***
Феликс сидел в просторном кабинете своей лаборатории, которую отстроили четыре с половиной года назад, перед монитором чёрного ноутбука. Небольшой сделанный из красного дерева рабочий стол, за которым сидел парень, находился в угловой части кабинета. Помимо ноутбука, на столе находилась чёрная подставка под канцелярские приборы, небольшая кипа бумаг и маленькая красная фоторамка, в которую была заключена фотография маленькой Маринетт. С этой фотографией Феликс не расставался ни на секунду, и она всегда имела место в его рюкзаке. Он хотел, чтобы его дорогая сестра была всегда рядом с ним. Серый объёмный принтер стоял на рядом стоящей тумбе для большей комфортности. Невысокий, но вполне широкий шкаф, заполненный книгами с научной тематикой и важными документами, стоял в северной части комнаты. И одно единственное окно, простирающееся на прекраснейший вид реки Сены, находилось с левой стороны от Феликса. Интерьер самого кабинета был отделан в чёрно-белых тонах, что очень хорошо импонирует Венсону. Откинув в сторону все свои дела и игнорируя запрет Нино, Феликс всеми силами пытался отыскать свою сестру быстрее Ляифа. Брюнет знал, что он не нравится мулату и вызывает у него недоверие, поэтому Нино запретил ему как-то вкладывать свои силы в поиски Дюпэн-Чэн. Заместитель Адриана решил заняться этим делом сам, а Феликсу поручил заняться оформлением документов на поставку Гавайской Розы в страны Азии и оставшиеся места, расположенные в Европе. Однако жизнь сестры в данный момент была куда важнее, чем распространение препарата. Венсон не хотел, чтобы из-за него погибла его драгоценная сестра, которую он любит намного больше жизни. Он помог ей поступить в Университет Пантеон-Сорбонна, помог ей устроиться в компанию «Agreste» и тем самым помог осуществить её мечту. Однако этим Феликс загубил жизнь Маринетт, разрушил её идеальный мирок и втянул в мир крови и жестокости, в мир, где каждый мафиозный пёс норовит разгрызть горло любому, кто только встанет у него на пути. — Маринетт, — выдохнул Феликс, разглядывая анализ звонков своей сестры за прошедшие две недели, — куда же ты могла подеваться? Дай мне, пожалуйста, хотя бы маленький знак, чтобы я смог найти тебя и спрятать в самое надёжное место. — Парень обнадёжено прикрыл глаза цвета тёмных васильков. Несмотря на то, что цвет волос походил на цвет только что созревших каштанов, глаза имели оттенок тёмно-голубого цвета. Это необычное сочетание придавало его внешности некую уникальность. Мысленно Феликс прикидывал предполагаемые места, куда могла поехать Маринетт. И первым делом сразу же пришёл Китай, ведь их бабушка ранее жила там. Однако Нино сразу проверил все аэропорта не только Парижа, но и всей Франции, и Маринетт не покидала страну. А больше ей деваться некуда. В мыслях парнях ещё проскакивал французский городок Монруж, который находился не так далеко от Парижа. В этот город два года назад переехали родители Алии из-за того, что её отца повысили в должности и перевели именно туда. Однако Маринетт ни за что бы не согласилась подвергать опасности родителей подруги, и Феликс это понимал, поэтому и Монруж отлетел с мимолетной скоростью. Тем не менее, предположение о родителях Алии натолкнуло Феликса на одну мысль. Открыв глаза, Венсон несколько секунд пытался сфокусировать своё зрение на светящемся мониторе компьютера. И как только оно пришло в норму, он достал из кармана свой мобильный телефон и ловким движением указательного пальца разблокировал его. На главном экране телефона его встретила улыбающаяся мулатка в коротком платье цвета сочного и зрелого апельсина. В руках она держала большой чёрный фотоаппарат и пыталась запечатлеть на нём человека, стоящего напротив. Зелёный пейзаж придавал фотографии некий контраст, словно картинка была сделана самым опытным фотографом. Иногда даже складывалось ощущение, что девушка фотографирует человека, находящегося по ту сторону экрана. Чуть заметная улыбка тронула губы парня при виде этой особы, однако сердце начало отбивать бешеный ритм, больше походящий на чечётку. Феликс около секунды разглядывал Алию и, опомнившись, открыл приложение, скрывающееся под значком зелёной телефонной трубки. В контактах он отыскал номер своей любимой девушки. Старый мобильник Венсона сгорел во время аварии, поэтому он приобрёл и новый номер, и новый телефон, поэтому Алия бы ни за что на свете не догадалась, кто ей звонит. Феликс судорожно сглотнул, увидев имя подруги сестры. Вот уже семь лет он не слышал её нежного и мелодичного голоса с нотами раздражения, когда её отвлекают от важных дел. Он безумно хотел ей позвонить и обо всём рассказать, встретиться с ней и больше никогда не отпускать её. Однако это просто невозможно. То, что Алия до сих пор одна, ему и нравилось, и нет. Он хотел, чтобы она уже забыла его, начала жить своей жизнью с другим парнем, достойным её. Но мысль о том, что её будет целовать кто-то, кроме него, что будет прикасаться к ней кто-то другой, выводила его из себя. Помотав головой, чтобы избавиться от нахлынувших мыслей и начать рассуждать здраво, Феликс резко нажал на звонок, и спустя две секунды пошли громкие с периодом в две секунды гудки. С каждым гудком парень чувствовал, как сердце пропускает удар, а пульс стучит с неимоверной силой; складывалось ощущение, что в лёгких не хватает воздуха и он сейчас просто задохнётся. Однако чтобы отвлечься от дурных мыслей, Феликс пытался разработать диалог с девушкой, попутно собираясь с силами. — Алия Сезар у аппарата! — из телефона послышался женский сладкий голос. Парень сразу понял, что голос у девушки очень сильно изменился, однако в нём по-прежнему слышались ноты той звонкости и мелодичности, что наблюдалось у неё семь лет назад. Феликс сидел и просто не мог поверить, что сейчас он слышит голос своей возлюбленной, девушки, которую очень сильно любит. Сейчас ему хотелось сказать так много, признаться ей во всём, ведь у него появилась такая возможность, но его осознание ещё не до конца помутилось — оно было в состоянии отказаться от всего, что ему предлагает судьба, и продолжить поиски Маринетт. — Мадемуазель Сезар? — Венсон заговорил монотонным и серьёзным басом, пытаясь избавиться от своего привычного бархатного баритона. — Да, — сначала Феликс услышал, как голос девушки изменился от изумления, а после он стал более твёрдым. — Кто спрашивает? И на большее брюнета не хватило. Он не смог больше сдерживать себя, ведь риск был очень велик. — Прости, Алия, — тихим голосом, в котором слышались боль и отчаяние, проговорил Феликс, медленно опуская телефон. Навернувшиеся слёзы, пробуждённые потоком нахлынувших воспоминаний, перемешанным с острым чувством сожаления, вызвали у парня гнев. Он сжал в своей руке мобильный телефон, чтобы хоть как-то сдержать порыв ярости, однако в груди разгорелся такой пожар боли, что Феликс был больше не в силах это всё сдерживать. Подняв руку, которой он сжимал телефон, в воздух, брюнет запрокинул её за голову, а после со всего размаху кинул в стенку. Попавший в цель мобильник с треском упал на отполированный пол. Звук от разбившегося телефона пронзил слух парня, однако это его сейчас волновало меньше всего. Феликс чувствовал себя слабым и жалким человеком. Он не смог отказаться от всех своих чувств даже ради спасения собственной сестры. Как бы желание вернуться в прошлую жизнь, начать всё с чистого листа вместе с Алией и сестрой в другой стране не одолевало им, разум, застеленный пеленой жаждой отмщения за содеянное Агрестом-старшим, перевешивал чашу весов жизни Феликса.***
Маринетт смотрела на Луку с острым недопониманием. Девушка не понимала, как она и человек, о котором слышала всего пару раз от Сабрины, могут быть связаны. К тому же ей было непонятно, как она может так жгуче напоминать Куффену Феликса. — Месье Куффен, — судорожно сглотнув, начала недоумевающая обладательница васильковых глаз, — я не совсем понимаю…вернее, я совсем не понимаю, как я и месье Венсон может быть связаны? Я даже в лицо его не видела, — девушка свела колени вместе и устремила на них свой взгляд, сконфуженно ссутулившись, — лишь как-то его имя всплывало в разговоре с администратором в офисе месье Агреста. — Всё настолько элементарно, Маринетт, что сложнее придумать нельзя. — Лука с интересом смотрел на девушку, изучая её реакцию на все сказанные слова. Изумление и запутанность — предугадываемое состояние после сказанных слов, однако поворот повествуемых им событий обещал быть ещё более спутанным. Обладатель синих волос поднялся со своего места и медленно прошёлся по комнате, остановившись перед серой однотонной стеной и убрав руки за спину. Он глядел в одну точку, мысленно пребывая в своих размышлениях. Маринетт в это время перевела взгляд васильковых глаз на парня и с терпением ожидала ответа. — Всё дело в ваших глазах. — монотонно говорил Лука, не сводя глаз с рассматриваемого объекта. — Цвет его глаз похож на самый тёмный василёк, который можно только увидеть. Твои же глаза, — он развернулся на сто восемьдесят градусов, впившись в девушку пронзительным взглядом, — напоминают самые светлые васильки на всём свете. Это одновременно и ваше сходство, и различие. Вы настолько разные люди, однако в то же время вы чертовски похожи. Вы — люди, которые родились, растоптав одну из главных аксиом геометрии. Две параллельные прямые не пересекаются, однако вам двоим только одним своим существованием удалось доказать обратное. Странно и очень пугающе, не так ли, Маринетт? Обладательница иссиня-чёрных волос судорожно сглотнула комок, что сформировался в её горле. Слова Луки немного путали её размышления, однако то, что ей необходимо было понять, она поняла и решила опустить тему, перейдя к более щепетильной и волнующей. Она осторожно поднялась с места. Сцепив руки в замок, Маринетт подошла к парню, оставив между ними метровое расстояние. — Месье Куффен, простите, но я не до конца понимаю, как месье Венсон связан с нашим разговором о Ваших отношениях с месье Агрестом? Синеволосый утомленно облокотился о стену и запрокинул голову назад. До этого времени он легко контролировал самообладание, пытался сохранить спокойствие, однако накатившиеся воспоминания о прошлом начали давать сбой всей системе сдержанности. — Феликс — именно он причастен к смерти человека, которого я называл отцом. Не моя вина в том, что Габриэль Агрест скончался прямо в кабинете… — Глаза начала застилать влажная пелена, руки невольно сжались в кулаки, а сердце пропустило удар. — Это был не я, Маринетт, — уже шёпотом произнёс парень, чувствуя, как голос начинает подрываться. — Не я убил его… Я не причастен… Маринетт в глубине сознания ужаснулась, увидев, в каком состоянии прибывает её собеседник. Парень, который всегда ко всему относился хладнокровно, словно жестокосердный лорд, сейчас выглядит как беззащитный ребёнок, который остался один. При виде его убитого состояния сердце девушки сжалось, а на глазах невольно начали наворачиваться слёзы. Ей было больно смотреть, как человек так страдает на её глазах. Возможно, это ещё не вся история, однако она уже прекрасно понимала, что её конец будет куда минорней. Девушка медленно протянула дрожащую белоснежную руку к Луке и аккуратно положила её на крепкое плечо, прикрытое толстой тёмной тканью, надеясь хоть как-то помочь ему собрать в себе силы. В данный момент Маринетт просто молчала, ожидая продолжения от Куффена. Заговорить в такой ситуации — означало сделать ещё хуже. Поэтому она просто молча ждала. — Однако Адриан мне не поверил! — Голос Луки содрогнулся от боли на последнем слове. — Он позвал меня в кабинет Габриэля среди ночи для очень важного разговора. — Сделав более глубокий вдох, парень продолжил более спокойно: — Мы тогда сильно поругались. Я не сдержался и ударил его, надеялся, что это его хоть как-то успокоит, — одинокая слеза покатилась по щеке парня, оставляя после себя мокрую дорожку, и он быстро смахнул её. — И Феликс тоже был там… Этот его взгляд, полный жестокости и подлости, навсегда отпечатался в моём подсознании… Я собрал все вещи, покинул особняк Агрестов и переехал к Аликс. В те дни она меня поддерживала, была рядом. И я надеялся, что когда смогу утвердить свою студию в Париже, смогу жить отдельно вместе со своей девушкой…вместе с Джулекой… — Лука остановился, поджав тонкие губы. Он отвёл взгляд аквамариновых глаз, заполненных слезами, в сторону в попытке скрыть от собеседницы своё состояние. «Джулекой» — это имя отдалось в мыслях Маринетт полным боли баритоном Луки. Это имя ей уже удавалось слышать, однако о самой девушке она ничего не знала. И теперь вопросов стало куда больше. И первый из них: «Где же она сейчас?» — Спустя три месяца я так и сделал. Я купил квартиру, в которой живу сейчас с друзьями. Джулека переехала тогда ко мне. — Тут уголки его губ слегка приподнялись, когда в его памяти всплыл образ любимой. — Мы с ней с детства дружим. Она была моей подругой, а после стала девушкой. Джулека была начинающей моделью. И она рискнула поступить на работу в компанию Агреста. Я хотел её остановить, но не мог пойти против её мечты… Не хотел её рушить… — Его губы снова приняли форму прямой линии. — Она себя утвердила как профессиональную модель, и её хотели сделать лицом компании. Сейчас же лицом компании является Хлоя Буржуа, насколько ты знаешь, а до неё должна была быть Джулека… — Рука Куффена сжалась в кулак, что не ускользнуло от внимания девушки. — И в день…когда Адриан вызвал её вечером к себе в офис для подписи каких-то важных бумаг, о которых он якобы забыл… я хотел сделать ей предложение… Дождаться, когда она приедет, сесть с ней на кровать, — Лука уже не сдерживал слёзы. Они потоком лились из его глаз, приглушая его речь. Маринетт молча слушала его, однако по ещё розовым щекам также катились крупные, как алмазы, слёзы. — … крепко-крепко обнять и сделать предложение… Но этот подонок разрушил всё моё будущее… После визита к Адриану Джулека попала в больницу с тяжёлыми травмами… Я примчался туда сразу же, как только меня оповестили, однако на тот момент меня уже дожидался врач… Он сказал… что она попала в аварию, где получила серьёзные повреждения, несовместимые с жизнью… — Луки смахнул все катившиеся слёзы и встретился взглядом с потрясённой Маринетт, которая смотрела на него как завороженная. Её рука по-прежнему находилась на его плече, и её дрожь он мог почувствовать даже через толстую ткань. — Врач сказал, что до аварии она получила «травмы» другого рода… На её руках были еле приметные синяки от мужских рук, а при обследовании тела проявилось, что её… жестоко изнасиловали… Без сомнения, это был Адриан… Когда я пришёл к нему, чтобы отплатить ему за мою невесту, он сразу во всём сознался… Если бы не его телохранитель… я бы… Сдерживать себя Маринетт уже не могла, поэтому она просто сделала шаг навстречу парню и заключила его в свои крепкие объятия. Лука уткнулся лицом в её хрупкое плечо, продолжая горько плакать. — Я не смог уберечь её, Маринетт, — голос парня дрожал от каждого произносимого звука. Он слегка приобнял девушку, надеясь, что их объятия хоть немного сгладят колющую его сердце боль. — Я очень её любил и люблю до сих пор… Мне так хотелось быть рядом с ней, разговаривать… Но я не смог… Да лучше бы я умер, чем… — Лука, — васильковоглазая впервые назвала Куффена по имени, отчего по её телу прошлась леденящая дрожь. Его имя она произнесла с особой теплотой и нежностью, словно он для неё действительно значил нечто большее, чем просто человек, который уберёг её. Девушка хорошо понимала, что сейчас испытывает Лука, понимала, как его сердце разрывается на маленькие куски от одного воспоминания о погибшей девушке, понимала его желание умереть самому. — То, что случилось с тобой, неописуемо простыми словами. Возможно, то, что я скажу, никак не повлияет на тебя. Не скажется на твоём самочувствии, но однажды эти слова послужили мне стимулом жить… — Маринетт судорожно сглотнула, подавляя в себе желание снова заплакать. Сделав долгий выдох, она продолжила, — когда умирает близкий человек, ты понимаешь, что лишаешься самого главного, дорогого в жизни. Испытываемая боль толкает к тому, чтобы самому покинуть этот ничтожный мир, лишь бы не чувствовать её. Однако со временем та боль, что рвала наше сердце, становится нашей жизнью. Только ей мы и живём. Не можем радоваться, не можем веселиться, когда рядом нет тех, кто был нам так дорог… Однако задумываемся ли мы о том, что испытывают люди, которые ушли в другой мир? Им больно самим наблюдать за тем, как мы страдаем. Они не хотят этого. Ни мои родители, ни бабушка, ни мой брат не хотели, чтобы я резала вены, пыталась прыгнуть с балкона, наглотаться таблеток… Не хотели, чтобы я каждую ночь проводила в слезах, вспоминая каждое мгновение, проведенное с ними… — Маринетт невольно всхлипнула, однако, сделав глубокий вдох-выдох, продолжила более спокойным. — Ничего в этом мире уже не вернуть. А пока мы живём, каждый миг должен приносить нам радость… Толку рыдать в подушку и постоянно грустить? Толку пытаться покончить с жизнью, если больше мы не сможем обнять тех, кого нет? Не сможем проводить с ними время? Они желают нам счастья, оберегают нас от всех бед — и чтобы отплатить им, мы должны жить по-настоящему, — слово в слово Маринетт произнесла то, что ей сказала Алия семь лет назад, когда Маринетт попала в больницу из-за передозировки таблеток. Несмотря на то, что в голосе чувствовалась грусть, она хотела донести до Луки самое главное, то, чего ему необходимо знать. Девушка слегка отстранилась от парня, продолжая его обнимать, и заглянула в аквамарины, окруженные красным полотном. По щекам Луки текли слёзы, чёрные длинные ресницы стали влажными от солёной жидкости. — Поверь мне, Джулека не хотела бы, чтобы ты прибывал в таком состоянии постоянно. Она тебя любит, поэтому желает лишь счастья — я в этом уверена, — робость и смущение перед Куффеном моментально исчезли. Она смело смотрела в его глаза, чётко проговаривала слова, словно они были самыми близкими людьми. Лука же не отводил своего взгляда, в глубине сознания принимая поступающую информацию. Маринетт даже и не представляла, что происходит в подсознание парня от сказанных ею слов. Впервые он принял подобное всерьёз. — А ты вместо того, чтобы хотя бы попытаться осчастливить её, срываешься на людях и боишься улыбнуться. Просто живи счастливо, а Джулека, — девушка положила свою маленькую ручку на левую сторону груди парня, от которого было слышно биение сердца, — будет всегда рядом с тобой. — Маринетт, — последняя слеза скатилась по щеке парня, и его сердце уже кололо от боли утраты любимой, оно сжималось от накатившей вины перед этим маленьким невинным созданием, которое в один в миг смогло по-настоящему придать ему силы, вселить веру в жизнь, стать её стимулом. Он взглянул на её ручку, покоящуюся на его груди, и осторожно прикрыл её своей холодной ладонью. — Я не заслуживаю того, чтобы ходить по этой земле так же, как и Адриан. Моя вина перед тобой велика… Лицо Маринетт исказилось от недоумения. — Вы о чём? — Я хотел убить тебя на вечере в «Le Cinq».***
Впервые мадемуазель Сезар возвращалась со своей обожаемой работы так рано. Даже в субботу их загружали настолько, что вдохнуть воздух свободы им удавалось лишь к пяти часам вечера. Однако сегодня ей повезло куда больше, ведь совместная работа со Стефани даёт куда больший результат, чем работа в одиночку. Поэтому уже в обеденное время она возвращалась в свою квартиру, чтобы как можно быстрее переодеться и провести этот день в прекрасном заведении, где готовят наивкуснейшие роллы и суши. Ловко перескакивая с одной ступеньки на другую, Алия вспоминала короткий разговор с человеком, который звонил ей утром. Возможно, она бы оставила этот диалог без внимания в связи с тем, что Стефани умудряется параллельно со своей работой искать парня для подруги, поэтому ей и звонят разные неприятные парни. Однако в этот раз она уловила фразу, которая на секунду вселила в неё огромную надежду: «Прости, Алия…» — мулатка пусть и с помехами, но расслышала её. И на мгновение ей показалось, что это мог быть Люк. Даже от такого серьёзного баритона её сердце начало отбивать уже знакомый ритм, который прослеживался лишь тогда, когда рядом находился брат Маринетт. Тем не менее, девушка осознавала, что если бы он был жив, то сразу бы связался с ней или Маринетт. Но вопрос, касающийся личности загадочного незнакомца, не покидал её забитую работой и лучшей подругой голову. Алия пыталась даже пробить номер, однако он признался недействующим, из-за чего она потерпела поражение. Достав из своей чёрной сумочки ключи, мулатка в две секунды справилась с дверным замком. Однако зайти в квартиру помешал женский хриплый голос. — Алия. — Услышав своё имя, девушка развернулась и увидела перед собой низенькую пожилую женщину с короткими пепельно-седыми волосами и глубокими голубыми глазами. Одета она была в привычный красный халат с цветами, а в руках мадам держала белоснежную мисочку. — Здравствуйте, мадам Ферри, — улыбнулась Алия, подходя к женщине и попутно убирая ключи в сумочку. — У Вас что-то случилось? Или опять Франц потерялся? — Нет, милая, — старушка махнула рукой в сторону находящейся позади неё двери, у которой лежал крупный белоснежный кот, тихо посапывающий на полу. — После того, как ты сняла его с высокой ветки, он из квартиры и шагу не может сделать. Я просто хотела у тебя спросить… — Здесь женщина замялась, вглядываясь в лицо девушки. — Кто были те молодые люди, что сначала спокойно зашли, а потом вышли из твоей квартиры? — Вы о чём, мадам? — удивление сразу отразилось на лице Алии. Гостей она никак не ожидала сегодня, а уж тем более парней. Мысль о том, что это проделки Стефани, сразу появилась у неё в голове, однако она прекрасно понимала, что её подруга не могла дойти до такой наглости. — Какие молодые люди? Когда? — Сегодня утром, — слегка обеспокоенно ответила соседка мулатки. — Может, — здесь она ужаснулась от появившейся версии, — это бандиты какие? Давай я вызову полицию, — она направилась к своей квартире, однако девушка быстро её остановила. — Подождите, сначала я проверю квартиру, а потом посмотрим, что делать. — Алия, подойдя к квартире, осторожно приоткрыла дверь и медленно вошла в прихожую. На застеленном белым ковром полу валялись книги и документы, что ранее покоились в высоком шкафу. Ящики из тумбочек были полностью выдвинуты, а вещи, что находились в них, были разбросаны неподалёку. Перевёрнутый стол и стулья в кухне не могли остаться незамеченными. И девушку моментально посетила мысль, сопровождающаяся настоящим беспокойством. «Её обокрали». Мадам Ферри, которая стояла позади девушки, очень испугалась, когда увидела этот разгром. Прикрыв рот одной шершавой рукой, а другой прижимая к своей груди мисочку, она осматривала помещение, и с каждым разом её удивление достигало наивысшей точки. — Твою ж… мать, — только и сказала Алия, когда сердце начало биться от страха, а голова помутнела от такого несчастья.