***
К сожалению, большую часть дня, начиная от памятного утра и до злосчастного вечера, мы не перекинулись с Ханьгуан-цзюнем и парочкой слов. Каждый раз, когда в его поле зрения оказывался я, мочки его ушей алели, а он сам отводил выразительный взгляд в сторону, не желая со мной контактировать. По всей видимости моя ночная шалость настолько вывела его из себя, что даже мельчайший намек на мою сущность заставлял мужчину пускаться в бега. С одной стороны, я праздновал блистательную бескровную победу, но с другой… Мне не хватало его. Молчание, в которое я погружался, гуляя по саду или же вкушая недорогие, но по-семейному теплые закуски борделя «Вкус Лотоса», возвращало меня в те времена, когда я был совершенно один. И мне это совсем не нравилось. Как не крути, но человек – социальное существо. Ему необходимо тепло и забота других людей, чтобы существовать. В одиночестве они сходят с ума. А с учетом того, что моя демоническая энергия была нестабильна из-за любовного голода, было крайне важно отвлечься, пока все не вышло из-под контроля. И раз Ван Цзи занял пассивную оборону, мне оставалось лишь одно – пустить свою неиссякаемую энергию на что-то еще. Ониомания захватила меня настолько, что я не заметил, как на город опустились сумерки. Комната, которую для меня выделила Бай Джи Ксу, была полностью завалена разнообразными нарядами, безделушками, игрушками и даже едой. Я скупал все, что мне попадалось под руку. А когда денег не осталось, сладкими речами и кокетливыми манерами я выбивал из продавцов щедрые подарки, которые и яйца выеденного не стоят. Мне все равно не удастся забрать все с собой, так зачем же так напрягаться? И, тем не менее, я просто не мог остановиться. Покупки на некоторое время заглушали душевную пустоту, а это все, что мне было необходимо прямо сейчас. В дверь постучали ровно в шесть вечера. Несмотря на наши маленькие недомолвки, пунктуальность Второго Нефрита клана Лань поражала. Отослав прислужницу к себе, я пригласил молодого господина войти. Тот на некоторое время замялся в дверях. По всей видимости, ему также, как и мне, было рачительно странно видеть подобный наряд. Для сегодняшнего вечера, который будет проходить в губернаторском доме, я выбрал для себя ханьфу нежно-голубого цвета, низ которого украшала искусная вышивка листьев осоки. Сверху же одевался верхний халат темно-синего цвета с широкими руками, расписанными ажуром цветущей сливы. Волосы, которые были моим достоинством, я предпочел убрать в гладкую прическу, которая венчалась лишь простой серебряной шпилькой. Все в моем новом виде кричало о достоинстве и утонченности, которые были необходимы, чтобы обвести вокруг пальца толпу. — Я приобрел кое-что и для тебя, Лань Чжань, - нарушил я неловкую паузу, завидев в его взгляде немое восхищение. Было приятно и одновременно боязно от пристального внимания оного. Ведь, если даже заклинатель проникся восторгом, преклонения других не избежать. — Не стоит, - холодно ответил мужчина, отводя взгляд. Но через мгновение он вновь поднял его на меня, словно желая продолжить. — Ты хочешь мне что-то сказать? – неуверенно поинтересовался я, привязывая ножны с мечом к поясу и пряча их за халатом. — Если хочешь извиниться за то, что целый день меня избегал – не стоит. Я не привязывал тебя к себе. Ты волен делать все, что заблагорассудится. Я тепло улыбнулся ему, на что тонкие губы Ван Цзи поджались. — Я должен тебе кое-что рассказать. — С радостью, - искренне пропел я, подходя к двери, но смотря куда-то сквозь нее. — Но боюсь сейчас неподходящее время. Мы опаздываем, Лань Чжань. Ты ведь помнишь, о чем предупреждала хозяйка? Господин Лю не сторонник шумных празднеств. Если мы хотим застать его там, придется поторопиться. — Хорошо, - скованно ответил заклинатель, кивая. — Но… — Что еще? — Чтобы не случилось, - неуверенно начал Второй Нефрит, — знай, ты всегда можешь довериться мне. — Что за глупости? – рассмеялся я, мягко касаясь ладонью щеки мужчины. — Ты единственный в моем сердце. Если не тебе, то кому я могу вверить себя? После короткого разговора, который произошел между нами за несколько минут до выхода, на душе стало как-то тяжело, поэтому всю дорогу от публичного дома, до губернаторского особняка мы провели в гробовом молчании. Я не мог понять, что же такого важного хотел сообщить мне Ван Цзи, но то, что это было ценно, я нисколечко не сомневался. Ханьгуан-цзюнь отнюдь не многословный человек. Он говорит мало, но по делу. А значит, если мужчина хотел со мной чем-то поделиться, это действительно имеет большое значение. К несчастью, я был так сосредоточен на предстоящей встрече и решении своих личных теологических вопросов, что совершенно не заметил, как температура вокруг молодого господина Лань упала на несколько градусов, а каждый, кто осмеливался подойти, был встречен холодной отчужденностью. Попасть в дом губернатора нам удалось после тщательного досмотра и предъявления персонального приглашения. После этого нас провели через широкий живописный сад в не менее величественный особняк, вобравший в себя все традиции Востока. Колонный зал, который был отдан под празднование, представлял собой смесь сусального золота и кроваво-красного габардина. Пол был покрыт черной плиткой, натертой до такой степени, что в нем можно было увидеть собственное отражение. В центре салона на небольшом возвышении располагалась кушетка и небольшой стол, позади которых на стене можно было разглядеть рельефное изображение дракона. По всей видимости, это место было отдано хозяину вечера, который с незамысловатой улыбкой взирал со своего места на каждого вновь прибывшего. На мгновение его взгляд задержался и на нас, но его интерес был столь мимолетен, что можно было списать на разыгравшееся самомнение. Впрочем, мне не было дела до господина Пай. Он был всего лишь пешкой на шахматной доске, но вот ферзя я все еще не наблюдал, что заставляло меня нервничать все сильней. Спустя пятнадцать-двадцать минут, вырывая меня из душевного разговора с некоторыми из гостей, ко мне обратился вышколенный слуга, который предложил познакомиться с его хозяином. Выискав в толпе Лань Ван Цзи, я кивком головы дал ему понять, чтобы он следовал за мной, а сам направился в сторону трибуны. Поднявшись по небольшой лестнице, я, как и подобает, сложил руки в почтительном жесте и намеревался поклониться, однако был остановлен губернатором. — Слишком много формальностей, - гнусовато заметил молодой мужчина, возраст которого не превышал отметки тридцати лет. Он был высок, худощав и болезненно бледен. Иссиня-черные волосы собраны в тугой пучок, а одежда дорога и опрятна. И все же она была ему не по размеру, поэтому частенько съезжала с плеч, выдавая тем самым в человеке небрежность. — Сегодня вы мои гости, - продолжил губернатор Пай и слегка поклонился, — и это мне необходимо приветствовать. — Благодарю, - мягко ответил я, искренне улыбаясь. — Замечательно, когда жители города Хэцзэ во главе с чиновниками придерживаются вековых традиций. — Прошу прощение за дерзость, - продолжил мужчина, совершенно не обращая внимание на мои слова, — но я склонен полагать, что раньше никогда вас здесь не видел. Должно быть, вы те самые гости, которых впервые за долгое время попросил явиться мастер Лю. — Вы совершенно правы, - простодушно заметил я, кидая беглый взгляд на хмурое лицо Ван Цзи. — Мое имя Вэй…, - я сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить, — Ин, а этого молодого господина зовут Лань Ван Цзи. — Практикующие бессмертные? – удивленно воскликнул губернатор, но заметив в моих глазах немой вопрос, слегка покраснел. — Не стоит так удивляться, господин Вэй. Этот город, хоть и находиться на окраине, является негласным центром Юнь Мэна. После Аннигиляции Солнца многие имена бессмертных были покрыты славой и еще больше – позором. Хвала господина Лань не уступает черному сиянию Старейшины И Лин. Жаль, что его жизнь была столь коротка. — Старейшина И Лин был преступником, - улыбчиво отозвался я. — Но также он был хорошим другом Ван Цзи. Поэтому я прошу Вас, господин Пай, не будем об этом. Некоторые воспоминания ранят похлеще острого клинка. — Но разве не для этого существует Фестиваль Голодных Духов? – не унимался мужчина, пристально смотря сквозь меня на Второго Нефрита. Что-то в его взгляде казалось мне нездоровым, но болезненно знакомым. Однако, что именно я не мог понять. — Я уверен господин Лань был бы рад почтить память друга. — Полно, Баи, - перебил мужчину чей-то приятный баритон и бледная рука, увенчанная несколькими золотыми перстнями, сжала плечо губернатора. — Прекрати наседать на моих гостей и обратись к народу. Время пришло. Я поднял голову и встретился с пристальным взглядом раскосых глаз. Белая одежда придавала хрупкой фигуре незнакомца легкость и элегантность. Тонкие запястья, горделивая осанка, тяжелый взгляд. Все в нем выдавало значимость и силу. Но вот разглядеть черты было практически невозможно, ведь лицо почти полностью было скрыто тяжелым флером, желая уберечь своего владельца от насмешек. — Господин Вэй, господин Лань, прошу займите свои места. Он легко качнул рукой в сторону двух небольших столиков, которые расположились по правую руку от центральной кушетки. Мы послушно повиновались. Тоже сделал и Лю Хенге, сев по левую руку от своего господина. Пай Баи (таковым было полное имя губернатора Хэцзэ) вышел в центр. Ему подали пиалу с вином и на несколько долгих минут в помещении воцарилась тревожная тишина, нарушаемая гнусоватым голосом главы, который вещал о завершении осеннего фестиваля. В конце своей речи он доверительно поднял чашу вверх, искренне признавая каждого в зале. После чего залпом выпил, вызвал молоденьких танцовщиц и вернулся на свое место. В помещении вновь стало оживленно. Инструментальная музыка смешивалась с голосами людей, эхом отражаясь от высоких стен и полностью разрушая скорбность момента. На самом деле громкие звуки и пышные представления были главной традицией Фестиваля Духов, но с учетом того, что праздник завершился еще вчера, соблюдение обычаев было номинально. Не желая тратить времени впустую и привыкать к шумной толпе, я поманил слугу, чтобы тот обновил мою пиалу. После чего поднялся и неспешным шагом подошел к столику благодетеля Лю, намереваясь здесь и сейчас расставить все точки над i. Конечно, затевать разговор о добре и зле прямо в зале на глазах у сотен свидетелей было бы глупо и опрометчиво. Поэтому, пораскинув мозгами, я решил намекнуть достопочтенному господину на то, что нам следует уединиться. И единственным способом это сделать (по моему скромному мнению, конечно) было закинуть слово о погибшей первой любви Хенге. — Господин Лю, - кротко начал я, — не желаете ли поднять чашу и вспомнить добрым словом малышку А-Нинг? Она была чудесным ребенком. Как жаль, что небеса призвали ее душу в столь юном возрасте. — А-Нинг? – неуверенно переспросил мужчина, холодно взирая на меня. — Ваша младшая сестра. — Ах, - почти беззвучно выплюнул Лю Хенге, наконец, поднимаясь. Он взял со стола чашу с вином и, кажется, улыбнулся. — Мэймэй¹, действительно, как же я мог забыть. Ужасно, когда болезнь забирает стариков, но страшнее, когда от нее страдают юные умы. Когда она умерла, я был безутешен. Наверное, поэтому я постарался вычеркнуть ее из своей жизни. Мне было слишком больно вспоминать. Надворный советник слегка приподнял чашу в знак уважения и, прикрыв лицо длинным рукавом, выпил вина. Я последовал его примеру и тут же вернулся на свое место, не смея вымолвить и слова. «Мэймэй», «болезнь» - эти слова еще долго вертелись в моей голове, пока я обдумывал, что же делать дальше. Одно было понятно наверняка – Лю Хенге, который сейчас мирно делился своими наблюдениями с губернатором Пай, Лю Хенге, большая часть лица которого скрывалась под вуалью, был самозванцем. Путешествуя по закоулкам памяти мужчины и детально изучив некоторые аспекты его жизни, я пришел к выводу, что лишь сильная боль и безутешное отчаяние толкнули его принять предложение демона. Бескорыстная любовь и трепетная нежность к той, чьи глаза навсегда закрылись, заставили его стать чудовищем, чтобы отомстить. А значит, он бы никогда не забыл лица той, кого любил и за кого продал свою душу; ни в коем случае не променял ее светлый образ на спокойную жизнь и уж тем более не стал бы врать другим о причинах ее смерти. — Вэй Ин, что случилось? – заботливо позвал меня Лань Чжань, в то время как мои глаза неотрывно следили за каждым жестом самозванца. — На тебе лица нет. Он что-то тебе сделал? — Он…он, - раздраженно цежу я, нервно сжимая подол собственного ханьфу. — Лжец, - наконец, произнес я. — О чем ты говоришь? — Этот человек, - я тяжело вздохнул, нервно усмехнувшись, — мастерски притворяется, но он не тот, кого мы ищем. — С чего ты взял? – удивленно поинтересовался заклинатель в белом, кидая беглый взгляд в сторону благодетеля Лю. — Его здесь все знают. Он бы не смог… Это невозможно! — Лань Чжань, Лань Чжань, - покачал я головой, горестно улыбаясь. — Ты не распознаешь ложь, даже если она находится прямо у тебя под носом. Как думаешь, часто ли я говорил тебе правду? – я вопросительно вздернул бровь, наблюдая за тем, как мужчина отводит взгляд. — Вот именно. Лживое лицо скроет все, что задумало коварное сердце. Но любопытно другое – зачем? Я вновь посмотрел на лже-Хенге, который как раз поднялся из-за стола с намерением уйти. — В любом случае, - продолжил я, — сейчас мы это узнаем. Через несколько минут после того, как самозванец скрылся в длинном коридоре, ведущем в центральную часть дома, мы последовали за ним. Мне не хотелось брать с собой Лань Чжаня и рисковать его непогрешимой репутацией, но он отказался оставаться на празднике без меня. Плутая по коридорам, мы в конце концов вышли во внутренний сад. Вечер лишь недавно вступил в свои права, но на улице было уже по-осеннему темно. Благо по всему периметру были установлены уличные фонари, которые своим светом освещали дорогу не хуже послеполуденного солнца. В центре розария, как и в любом другом зажиточном доме Юнь Мэна, располагался декоративный пруд, на берегу которого сейчас стоял человек. Его белые одежды мягко стелились по ветру, а руки были заняты миской, хлеб в которой служил пищей для карпов кои. Заслышав, как тонкая веточка сломалась под моей ногой, самозванец неуверенно переступил с ноги на ногу и развернулся. Его лицо все также скрывалось за тяжелой тканью, но вот глаза потеряли свою холодность и отчужденность. Вместо этого они светились молодецким задором и едва скрываемым любопытством. — Неужели я все-таки ошибся? – нарушил тишину бархатистый голос авантюриста, а кристально-голубые глаза обратились ко мне. — Я так долго был подле него, что буквально стал его тенью. Я выучил все привычки, предпочтения и желания молодого господина. Его жесты и мимику. Я смог одурачить всех… Кроме Вас. Кто Вы такой, господин Вэй? Кто Вы и зачем появились здесь? — Совершенно не важно, кто я, - улыбчиво ответил я, делая несколько шагов навстречу лже-Хенге. — Гораздо важнее, кто ты и где настоящий Лю Хенге? Послышался звонкий смех, который заставил меня нахмуриться. Неужели я сказал что-то смешное или таким образом выскочка желал сбить меня со следа? — Забавно, что именно ты спрашиваешь меня об этом, - наконец, произнес советник, четко выделяя слово «ты» и как будто смотря сквозь меня. — Лю Хенге мертв уже более пяти лет и кому, как не тебе это знать.Глава 18. Вскрывая нарыв
11 марта 2020 г. в 15:04
Кто сказал, что я безынициативный человек? Кто посмел решить, что я не получаю того, чего желаю? И кем же все-таки себя возомнил этот степенный, с виду холодный и безэмоциональный человек? Неужели все мои старания оказались напрасны? Разве мой лик недостаточно хорош для него? Как бы не так. Возможно ли, что мои чары вкупе с демонической энергией вместо того, чтобы разбудить порок и желание, обнажили противоречивые чувства в нем? Нет, это слишком глупо, ведь я был тем, кто побывал в его голове. Эмоции Лань Ван Цзи определенно доведены до предела, а чувства бьют через край. Он решительно не так спокоен и хладнокровен, каким желает казаться. Но тогда почему? Почему, когда с моих губ слетело заманчивое предложение, Ханьгуан-цзюнь лишь бесстрастно улыбнулся и отбыл в собственные покои, не удостоив меня даже взглядом? Неужто мое бесстыдство перешло черту? Этого просто не может быть. В прошлом я частенько перешагивал вышеупомянутую грань и всегда получал немое согласие с его стороны. Составить компанию в разрывании могил? Конечно. Пробраться куда-нибудь, чтобы отыскать нечто запретное? Хоть два раза. Выпить десять сосудов с вином? Ты пей, а я посижу и молча прослежу за тем, чтобы тебя не вырвало собственной желчью. Но если тогда его не смущали мои проделки, отчего же сейчас он так категоричен?
Я долго вертелся в собственной постели, не смыкая глаз и размышляя о том, что же мне делать. Оставить все, как есть или же?.. Несомненно, первый вариант казался более правильным и возвышенным. Я и сам понимал, что в нынешнем положении, с ворохом проблем за плечами и призрачной надеждой на успех, я причиню Ван Цзи больше проблем, нежели преподнесу ему удовольствие. Но писклявый голосок отчаяния и животный голод, который не был утолен тем коротким поцелуем с гадалкой, сделали выбор за меня. Выскользнув из-под одеяла, я бесшумно прокрался в комнату Второго Нефрита клана Лань. Он, как и подобает прилежному ученику, мирно спал, скрестив руки на груди. Умиротворенное выражение лица, бледная кожа и белые одежды. Все в его позе выражало покой и безмятежность и, если бы не легкое движение грудной клетки при вдохе и выдохе, молодого мужчину можно было сравнить с потенциальным покойником. О, как же велики мои цинизм и развязность, раз я так отчаянно желаю к нему прикоснуться?
Бесшумной кошачьей поступью я подобрался ближе к кровати и быстро взобрался на нее. Под весом моего тела, матрас немного прогнулся, но даже этого едва различимого движения было достаточно, чтобы ясные глаза Лань Чжаня открылись. Несколько мгновений он молчаливо взирал на меня. Стальной безжалостный взгляд прожигал насквозь, вызывая во мне неуверенность и страх, но вскоре они были задвинуты в угол, вызывая на моих губах порочную улыбку. Кончики моих пальцев скользнули по переносице мужчины, словно желая разгладить сурово сдвинутые брови. Ван Цзи опешил и тут же дернулся в сторону, желая обрушить на меня весь свой праведный гнев, вложенный в, несомненно, короткую, но емкую фразу. Но прежде, чем слова сорвались с его языка, я приложил указательный палец к его губам, покачав головой. Нет, я определенно не был настроен на вежливый отказ, поэтому, как только кожа соприкоснулась с кожей, я намеренно ослабил контроль, позволяя искоркам желания врезаться в хмельную ото сна голову заклинателя. С губ последнего слетел непроизвольный стон, а моя рука по-свойски пробралась под тонкую ткань нижних одежд, плавно скользя вдоль крепкой груди. Я неотрывно смотрел в тронутые дымкой глаза, стараясь разглядеть в них мельчайшие изменения, но должен был принять поражение, когда кончики коснулись безобразного шрама, расположившегося с левой стороны практически под сердцем. Ослабив пояс и приспустив с плеч белую ткань, я в лунном свете рассмотрел застарелый след, оставленный клеймом ныне давно почившего клана Ци Шань Вэнь. Поддавшись минутному порыву, я с нескрываемой нежностью коснулся губами глубокого рубца, спускаясь ниже и захватывая в плен затвердевший сосок.
Противоположности. Как же часто я об этом думал. Добро и зло в одном флаконе. Я не злодей. Нет, не подумайте. Просто мне, как и любому другому существу на планете не чужда игра. Нешуточное противостояние, в котором малейшее промедление может означать провал. Ночь, мужчина и два разгоряченных тела, которые стремятся найти близость друг в друге. На мгновение, возможно на час, но это может стать реальностью. Моя магия плавно растекается по комнате, заполняя все пространство неким электричеством, которое врезается в мужественное тело подо мной. Потоки удовольствия и наслаждения. Каждая мысль, каждый жест и движения Ван Цзи теперь принадлежат мне. Он может думать лишь обо мне и о том, как быстро я смогу удовлетворить его. Руки ползут вниз и уже вполне себе по-свойски сжимают его ягодицы. Добравшись поцелуями до твердокаменного пресса, я продолжил спускаться вниз, и когда упавшие с плеч мелкие пряди волос вкупе с прерывистым дыханием коснулись того самого, опасного места, Лань Чжань, кажется, не в силах больше этого выносить, протянул руку, пытаясь схватить меня за плечо. Мне оставалось лишь одно – перехватить запястье одной рукой, а второй приспустить нижние штаны, больно сжимая горячую плоть. Проведя ладонью по всей длине несколько раз, я с удовольствием улыбнулся, заслышав хриплый стон. И прежде, чем он осознал, что я собираюсь сделать, опустился вниз и осторожно обхватил Лань Ван Цзи губами. То выпуская, то заглатывая вновь, я пустил в ход язык и губы, чтобы хорошенько позаботиться о разгорячённой затвердевшей плоти у себя во рту.
В своей новой жизни у меня было достаточно любовников, чтобы я научился приносить не боль, но экстаз. Я привык проводить время в компании тех, кто мне не западает в душу, но удовлетворяет взгляд. С ними все было ужасно просто. Взамен на энергию, я дарил им иллюзию любви. Но с ним… С ним мне не нужно было притворяться кем-то другим и растрачиваться по мелочам. Ему я хотел отдать всего себя, в награду получая искренние чувства. Ускорив движения, я, наконец, почувствовал, как в глотку ударил поток густой горячей жидкости с сильным запахом мускуса. Проглотив все без остатка и бережно вытерев уголки губ, я немедля оседлал упругие бедра Лань Чжаня, не позволяя ему касаться себя. Моя одежда и волосы находились в живописном беспорядке, но в отличии от мужчины я все еще был одет. Склонившись к его лицу, я нежно коснулся его губ, чтобы через мгновение болезненно укусить.
— Ты расстроил меня сегодня, - елейно пропел я, злорадно усмехаясь. — Поэтому хорошенько запомни, чего ты себя лишил.
Сквозь открытое окно в небольшую комнату проникал лунный свет и прохладный ночной ветер. На кровати в крепком гипнотическом сне лежал человек. Его лоб покрылся испариной, а дыхание казалось тяжелым и прерывистым. На подоконнике, поджав одну ногу в колене, а вторую вытянув, сидел я и с победной улыбкой взирал на мечущегося на простынях заклинателя. Кто сказал, что месть – это путь в никуда?
Примечания:
¹Мэймэй – младшая сестра.