Отрицание

Буквально на следующий день Коннор сообщил, что анализы Гэвина вновь стабилизировались, по крайней мере пока он не видит ухудшений, а это хороший знак. И добавил, что им чаще надо обсуждать личные темы, потому что это помогает в борьбе с болезнью. Этот андроид всегда слишком много трепался. Даже Хэнк такое говорил, а если в чём-то соглашаешься с Хэнком, то дело действительно плохо. Гэвин только отмахнулся, почему-то проявлять агрессию к Коннору становилось всё сложнее, вероятно, в этом была виновата та самая покладистость, с которой начинал реагировать андроид, чтобы не провоцировать конфликт. Никому не нравится чувствовать, что с тобой общаются как с буйным больным в психушке. А ведь Гэвин отлично знает силу Коннора и то, как тот может съязвить в ответ. Грёбанная кукла, почти перевоспитал. Коннор ненавязчиво создавал уют вокруг, незаметно, просто неожиданно понимаешь, что стало лучше, чем было: что кофе ароматный, еда не заказная, а если и принесена курьером, то всё равно вкуснее, чем то, что было раньше. Дома стало чище, хотя Гэвин ни разу не видел, чтобы Коннор брался за уборку, да в его доме и средств подходящих не было, максимум — робот-пылесос покрывшийся слоем пыли в чулане. А ещё дома Коннор стал более тактилен, то дружески толкнёт при просмотре фильма, то дотронется, привлекая к себе внимание. И вроде раздражает, но и запрещать не хотелось, так сначала Гэвин решил, что терпеть это лучше, чем постоянно ощущать расстояние равное вытянутой руке, ближе которого андроид не приближался почти неделю. Да не так уж и часто случались эти прикосновения, а реагировать на дружеский жест агрессией было нелогично, поэтому тоже пытался легко пнуть, похлопать по плечу в ответ, получалось с переменным успехом. А потом вроде даже привык. И даже как-то слишком быстро. — Ненавижу вас всех, — сквозь сжатые зубы выдавил Гэвин. Химера, метавшаяся из угла в угол, остановилась, обернулась на него и зашипела, широко открыв рот, обнажая четыре ряда острых чёрных зубов. Гэвин показал ей средний палец в ответ. — Ты всё время расспрашиваешь меня, — заговорил в один из вечеров Гэвин. — А сам на мои вопросы ничего не отвечаешь. Они сидели в кафе, и человек наслаждался едой после тяжёлого, затянувшегося рабочего дня. Блейза-старшего оштрафовали на круглую сумму. За разжигание конфликтов, расизм и препятствие расследованию полиции. Репортёров жёлтой прессы оштрафовали тоже, но сумма была несущественной, а их ушлость позволила заработать на этом, создав новый инфоповод. Химер же оставили Иерихону под наблюдением андроидов-психиатров, сохранив необходимость фиксировать и ежедневно отчитываться о наблюдении за ними. Также они должны были стать живым пособием для психиатров и криминалистов. Но это уже после того, как окончательно закроется дело Блейза-младшего. — Поясни? — улыбнулся Коннор. — Ты не говоришь, какого чёрта ко мне прилип? — напомнил Гэвин так и окончившийся ничем ночной разговор. — У тебя же есть другие дела? Коннор приподнял бровь, демонстрируя непонимание. — Ну вот сейчас, зачем ты здесь? Я же не умираю, — Гэвин пару раз ударил себя в грудь и сумел сохранить невозмутимое выражение лица, когда там стрельнуло болью. — Мне приятно твоё общество, Гэвин, — Коннор продолжал мягко улыбаться, а потом поставил локти на стол и опёрся подбородком на раскрытые ладони, и Гэвин не знал, что это, если не попытка выглядеть милым, хотя и не оценил её совершенно. Человек фыркнул, криво улыбнулся и посмотрел чуть в сторону, чтобы глазами не пересекаться. — Я серьёзно. — И я, — Коннор протянул руку и коснулся ей щеки человека. — С тобой очень увлекательно, Гэвин. Тот напряжённо замер под касанием. — Ладно, — искусственно выдохнул Коннор и убрал ладонь. — Без рук так без рук. — Я не хрустальный, — напомнил Гэвин. Ему не нравилось, когда его слишком щадили, это заставляло чувствовать себя слабым. Это было даже хуже грёбанных ухаживаний Коннора. — Ненавижу грёбанных андроидов, — хрипло по слогам произнёс Гэвин, смотря в глаза подкрадывающейся химере. — У меня все проблемы из-за вас. Всю грёбанную жизнь. И он закашлял. Химера замерла, удивлённо рассматривая красные брызги на грязном, покрытом пылью и обломками полу. Она протянула один из своих длинных пальцев и коснулась капли, а потом положила палец в рот и почти полностью закатила белый зрачок, оставляя зияющую дыру с чёрным «белком» на месте глаз. Гэвин почувствовал, что его тошнит. — То есть трогать тебя всё-таки можно, да? — живо рассмеялся Коннор и пододвинул тарелку с пирогом поближе к Гэвину. — В ограниченных количествах, — тут же огрызнулся тот, скорее по инерции, чем со зла, но и сдавать границы личного пространства Гэвин так просто не собирался. — И про увлекательно — это не ответ. — А более точного определения у меня пока и нет, — с лёгкостью отозвался Коннор. — Я ещё не настолько всё понимаю, чтобы, не сомневаясь, дать точное название своим чувствам. Но ты мне нравишься. Он протянул руку и перехватил ладонь Рида, оглаживая чуть узловатые пальцы с грубой кожей и неровными ногтями. — Ты хочешь откровенность в обмен на возможность высказывать догадки, не подтверждая их. Тебе не кажется, что это нечестно? — Ладно, это было тупо, — Гэвин попробовал убрать свою руку, но Коннор мягко удержал её. — Ладно, хочешь торчать рядом двадцать четыре на семь — торчи, но чего бы ты не ждал — ничего не будет. Я не гей и не робоёб. И вообще мы коллеги, а ты ещё и «сынок» Андерсона — я не суицидник. Коннор снова легко улыбнулся. Он вообще часто улыбался, когда не пытался изображать из себя сурового профессионала или когда не переключался в режим домашнего андроида, исключительно полезной вещи и не более. — Ханахаки не заболевают от простой симпатии, — напомнил Коннор, продолжая лёгкие движения пальцами. — Информации мало, но все случаи исключительно романтического толка. Зная людей, их историю и нравы, очевидно, что если бы ханахаки брало не только влюблённых романтически, то этой болезнью болели бы брошенные дети и родители. Такая любовь достаточно сильна, но в случае невзаимности никогда не приводила к ханахаки. И я сомневаюсь, что это потому, что никто не был носителем. — Ты пытаешься рассказать, что я в тебя влюблён, и что это именно любовь и ничто другое, так? — хмуро уточнил Гэвин, уже не пытаясь убрать руку. — Да. Но ты не веришь в это и отрицаешь, — мягко произнёс андроид. — Хрень. Коннор приподнял взгляд, пересекаясь им со взглядом Гэвина, и грустно улыбнулся. — Я так не думаю. А потом притянул руку к губам и осторожно поцеловал костяшки, Рид вздрогнул как от удара, но не выдернул руки, просто смотрел удивлённо и немного потерянно. Коннор осторожно провёл кончиком языка по грубой коже. — Не хочешь отправиться домой, Гэвин? — глухо произнес он. — Я уже за всё расплатился, а ты поел. Нас тут ничего не держит. Андроид встал из-за стола и потянул Гэвина за собой, тот не сопротивляясь пошёл следом, хотя Коннор его держал только за кончики пальцев. Гэвин вжимал дрожащие пальцы в собственный бок, стараясь, как это только возможно, остановить кровотечение, но он слабел. Химера рассматривала его со странным любопытством, хотя Гэвин и сам не мог понять, как вообще мог читать выражение с этого искорёженного и обезображенного лица. Даже скорее — морды. Их должны скоро отрыть. Это же долбанный Иерихон, здесь слежка за всем, особенно живым, такая, что муха не пролетит. Да и взрыв слышали все. Их точно отроют с минуты на минуту. Только толку с того, если достанут их через мгновение после того, как Гэвин сделает свой последний вздох. Он зажмурился и заорал от боли, когда поверх его пальцев сжались чужие: сильные, холодные, нечеловеческие. — У меня все проблемы из-за вас, — услышал он свой голос, хриплый, скрипящий, звучащий из динамиков в гортани химеры. — Всю грёбанную жизнь. Они в тишине доехали до дома, Коннор молчал, а Гэвин просто завис в ожидании того, что будет дальше, стараясь ни о чём не думать. Как только они зашли в дом, Гэвин тут же прижал Коннора к стене и жадно поцеловал. Если всё равно всё летит в бездну, то пусть он будет сам этим руководить. Он целовал зло, с укусами, стараясь повредить, прогрызть до «крови». И оторвался лишь когда-таки почувствовал горький тириум у себя во рту. — Ты этого добивался? — тяжело дыша спросил Гэвин, уже не чувствуя прежней злости. — Да, — легко отозвался андроид, чуть улыбаясь. И Гэвин заметил, что они одного роста. Коннор, облокотившись на стену, чуть сполз, отставив вперёд ноги, корректируя разницу в росте. Гэвин предплечьем прижал его сильнее. — Я бы хотел продолжения, — андроид поднял обе свои ладони и положил на прижимающую его руку. — Думаю, это будет увлекательно. — Думает он, — буркнул себе под нос Гэвин и отшагнул, потом развернулся и направился на кухню, желая выпить что-нибудь для успокоения нервов. — Я тебя чем-то обидел? — услышал он взволнованный голос в спину. — Прости, Гэвин, но мне показалось, что подобная реакция оптимальна. Или ты предпочитаешь что-то другое? Может быть, мне стоило начать сопротивляться? Тебя возбуждает конфликт? Или просить остановиться? Если тебе подобное нравится, я могу даже заплакать... Гэвин резко остановился, не оборачиваясь, тут же почувствовав, как ко спине почти в плотную приблизился Коннор, а потом осторожно обнял не сопротивляющегося человека со спины, кладя голову ему на плечо. — Знаешь, тебе стоит рассказать, как мне следует себя вести, чтобы тебе было приятно. Или тебе нравится, когда я тебя уговариваю, догоняю и пытаюсь соблазнить? — последнюю фразу андроид шептал ему на ухо, щекоча кожу искусственным дыханием. — Расскажи мне, и у нас всё будет идеально. Гэвин осторожно выскользнул из объятий, впрочем, его и не пытались удержать силой. — Значит так, — кипя от злости начал он, но чувствовал, что если начнёт орать и угрожать, то Коннор просто воспримет это как ролевую игру, не более. Похоже андроид поставил себе задачу сделать Гэвина счастливым, и человека пугало то, как неумолимо тот собирался к ней двигаться. — Я хочу побыть один. В глазах плясали чёрные пятна. Вокруг и так было темно, пространство, где были заперты Гэвин с одной из химер, освещалось лишь одной чудом спасшейся лампочкой, которая мигала и пыталась умереть, но всё никак не решалась выключиться окончательно. А ещё некоторые элементы на теле химеры переливались и давали свой собственный слабый свет. Когда та начинала метаться, Гэвина укачивало от этих флуоресцентных узоров. И он сбежал, ненавидя себя и пытаясь понять, почему же не может просто поговорить, как любит Коннор, рассказать, что нравится, а что нет, что и как бы хотел и вообще, принять ситуацию такой, какая она есть. Андроид же видно, что старается, только толку от этого. Набить себе шишек ещё раз. Да и Коннор явно разочаруется, как долго ему захочется потакать тупому человеку? Гэвин вышел на крыльцо во двор и, сев на ступени, закурил. Насколько проще и привычнее было одному. Да, с Коннором удобнее в бытовом плане, он и разбудит, не дав проспать, и приготовит что-нибудь, если у самого сил нет, но не так уж всё это и нужно. Без этого можно прожить, а вот с заново разбитым сердцем и ханахаки не надо будет, он просто сдохнет. Гэвин докурил, потушил окурок и бросил в траву, потом подумал, поднял и запихнул в карман, а когда вошёл, то Коннор стоял у двери, присматриваясь и выглядя немного растерянным. — Я... это... — заговорил Гэвин, засовывая руки в карманы и смотря в пол. — Я подумал, что нам надо поговорить.