувствовав, как к нему вернулась возможность дышать, и, оставив пустой стакан на столе, устало сел на диван. Скрестив ноги в районе щиколоток, Лука опустил голову, и, согнув руки в опущенных на колени локтях, тем самым удерживая голову, массирующими движениями потер указательными пальцами виски. Он пытался от и до представить разговор с Маринетт: то, как начнёт беседу, её реакцию на все его слова. Думал, что она скажет ему в ответ. Однако в голову ему приходили самые разные её эмоции: от страха и до обиды. Лука не мог до конца понять эту девушку, не мог разобрать её настоящих мыслей и помыслов. Он пытался мыслить глубоко, заглядывая в самые укромные предположения, не подозревая, что всё может быть намного проще, что в этом случае правда может оказаться на поверхности происходящего. — Месье Куффен, — тихий ясный голос вывел синеволосого из размышлений. Он поднял голову и увидел перед собой девушку невысокого роста, облачённую в чёрные шорты и белую футболку с треугольным вырезом — этот наряд Лука часто видел на Аликс, так что не было сомнений, что она его могла ослушаться. Её короткие иссиня-чёрные волосы были собраны в аккуратный пучок, лишь две пряди, словно змеи, волнистыми движениями падали на лицо, подчёркивая его овальную структуру. Чёлка скрывала гладкий лоб, слегка задевая чёрные густые ресницы. Однако она куда больше подчёркивала скромность и невинность Маринетт. Белая футболка с выведенной чёрной каллиграфической надписью «Les Rita Mitsouko»*, любимой группой Аликс, в плеере которой чаще всего встречаются песни именно этой группы, обтягивала осиную талию Маринетт, а короткие шорты подчеркивали стройность её белых ножек. Возможно, учитывая её телосложение, Маринетт могли бы принять в любую команду группы поддержки или команду танцовщиц. Однако её неповоротливость и неуклюжесть ставит на этой карьере большой жирный красный крест. Сцепив руки вместе, Куффен откинулся на спинку дивана и кратко взглянул на неё. — Добрый день, Маринетт, — сейчас он хотел заговорить с девушкой как можно теплее, однако голос по-прежнему был монотонным. — Садись рядом. — Он указал на место рядом с собой. Девушка неуверенно кивнула и медленно прошлась по комнате. Каждый шаг она делала с особой осторожностью, ведь понимала, что в любой момент может запнуться о собственные ноги и упасть на ровном месте. Наконец, достигнув своей цели, она присела на край дивана и устремила взор ясных васильковых глаз на рядом сидящего парня. От её взгляда по телу Луки прошлась стайка мурашек, взбудоражив его. Пусть она и сидела в полуметре от него, он с лёгкостью мог почувствовать её лавандовый запах. Парень повернулся к девушке на сорок пять градусов, однако взглянуть в васильковые глаза он так и не решался, ведь после разговора с другом чувствовал ещё большую вину перед ней. — Месье Куффен, простите, что доставляю Вам и Вашим друзьям столько неудобства, — дрожащим голосом начала говорить девушка, однако Лука остановил её поднятой вертикальном положении ладонью. — Подожди, Маринетт, — произнёс Лука на выдохе и опустил руку на диван. — Для начала я хочу, чтобы ты меня выслушала, а потом смогла сделать правильное и более рациональное решение относительно своего проживания. Маринетт смотрела на него теперь непонимающим взглядом. Она не могла понять, что такого может рассказать ей Куффен, отчего у неё могло бы измениться мнение. Однако путать себя своими нелепыми догадками она не хотела, поэтому полностью сосредоточилась на смысле слов Луки. — Маринетт, тебе кто-нибудь из моих друзей говорил о настоящей причине моей ссоры с Адрианом? — Равнодушный голос синеволосого отдавался болью. И после этих слов он решился взглянуть в полные недоумения глаза девушки.***
Реймс. Франция. Избавившись от своего одеяния Нуара, блондин снова стал Адрианом Агрестом. Оставив своего телохранителя ждать в машине, он прогуливался по берегу реки Вель, которая через систему каналов Эна — Марн и Марна — Рейн связана с другими реками, а через каналы же соединена с Северным морем. Адриан был уже далеко от того дьявольского места, в котором убил Тейлора. Ранее он никогда не думал о людях, которых лишал самого главного — жизни, однако сейчас все его мысли были заняты убитым посредником. Карие глаза, полные боли и лишённые всякой надежды на спасение, постоянно всплывали в памяти Адриана. Ему сложно было поверить в тот факт, что впервые за столько месяцев его начало мучить чувство совести. Лишение жизни других людей приносило ему неистовое наслаждение. Он всегда смотрел людям в глаза с искрой азарта и предвкушения. Ему нравилось убивать — его это завораживало. Когда перед ним находился человек, судьба которого уже предрешена, кровь в его жилах начала закипать, как вода в горящем котле. Своими кошачьими изумрудными глазами он пронзал человека, заставляя его дрожать от страха и умолять о пощаде. Ему это напоминало игру, в которой он всегда выходил победителем. Игру, платой за которую была человеческая жизнь. Убивать человека быстро и безболезненно — было скучно. Другое дело — когда ты наблюдаешь за его моральными мучениями, наблюдаешь, как он отчаянно надеется на спасение своей никчемной жизни. Нуар, именно он безжалостно лишал человека существования, становился настоящим дьяволом, перед которым содрогался каждый. Дьяволом, который не щадил никого, как и «Гавайская Роза». Однако в этом порождении сыграла не жажда убивать людей. А само появление «Гавайской Розы». И люди боятся совершенно не того дьявола, которого знают. Восточный ветер, что дул с реки Вель, освежал голову Адриана, обдувая его бледное лицо и развивая пшеничные волосы. Солнце уже начало надоедливо припекать. Однако парню было не до этого сейчас. Стараясь забыть о Тейлоре, он начал думать о вещах совершенно другого рода. В его светлой голове начали всплывать моменты жизни, в которых появлялась Маринетт, начиная с того дня, как она пришла работать в его компанию. Её неловкость в его присутствии забавляла его. Он любил смотреть, как её детские пухлые щёки покрываются румянцем от каждого его слова, как нежный голос предательски дрожит, когда она пытается сказать что-нибудь вразумительное. Пусть она и отличалась от тех девушек, которые ему симпатизировали, к ней он испытывал нечто большее, чем просто физическое влечение. Адриан ещё в первый день заметил, что рядом с Маринетт чувствует себя очень спокойно, рядом с ней хочется забыть обо всех проблемах и заботах. Душа, пропитанная кровью чужих людей, начинала светлеть от одного её чистого василькового взгляда, наполненное добротой и любовью. Встреча с ней не перевернула его жизнь, однако она внесла множество красок в неё. В его тёмной, насыщенной смертью и жестокостью жизни она была ясным лучиком солнце, озарившим эту беспросветную тьму. Тем не менее, то, что он позволил себе сделать в кабинете, Адриан до сих пор не мог себе простить. Он не хотел причинять боль этой девушке, что стала для него такой дорогой. Он не хотел пугать её. Однако можно ли сопротивляться алкогольному воздействию? В случае Адриана, нет. Маринетт исчезла из его жизни так же быстро, как и появилась в ней. И где она — он не знает и даже не подозревает, что эта девушка находится в руках его брата. Мелодичный рингтон, доносившийся из кармана тёмных джинсов, отвлёк парня от греющих сердце воспоминаний. Достав дорогой телефон чёрного цвета, Адриан лёгким движением указательного пальца провёл по экрану и поднёс его к правому уху. — Слушаю, Нино, — весело произнёс парень, словно до этого в его голове не всплывали тёплые воспоминание, а душа не болела от содеянного, глядя на сформированные от идущего с востока ветра волны реки. — Как всё прошло, Адриан? — нетерпеливо спросил мулат, как только услышал голос друга. — Как по маслу, — не снимая очаровательной улыбки с лица, ответил Адриан. — Договор подписан. В скором времени «Гавайская Роза» будет доставлена в Мексику, а там мы начнём расширять точки доставки. Не хочу довольствоваться только Европой. — О смерти Тейлора парень решил умолчать пока, поэтому резко увёл тему разговора в другое русло. Да и в любой момент мог мимо него пройти человек и услышать то, о чём они разговаривают. — Пока не стоит строить Наполеоновских планов, — хмуро произнёс Нино. — Сам помнишь, что и он не хотел ограничиваться одной Европой. Пошёл дальше — и его встретило поражение. Так что пока посмотрим статистику распространения в тех странах, куда недавно был поставлен препарат. — Зануда, — хмыкнул Адриан и повернул голову вправо, удостоверяясь, что его никто не слышит. — Ладно, об этом поговорим, когда я приеду в Париж. А пока мне интересно, как обстоят дела с поисками Маринетт? — Я уже начал действовать. В ближайшие дни мы узнаем точное местоположение девушки. А, возможно, даже и сегодня. Всё будет зависеть от решения мадемуазель Сезар. — На этой теме разговора мрачность Нино пропала, а в голосе слышались ноты интригующей победы. — Замечательно, — произнёс Адриан и взглянул на черные часы, находившиеся на руке. — Что-то ещё, Нино? — Да. Сегодня приезжала Хлоя — она уже вернулась из Нью-Йорка — о тебе спрашивала. Я сказал, что ты в Реймс уехал по делам. Она попросила меня передать тебе, что сегодня останется в доме отца. — проинформировал друга Нино. — Хорошо, спасибо. — монотонно произнёс блондин, прикидывая в своем уме, сколько он потратит времени на возвращение в Париж. — Тогда я сейчас же выезжаю. Попрощавшись с другом, Адриан отключил телефон и убрал его на место. Времени было предостаточно, чтобы вернуться в Париж, поэтому он решил пройтись по набережной ещё немного. Как ни странно, даже на набережной Сены блондин не чувствовал такого умиротворения. Реймс — город, полный таинственности. В нём есть что-то притягательное и необыкновенное. Улыбнувшись голубой глади реки, Адриан прикрыл глаза и, запрокинув голову назад, подставляя его обжигающим солнечным лучам, слегка засмеялся, чем мог напомнить умалишённого гения, в голову которого пришла новая безумная идея. Его ужасающий смех был настолько пронзителен, что проходивший мимо молодой высокий парень с тёмными редкими волосами вздрогнул от него и поспешил поскорее уйти от этого места.