***
Когда ты один, без денег и документов, Москва оказывается довольно враждебным местом. К родителям идти нельзя, они воспитывали совершенно другого человека на протяжении восемнадцати лет и его, конечно, не узнают. Друзей в этой Москве у него нет. Да никого нет у него теперь. Только ребята, что все еще в заточении у Костенко. И Павел очень надеется, что живые и невредимые. Через сутки метания по городу в поисках решения, Павел приходит к неутешительной мысли, что нужно связаться с Костенко. У него есть вся информация, что нужна мужчине, в отличие от тех же ребят. А еще, он явно заинтересовал генерала своими познаниями в обстановке его старой квартиры в Припяти. Своей странной, неоднозначной реакцией на мужчину. И еще, бог знает чем. Решение отправиться к Подкастеру всплывает в Пашиной голове совершенно случайно. Конечно, сейчас это совершенно другой человек. Не тот, кто из-под носа утащил восемь миллионов рублей, заставив Пашу во всю авантюру с Припятью ввязаться. Не тот, кто по приказу Костенко повел за собой ребят на верную смерть. Не тот, кто первым получил пулю от разозленного и обиженного бывшего-капитана-кгб. И все же… «Я с него последнюю рубашку готов сорвать, » — думает Павел, направляясь по знакомому до боли адресу. До каморки не самого приятного для него человека Павел добирается уже к вечеру, едва успевая к концу рабочего дня. На то, чтобы затащить уже собравшегося уходить Подкастера обратно, зажав ему рот, не позволяя позвать на помощь, много сил и времени не уходит. Уже через несколько минут парень оказывается крепко примотанным к стулу, а Паша сидит напротив, внимательно того разглядывая. — Слушай, — говорит он, — ты же Игорь, да? Так вот Игорь, ты слышал выражение «За все, что ты сделаешь, расплатишься в другой жизни»? — и, дожидаясь неуверенного кивка с оттенком непонимания, Паша продолжает, — Так вот это чистая правда. Поверь мне, — заканчивает мысль он, пересчитывая купюры, что достал из кошелька Подкастера. — Восемь тысяч? — полувопросительно подводит он итог вслух. — Имей совесть, ты у меня восемь миллионов украл, а у самого восемь тысяч всего. Подкастер, конечно, о чем Павел говорит, не понимает. Он что-то сквозь заклеенный скотчем рот пытается то ли возразить, то ли спросить, но удается у него с трудом. Закатывая глаза, Паша отклеивает скотч, позволяя задать вопрос, возмутиться или выматерить даже. — Ты что под бутиратом? — настороженно спрашивает Подкастер, во все глаза Пашу разглядывая, совершенно уверенный, что этого человека в жизни не видел. — Я тебе потом все объясню, — уверяет его Павел, — и деньги верну, наверное. На глаза попадается игрушка, с помощью которой Паша заставил Леху с ним в Штаты полететь, и план на ум приходит мгновенно. Павел развязывает одну руку Подкастера и быстрым движением застегивает браслет на его запястье: — Это, — говорит он, — дистанционная бомба. Пойдешь к копам, и она рванет так быстро, что ты даже в отделение зайти не успеешь. Понял? Напуганный до смерти Игорь быстро-быстро кивает, напоминая болванчика, и Паша спокойно развязывает его, понимая, что оставлять человека связанным черт знает на сколько, не совсем правильно и гуманно. И пусть Подкастер в его реальности такое обращение заслужил, этот ни в чем провиниться не успел. — Ты прости, что так получилось, — говорит Павел уже на выходе из здания. Едва успевая в последний открытый магазин электроники, Паша покупает себе телефон и, бог знает как, уговаривает ему сим-карту без паспорта продать. Около одиннадцати часов ночи, он стоит во дворе одной из московских многоэтажек, вертя в руках сотовый, не решаясь на звонок. Чтоб собраться с мыслями уходит еще несколько минут, и Павел, наконец, уверенно набирает номер приемной государственной службы безопасности: — Я должен связаться с генералом Костенко, — говорит в трубку, — я его старый друг по Припяти. Старый, но молодой, — он надеется, что этого будет вполне достаточно, чтобы генерал вышел с ним на связь. Он назначает время следующего звонка и ждет.***
— Общественная приемная федеральной службы безопасности, старший лейтенант Ермакова. Слушаю Вас. Паша не дурак, и что его звонок уже прогоняется по системам слежки ФСБ, понимает прекрасно. Но как иначе помочь друзьям, он ума не приложит — не штурмовать же главный офис в одиночку, ей богу — а потому он совершенно спокойным голосом представляется милой диспетчерше. — Мы не сделали тебе ничего плохого, — сразу предъявляет Павел, как только слышит голос Костенко в трубке телефона. — Отпусти моих друзей, и ты о нас больше ничего не услышишь. — Ну не для того я летал в Америку за вами, — слышится ответ генерала. Да, Паша и не думал, что будет просто. В конце концов, это же Костенко. — Они не знают всего, — собравшись с силами, наконец говорит парень. Конечно, он понимает, что, фактически, подписывает себя на долгие часы или даже дни в компании Костенко. Отдавать себя в руки того, кто на тебя зуб точит в любой из реальностей едва ли не с рождения, не хочется. Оставаться наедине с помешанным на желании тебя прикончить, не хочется. Но как иначе вырвать ребят из лап треклятого генерала, Павел не знает. Как изменить все то, что сам же и натворил, понятия не имеет. Как сделать так, чтоб все остались в выгодном положении, даже не предполагает. — А ты, стало быть, знаешь? — слышится саркастичный ответ Костенко в трубке телефона. Да, генерал прекрасно понимает, что этот парень знает куда больше всей его шайки. Что, возможно, окажись он на допросе службы безопасности вместо всех четверых, они бы уже владели всей информацией. Полной, четкой, из первых рук, как говорится. И пусть в путешествия во времени и мультивселенную Сергей совершенно не верит, но хоть что-то начало бы складываться. Может, и версия бы, наконец, появилась. — Я знаю, — уверенно выдыхает Паша. Да, он знает. Он единственный, кто побывал во всех реальностях. Единственный, кто на своей шкуре все перенес. И он ужасно от всего этого устал. Пусть он окажется в руках Костенко. Пусть его прогонят по всем допросным ФСБ. Пусть хоть пытают его теперь. Только бы ребят из этого вытащить. Дать им возможность жить нормально, без него и его способности в неприятности влипать. — Тогда нам лучше встретиться, не находишь? Такие вопросы по телефону не решаются, — Костенко говорит аккуратно, боясь спугнуть. Конечно, он мог бы отправить группу захвата и получить мальчишку уже через пару часов… Мог бы, но что-то подсказывает, что Вершинин намного упрямее своих друзей. Что он не скажет ни слова, даже если его будут тут голодом морить и ледяной водой поливать каждый день. Да и делать этого Сергею совсем бы не хотелось. — Если мы с тобой встретимся, то какие гарантии ты можешь дать, что не схватишь меня, как и их? — Павел осторожен. Он не обольщается, что ему дают выбор. Его не оставят в покое, если ответ не понравится генерал-майору ФСБ. Он думает, что где-то неподалеку уже стоит несколько фургонов, забитых сотрудниками-в-черном. Теми, кто его в две секунды скрутит, и никакие способности не помогут. — Гарантии? Контракт с поддержкой Арбитража? Ты что, смеешься? Слово офицера устроит? — Сергей замирает, кажется, переставая дышать. Если сейчас парень откажется, то выхода не останется. Тащить его в бюро насильно смысла, генерал уверен, не будет. Пытать мальчишку он не собирается, а уговоры ни к чему не приведут. — Вполне, — после нескольких секунд размышления, отвечает Вершинин, и Сергей, наконец, выдыхает. Вроде бы все идет по плану. Осталось придумать, как уговорить Павла сотрудничать.***
— Тебе восемнадцать-то есть? — едва выходя из автомобиля, задает вопрос Костенко, увидев у парня в руках бутылку с пивом. — Ты же про меня все должен знать, — должно было выйти саркастично, но генералу кажется в голосе отчаянье и обреченность какая-то. — Где мои друзья? — в лоб задает вопрос Павел, вытягивая руку и останавливая генерала в его движении, не подпуская ближе. — Не доверяешь мне? — сощурившись, спрашивает Сергей, прекрасно зная ответ, но наблюдая за реакцией. Павел предсказуемо глаза отводит, смотря куда-то вниз, — Но все-таки пришел. — У меня выбора больше нет. Мне не к кому идти, — с горечью отвечает Павел. И выглядит так незащищенно и потерянно, что у генерала сердце замирает. — Где ребята, рассказывай, — не позволяя эмоциям взять верх, снова переходит в нападение. — Тут их, как ты понимаешь, нет. Я могу их, как ты и просил, в покое оставить, но не просто так, — отвечает Костенко, все еще не сводя внимательного взгляда. Мальцы что-то там упоминали про странные то ли способности, то ли еще что у этого парня. И если существует хоть малейший шанс, что это правда, нельзя допустить, чтоб пацан их использовал и снова сбежал. Павел сжимает челюсти одновременно с бутылкой в руке, которая сначала идет трещиной, а затем на кусочки разлетается, впиваясь острыми осколками в самого Вершинина, заставляя его зашипеть и с места вскочить. Сергей почти делает рывок вперед в странном и неконтролируемом желании защитить и успокоить, но его снова останавливают: — Не подходи, — резко выставляя вперед руку, по которой стекает кровь от разбившейся бутылки. — Черт, — ругается Павел, злясь больше на себя, что в руках себя держать не может. Только сейчас вокруг никого, лишь они с Костенко, наедине. И контролировать эмоции получается с трудом. — И что ты хочешь взамен? — спрашивает, не совсем уверенный, что к ответу готов, Павел. — Я уже рассказал твоим приятелям, придется тебе повторить, — совершенно игнорируя вопрос, говорит Сергей, — Вы все в большой опасности, и пока что твоих друзей я совсем отпустить не могу, — аккуратно, словно дикому зверю объясняет, продолжает и, видя недоумевающий взгляд собеседника, спрашивает, — Что такое ГлобалКинтек тебе объяснять не надо? — В первый раз слышу, — искренне отвечает Паша, глядя в направлении, генералом указанном. Там возвышается ярко освещенная высотка, на которой большими мерцающими буквами выведено название компании, секунду назад упомянутой. Только вот в его реальности такой и в помине не было. — В каком мире ты жил, парень? — удивляется Костенко. — Ну, наверное, в каком-то другом, — с саркастичным смешком от абсурдности ситуации отвечает Паша, — Рассказывай.