Цветные картинки

Когда Сюэ Ян окреп достаточно, чтобы бродить по новому жилищу, выяснилось, что этот дом намного больше, чем похоронный. Видимо, когда-то здесь обитала зажиточная семья. Но даочжан привел в порядок только одну комнату и кухню, а все остальные помещения, пыльные, ледяные, таинственные, оставались идеальной колыбелью для призраков и древесных жуков. Дня за окном практически не случалось, сумеречная синь сменялась ночной чернотой. Периодически шел колкий ледяной дождь, стучал в стекло, озерцами собирался в щелях старых оконных рам. Под подоконником колыхалась голая печальная бузина, а дальше, за диким, пустынным двором, простиралось болото. Оно было покрыто кое-где пятнами подтаявшего снега, из которых, как волосы из бородавок, скорбно торчали бурые веники высохшей травы, и это напоминало какую-то дурную болезнь. Пейзаж был таким мрачным, что воспринимался почти как шутка, гротеск, и Сюэ Ян, созерцая его, посмеивался: — Даочжан, я тебе почти завидую. Только гляну из окна — сразу хочется ослепнуть. О том, насколько более приятной способностью становится зрение, если смотреть в противоположную сторону, Сюэ Ян умалчивал. На досуге Сюэ Ян размышлял о том, что предпринять дальше. Время было добыто, осталась малость — сделать так, чтобы оно превратилось в навсегда. Такие хитрые задачи с таким малым количеством вариантов решения Сюэ Яну еще не выпадали. Напрочь отсутствовала возможность прибегнуть в случае чего к простому и действенному насилию, потому что оно несло результат, прямо противоположный желаемому: даочжан не только перестанет идти на с таким трудом добытый контакт, но и, чего доброго, снова расхочет жить, а с этим дерьмом Сюэ Ян категорически отказывался снова иметь дело. Нет, нужно было действовать тоньше. Отвлечь, заговорить, успокоить. "Ты мне нравился", — вспомнил Сюэ Ян и улыбнулся. Уж он-то знал: прошедшее время легко превращается в настоящее в умелых руках. Нужно было только ловить возможности. И они не заставили себя ждать. Как-то даочжан скользнул в комнату с необычайно заинтересованным видом и сунул Сюэ Яну под нос стопку книг. — Посмотри, что я нашел на втором этаже. Прочти, пожалуйста, что это. Сюэ Ян, который сидел на циновке у жаровни в распахнутом на шее ханьфу — прогретая комната стала упоительно теплой — и лениво чинил сапог, вздохнул, отложил шило и сгрузил пыльную стопку на колени. — Какие-то стишки. Еще стишки. Что-то даосское, скукотища, наверное. "Как следует жить" — немножко претенциозно, тебе не кажется, даочжан? Откуда какому-то мужику с горы знать, как мне следует жить? А вот сборник сказок. Сказки я люблю. — Почитаешь вслух? — спросил даочжан, плавно, как лебедь на озерную гладь, опускаясь на циновку напротив. Сюэ Ян бросил на Сяо Синчэня пристальный взгляд исподлобья. Тот был воодушевлен: лицо едва заметно порозовело, лоб разгладился. — Раньше ты любил читать, да, даочжан? — поинтересовался Сюэ Ян. Даочжан нахмурился и коротко кивнул. И Сюэ Ян спросил: — Слушай, а один глаз отдать можно? Это вообще сложная процедура? Его вопрос озадачил его самого. Продолжать утрачивать комплектацию было немножко жаль. Но вид застывшего, изумленно вспыхнувшего даочжана того стоил. Сюэ Ян нюхом почуял, как резко изменилась, полыхнув теплом, атмосфера в комнате. Даочжан потрясенно молчал, до белизны сжав руки на коленях, брови над повязкой застыли парящими крыльями, и Сюэ Ян строго добавил: — Но не два! И не проси. Я и так слишком добрый. — Не говори глупостей, — пробормотал даочжан сдавленно. — Пожалуйста, никогда больше ничего такого не говори. И как демонстрировать такому человеку добрые намерения, раз уж появился повод их заиметь? Между тем Сюэ Ян уже представил себя с черной повязкой на глазу и решил, что выглядел бы лихо и зловеще. Почти захотелось, чтобы даочжан это увидел. К тому же была какая-то сложноуловимая эротическая ирония в том, чтобы вставить часть своего тела в Сяо Синчэня. Теперь по вечерам Сюэ Ян смиренно читал сказки, пребывая где-то между недоумением в адрес тропинки, которая привела его к такому занятию, и жгучим, болезненным удовольствием. Горела свеча, шумел за окном ветер, слабо светились за перекрестьями рамы звезды Белого Тигра Запада. Улыбалась на алтаре погруженная в полумрак Гуаньинь. Даочжан сидел на постели, скрестив ноги, расчесывал свои бесконечные волосы и слушал. Во многом все становилось как прежде, как будто время свернулось змеей и укусило себя за хвост, и Сюэ Ян периодически испытывал диковатое опасение, что помешался. Сны и бодрствование как будто поменялись местами, сознание перевернулось вверх дном. Потом даочжан шуршал одеялом, осторожно опуская на холодный дощатый пол босые ноги, предлагал чай — и становилось все равно. Даже если это безумие или какой-то вид посмертия, — какая разница?