***
— А сколько у тебя тут звёзд? — спросил Феликс, указывая пальцем на потолок комнаты Хёнджина, который тот долго декорировал самостоятельно. Хёнджин был художником, этим было всё сказано. Он постоянно чем-то болел, постоянно горел новыми идеями и был очень переживательным. Феликс же с энтузиазмом поддерживал каждую его идею, еще и вдохновлял. Они были вместе уже два года и не было в жизни времени счастливее, чем когда они были вместе. — Не знаю, я не считал, — Хёнджин улыбнулся и повернул голову на Феликса, который лежал на вытянутой руке своего парня. — А сколько у тебя веснушек? — Не знаю, тоже не считал, — и улыбнулся в ответ. — Скажи, а что будет дальше? — Что ты имеешь в виду? С миром, со страной, с нашим городом, — начал вяло перечислять Хёнджин. — Или ты имеешь в виду нас? Хёнджин и сам уже об этом думал. Пока они были молоды, жили в своё удовольствие, ни о чем не думали. Но время ведь не стоит на месте. Они все взрослее становились, общество все еще было не таким уж добродушным, поэтому прятаться становилось все тяжелее. Но они прятались, потому что это был единственный выход. Или переехать в другую страну, туда, где их не будут пытаться сделать «нормальными». Они оба мечтали о покое и о тихой жизни. Пока что они просто снимали вместе квартиру, потому что так было дешевле и для всех были друзьями. Сначала они и были просто друзьями, пока поняли, что не могут больше дружить. — Мир меня не интересует, — тут же фыркнул Феликс. — Он к нам не слишком добр, так что и я добрым не буду. — Не путай мир с обществом. Общество временно, оно исчезнет. Через сто лет или через миллион, но всё вернётся к первозданному виду, а наша планета исчезнет. Надо наслаждаться миром, пока мы живы. — Пока мы живы… — эхом повторил Феликс, пробуя слова на вкус. Ему всё же нравилось быть живым. — К тому же, в мире есть любовь. Не знаю, как у других, но у нас она есть, — Хёнджин поднялся с кровати и сел за рабочий стол, включая ноутбук, чтобы сделать университетскую домашку. Казалось, что этот разговор окончен, но Феликс был не в том настроении. — А вдруг это временно? Я иногда смотрю на тебя и думаю о том, что ты меня разлюбишь. Ты такой красивый, удивительный, нежный, я… Каждый раз думаю о том, как мне будет больно, когда ты скажешь мне, что больше ничего не чувствуешь, — голос Феликса дрогнул, а Хёнджин с удивлением на лице повернулся к своему парню. Это было что-то новое. — Я хочу, чтобы наши кости вместе лежали, когда мы умрём, чтобы даже смерть не могла нас разлучить, — на лице Хвана ничего не дрогнуло, когда он это говорил, а у Феликса по рукам мурашки пробежали. — Чтобы нас похоронили рядом. Умереть в один день и вовсе было бы чудесно, чтобы в одном гробу лежать и твоя рука в моей была. Хёнджин давно об этом думал. Когда они рядом лежали, ему представлялось, как прошло уже триста лет, они уже, конечно, давно бы умерли, а их могила бы заросла симпатичным газоном на какой-нибудь лужайке. И сверху, на живой теплой земле, сидела бы пара влюбленных, держащихся за руки, прямо над ними. А внизу их кости, переплетённые и перепутанные. А любовь бы продолжала жить, путешествуя по миру и сводя людей, казалось бы, так не подходящих друг другу. Или чтобы их кости через тысячу лет нашли археологи, раскопали бережно, снова свет на них проливая, чтобы увидеть лучше. Их имена бы никто не узнал, просто не смог бы, зато кости бы сказали больше, чем что-либо. Что могло быть лучше и приятнее? — Мне не нужна другая любовь. Никакая лёгкая влюблённость не отвернёт меня от тебя. Я хочу с тобой рядом и после смерти быть. — Я тоже этого хочу. Иногда Хёнджин даже пугал Феликса своей тёмной романтикой, но это вызывало и улыбку. Он никогда его не оставит. Никогда в жизни и никогда в смерти. Потому что Хёнджин своё слово держит всегда. — Так что, значит вместе навсегда? В болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас? — Феликс обнял Хвана со спины и поцеловал в затылок. — Даже ей я этого не позволю. Хёнджин своё слово держит всегда.***