***
Въезжая в Мёртвый город, Шон вновь погружался в вереницу событий, которая привела его сюда. Но присутствие Авива немного отвлекало, хоть он и молчал. Смотрел в окно, наверняка, думал о сыне. Хоть и было не положено, Шон отвёз Райми к родителям Авива, так как их миссия затягивалась надолго. Ненависть обожгла мысли, стоило вспомнить очередной приказ Хизара. Ему стало интересно наблюдать за жалкими, как он говорил, попытками Эйбрама организовать свою армию. Но самое главное, для армии требовалось управление, куда с помощью Авива им, возможно, удастся пробиться. Было бы всё проще… Если бы Хизар приказал убить Эйбрама или привезти в столицу, Шон вздохнул бы с облегчением. Старые постройки Мёртвого города вдруг на миг превратились в небоскрёбы дай-кальской столицы. Оказавшись в Дай-Кале, Шон впервые ощутил себя по-настоящему свободным, ведь перед ним был весь мир, и никто не стремился запирать его в городе для отбросов. Шон помнил, как перешёл через порог колючего забора и, посмотрев на серые корпуса, пообещал себе больше никогда сюда не вернуться. Съёмная квартира кишела тараканами. На заводе постоянно задерживали зарплату. Водка заканчивалась быстро. — Я смогу навещать сына? Голос Авива вернул в реальность. Шон заметил тоску в его глазах. Много кто обещал навещать его в тюрьме, да только надзиратель за все десять лет так и не попросил пройти в комнату для встреч. — Посмотрим. Слишком много раз Шон поступал вразрез с планами Хизара. Авив нашёлся за два дня, но он тянул до последнего, окунувшись в манящую ложь. Шону нравилось воображать себя эмигрантом, выросшим до предпринимателя, и путём общения с Авивом, он всё глубже погружался в свою выдуманную жизнь. В Дай-Кале ничего не сковывало — его никто не знал, никто не ограничивал, пока однажды Хизар не сказал, что даёт сутки и в случае провала пришлёт другого агента. Реальность накрыла его с головой и вышвырнула на берег, где заканчивалась свобода. Сидя в арендованных дай-кальских апартаментах и смотря на безграничный океан со своего двадцать четвертого этажа, Шон вспомнил запах гнили из соседней комнаты убогой квартиры в Мёртвом городе, где помимо него, жило ещё три семьи. Открывая бутылку дорого импортного коньяка, он вспомнил вкус дешёвой водки. Разглядывая закат сквозь окна автоматизированного открытого метро, вспомнил древние автобусы Мёртвого города, выйти из которых с кошельком — верх везения. Вот она — его реальность. Дай-Каль — лишь сказка, мимолётное забвение. Остановившись возле заброшенного завода, Шон вышел из машины. Здесь состоится первое собрание армейских добровольцев. И почему они подались в армию? От безысходности? В освобождение страны от гнетущей власти амиров Шон не верил. Их свергнуть невозможно. Эйбрам стоял в центре. Худой, но жилистый. На лицо совсем молодой. Одет в военную форму с непонятной эмблемой — символом своей армии? — На что он рассчитывает? — шепнул Шон Авиву, наблюдая за постепенно наполняющимся залом. — Ты его не знаешь, — Авив старался не смотреть в центр, боялся, что Эйбрам заметит его раньше времени. — Я благодарен вам всем за то, что вы пришли. Я, как и вы все, вынужден жить в Мёртвом городе, потому что я — преступник. Меня до сих пор разыскивают в столице, ведь я участвовал в попытках захвата дворца. Операция не удалась, но я не теряю надежды свергнуть власть. Шон наблюдал за остальными, все казались серьёзными. Неужели и правда верят ему? — Почему мы вынуждены загнивать здесь, пока они праздно катаются на верблюдах? Живут на наши налоги, при этом ни один апокабанский полицейский не поедет в опасный район Мёртвого города, если что-то случится. А ведь многие здесь осуждены по ошибке. Эйбрам вдруг перестал раздражать, и Шон прослушал его дальнейшую речь без мыслей о скуке. Эйбрам в подробностях описал план, которого они будут придерживаться, и Шон вдруг представил, как выберется отсюда, как вновь будет жить в столице. — Авив? Эйбрам стоял перед ними и в недоумении разглядывал Авива. Шону вдруг стало неловко от его присутствия. То, что он говорил сейчас… Все это сбивало с толка, потому что Шон против воли начинал верить. — Разве ты не у родителей? — спросил Эйбрам. — Нет, много всего произошло, — Авив был готов к тому, чтобы рассказать заученный текст, но Шон видел, с каким трудом ему давалась ложь. Чем дольше он находился рядом с Авивом, тем чаще прокручивал в голове события пятилетней давности. Шон помнил другого Авива — разодетого в шелка, слегка смущённого и расслабленного от вина. Он покорно стоял, пока Айзек снимал с него одежду, и отводил взгляд, когда тот раздевался сам. Шон сидел в засаде вместе с Ирисом, так звали его клиента, и выжидал момент, когда лучше расправиться с жертвой. — До сих пор не понимаю, как ты на это пошёл, — Ирис развалился возле него и блаженно курил, предвкушая скорую расправу. Шон тогда не понимал, зачем этому омеге смерть некого Айзека. Ирис ему не нравился — слишком свободно вёл себя рядом с альфой, для своих двадцати с небольшим уже выглядел потасканно, хоть его одежда и украшения явно были дорогими. Но клиент есть клиент. — Мне все равно кого убивать, — Шон закурил, вспоминая, как тюремный надзиратель избил его за то, что кто-то притащил траву в камеру. Не стал разбираться, наказал всех. Так почему он должен перебирать всех своих жертв? Виноват — не виноват, одна им дорога. — Ты телевизор хоть смотришь? Новости там… — Лучше глаза себе выколю, чем буду это смотреть. Церемонии амиров и прочая лабуда раздражали больше всего. Что амир Хаджиб, что его покойный отец и будущие наследники — все несли полную чушь для репортёров и вешали лапшу на уши людям вместо того, чтобы решать проблемы страны. Маджальское радио — совсем другая вещь. Шон с удовольствием слушал разнос апокабанской власти. Ирис лишь рассмеялся. — Я всё решил, — потушив сигарету, сказал он. — Завтра мы усыпим Авива, а Айзека накачаем афродизиаком. Я буду его отвлекать, а ты зарежешь. И да, сделай это после того, как он кончит. Пускай все думают, что это Авив его на тот свет отправил. — Ладно. Шон до сих пор вспоминал, с какой безмятежностью согласился. Тогда он ничего не боялся. Не думал о чувствах тех, кто потеряет близкого человека. И убил, глазом не моргнув. Осознание содеянного пришло позже, когда во всей Апокабане объявили траур, и он узнал, кто стал его жертвой. Шон ходил по улицам, оглядываясь. Никого не было, кроме страха, преследовавшего его по пятам. И он бежал от него, прячась в алкоголе, вкалывая на заводе, где платили гроши. За убийство сына амира его ждёт не только смертная казнь. Они положат конец всей его семье. Шон тосковал по братьям, папе. Ненависть осталась лишь к отцу — он приказал им вычеркнуть его из своей жизни. Он запретил навещать его в тюрьме. Деньги, полученные за роковое преступление, со временем закончились. Прошло больше пяти лет. Шон решил, что терять нечего. И встретился с ещё одной насмешкой судьбы. На этот раз его нанял Хизар. Всего нескольких минут хватило, чтобы понять, что от Ириса, своего муженька, он недалеко ушёл. Выражался далеко не так, как полагало амиру, вставлял неуместные шутки и сочинял план на ходу, допуская нелепые оплошности. — Я думаю, нам стоит многое обсудить, — Эйбрам о чём-то задумался. — Как насчёт завтра? Поймав на себе взгляд Авива, Шон кивнул. Эйбрам попрощался с ними и подошёл к небольшой группе, одетой в военную форму. Видимо, уже создал возле себя приближённый круг. В котором должно найтись место и для них с Авивом.***
Шон закончил гладить выданную военную форму. Завтра утром Эйбрам будет ждать их на базе. Вспомнилась его улыбка, когда Авив согласился вступить в управление. Он поверил им. Решил, что теперь ему есть, на кого полагаться. Шон заглянул в комнату Авива, заметив его сидящим за столом в военной форме. Он пил вино, смотря на кольцо, которое всегда носил на цепочке. Снял все свои украшения, но кольцо оставил. Военная форма ему не шла. Шон вдруг ощутил неправильность происходящего. Место Авива во дворце, где никто не знает об ужасах войны. — Не хочешь на базу ехать? — догадался Шон, встретившись с поникшим взглядом Авива. — Не в этом дело, — он поставил бокал и спрятал цепочку. — Просто сегодня… — Что? Жаркий апрельский день не вызывал у Шона никаких ассоциаций. — Его день рождения. Перед глазами встал альфа, чьё лицо исказилось в немом крике. Он даже не успел осознать, что произошло, не говоря уже о сопротивлении. — Чей? — спросил Шон, хоть и знал ответ. — Айзека. Моего первого мужа. — Ты до сих пор вспоминаешь его? — Шон присел на кровать. Он хотел надеяться, что для Авива потеря была не такой страшной. — Да. Когда я узнал о том, что Айзек мной заинтересовался, был уверен, что я ему нужен лишь для вида. Что он поселит меня подальше от дворца и будет привозить только во время важных встреч, когда надо будет мной покрасоваться. Но всё оказалось иначе. Он сам хотел сбежать ото всех. После помолвки мы жили в его загородном доме, но там была куча охраны, слуг, Хаджиб постоянно их присылал. Айзек, на самом деле, не хотел быть наследником. Публичную жизнь он тоже не любил. Он бы отказался от престола, если был бы тот, кто мог бы стать достойным правителем. На глазах Авива выступили слезы, но он быстро их стряхнул, отвернувшись. Если бы Айзек остался жив, он бы мог передать власть Эйбраму. Маджаль был бы цел, сейчас не начиналась бы война. Но Айзека мог убить кто-то другой. Ведь нашёлся бы тот, кто смог бы решиться? Шон хотел верить в это. — Мы с Хаджибом не говорили об Айзеке весь год, — продолжил Авив, — только в один день, его день рождения, мы вспоминали его. Но раз Хаджиба больше нет, — Авив налил себе полный бокал вина, и Шон почувствовал что-то странное. То, что не испытывал никогда. Оно заполняло целиком, заставляло вновь и вновь прокручивать тот злосчастный вечер в домике на берегу океана. Шон закурил, не в силах выкинуть из головы то, как он топил в океане нож, как смывал кровь с рук и рубашки. Он не вспоминал об этом больше пяти лет, не ощущал этого едкого чувства. — Может, ты поговоришь со мной? — предложил Шон, видя, как Авив хотел выговориться. Шон уже много раз пожалел, что не отказался от задания. Но тогда бы Авива привёз сюда кто-то другой. Тот, кто мог бы избить его после той попытки отравления или выстрела в ноги. Или трахнуть вместо того, чтобы топить свои инстинкты в алкоголе и не врываться в комнату Авива, откуда веял манящий течный запах. — Я попробую, — вдруг произнёс Авив, поставив бокал на стол и повернувшись. — А ты знаешь что-нибудь об Айзеке? Шон мотнул головой, заметив, как загорелись глаза Авива. Он ждал этого дня. Ждал, когда сможет хоть на время сбросить груз своих несбыточных желаний. Но с каждым его воспоимнанием, Шон осознавал, насколько был виноват перед ним. Казалось, будто Авив переставал его ненавидеть. Он начнёт презирать его, если узнает. Слушая его приятный голос, смотря в полные боли глаза, Шон обещал себе молчать. Тяга вины давила, но он не мог потерять зарождающееся доверие. Ведь Шон так и не доложил Хизару о том, что Эйбрам принял их. Не сообщил место нахождения военной базы. Всё чаще он думал над тем, чтобы избавиться от телефона и по-настоящему вступить в армию. Но если поделиться намерениями с Авивом, он тут же поведает Эйбраму о его связи с Хизаром.