i am you. no better reason why i love you

— Будешь чай? — спросил Минхо, заботливо потирая плечи своего альфы, который сидел и работал, не отрываясь, в своём кабинете. — Я испек твои любимые булочки. — С сахаром? — отвлёкся от бумаг альфа, глядя на мужа внимательно. Тот кивнул в ответ, нежно улыбнулся и ушел за подносом. Они были в браке пять лет, но Хёнджин знал, что у них не клеилось. Он забрал Минхо из отчего дома, потому что это было выгодно его компании, купил его, как дорогой предмет роскоши, и омега не мог любить его, хотя и вел себя как примерный семьянин. Он не закатывал Хёнджину скандалов, не перечил и был покорным. И, что было более важным, он был верным и теперь у них был замечательный четырехлетний сынишка Сонхун, их солнце, на которое у отца никогда не было времени. Хван знал, что муж больше всего на свете хотел быть свободным, и ему для этого не нужен был никто. Хёнджину же нужен был только Минхо, потому что он, удивляясь самому себе, умудрился так сильно в него влюбиться. Без него и жить не хотелось. Хотелось только чтобы он счастлив был. — Осторожно, они горячие, — пробормотал Минхо, когда поставил перед альфой поднос. — Спасибо, любимый, — слабо вздохнул Хван, втягивая носом запах чая и фирменных булочек мужа. Все это было сладким. С особенным привкусом. Минхо улыбнулся, поцеловал Хёнджина в щеку нежно, а когда развернулся к двери, его улыбка сползла с лица, превратившись в гримасу отвращения. Минхо ненавидел Хёнджина. Он теперь всех альф ненавидел. Отца, продавшего его за акции, мужа, который купил его, своих братьев, которым было все равно. Он любил только своего ребенка и лелеял надежду вырастить из него настоящего альфу, такого, который был бы человеком, настоящим человеком, хорошим и добрым. Омега закрыл за собой дверь, оставляя мужа одного в кабинете дома. В последнее время он вообще из дома не выходил, потому что у него не хватало сил. Он мог работать в день максимум часа три, а потом ему хотелось спать. Он пил чай и чувствовал, как силы его покидают. А еще очень сильно болела голова. Так сильно, что глаза открывать не хотелось. Хёнджин знал, что ближе к вечеру он не будет чувствовать свои пальцы, а ночью его обязательно вырвет, возможно, с кровью. Альфа давно не узнавал себя в зеркале. Худой, с острыми скулами, болезненным цветом лица. Он перестал видеться с сыном, чтобы не пугать его, хотя у него все равно не было сил играть с ним, а боль в суставах не позволяла даже поднять ребенка на руки. Хван не был идиотом, но он просто ужасно устал. Устал врезаться в вещи вокруг, теряя координацию. Он все понимал, но лучше ему не становилось, и никакая физическая боль не могла сравниться с тем, что творилось в его душе. Это была любовь. Любовь, выпивающая из него все жизненные силы, убивающая его медленно, капля за каплей. — Минхо, — громко позвал мужа Хёнджин, допив чай и ощутив новый прилив тошноты и головной боли. Омега быстро появился в комнате, все с той же обворожительной улыбкой и пустым взглядом. — Да, дорогой?.. — Принеси мне еще чая, пожалуйста, — попросил Хёнджин, прикрывая глаза. Минхо лишь кивнул и направился к выходу. — Сладкого, пожалуйста, ладно? Добавь побольше сахара, милый… Минхо добавит. Хёнджин дураком не был. Он все знал. Его любовь убьет его скоро своим сладким ядом, который альфа добровольно принимал. Он пил чай, сладкий, приятный, чувствовал на себе внимательный взгляд черных красивых глаз, в которые он был влюблен до безумия. — Спасибо, — поблагодарил Хёнджин, выпивая все и отдавая чашку в руки мужа. — Мой самый сладкий яд, — невесело усмехнулся Хёнджин, тут же обессиленно закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла. На лице Минхо ни один мускул не дрогнул, хотя сердце в страхе сжалось, но, поняв, что муж ничего делать не намерен, он снова улыбнулся, наклонился к самому лицу Хвана, прикоснулся к его губам легким мимолетным поцелуем, похожим на поцелуй самой смерти, который после себя оставил металлический привкус. — Люблю тебя, — безжалостно солгал Минхо, заставляя Хёнджина снова горько улыбнуться. Хёнджин никогда не врал мужу. — Я тебя тоже люблю, моя прекрасная смерть, мой самый-самый сладкий яд.