Let me live my life

      До того, как в Центральном штабе появляется Кимбли, Роя Мустанга совсем не интересует Арчер.       И что в нём, спрашивается, вообще особенного? Озлобленный, вечно скалящий от недовольства желтоватые крупные зубы, он всегда напоминал полковнику неимоверно раздражающего Чёрного Хаяте, стоило зайти в кабинет и подойти к самой преданной своей подчинённой слишком близко — только вот, Хаяте, к счастью не умеет язвить так, как это делает каждый раз при встрече Арчер.       И в общем-то, можно его стерпеть, закрыть глаза на неприязнь, но Рой слишком хорошо понимает, что означает долгий, осязаемый почти взгляд в спину и при этом не понимает совершенно, о чём думает в такие моменты этот беспринципный идиот — от этого тревога сковывает грудь, и хочется поскорее добраться до дома, принять горячий душ и уединиться с очередной легкомысленной симпатичной барышней.       О том, что Фрэнк Арчер неровно к нему дышит, Рой узнает гораздо позже.       И, по началу, возникает даже мысль им воспользоваться — не пропадать ведь чувствам, в самом деле? Забавно, ловит иногда себя за мыслью алхимик, намотать тёмные волосы на кулак, вмазать по грубому лицу кулаком, а после насадить на себя ртом и наслаждаться тем, что ни одно грязное ругательства не сможет слететь с припухших от ударов губ.       Но мысли остаются мыслями, и Рой Мустанг в который раз уединяется с Элизабет в хлипких стенах съёмной комнаты — ничего ведь страшного нет в том, чтобы дать ей, наивной влюблённой дурочке, то, чего она сама так жадно просит.       Рой Мустанг, герой лишь только для воспитанных в революционном настроении умов, не хочет озабачиваться мыслью о том, что бедная, собирающая дрожащими руками свои нижнее бельё Риза, нуждалась в чём-то большем, чем просто безрассудный, жёсткий секс.       — До встречи, — улыбка на устах полковника настолько приторная, что впору зарыдать от унижения и спрятаться от него, ненормального, помешанного на постели, забиться в самый дальний угол, чтобы не нашёл, — Не забудь занести Хакуро отчёты.       Знает ведь, что Ризе, влюблённой в него по уши, как не стоит влюбляться ни одной девочке в этом враждебном к ней мире, совершенно нечего сказать ему в такие моменты — только кивнуть коротко, только получить смазанный поцелуй в пылающую щёку и наспех одеться: китель не на те пуговицы, пшеничные пряди выбираются из небрежно заколотых волос.       И Рой мысленно смеётся, мечтательно касаясь свежих засосов после страстной ночи на шее, ослабив воротник, когда в кабинет вдруг входит Арчер, хмурит тонкие брови и поджимает — сильнее обычного — губы.       Рой так любит провоцировать его, признаться, что позволяет себе мерзенько ухмыльнуться, поздороваться с ним и тоном, будто между ними не происходит ничего личного, отпустить колкую насмешку — как же там с работой? Не перетрудился? Ах, ну понятно, работай, солдат — и откинуться на кресле, наслаждаясь каждой секундой, когда на ненавистной физиономии, без того безобразно длинной, проступают серые пятна.       Следом летит тот самый знакомый болезненно оскал, на стол тяжело опускается полная папка свежих отчётов, а полы формы за Фрэнком взлетают возмущённо парусом — так стремительно мужчина покидает помещение, хлопнув громче обычного дверью.       Рою Мустангу, пережившему с трудом потерю лучшего друга, топящего своё горе в многочисленных половых связях и алкоголе, доставляет извращённое удовольствие думать о том, как он распял бы бледное тощее тельце на жёстком матраце, а после сжёг дотла, начиная, может быть, с глаз…       Рою Мустангу лестно, в некоторой степени, понимать, что Фрэнк Арчер, гнилой и грязный безобразно за показной ухоженностью, чахнет от желания оказаться с ним в одной кровати.       Когда в Центральном штабе, не иначе как чудом, вдруг появляется Багровый алхимик, живой и невредимый, Рой вдруг ощущает укол ревности под ложечкой — они всё время рядом, как закадычные дружки, и то, что между ними нечто большее, чем просто дружба, выдают следы засосов на бледной, прикрытой воротник рубашки шее теперь уже полковника Арчера.       Только исцарапанные плечи Кимбли, когда тот разгуливает по коридору, скинув надоевший, маленький ему на размер мундир.       Они подходят друг другу, чёрт возьми, как кобура к табельному пистолету — думается Рою со скрипом зубов от непонятной злости. Двое безбашенных, безразличных к чужим судьбам ублюдка, получившим возможность изваляться в грязи друг друга — Огненный не хочет, но почему-то думает о том, как ночью на ушах стоят разбуженные шумом соседи, как скрипит неистово пружина их теперь уже общей койки.       Когда Мустанг смотрит на Арчера, то не понимает, что именно так сильно раздражает — то, что теперь уже он не чувствует волны чужого вожделения с собой рядом или то, что Арчер выглядит слишком довольным, весь лоснится, хотя тщательно скрывает любое проявление эмоций.       Теперь уже, понятно даже идиоту, его, Арчера, очередь облизывать коротко губы, демонстративно, якобы случайно, одёргивая китель, касаться подушечками холодных пальцев под ухом, ненароком прикрывая очередной след от жаркого поцелуя на коже.       Словно поменявшись с ним ролями, Рой уже не смеётся над мыслью, как с собачьей покорностью мерзкий офицер вылизывал бы его пальцы, стоя на коленях.

***

      После всего, что происходит в Лиоре, Огненный алхимик больше всего желает услышать, что с ними обоими покончено: нет Арчера больше, нет Кимбли, но судьба, как обычно, играет с ним злую шутку — Фрэнк, бледный, как приведение, с холодной яростью во взгляде, вдруг вырастает перед ним стеной и пускает пулю в голову. Промахивается нарочно, так, чтобы Рой, как подкошенный, свалился на колени первым.       И теперь, вне зависимости от того, какие глупости может вообразить себе Мустанг, ледяные пальцы властно сжимаются на корнях его иссиня-чёрных волос, сужаются презрительно в щёлки льдисто-голубые глаза:       — Мне не нужно, чтобы ты сдох, — с отвращением выплёвывает офицер, отбрасывает от себя харкающего кровью, захлёбывающегося в собственной слюне и соплях мужчину и удаляется прочь.       Рой Мустанг рыдает, сжавшись весь, потому что в ловушку оказывается загнанным он, и Риза, опоздавшая всего лишь на мгновение, падает с ним рядом, размазывает горячую влагу по щекам.       Над резиденцией фюрера, охваченной огнём, разносится протяжный вой.

***

      Первое, что видит Рой Мустанг, открыв глаза — потолок больничной палаты. В зеркале напротив — чёрное полотно, проходящее клеймом через левый глаз. Произошедшее собирается паззлом в опухшей от многочисленных лекарств в голове, и мужчина стонет тихо. Его тошнит от осознания, что человек, которого он так стремился поставить на коленях в собственных фантазиях, сделал это первым.       И оставил в живых после пережитого им позора.       Чуть позже, постепенно приходя в себя, Рой обнаруживает Зольфа Кимбли, перевязанного поперёк груди, прямо на соседней койке. Тот смотрит волком на него, ковыряет отросшим ногтем в передних зубах и от этого становится жутко — страшно до тошноты.       Когда в палате объявляется Фрэнк Арчер, проходит мимо Роя, равнодушно отведя взгляд, лицо его похоже на маску — для него не существует больше Огненного алхимика, и всё внимание полковника концентрируется на Кимбли, рядом с которым он садится. Тотчас теплеет что-то в сощуренных по привычке глазах.       Арчер любит Кимбли — догадывается Мустанг, его вновь начинает трясти, потому что только сейчас он понимает, что слишком поздно начинает сожалеть о проигнорированных чувствах полковника к себе.       Теперь уже, увы, очередь Арчера игнорировать его несчастный взгляд единственного глаза.       Рой Мустанг интересует Арчера лишь до тех пор, пока в Централе не появляется Кимбли.

***

      Главный врач военного госпиталя выписывает Мустанга, теперь уже бывшего офицера и государственного алхимика, накануне сочельника.       Абсолютно бесполезный день, считает Мустанг, который давно изжил себя как традиция — религия, проповедующая его, давно мертва, но праздник почему-то прижился, как иногда, бывает, приживается дурная, ничего не значащая привычка.       Риза Хоукай обещала зайти за ним, но Рой сбегает из больницы раньше на несколько часов — ему не хочется видеть её сейчас, и ещё больше не хочется, чтобы она видела его, вышагивающего неуклюже после больничной койки.       Ноги, непонятно зачем, сами несут его к знакомому до боли дому, открывают дверь, и алхимик поднимается на нужный этаж. Клянет по дороге полковника, проживающего почти на самом верху. Дверь открывается не сразу, приходится настойчиво стучать, топтаться, как идиот, еще минут пять, раздражённо постукивая ботинком по бетонному полу, прежде чем на пороге не объявится обвешенный мишурой Кимбли.       Рой хмурится в ответ, понимая, что Багровый вот-вот скинет его с лестницы, но появление Арчера приходится как никогда вовремя: тот велит Зольфу отойти, поджимает губы, кивком давая разрешение пройти.       Потирая озябшие ладони, Рой успевает заметить, что у Фрэнка закатаны до локтя рукава домашней кофты, и от него пахнет имбирём и свежей выпечкой — глупая улыбка дёргает уголки потрескавшихся губ, и, встретив недоумевающий взгляд хозяина квартиры, мужчина вновь смотрит на Кимбли.       Так легче, думает он, контролировать себя — представлять, как разбивает тупую башку об угол стены. Как запихивает дурацкую мишуру прямо ему в глотку.       — Зачем пришёл? — раздражённо спрашивает Арчер, пока Зольф уходит обратно в комнату, ругается по дороге, задевает плечом неуклюже живую, не украшенную ещё ёлку.       Рой Мустанг понимает, что ему нечего сказать — он и сам не против получить ответ на вопрос, какого чёрта стоит сейчас здесь, переминается с ноги на ногу и втягивает шумно чужой запах.       — Я хотел поинтересоваться у тебя, — начинает Рой, и, стоит только Арчеру встать на дыбы, готовясь высказать всё, что он думает, поднимает руки вверх в оборонительной позиции, — Подожди, не кипятись. Я уйду, как только ты ответишь.       Потревоженный, Арчер так привычно скалится, что Рою отчего-то становится легче на душе и он продолжает:       — Если бы Кимбли всё-таки умер — ты бы снова начал носиться за мной, Фрэнк? Мне прекрасно известно, что ты ко мне испытывал, можешь не отрицать.       Замечая, как закипает от захлестнувшей злости полковник, Мустанг мысленно засчитывает очко в свою пользу.       — Тебе, очевидно, просто нравится, когда кто-то ходит за тобой хвостом, — замечает мужчина холодно, и готовится вот-вот вытолкнуть надоедливого гостя за дверь.       — Так же, как тебе нравится ходить хвостом. Ну так как тебе спать с Кимбли, нравится? — не менее едко отвечает Рой, и его уже не остановить. Что-то до боли сжимает в груди, но он игнорирует до последнего.       Безразличие как никогда сильно его ранит. Кто, в конце концов, виноват в том, что Кимбли остался жив?       Или в том, по крайней мере, что он вдруг тянется к ненавистному офицеру ближе, самым наглым образом накрывает его губы и так же ожидаемо получает по лицу — от Кимбли, появившегося ровно в тот момент, стоит Арчеру потянуться за оружием.       Рой Мустанг покидает их квартиру.       Рой Мустанг ненавидит Арчера за то, что тот так легко отращивает клыки.       Они выравнивают счёт, он мысленно успокаивает себя, возвращаясь в больницу, где уже ждёт Риза, нервная вся от внезапной пропажи бывшего начальника, но всё равно не понимает, почему Фрэнк Арчер, в его фантазиях стоящий на коленях, так легко одерживает вверх.