i am you. no better reason why i love you

— Может, пошалим?.. Обычно с этой фразы начинается какой-то пиздец, но не сегодня. Сегодня так жарко, что, кажется мозг плавится, как и все остальное тело. На улице солнце печет нещадно, кажется, что скоро и тротуар растает и утечет куда-нибудь в канализацию. Снаружи ни одной живой души, все сидят по домам, обложенные мороженым, льдом и вентиляторами. Всем плохо… Всем, кроме одного шабутного мальчишки, который ну очень хочет повеселиться. — Ты совсем с ума сошел? — вяло откликается Чан, растягиваясь на аккуратно заправленной кровати, как только вернулся с работы. — На градусник вообще смотрел? — Смотрел, — щурится Ли, тут же ложась рядом и хитро глядя на своего парня. — Тридцать пять… — Именно, — кивает Бан. — О каких шалостях может идти речь, когда я тут сейчас в лужу превращаюсь? — Ну, тогда сходи в душ, — стреляет глазами Феликс, а Чану прямо страшно становится. Феликс всегда был таким. Лёгкий на подъем, весёлый, а ещё запредельно наглый. Сейчас он свою голову положил на подтянутый твёрдый живот Чана и смотрел этими своими невозможными чёрными глазами, такими безумно хитрыми и красивыми. Сейчас он был домашним, милым, но не менее опасным и хитрым. Одетый в старую поношенную чанову футболку с нецензурным выражением на русском и в такие же старые шорты, он все равно выглядел как модель, спустившаяся только что с подиума и готовая спасти этот мир своей красотой. Как это у него так получалось? Чан засмотрелся на своего милого Ликси. Лето его очень украсило, как думает Чан. Вообще-то, лето их обоих украсило десятком другим веснушек. Если у Чана они пошли по спине, то у Феликса они красивой россыпью появились на лице, прямо на щеках, миниатюрном носике и даже немного на подбородке. Феликса это раздражало, он и в такую жару бы пользовался тональным кремом, если бы Чан не целовал каждый вечер перед сном буквально каждую веснушечку. Он всего Феликса любит, и неважно, с веснушками или нет. Феликс прямо сейчас соблазняет, это по нему очень видно. А как же иначе, ведь он так скучал по своему Чану. А ещё он очень скучал по сексу с Чаном. Имея такого горячего парня с таким горячим телом просто грех не привыкнуть к частому сексу, а сейчас, когда Чан работает, а Феликс в отпуске, последнему свою энергию девать совсем некуда. А вообще, Феликсу думается, что Чан сам виноват. Какого черта он такой горячий сейчас здесь лежит? У него рот чуть приоткрыт и он губы свои постоянно облизывает, потому что они сохнут быстро, дышит глубоко, стараясь больше воздуха вбирать, потому что жарко, душно, а ещё он потеет, но делает это, опять же, так красиво, что в паху тянет. От Чана пахнет дезодорантом, кондиционером, с которым они стирают вещи, а ещё от него пахнет им самим, его кожей. Этот непередаваемый аромат, который приобретает кожа, после того, как долго бываешь на солнце и потеешь. Она горячая, солёная и невероятно притягательная, и Феликсу очень хочется вонзить зубы в предплечье Чана, покусать его всего, а потом зацеловать… Но Чан, видимо, не разделяет энтузиазм Ли, потому что продолжает лежать на кровати камнем и смотреть в потолок. — Пойдем, — снова зовёт своим низким чарующим голосом Феликс и трясёт на Бана своими мокрыми волосами. — Будет очень хорошо, Чан-и… И пальчиком тонким по груди ведёт к животу. Чан лишь устало поднимает глаза на искусителя. — Феликс, жарко, — опять пытается донести до парня Бан. — Пиздец как жарко, а ещё я пиздец как устал, так что у меня просто нет сил, малыш… — Пойдём в душ, Чан, я там недавно был, но снова вспотел, — жалуется хитрый Феликс, оттягивает футболку, показывая снова влажную кожу на груди. — Пошли, вместе веселее… — Ты меня убьешь, — стонет снова Чан. — Не притворяйся, что тебе это во мне не нравится, — играет бровями Ёнбок и тянет парня за руку, заставляя подняться с кровати и пойти с ним в ванную. Там Феликс сам настраивает воду, пока Чан лениво и медленно избавляется от своей мокрой потной одежды. Ли следит, чтобы вода не была ледяной, а просто прохладной, такой, которая бы остужала кожу, дарила настоящее блаженство в такую жару. Когда Бан остается полностью обнаженным, Феликс и сам стягивает с себя трусы, а затем футболку, и они вместе входят в душевую кабину, закрывая за собой дверцу. Никакого смущения нет, ведь они уже целый год живут вместе, а встречаются и вовсе третий, так что быть нагими для них так же привычно, как быть в одежде. Чан несдержанно стонет, когда прохладные капли стекают по его плечам и груди, даря, наконец, облегчение и смывая пот, а вместе с ним и вселенскую усталость. Бан глаза в наслаждении прикрывает и теперь голову подставляет, ощущая, как волосы тяжелеют, намокают и теперь лезут в глаза. Феликс челку аккуратно с его лба убирает, отодвигая мокрые волосы назад, а затем начинает неспешно мыть Чана. Он не трет его кожу жесткой мочалкой, за что он безмерно благодарен парню. Ликс просто своими мягкими руками ведет по охлаждающейся коже, распределяет гель, обводит все мышцы на животе, руках, неловко обходит Чана и начинает проделывать то же со спиной и широкими плечами. Фигура у Чана просто идеальная. Спасибо тренировкам по плаванию, у него широкие плечи, узкая талия, крепкая спина. Он весь такой идеальный и весь только его. Стоит Ёнбоку хоть на мгновение подумать, что Чан мог достаться какой-то курице, так у него от злости аж скулы сводит, но сейчас он почти мурчит от удовольствия, трогает и наслаждается телом любимого. Феликс любит тело Чана, любит самого Чана, всего его любит, все, что с ним связано. — Ты увлекся, — одернул Чан Феликса, когда тот переместил свои загребущие ручонки на округлые упругие ягодицы Бана. — Мы только моемся, — вздергивает брови и напоминает парень, а Феликс тяжело вздыхает, но решает во что бы то ни стало превратить этот совместный душ не в простое мытьё. — Я по тебе соскучился, — хнычет Ли, потираясь о Чана всем телом. — Чан, у нас уже неделю ничего не было, — жалуется Феликс. — Я тебя так хочу… — Oh, God — тянет он на английском, подставляя лицо под прохладные струи. — Феликс, пожалуйста… Но Феликс уже на коленях, он уже носом ведет по паху Чана, он уже дорожку поцелуев по бедрам прокладывает, уже гладит колени, поднимаясь выше и возвращаясь снова к накачанной заднице Бана. Вскоре Феликс довольно смотрел снизу вверх на Чана. Пусть Чан и сопротивлялся, но у него самого секса не было, так что возбудился он быстро. Феликс, видя чуть покачивающуюся эрекцию парня, сам еле сдержал стон и поерзал, ощущая, как собственный вставший член трется между бедрами. — Только не смей дразнить, — предупреждает Чан, вплетая свои пальцы в мокрые волосы Феликса. — Да, Чан-и, — с готовностью соглашается Ёнбок и тут же начинает посасывать головку. Чану нравится, когда Феликс играется с головкой, он особенно чувствительный в этом месте, так что начать Ли решил именно с этого. Он заводит головку за щеку, втягивает их, создавая вакуум, будто выпить Чана пытается, а руками все продолжает гладить крепкие бедра и ягодицы. — Бери глубже, — почти недовольно шипит Чан. — Чан-и не хочет поиграть? — игриво спрашивает Феликс, высовывая язык и стуча по нему тяжелым членом. — Не хочет, — с рыком ответил Чан и теперь, кажется, силы у него появились. Прохладная вода все еще лилась на них сверху и Феликсу казалось, что сейчас он выглядит очень пошло, а Чан мог бы сказать, что Феликсу не кажется. С членом Чана во рту, со стекающей водой по стройному телу и прикрытыми глазами, он выглядел невероятно прекрасно и правильно. Теперь Чан двумя руками голову Феликса держит, толкается самостоятельно, не особо и беспокоясь за Ли, потому что он уже настоящий мастер минета. За три года Чан его хорошо научил доставлять удовольствие (конечно же, на личном примере). Горло у Ёнбока расслаблено, дыхание глубокое, иногда чуть прерывистое, но все же спокойное. Он впускает Чана глубоко, принимает, языком пытается в процессе задевать уздечку, чтобы еще приятнее было, и он справляется. Чан голову назад откидывает, встречая лицом прохладную воду, которая контрастирует с тем жаром, что разливается у него в паху. Капли по кадыку стекают, а Бан почти задыхается от ощущений. Ему безумно хорошо. Прохлада на коже, но он все еще на медленном огне изнутри кипит. Феликс начинает сам активнее головой двигать, одной рукой он основание члена Чана гладит, помогает его удовлетворить, периодически поглаживая яички, а второй себе быстро надрачивая, мечтая кончить одновременно с Чаном. Это была навязчивая идея, которой он сейчас жил, и казалось, что если он этого сейчас не сделает, то просто умрёт. — Быстрее, детка, если хочешь вместе, — выдавливает Чан, ласково гладя парня по затылку и хаотично ероша его волосы, насквозь мокрые. Пот, который стекает по вискам, слёзы, которые дорожками бегут из уголков глаз Ли, тут же смывает прохладная вода, она затекает в глаза, уши, попадает Феликсу в рот и помогает создавать контраст. Член Чана то погружается в горячую тёплую полость рта, то на него падают капли воды, охлаждающие почти пылающую плоть. Феликс слушается и ускоряется, начинает усерднее работать и руками, и ртом, издавая хрипящие и хлюпающие звуки еще громче. Он заглатывает так глубоко, что носом упирается в самый пах Чана, пуская слюну не только на свой подбородок, но и заставляя её стекать ниже, по яичкам и бедрам. Ли чувствует себя таким грязным, но таким счастливым прямо в этот момент. Почти самым счастливым на свете. В следующее мгновение Чан прижимает Феликса к себе максимально близко и просит вдохнуть поглубже. Ликс слушается, потому что понимает, что ему же будет лучше. Феликс испускает долгий, громкий, приглушенный стон, и происходит сразу несколько вещей. Ему в горло стреляет упругая струя спермы, чужой член дёргается в горле, толчками выпуская семя прямо в пищевод, а сам Ли, еле успевая глотать, головку собственного пениса сжимая, чувствует этот долгожданный оргазм. Они кончают вместе, как Феликс и хотел. Чан выходит из расслабленного, абсолютно затраханного рта, помогает парню подняться на ноги, а затем целует в припухшие, красные губы, уголки которых наверняка саднят, видит чуть покрасневшие от слез глаза, и чувствует себя виноватым. — Прости, малыш, — пытается сказать Чан, но его тут же прерывает Феликс, недовольно глядя в любимое лицо. — Заткнись, Крис, — и глаза закатывает. — Помой меня и уложи спать, не видишь, что я устал? — и глаза якобы устало прикрывает, следя из-под полуопущенных век за его реакцией, маленький дьявол. — Как скажешь, бестия, — усмехнулся Чан, теперь поняв, что с его мальчиком все в порядке. Чуть позже, когда Ёнбок весь чистый и свежий лежит в кровати в одних лишь семейниках и без одеяла, потому что все ещё безумно жарко, и не может уснуть, он разворачивается к Чану, который уже начинает проваливаться в дрему. — Чан, — зовёт его Феликс так же хитро. — М? — лениво откликается Бан, даже не открывая глаза. — А шалость-то удалась! — и хихикает так счастливо, как никогда.