Дым сигарет с ментолом

Сплёвываю пасту и полошу ротик, мою щётку и кладу её на место. Наклеиваю на передние зубки специальную липучку и резко срываю её. Улыбаюсь сама себе в зеркало и провожу кончиком языка по зубам, беленькие. Смотрю на своё отражение, а в душе просыпается грусть. Кого я обманываю, всё плохо всё очень плохо. Открываю ящичек за зеркалом и беру оттуда противозачаточные. Выдавливаю две таблеточки. Нужно принимать их каждый день и неважно, что секса у меня уже семь лет не было, а может и восемь, я не считала. По крайней мере после свадьбы я его уже не помню. Запиваю таблетки, и кладу назад полупустую коробку от противозачаточных. Их нужно принимать, чтобы не началось воспаление яичников, и не пришлось делать операцию. Вырезать мне там всё. Чёрт, не могу об этом думать без слёз. Всегда вспоминаю эту долбанную больницу. Рядом с противозачаточными положительный тест на беременность. Сколько лет тут лежит, как напоминание о том чего не случилось. Достаю его и в руках верчу. Надо было его ещё тогда выбросить, но я почему-то не решилась, а сейчас уж точно не решусь. Это всё что осталось у меня от прошлого. От моего счастливого брака и от страстного желания завести детей, которых у меня никогда не будет. У меня уже глаза на мокром месте: – Прости меня, что не пустила тебя в этот мир, прости, что ты не смог родиться из-за этой дурацкой болезни, из-за моего глупого организма, из-за моего здоровья. Кроха, прости, что ты так и не назвал меня мамой. – Рыдаю я, сажусь на холодный кафель и плачу над этим дурацким тестом. Выбросить бы его, но я не могу, но всё ещё напоминает мне, что я женщина, когда-то была ею, до этой дурацкой болезни. Господи, каким же мне всё казалось тогда светлым и радостным. И я наивно верила, что так будет всегда. «Не стоит винить себя. Никто ни в чём не виноват», вспоминаю слова психолога. Но никак не могу вспомнить когда он мне это сказал, до или после того как от меня ушёл муж. И в этом никто не виноват. Просто так вышло, я заболела, я фактически убила нашего с ним ребёнка. Я сама тогда сказала Толе: «Уходи. Не гробь свою жизнь рядом со мной… свою-то я уже угробила». И он ушёл. Правда, не сразу. Он был со мной до последнего, был со мной в самое тяжелое время. Но когда увидел, что я окончательно опустила руки, что я больше не борюсь за себя, то сказал: «Прости, но я так больше не могу», попрощался, собрал свои вещи и уехал. И больше никогда не возвращался. Не помню, были ли на его глазах слёзы, но я тогда часто плакала. В девятнадцать я похоронила себя, решив, что бесплодие это приговор. Говорили ещё о каком-то лечении. Но чем больше я ходила по больницам, тем мне становилось хуже. И денег постоянно не хватало. Мамка работала на двух работах, а я бросила институт и устроилась в маникюрный салон. Я всегда знала, что буду там работать. Вот там я и работаю до сих пор. Возвращаю тест на полочку, туда, где ему место и набираю таз воды. Что бы ни было, но как-то надо жить дальше. Не всё же время жалеть себя и вздрагивать от любого покалывания в боку. Мне сказали: ещё одно обострение и придётся делать операцию, удалять яичники, и тогда надежды не останется никакой. Да её и сейчас почти что нет. И за что мне это всё? Я выбрала для себя лечение, при котором всегда останется шанс, один процент зачать здорового ребёнка. В жизни всегда должно оставаться место для надежды, иначе, зачем тогда всё это? Принимать противозачаточные лучше, чем полное удаление матки. Хотя врачи рекомендуют именно последнее. – Да перед кем мне оправдывать честь, о чём сожалеть, если так уже прожила, если всё не стереть. – Напеваю себе под нос, пока делаю соляную ванночку. Потру пяточки пемзочкой, педикюр обновлю. Это всегда меня успокаивало. Простые понятные дела, что может быть лучше. Тем более, сегодня я на работе не уработалась. Всего полдня там пробыла. Только кофе попить успела и одну клиентку принять. «Куда ты лезешь, девочка? – обращаюсь сама к себе. – Ну какая работа, а если у тебя опять в боку заболит, что отпрашиваться будешь? А если обморок, да мало ли что может случиться. А здесь в родном салоне красоты все свои. Все тебя хорошо знают, все понимают». «Так что, мне сидеть, сложа руки и надеяться, сама не знаю на что. Всё мои надежды умерли давно, всё живое во мне умерло. Этот дом пахнет смертью». Вспоминаю прошлое, и мне опять хочется плакать. Ведь мы же с Толиком так хотели эту детку, так мечтали о ней, он даже кроватку купил. Не понадобилось. Ничего не понадобилось. Всё пошло прахом. Хорошо, что Толя перед отъездом забрал кроватку с собой, а то я бы так у неё и сидела, смотрела в пустую стену и медленно сходила с ума. Там ещё надпись была: «Добро пожаловать домой», а имя мы придумать не успели. Слава Богу. Господи, ну за что мне это всё, я же так мечтала о детях, а в результате осталась одна, всеми забытая и брошенная, никому не нужная. «Господь не делает ничего просто так. Он хочет научить меня чему-то показать что-то в этой жизни. Он любит меня как свою любимую дочь. Он проведёт меня долиной смертной тени и не даст мне испытаний сверх моих сил. Я знаю. Да только мне почему-то от этого ничуть не легче». Когда я была мелкая, то думал что двадцать шесть – это уже старость. А дожила до этих лет и, правда, чувствую себя больной и старой. Мне постоянно больно. А после той операции у меня обострилась ипохондрия, боязнь чем-то заболеть. Врач мне сказал при первых же симптомах обращаться, и теперь я во всём вижу эти симптомы. И таблетки каждый день глотаю горстями. По сути, я живу на таблетках: противозачаточные, противовоспалительные, йогурт для восстановления флоры желудка, витамины и много чего ещё. Боюсь внематочной, любых воспалений боюсь, боюсь всего на свете. Я уже и на Толика грешила, думала, это он меня заразил, но врач сказал, что это не венеруха, просто так бывает. Просто мне не повезло с организмом, сильно не повезло. Просто я неудачница. Это аутоиммунное, или что-то в таком роде. Короче мой организм сам себя убивает по капельке. Вдвойне обидно, что во всём виновата я сама, моё тело меня предало. А Толя меня не предавал, и детка наша родилась бы здоровенькая, и была бы я сейчас счастливой мамочкой, если бы не это проклята хворь. «Всё хватит думать о ней». Включаю музыку и аккуратненько натираю пяточки пемзой, хочу, чтобы были гладенькие, обожаю свои ножки. Они у меня такие изящные. Аккуратненькие пальчики, ровненькие ноготочки. Я просто идеальная фотомодель ног, и здесь мой возраст не помеха. Я педикюр обновляю раз в неделю. Могу и чаще, только чаще не надо. Но я бы занималась этим хоть каждый день, люблю своё тело, люблю к нему прикасаться, особенно к ногам. Жаль никто другой этого не делает. И в этом я сам виновата, я же никого к себе не подпускаю, не доверяю никому. Живу как затворница в своей квартире: работа – дом, работа – дом… хотела сказать романтика. Но нет в этом ничего романтичного. Я бегаю по кругу как белка в колесе и никогда глянуть по сторонам. Пока откисают пяточки, листаю инстаграм. Я так и не решилась завести инсту. Одно время выставляла фоточки, но потом забила на всё и удалила. Не хочу, чтобы на меня пялились, не хочу, чтобы меня лайкали, не хочу, чтобы со мной знакомились. Как же я от этого устала. Ничего не хочу. Хочу, чтобы все меня оставили в покое. О-о-о, новая фотка Вики! Листаю в ленте фотографии высокой блондинки с тремя милыми детками. У неё такие стройные ножки и подкачанная попка, а этот лифчик ей явно маловат. Столько лет прошло, а Викуля ни чуточку не изменилась, только похорошела, после третьих родов. И как ей удаётся оставаться такой стройняшкой? Кстати, она мне на днях звонила. Но я не могу с ней разговаривать подолгу. Я… как бы это мягче сказать, я ей завидую. Стыдно признаваться, но это правда. Слишком она хороша, слишком идеальна, у неё идеальный муж, и у неё идеальные детки. А у меня ничего этого нет. Вот как так получается одним всё, другим ничего. Почему всё так несправедливо? А ведь мы были лучшим подругами, она даже дочку в мою честь назвала. А сейчас, каждая её фотка, каждый её пост, это как напоминание о том чего у меня нет, и никогда не будет. Счастья. Я же её с будущим мужем познакомила. А потом я встретила Толика. Помню, как услышала, что Вика беременна, я тогда была такой счастливой. Помню, как я посмотрела на Толика, и поняла, что срочно хочу от него ребёнка. Но не сложилось. Боженька не дал. Он у меня всё забрал. «А ну не смей хулить Бога», просыпается мой внутренний голос. Когда я одна – всегда разговариваю сама с собой. А одна я постоянно. Вика и Сашка отличная пара и хватит им завидовать. Будет и на мой улице праздник. «Не будет, прекрати жить ложными надеждами». Помню, как Вика со мной в больнице сидела, при том, что у самой была маленькая Юлечка на руках. Помню, как она прорыдала со мной столько дней и ночей, когда случилось то, что случилось. Никто меня тогда не поддерживал, только она и мамка. Она хорошая, она самая лучшая на Свете и она заслужила счастье. А я, видимо, нет. – Господи, как же я хочу иметь детей. Помоги мне, прошу. Тебе ведь ничего это не стоит, а я буду счастлива. Я буду самой счастливой. Пожалуйста, умоляю, прошу, Господи, – проговариваю это вслух. Просто больше мне не к кому обратится, больше никто мне помочь не может. – Не реви, дура, а ну не реви и не накручивай себя, – говорю сама себе вслух. Да что я за убожество такое. Сижу одна дома, никому не нужная, всеми забыта, бесплодная… последнее наверное лишнее. Последнее это самое больное. И что может быть хуже? В мусульманских странах это называется «проклятие Аллаха». А в Израиле? Вроде как у Авраама не было детей, но его Господь благословил и у него родился ребёнок, от которого пошёл весь род израильский. «Бесплодие это наша национальная особенность», улыбаюсь про себя. – Господи, благослови меня, умоляю, – смотрю на тусклую лампочку в углу, а чувствую, как будто разговариваю с Богом. Я по воскресениям в местный храм хожу и всегда свечку ставлю. За мамку и за бабушку, за Вику и за Катьку, а ещё за себя хочу быть здоровенькой и хочу, чтобы Господь сжалился надо мной и подарил мне деток. Разве я так о многом прошу. Другие просят о миллионах, яхтах, виллах, а я просто хочу стать мамой.