Дипломная работа

Джастин стоял посреди комнаты, раздетый до трусов. Тони забрался на табуретку, и начал осмотр с его макушки. Он деловито и тщательно ощупывал кожу, теплыми мягкими ладонями, время от времени, нажимая на нее в разных местах своими длинными и тонкими, но неожиданно сильными пальцами с аккуратно подстриженными розовыми ногтями. Джастин чувствовал себя… странно. Он не привык испытывать неловкость перед парнями, но в этой ситуации было что-то такое, что доставляло ему неудобство. — Скоро ты? — буркнул он, просто, чтобы нарушить затянувшееся молчание. — Не-а, — отозвался Тони, судя по его голосу, не испытывающий никакой неловкости, он просто деловито и внимательно занимался своим делом.  — Какое там «скоро», я же только начал! Он внимательно осматривал каждый квадратный сантиметр необъятного мускулистого тела Джастина, медленно продвигаясь сверху вниз. Ощупав голову, он слез с табуретки, осмотрел, шею, осторожно, чтобы не вызвать боли, ощупав подушечками пальцев синевато-лиловый след от ошеника, плечи, спину, грудь, живот с твердым, как камень прессом, руки с рельефными круглыми бицепсами и багрово-черными ссадинами от наручников на запястьях… Потом присел на корточки и принялся за ступни и лодыжки. Джастин терпеливо стоял, переминаясь с ноги на ногу. Закончив со ступнями и  бедрами, Тони поднял голову и попросил: — Почти все. Еще там нужно. Под трусами. Джастин замялся на секунду, но, подумав про себя «какого черта!», решительно сдернул широкие «боксеры» и сбросил их на пол, к своим щиколоткам. — Валяй! Тони осторожно приподнял тяжелую мошонку с лежащим на ней толстым членом, опутанным синеватыми прожилками вен, и заглянул под нее. Джастин внезапно почувствовал возбуждение от этого прикосновения. Теплые руки мальчишки  нежно ощупывали его  «приватные места», и это было неожиданно приятно. Джастин с ужасом почувствовал, что его член начинает твердеть. «Черт подери! Этого еще не хватало», — подумал он, краснея и попытался расслабиться, чтобы избавиться от непрошенного возбуждения. Но близость мальчишки, бережно ощупывающего руками его пах, не давала отвлечься, чертовски возбуждала его, окатывала волнами мелкой дрожи откуда-то изнутри, перехватывала дыхание. Тони, казалось, совершенно не замечал, что происходит с парнем, погруженный в свои исследования его тела. Осмотрев внутреннюю сторону бедер и низ мошонки, он перешел к члену, который к этому времени налился кровью и затвердел. — Извини, — выдавил Джастин, красный как рак. — Я… Не знаю, почему так. — Я знаю почему! — улыбнулся Тони. Он провел пальцами по твердеющему члену, обнажил головку и… лизнул ее языком. Джастин вздрогнул и испуганно отступил назад. — Ну чего ты? — спросил Тони, глядя снизу в его перепуганные глаза. — Что тут такого? — Ты… ты… — заикаясь, выдавил Джастин, судорожно пытаясь найти подходящую причину. — С пациентом нельзя! — Да ладно, — отмахнулся Тони. — У меня же нет еще лицензии. Я просто студент, такой же, как и ты. Чего ты испугался? Мы не делаем ничего ужасного. Он поднялся на ноги, шагнул к Джастину и, приподнявшись на цыпочки, поцеловал в губы. — Все будет хорошо, — пообещал он и, обхватив голову парня, пригибая ее вниз, чтобы дотянуться до его губ, снова поцеловал, длинно и чувственно. Джастин ответил, неожиданно для самого себя. Бросив попытки сдержаться, он обхватил руками худощавое, крепкое тело парнишки, сильно прижал его к себе, ласково провел языком по его влажным губам, мгновенно отозвавшимся на его прикосновение, захватившим язык внутрь, и, тяжело дыша, ласково погладил по тонкой напряженной спине. Тони аккуратно просунул руку между их соприкасающимися телами и, нащупав возбужденный горячий член Джастина, сжал его в ладони. — Сядь, — шепнул он ему в ухо, обжигая дыханием и шагнул вперед, не разжимая своих объятий. Джастин попятился и сел  на кровать позади него. Тони опустился на колени между его ног, ласково погладил взял обеими руками твердый член, обнажил блестящую от выступившей смазки головку и нежно обнял ее своими губами. Медленно лаская ее языком, он начал двигать головой вниз и вверх, захватывая в рот все большие части набухшей, пульсирующей от возбуждения плоти.  Джастин прикрыл глаза и тихо застонал от наслаждения. Тони почувствовал, как в нёбо толчками ударяет струя горячей спермы и с удовольствием проглотил. — Подожди, — хрипло выговорил Джастин, когда Тони поднялся с колен. — Я… тоже хочу! Дрожащими пальцами он расстегнул ширинку на джинсах мальчишки, выпустил наружу аккуратный прямой и длинный возбужденный член и, не давая Тони времени ответить или возразить, взял его в рот, ласково обхватив губами. Тони, впрочем, и не собирался возражать. Он обхватил руками стриженый затылок Джастина и принялся двигать его головой взад и вперед, тихо постанывая от удовольствия. Джастин просунул руки под пояс его штанов, нежно сжал своими крупными сильными ладонями его упругие мускулистые ягодицы, обтянутые гладкой, бархатной наощупь кожей, и притянул к себе, уткнувшись носом в живот Тони, с наслаждением вдыхая его свежий запах. Он и не представлял до сих пор, что «сосать» чужой член может быть так приятно. **** — Эти суки сделали меня пидором… — Джастин, сидел на кровати в чем мать родила, и вид у него был совершенно ошеломленный. — Ой, извини… геем, — поправился он смущенно. Тони, уже заправившийся и выглядящий, как всегда, аккуратно, ответил беззаботно: — Да ну. Никто не может тебя сделать геем… так же, как и не геем, против твоего желания. Глупости это. И я не гей, кстати, — улыбнулся он. — У меня девчонка есть. — Тогда… Почему? — Джастин совсем растерялся. — Ну, понимаешь, — объяснил Тони, — я думаю, что мы все немножко геи. Не так уж и «немножко», даже, процентов на пятьдесят, примерно. Просто, обстоятельства жизни и всякие общественные стереотипы вынуждают нас выбрать «ориентацию» так или иначе и следовать ей. А так, по природе, это не имеет значения. — Ну да, «не имеет»? — Вон, в древней Греции, например, каждый уважаемый отец семейства имел молодого мальчика, чтобы трахаться с ним просто для развлечения. А мальчики не превращались от этого ни в каких геев, а просто вырастали, женились и тоже становились отцами семейств. Понимаешь? Все эти «ориентации», они просто у нас в голове. Всякие социальные нормы, заставляют нас делать одно и не делать другого, любить тех, но не этих и все такое, но, если ты задумаешься и попытаешься найти реальную причину для всех этих правил, то быстро поймешь, что никакой причины на самом деле нет. Это просто выдумки, понимаешь? — Ну… А продолжение рода? — предложил ошарашенный Джастин. — Не, ну это само собой, — согласился Тони. — Но род продолжать тебе в жизни раза два понадобится, ну, может быть, четыре. А трахаться хоть каждый день можно, это весело. — Но, все-таки, кого-то девочки возбуждают, а других — мальчики, — не сдавался Джастин. — Есть же такое? — Тебя твоя Таня возбуждала, — напомнил Тони. — А теперь я. Собаки вон, вообще каждый столб оттрахать готовы, когда приспичит. А чем мы отличаемся? Физиология та же самая. А психология — вся у тебя в голове. Ты сделал себе ментальную установку, что трахаться можно только с девочками  — и тебя возбуждают девочки. Я эту установку разломал — и пожалуйста, оказалось, что и я тоже возбуждаю. — Ну, не знаю, — сдался Джастин, вздохнув. — Может, ты и прав… И что теперь, будешь по новой меня осматривать? — Нет, не надо по новой, — улыбнулся Тони. — Я все, что нужно было, уже увидел. Хотя, я и не против на некоторые места еще разок взглянуть, — он подмигнул парню. — И что? Нашел, что искал? Тони кивнул. — Между большим и средним пальцем на левой ноге. Судя по всему, тебе делали туда инъекцию, когда держали тебя там и не один раз. Маловероятно, чтобы в такое место незаметно укололи, так, чтобы ты не заметил. Ты говорил, у тебя кола есть? — Да вон, полный холодильник, — Джастин кивнул на холодильник в углу. — В ней сахара полтонны, я пью перед тренировками для энергии. — Не пей ее пока, — посоветовал Тони. — Я возьму пару банок, сделаю анализ. Может так быть, что в нее тебе что-то и подмешали. Кола очень подходит для этого, она темная, и не увидишь сразу, что там что-то не то, если специально не искать. Если хочешь попить, покупай в магазине и сразу выпивай полностью, не выпуская бутылку из виду, ладно? — Ну да, — согласился Джастин. — Хороший совет. Ладно, я в душ. Подождешь? Он поднялся с кровати и направился к ванной, помахивая на ходу членом. — Конечно, — ответил Тони. — Подожду. Я приберусь здесь пока. Пока Натан не вернулся. В комнате на Эпплей-Коурт царил фантастический бардак. **** Натан был полным, рыхлым парнем с круглым, добрым лицом. Родители его были из тех представителей «среднего класса», которые не достаточно бедны, чтобы надеяться на финансовую помощь от университета, но и не настолько богаты, чтобы оплата обучения сына не была для них серьзной финансовой проблемой. Он получил стипендию от университета за академические успехи, покрывавшую половину стоимости обучения, и теперь усиленно грыз гранит науки, опасаясь «съехать» на четверки и лишиться этих денег, немаленьких для его семьи. Парень разрывался между учебой и работой в студенческой столовке, где, помимо бесплатной жратвы, зарабатывал несколько долларов в час себе на расходы. Джастин жалел соседа и время от времени подкидывал ему денег под видом платы за какие-нибудь мелкие услуги, вроде убраться в комнате или отнести в стирку белье, чтобы не обижать парня «подаяниями». Натан, конечно, понимал что к чему, но принимал помощь с благодарностью, и со своей стороны, платил Джастину преданностью и безотказностью. Впрочем, он и бесплатно выполнял бы все, о чем попросит Джастин. То, что он был соседом «самого Бакли» льстило его самолюбию и поднимало статус в глазах университетских спортивных фанатов. Натан был хозяйственным, обстоятельным парнем, домашним и тихим. Не ходил на частые студенческие пьянки и вообще избегал шумных компаний. Он взвалил на себя весь их быт и поддерживал его без напряжения, как нечто само собой разумеющееся, обстирывая и всячески обихаживая безалаберного и беспечного Джастина. Забота о соседе не напрягала его, а, казалось, даже доставляла удовольствие. Девушки у него не было, и Джастин подозревал, что Натан втайне влюблен в него. В тот раз, когда он нашел Джастина рыдающим в ванной, он реально испугался. Этот здоровенный, мужественный великан выглядел настолько жалким и беспомощным, что Натан решил, что он сломан навсегда, а события того вечера только подтвердили его опасения. Натан тогда, вернувшись домой после ужина, застал Джастина, копошащимся на полу в обломках гипсокартона, с простыней, обмотанной вокруг шеи, и сразу понял, что здесь произошло. После того случая, он долго боялся оставлять соседа одного, опасаясь, что его следующая попытка окажется более удачной. Джастин не рассказывал ему о том, что с ним случилось (он вообще никому об этом не говорил, кроме идиота-полицейского), но Натан и сам догадался, видимо, о том, что произошло что-то ужасное и стал опекать соседа по комнате пуще прежнего, с заботливостью курицы-наседки. Он будил его по утрам, и, накормив завтраком, провожал на занятия до самого входа в аудиторию, чтобы убедиться, что он никуда не пропадет по дороге, после чего возвращался домой досыпать — его расписание начиналось на два часа позже, а вечерами всегда дожидался его возвращения с неизменной чашкой горячего какао, которую заставлял его выпить перед сном. За этими заботами, он забросил собственные занятия, нахватал «хвостов», и угроза лишения стипендии и отчисления всерьез замаячила перед ним. Сегодня, Джастин насилу уговорил его отправиться в библиотеку, чтобы позаниматься, клятвенно пообещав ему, что ни на минуту не останется один вечером, который собирался провести в компании Тони. **** Тони собрал разбросанные по комнате шмотки, аккуратно развесил их в шкафу и повернулся к письменному столу, заваленному раскрытыми книгами, какими-то бумагами и прочим барахлом. Сверху на куче книжек лежал телефон. Тони поднял его и нажал кнопку. Экран засветился, и на нем появилось изображение темной комнаты с высоким столом в центре с растянутой на нем человеческой фигурой, совершенно голой, с ягодицами лежащими на краю, растянутыми разведенными в стороны ногами, которые были прикручены к ножкам стола. Голова его была неестественно вздернута кверху, удерживаемая в таком положении ошейником от которого кожаный ремень тянулся вверх, уходя куда-то в темноту. Человек на столе шумно и часто дышал, время от времени, всхлипывая. В кадре появилась фигура в черном свободном балахоне, с капюшоном на голове и какой-то палкой в руке наподобие тонкой резиновой дубинки. Она приблизилась к лежащему на столе человеку, размахнулась и наотмашь ударила своей дубинкой по беззащитным ягодицам. Человек громко замычал от боли, очевидно, рот его был заткнут кляпом. Видно было, как под его блестящей от пота кожей перекатываются вздутыми шарами мышцы. Человек тщетно напрягал их, пытаясь высвободиться, но его ноги и руки были так плотно привязаны, что он был лишен всякой возможности пошевелиться. Фигура в капюшоне приставила свою палку к члену парня, свисающему между его ног, и, видимо, нажала кнопку. Послышалось тихое жужжание электрического разряда, и парень снова отчаянно замычал. Мучитель постоял несколько секунд, наслаждаясь, после чего, снова поднял свою палку и начал просовывать ее между ягодиц человека на столе. Мычание парня стало громче, кажется, он пытался умолять остановиться, но из-за кляпа слов нельзя было разобрать. Палка, очевидно, разорвала анус, по бедрам парня струилась темная кровь. Введя дубинку внутрь парня до половины, человек в балахоне принялся двигать ей, как поршнем, медленно отводя назад, и потом с силой толкая вперед, под громкие крики своей жертвы. Сделав так несколько раз, он остановился, оставив палку торчать в анусе парня, обошел стол и вынул кляп из его рта. Комната наполнилась рыданиями несчастного. Сквозь слезы, он умолял своего мучителя прекратить пытку, но того, казалось, эти мольбы только заводили еще сильнее. Сунув руку под балахон, он вынул свой возбужденный член и, дернув его несколько раз, начал брызгать спермой на лицо парня. Кончив, он вернулся обратно к торчащей между ягодиц дубинке и нажал кнопку на рукоятке. Комната наполнилась нечеловеческим воем несчастного. Мучитель вынул свою дубинку из зада парня, и принялся наотмашь бить ею по дрожащим ягодицам, оставляя на них кроваво-коричневые следы. Несчастный громко орал, захлебываясь рыданиями, при каждом ударе. Неизвестный, наконец, остановился и, опустив тейзер, повернулся лицом к камере. Лицо его было скрыто под белой маской с широким оскалом человеческого черепа. **** Джастин вышел из ванной, обернувшись махровым полотенцем, и Тони поспешно остановил видео. — Это твой телефон? — спросил он, показывая аппарат Джастину. — Нет, Нейта, — ответил тот. — Странно. Он, вроде, говорил, что потерял. Два дня уже найти не может. Где ты его нашел? — Вот тут, на столе лежал, — Тони указал на кучу книг на столе. — Странно, — снова заключил Джастин. — Нашелся, что ли? Тони, помедлив, повернул телефон экраном к Джастину, внимательно глядя в его глаза с быстро расширяющимися зрачками.