Цветные картинки

То, что произошло потом, Сюэ Ян запомнил плохо. Новая даочжанова попытка раскопать то, что поросло быльем и представляло интерес только для могильных червей, взбесила его. Кажется, он без обиняков высказался на эту тему, а потом отправился на прогулку — и вдруг оказался на другом краю деревни, у кромки леса, где билась о камни быстрая речка, а ветки деревьев корежились, будто в судорогах. На одной из них сидел ястреб, и некоторое время они с Сюэ Яном недобро таращились друг на друга. Потом птица сдалась и улетела, глухо хлопая крыльями в сумеречном воздухе. Там же, при свете вылезшей из-за горизонта луны, толстой, неповоротливой и налитой красным, Сюэ Ян повстречал ведьму — до отвращения миловидную девицу с огромными черными глазами и драматически невозмутимым лицом. Бродя в сумерках у реки, она что-то напевала, и от ее голоса, звучащего низко и монотонно, у Сюэ Яна мурашки пробежали по коже. По этому поводу он остановил ее и дружелюбно, ласково и подробно рассказал, что именно с ней сделает, если хотя бы заподозрит, что она подбирается к его даочжану. Ведьма хмыкнула, и вздернула подбородок, и сверкнула глазами, но все же убежала, обнажив аккуратные маленькие сапожки под темным подолом. Что-то такое было. Потом Сюэ Ян вернулся домой — полузаброшенное строение у края болота удивительно быстро стало именоваться домом — вошел в кухню и нашел там остывший жасминовый чай. О том, как он нервно исследовал впотьмах дом и двор, он тоже помнил урывочно. Все было будто во сне. Сюэ Ян не мог бы объяснить природу своего состояния: он не опасался, что даочжан молча уйдет, был твердо уверен, что такого не случится, не теперь. Его пугало что-то другое, что-то намного более ненормальное — какое-то подспудное, необъяснимое опасение, что даочжана не было здесь вообще. Иногда Сюэ Ян гадал, как случилось, что Сяо Синчэнь воскрес. Он испробовал все способы, что могли прийти в голову, а потом и те, которые не могли, он прибегал к самой черной магии из самых редких книг (проникновение в Облачные Глубины было затеей дурной, но веселой), он молился неведомой штуке, даже имени которой не знал, стоя коленями в снегу на высокой горе, чтобы было слышнее, и не совсем понимал, умоляет или угрожает. Ничего не сработало. Это не значило, конечно, что возможностей не было — возможности были всегда. Наверняка возвращению даочжана есть простое и внятное объяснение. Но каждый раз, когда Сюэ Яну приходило в голову задать вопрос, он этого почему-то не делал. Мало ли что. И вот теперь даочжана нет, объяснения его недавнему присутствию тоже — и дом кажется мертвым, опасным, жаждущим вытеснить живое. Было темно, только в кухне оплывали никому не нужные свечи. Во дворе сонно шевелились локвы — все остальное оставалось неподвижным, оцепеневшее, скованное морозом. В небе плыла побледневшая луна, и ее слишком яркий свет, скользивший по земле невесомым, осторожным касанием, будто обнажал ночь до костей. Когда Сюэ Ян снова вошел в тошнотворно пустой дом, в окне комнаты, выходившем на болота, мелькнуло что-то тонкое и белое, как сталь клинка, — и Сюэ Ян без раздумий рванулся на этот короткий скупой свет. Даочжан существовал. Он неподвижно стоял среди болот, опустив голову. Призрачная луна светила над обнаженной землей неистово и ясно, будто насквозь, и Сяо Синчэнь в ее свете казался тонким белым деревцем в безоглядной ночной пустыне. Сюэ Ян не помнил, как оказался рядом, но когда это случилось, он рывком развернул даочжана к себе и вжался в него всем телом, как мечталось, и звезды громадным куполом поплыли над ними, продолжая свой вечный путь. Непонятно было, чего хотелось больше, поцеловать или задушить. Сяо Синчэнь точно заслужил небольшое удушение. Сюэ Ян займется этим — чуть позже. Когда не будет так занят. Он не знал, сколько секунд или лет прошло, прежде чем рука даочжана мягко легла ему на спину. — Я страшно виноват перед ней, — тихо сказал Сяо Синчэнь, обдавая волосы Сюэ Яна теплом дыхания. — Не могу не думать об этом. Мой долг был ее защищать — а я ее бросил. Теперь ничего не вернуть. — Ну, это я ее убил, — на Сюэ Яна вдруг навалилась усталость, сминающая все привычные защитные барьеры в бессмысленное острокраее крошево. Гори оно все огнем. — Ты еще можешь отомстить. Хочешь, отомсти. Повеселимся. — Ты не виноват в том, что сумасшедший, — пробормотал даочжан, будто прислушиваясь к чему-то. — Судя по всему, я и тебя подвел. Сюэ Ян нервно хмыкнул, крепче обхватывая Сяо Синчэня за талию. — Это кто еще из нас сумасшедший, — даочжановы волосы, дрожащие на ветру, лезли в нос, липли к губам, пахли чем-то дурманящим, мешали говорить. — Тебя послушать, так ты первый монстр в Поднебесной. Хотя, если кто меня спросит, так и есть. Заканчивай взваливать все на себя, вот мой тебе совет. Оставь хотя бы мое мне, я, в конце концов, жадный. И не вырывайся, у меня не хватает рук тебя удерживать. Прояви уважение к калеке. Даочжан положил вторую руку на талию Сюэ Яна, укрепляя их объятие. Его ладонь сквозь ткань ханьфу ощущалась парадоксально горячей, будто нагретой июльским солнцем. — И все-таки я ужасно ошибся, — вздохнул он. — О, это уж точно! — Сюэ Ян был до такой степени солидарен, что нашел в себе силы поднять лицо из темноты волос к белому даочжанову уху и жарко зашептал: — Только попробуй что-то такое опять вытворить, я тебе клянусь, я поубиваю половину Поднебесной. Устрою тут такую кровавую баню, что о ней будут вспоминать лет тысячу. И орать буду всем в лицо, что во всем виноват лично ясный ветерок, прохладная луна. Или наоборот? В общем, только попробуй. Даочжан фыркнул и отстранился, уперев руку Сюэ Яну в грудь. Лицо его было бледным и почти спокойным, но повязка обильно пропиталась кровью, на нижней губе алела трещинка, которую хотелось облизать. — Ты хотел, чтобы она осталась? — настойчиво спросил Сяо Синчэнь. — Да что ж тебя зациклило-то! — зашипел Сюэ Ян, обиженный тем, что лишился пьянящей тесноты контакта. — Ладно, допустим, мне не нравилось там одному. Было очень тихо. Ты лежал и молчал. Наверное, я хотел, не знаю, чтобы она стучала иногда под окнами своим идиотским шестом. Пытаешься вытянуть из меня, что я жалел? Ладно, я жалел. Иногда. Нечасто. В конце концов, это ты виноват, ты меня взбесил. То есть нет. Нет, ты не виноват. Я сам взбесился. — Я понимаю, — даочжан скользнул рукой от груди Сюэ Яна к плечу, мягко сжал. — Ну, успокойся. Тебе нельзя так нервничать. И почему-то от этого жеста ощущение, что белый, изящный и с виду безобидный человек напротив пытается вскрыть его, как устрицу, только усилилось. — Ну, чего еще ты хочешь, изуверина? — спросил Сюэ Ян, устало прикрыв веки. — Видишь, я спокоен как кусок дерева. Не томи. Вываливай сразу все. Глупо было разыгрывать независимость: свое уязвимое положение Сюэ Ян, привыкший мнить себя исключительным хитрецом, ничтоже сумняшеся выдал даочжану с потрохами. Многократно. Даочжан помолчал, раздумывая, потом сказал: — В прошлый раз мы с тобой стали причиной ужасных событий. Это не должно повториться. Ты же сможешь? — Нет, я лопну от жажды злодействовать и забрызгаю кровью стены, — закатил глаза Сюэ Ян. — Хорошо, даочжан, хорошо. Ни с чем таким ты больше не столкнешься, я же пообещал. Больше нет. Я сделаю так, что твоих полупрозрачных ушей не достигнет ни одно сомнительное слово. Оставь всю грязь мира мне. Ты будешь жить в доме у болота такой же белый и незапятнанный, как сегодня. У тебя всего будет достаточно, и все будут с тобой обходительнее, чем с верховным заклинателем. Иначе... — И не обманывай меня больше. Пожалуйста. А вот это было сложнее. — И насчет жасмина нельзя? — попытался отшутиться Сюэ Ян. — Ненавижу жасмин. Не хотел тебя огорчать, но ты меня вынуждаешь. — Пожалуйста, — не меняя тона, собственным эхом повторил даочжан. — Ну ладно, — вздохнул Сюэ Ян. — Но тебе на будущее: обещать не врать — это абсурд. — Знаю, — даочжан криво, болезненно улыбнулся, раньше он так не умел. — Я решил рискнуть.