Христос прозябает под следствием Ждёт вердикта две тысячи лет Алчная власть - стихийное бедствие Ад, из которого спасения нет Дождь из пепла льётся из глаз Чёрная бездна смотрит на нас Дальше не будет дороги другой Если ты в пекло, я - за тобой От Rock'n'Roll'а тянет зловонием В гиблой трясине раболепной любви Мы проиграли все свои войны Но главная битва происходит внутри Дождь из пепла льётся из глаз Чёрная бездна смотрит на нас Дальше не будет дороги другой Если ты в пекло, я - за тобой
Би-2 — Пекло
Всё тело горит от острой боли, словно Тэхён наглотался спиц, и те пронзают лёгкие, желудок, а затем врезаются в сердце, которое начинает кровоточить. Он захлёбывается этой кровью, наполненной горечью. В реальности же ничего такого нет, лишь металлический привкус от разбитой губы. В голове продолжает гудеть, даже когда к нему подбегает какой-то парень и зовёт его, заглядывая в помутневшие глаза. Тэхён не слышит ничего, лишь этот свист в ушах, который, подобно раздражающему ультразвуку, всё продолжает врезаться в мозг. Обеспокоенные слова Хосока тоже не доходят до него, он может лишь чувствовать, как тот трепетно проводит рукой по щеке. Тэхён судорожно выдыхает, чувствуя новую жгучую боль под рёбрами от простого вздоха. Он пытается дышать, делая короткие вдохи и выдохи, это хотя бы не так болезненно. Рука Хосока на щеке — это, кажется, последнее, что он помнит, прежде чем всё окончательно погружается во тьму, и сознание меркнет. Просыпается он уже в больнице, встречаясь с белым потолком, и в нос врезается этот странный запах лекарств, от которого Тэхён кривится. Не любит он эти места, они всегда угнетают и вызывают только переживания. Первый звук, что он слышит, это голос отца, от него в животе всё неприятно скручивает в тугой узел. — Я предупреждал тебя, Тэхён, и вот, что из всего этого дерьма вышло. И ты ещё уверяешь меня, что всё у тебя под контролем, — похоже, он уже давно здесь глотку рвёт, вон как краснеет от напряжения, да вена на лбу проступает. — Кто, мать твою, ворвался в твой салон и устроил этот погром? — Донхён делает паузу и сверлит Тэхёна осуждающим взглядом, который ещё пропитан злобой. — Ты объяснишь мне всё или нет? — А что я должен объяснять? Тебе ж плевать на меня, — Тэхён отводит взгляд, осматривая палату, а за ней и капельницу, да шприц, прикреплённый к руке. В голове всё ещё стоит туман, но теперь он хотя бы звуки слышит. Правда, тот факт, что первые слова, которые он услышал, были о отца, мягко говоря, не радует. — Я никогда не говорил такого. То, что мне не нравится твоё это увлечение, ещё не значит, что мне на родного сына плевать, — Донхён нервно ерошит свои волосы и щурится. Видимо, зрение его начинает ухудшаться. Ещё морщинки у глаз появились, а эти синяки под глазами говорят о недосыпе или даже бессоннице. И Тэхён был бы таким же, если б пошёл по стопам отца? Он тихо усмехается себе под нос. Хотя он сейчас сам не лучше выглядит. Судя по болезненным ощущением, у его наверняка под глазом у самого синяк красуется, губа разбита, а живот украшен синеватыми «бутонами». — Да брось, если бы тебе не было пофиг, ты хотя бы навестил Чонгука в тюрьме. Не говоря уже о том, что потрудился бы нанять хоть какого-нибудь адвоката. И, чёрт возьми, знал бы о том, что мне приходится больничные счета оплачивать тому парню, которого он сбил. Ты ни разу не спрашивал об этом случае, не заикнулся даже. А когда дело доходит до того, чтобы меня унизить и грязью облить, так ты на первом месте. И это тебе-то есть до меня дело? Ха, расскажи что-нибудь посмешнее… отец, — выплёвывает Тэхён, с насмешкой называя так человека, который стоит перед ним. Ибо тот ни в коей мере не являлся ему отцом. Ком застревает в горле Тэхёна, говорить и так больно, а от напряжения и этой ярости, что закипает в крови, всё тело пропускает пульсирующую боль, которая электрическим током расходится от живота к груди. Кардиомонитор фиксирует участившееся сердцебиение, но Тэхён и без пикающего звука чувствует это, вместе с каждым новым вздохом, который даётся с трудом. А Донхён тем временем мрачнеет и закусывает губу. — Это же всё из-за того, что ты связался с лидером этого грёбанного клуба, из-за него же у тебя эти проблемы, верно? — он вскидывает бровь, с подозрением поглядывая на Тэхёна. — Хосок здесь ни при чём, совершенно, — тот хмурит брови, не спуская глаз с отца. — Поэтому не смей к нему лезть со своими допросами и прочей фигнёй. Он вообще не имеет к этому отношения. Это лишь моя проблема и только. — И в чём же она состоит? Тэхён замолкает и смотрит куда-то в сторону. Молчание его слишком уж затягивается, и отец вновь заговаривает с горькой усмешкой: — И к чему привела твоя гордость? Только посмотри на себя. Сломанные рёбра, разбитая губа, а на животе целое созвездие из синяков, — Донхён тянется к своему сыну рукой. — И стоило это всё того, чтобы сбежать из дома, открыть этот паршивый салон, чтобы потом от него только щепки остались. Я же предупреждал тебя, что это добром не кончится, а ты и слушать не хотел. Тэхён словно горстками яд глотает, который застревает в лёгких, образуя давящий сгусток. — У всего этого не было будущего с самого начала… Последняя порция этой отравы, и Тэхён резко хватает отца за запястье, останавливая его руку. — Не смей прикасаться ко мне, — шипит он, с презрением глядя на Донхёна. — И перестань строить из себя примерного отца, коим ты никогда не был. Думаешь, я не помню, сколько синяком ты оставлял на моём теле, пытаясь дурь из меня выбить? Останься я дома, то рано или поздно тоже бы в больнице оказался, а ты бы замял это дело, сославшись на то, что я в драку влез. Ведь как глава копов может родного сына бить? — Тэхён издаёт тихий смешок. — Ты даже не принёс извинений за всё это, а теперь хочешь, чтобы я поверил твоим словам, что ты якобы думаешь обо мне? Это самая паршивая шутка, которую я только слышал. Тэхён сжимает запястье Донхёна настолько сильно, насколько сейчас может. А это не так уж и много, вон пальцы дрожат, но он всё продолжает: — От твоих рук я уже изрядно натерпелся, от слов и подавно. Так что, сделай милость и оставь меня, наконец, в покое… Тэхён действительно устал от всего. От постоянной беготни и попыток всё исправить, точнее исправить ошибку брата, выжимая из себя последние соки. И меньшее, что сейчас хочется слышать после недель без нормального сна, так это осуждение и долбанную мораль из уст отца. Тэхён и так старается, как может, и никто… никто не ценит этого. Только брат всё смотрит жалостливо, от его извинений уже ни холодно, ни жарко, он слышит их в сотый раз. Сердце всё стучит, и дышать всё больнее. Видимо, напряжение и стресс сделали своё дело. Хосок заходит как раз в тот момент, когда Тэхён держит Донхёна за запястье. А его слова, похоже, злят отца. Он цыкает языком, и Тэхён отпускает его, позволяя тому, гордо подняв голову, покинуть палату со словами, что добром это всё не кончится, и такими темпами Тэхён себя в могилу сведёт. Что ж, этого никто знать не может.***
Тэхён выглядит не просто плохо, а конкретно хреново и чертовски измученно и, видимо, Донхён его ещё добивает. Тому нужен покой, а не разборки, но отцу просто неймётся. Хочется врезать по этой наглой морде и вразумить, наконец. Но не время сейчас разборки устраивать, тем более в больнице. Поэтому приходится стерпеть, как Донхён грубо отталкивает Хосока, который посмел вообще на его пути встать. Закусив губу, он поднимает взгляд на Тэхёна, а тот устало вздыхает и прикрывает глаза, пытаясь дышать размеренно, однако колющая боль этому всячески мешает. Он переводит чуть ли не умоляющий взгляд на Хосока и просит его позвать медсестру, чтобы та вколола ему обезболивающего. И вот Тэхён уже растирает лицо, закрывая глаза ладонью. Всё так быстро пошло коту под хвост. Теперь на восстановление салона уйдёт уйму времени, да и где на это деньги найти? Ещё же он был основным источником заработка. Где ему тату делать-то? На улице, что ли? Тэхён вспоминает о своей сломанной тату-машинке и готов чуть ли не выть от отчаяния и обиды. — Что же, теперь я не смогу тебе больше набивать татуировки, Хосок, — он грустно улыбается и убирает руку с лица, поднимая взгляд на его постоянного клиента. — По крайней мере, какое-то время. Хотя не знаю, осталось ли ещё свободное место для новых тату на твоём теле. А, и диваном теперь не попользуешься, об него словно кот коготки поточил, да выпотрошил. Придётся со всем этим повременить… Тэхён, похоже, пытается от основной темы уйти и говорит обо всём подряд, о чём вспоминает. Хосок присаживается рядом на стул и кладёт поверх тэхёновой руки свою, пытаясь его успокоить, показать, что всё это сейчас совершенно неважно. Главное, он жив. Тэхён же опускает голову, поглядывая на руку. Сил ни на что более у него нет, но хоть в сон так сильно не клонит, ибо он успел отоспаться, когда сознание потерял. Так себе здоровый сон, конечно. Он слегка поглаживает пальцы Хосока большим пальцем, чувствуя успокаивающее тепло. — У меня к тебе просьба. Не знаю, правда, возможно ли это, — он мимолётом натягивает на себе одеяло, так как становится прохладно. — Мне бы не хотелось, чтобы полицейские обыскивали мой салон. Они там ничего не найдут, конечно. Но это место и так уже разворошили. Тэхён смотрит вновь на Хосока, а во взгляде застывает отчаянная просьба. — И ещё кое-что, — попутно вспоминает он, — мне, наверное, придётся остаться здесь на кое-то время. Поэтому не мог бы ты присмотреть за Минки? Мне больше некого попросить. Соседка уехала, поэтому он там один. Многого не нужно, корм в нижнем шкафу на кухне. Миски на полу. Тэхён замолкает и опускает руку, которая повисает, словно ей вдруг нить отрезали. — И это тебя больше всего волнует? Серьёзно? — уже вконец не выдерживает Хосок и вскидывает бровь, поглядывая на Тэхёна, который не пойми чем себе голову забивает. — Тэхён, родной… не думай о всех этих вещах, я тебя прошу. Хосок поджимает губы и аккуратно кладёт руку на розоватую щёку Тэхёна, единственный целый уголок. Заглядывает в его усталые глаза и ласково поглаживает, пытаясь успокоить. — Всё будет хорошо, просто верь мне, ладно? — лёгкая, но уж больно тёплая улыбка появляется на лице Хосока. — Сейчас поеду к тебе домой, покормлю кота и заодно принесу тебе ещё что-нибудь. Одежду там, щётку зубную, может, что-то ещё? Надеюсь, конечно, что в твоём творческом беспорядке всё найду, — усмехается он, но как-то по-доброму, с нежностью поглядывая на Тэхёна. Тёплые прикосновения невольно успокаивают. Хочется просто, чтобы весь мир остановился, и Тэхён прижался бы к Хосоку, уткнулся носом в его сильное плечо и более ни о чём не думал. Но даже сейчас он строит из себя подобие сильного человека, из кожи вот лезет, чтобы не дать слабину. Однако Хосока же не обманешь, он всё видит, все эти отчаянные попытки и просто одним лишь взглядом говорит: «Тэхён, не надо, я и так всё понимаю». — Тэхён? — тот поднимает на Хосока виноватый взгляд, чувствуя, как щиплет глаза, а сказать-то совершенно нечего сейчас. Слов не находится. — Просто знай, что я всегда буду возвращаться к тебе, всегда буду на твоей стороне что бы ни случилось. Я, конечно, понимаю, что ты привык со всем сам справляться и не принимаешь помощи. Но нельзя вечно на себя возлагать непосильную ношу. Поверь мне, я знаю, каково это. И тебе не надо со всем справляться одному, когда у тебя есть я. — Хосок вдруг решительно заглядывает в его глаза. — Я — твоя опора, на которую ты можешь положиться в любой момент. Ты мне безумно дорог, поэтому я хочу помочь тебе, так позволь мне, наконец, это сделать. Тэхён сжимает одеяло и смотрит на Хосока так потерянно, что хочется просто обнять его крепко и не отпускать. Но нельзя, иначе ему сейчас будет больно из-за сломанных рёбер и синяков. Тэхён лишь кивает молча, не находя более слов. В груди у него слишком тяжко, а в горле застревает ком горечи, что говорить просто трудно, и это не считая того, что дышать не легче. — Я сверну шею этим блядским Жнецам, которые посмели на тебя поднять свои грёбанные руки… Тон голоса Хосока вдруг меняется, становится тяжёлым, даже рычащим. Но тут у Тэхёна округляют глаза, и он удивлённо смотрит на него, совсем не понимая, о чём он толкует. — Жнецы? Какие Жнецы? — У нас недавно была с ними стычка, похоже, они прознали про нас и решили ударить по слабому месту, — цедит сквозь зубы Хосок. — Эти бляди ещё не знают, с кем, мать его связались. — Подожди, Хосок, какие Жнецы? О чём ты вообще говоришь? Это были не они, — Тэхён запускает пальцы в волосы, чувствуя, как пульсирует в висках от напряжения. — А кто тогда? — Чёрт, — шипит Тэхён, понимая, что настало время всё рассказать. — Это по поводу долга. Боже, мм, — он даже не знает, с чего толком начать. — Дело в том, что я, как бы это сказать… Плачу тому сукину сыну, отцу парня, которого сбил Чонгук. Оплачиваю больничные счета. В этот раз затянул с деньгами, и он подослал своих парней ко мне в салон. Может, нанял их, понятия не имею. Я просто не знал, что всё дойдёт до такого. Просто не знал. — Он шантажировал тебя? — покусывая губу, спрашивает Хосок. — Да, грозил, что от моего салона одни щепки останутся, а Чонгуку в тюрьме не поздоровится. И ещё, — Тэхён сам кусает губу, шипя от боли. — у них есть компромат на брата, за который его могут посадить ещё на лет так десять, если не больше. А у него ещё вся жизнь впереди должна быть, и я просто не хочу, чтобы он там гнил. — Какой ещё компромат? — Хосок уже сам все губы себе искусал, ибо всё намного сложнее, чем казалось. — Он помогал с наркотой. Перевёз раз-два и получил неплохие деньги. А я, чёрт подери, поверил ему, что он это на гонках заработал. На них-то мне и удалось открыть салон. Я знаю, что он хотел как лучше. Но теперь у этого подонка есть откуда-то фото его с этим проклятым порошком. У меня просто не было выбора, Хосок. Я не хотел, чтобы брат коротал дни в этом проклятом месте, не говоря уже о его будущем. Кардиостимулятор вновь начинает зашкаливать, а Тэхён пытается перевести дыхание, пока сердце бьётся в бешеном ритме. — Тэхён, тише, дыши, вдох-выдох, вот так, — успокаивает его Хосок, кладя руку поверх его. — Всё хорошо, главное дыши, тебе нельзя так нервничать. Тот глотает воздух и чувствует, как Хосок переплетает их пальцы, аккуратно поглаживая по голове. — Тебе следовало сказать мне раньше. Обо всём этом. Тогда бы ты был цел, как и твой салон, — Хосок поджимает губы, мягко поглаживая большим пальцем лоб тигрёнка. — И ты поэтому меня избегал? — Я хотел побыстрее наскрести все деньги, — на выдохе отвечает Тэхён. — Какой же ты дурак. Причём упёртый до невозможности. Ты просто должен был мне обо всём этом рассказать, и я бы помог без вариантов. Тэхён-и, — ласково шепчет Хосок, наклоняется и касается почти невесомо уголков губ. — Не делай так больше, прошу. Говори мне обо всём, что тебя беспокоит, я ведь искренне хочу тебе помочь. И со всем этим разберусь. Этот сукин сын у меня кровью харкать будет, поверь. А сейчас отдыхай, мой хороший, и ни о чём не волнуйся. Ты под моей надёжной защитой, и я не дам тебя ни за что в обиду. Всем остальным глотки разгрызу, если посмеют тебя хоть пальцем тронуть. — Хосок, не стоит… — Помолчи, Тэхён. Вот сейчас молчи и не возникай. Если я сказал, что разберусь со всем, значит разберусь. Ты мне, чёрт подери, дорог всем сердцем, так что никакие «но» не принимаются. Ну всё, отдыхай давай, поспи хорошо. Пусть тебе приснится сон со мной, — усмехается игриво Хосок и трётся носом о щёку Тэхёна, мягко целуя в уголок глаза, где нет синяка. С этими словами он оставляет своего тигрёнка, чтобы тот отдохнул хорошенько. Выходит из палаты и подходит к Юнги, который уже второй стакан кофе допивает. Наверное, и правда привык к подобной дряни. — Короче, это были не жнецы, — поясняет Хосок. — Сможешь разузнать про того парня, которого сбил брат Тэхёна? Узнай про все эти больничные счета, а заодно и про отца. Этому типу не повезло связаться с Черепами, ещё сто раз пожалеет, что посмел шантажировать Тэхёна. Хосок уже успел завоевать нехилое влияние в городе, подкупал копов, политиков, чтоб те глаза закрывали на дела клуба, а уж с каким-то богатым подонком, он разберётся и подавно. Обидно лишь то, что можно было с этим и раньше разделаться, если бы Тэхён сказал об этом. Удалось бы всего этого избежать. Но чего уже рассуждать, ничего же не попишешь. Надо действовать. Юнги возвращается в клуб, чтобы всё разузнать, а Хосок едет к Тэхёну домой, чтоб покормить Минки и собрать вещи.***
«Просто знай, что я всегда буду возвращаться к тебе, всегда буду на твоей стороне что бы ни случилось… Я — твоя опора, на которую ты можешь положиться в любой момент. », — эхом раздаются слова Хосока, настолько решительные, что, подобно стрелам, они врезаются в сознание и застывают в нём, становятся частью невидимой плёнки в голове. И Тэхён вновь и вновь ставит её на повтор, нажимая на треугольник, перематывая и вслушиваясь в этот знакомый ему голос. «Ты мне безумно дорог, поэтому я хочу помочь тебе, так позволь мне, наконец, это сделать». Вот здесь. Стоит остановить. Тэхён всё скоблит ногтями по тыльной стороне руки, погружённый в свои мысли. В груди всё теплеет, и, пожалуй, это единственное, что сейчас согревает, пока за окном моросит дождь, отбивая какой-то свой, лишь ему ведомый ритм по стеклу. Тэхён натягивает одеяло на плечи и чуть съёживается в попытке справиться с мелкой дрожью от холода. Хосок давно уже ушёл, а Тэхён ещё чувствует его незримое присутствие, будто он всё ещё рядом и твердит одни и те же слова. Тепло в груди сменяется горечью, а с ним приходит и чувство стыда. Неприятное давящее ощущение, которое расползается по всему телу. Тэхён всё это время ступал по тонкому льду, закрывал глаза на многие вещи и не пытался лелеять надежду. И чем дольше он с этим тянул, тем больнее делал Хосоку. Тэхён закрывает лицо ладонью и поджимает губы, чувствуя себя ещё тем мудаком. Хосок из кожи вон лезет, пытается добиться внимания, хоть какого-то отклика. А Тэхён снова и снова даёт от ворот поворот. Из-за собственного страха. И к чему привело в итоге его бегство? «Тэхён-и… Не делай так больше, прошу», — ночное завывание в подушку и мучительный стон сквозь подрагивающие губы. Тэхён надеется, что никого этим не разбудит. Он дурак. Причём конкретный. Хосок говорил так искренне, смотрел на него своим трогательным, мягким взглядом, и ни тени лжи не было в этих добрых глазах, в которых, однако, мелькала еле заметная скорбь, пропитанная болью. И всё в тот момент разрушилось перед Тэхёном, все эти воздвигнутые замки, стены, построенные им самим, чтобы огородить себя от всего плохого. Всем этим он всё это время причинял страдания другому человеку, а тот отчаянно пытался за ним угнаться. До сих пор, кажется, пытается. И ничего… ничего более не имеет теперь значения после всей этой картины, после пережитых побоев, после утерянного. После… да просто после этих слов и этих глаз, которые становятся привычными и родными. Тэхён судорожно выдыхает, чувствуя, как щиплет глаза от целого сгустка эмоций в груди. Неужели ему надо было пережить это всё, чтобы, наконец, понять? Теперь он должен просить прощения. Много, много раз. С чего начать непонятно только. Весь ураган из агрессии, горьких насмешек и горечи вдруг исчезает. Словно бушующее и вечно неспокойное море затихает и становится гладким, как шёлк, и лишь мелкие волны тревожат водную гладь. Тэхён делает глубоких вдох и долгий выдох. Ему становится спокойнее, когда он думает о Хосоке, который обещает вернуться. Мысли о нём дарят надежду на то, что всё ещё можно изменить. И всё может наладиться, если он и правда будет на его стороне. А Тэхён, в свою очередь, готов быть на его. Так может ли он довериться Хосоку? Сомнения ещё одолевают, но Тэхён подавляет их, решая, что для начала нужно извиниться за всё. А потом уже и об этом подумать. Правда, сделать он этого не успевает, так как отключается буквально через пару минут, засыпая. Слишком успокаивающе на него действует мелодия дождя и лёгкая прохлада на кончиках пальцев. А на утро у него в душе ещё зудит и тревожит мысль о предстоящем разговоре, и он ёрзает на кровати, морщась от противной боли. Медсестра чуть подняла его подушку и помогла ему приподняться, чтобы поставить поднос на небольшой столик перед ним. Вкус солёной рыбы на редкость неплох. Тэхён уже давно не ел нормальной еды, всё время эти полуфабрикаты и упаковки с кричащей надписью «3 минуты в микроволновой печи». Уже доедая ванильный пудинг, он замечает удивлённый взгляд медсестры. Она не спускает с него глаз, замирая, как вкопанная, с пакетиком физраствора. — С таким энтузиазмом тут ещё никто не ел рыбу, — она улыбается с тихим смешком. — Говорят, пересолено. — А, последние дни я перехватывал что-то, не особо вкусное, просто, что б было, чем желудок заполнить, — Тэхён стыдливо вертит ложкой в стаканчике, а там принимается собирать ею остатки. — Оно и видно, — упрёк в голосе заставляет Тэхёна недоумённо поднять на медсестру взгляд заспанных глаз. — У вас, молодой человек, недостаток магния и витамина D в крови. Нельзя же так обращаться со своим организмом и травить его всякой дрянью. Тэхёну аж неловко становится. Его тут отчитываются, как маленького ребёнка, а ему и нечего сказать. Он сам знает, что мимолётный перекус энергетическим батончики между работой — не самая лучшая идея. Медсестра ещё немного ворчит, но как-то по-доброму и с тёплой улыбкой, которая расцветает на её молодом лице. А затем она достаёт из кармана халата телефон и протягивает его Тэхёну. — Был в твоём кармане, когда тебя сюда привезли. — А, спасибо, — благодарственно кивает Тэхён и берёт в руки свой раскладной телефон. На нём высвечивается уже привычная фотография его с братом у берега моря. Она невольно вызывает улыбку, пусть и печальную. Жаль только, что семь пропущенных вызовов стирают её в миг. И все с одного телефона. Тэхён бы рад не знать его, а то и вовсе стереть из памяти навсегда, но проблему это точно не решит. Он сверлит взглядом эти мозолящие глаза цифры, которые повторяются из ряда в ряд, не замечая, как медсестра забирает поднос, столик убирает, после и вовсе уходит. А с этим он пропускает и тот момент, когда Хосок заходит в палату, только его голос вырывает из плена отягощающих мыслей. Тэхён вздрагивает и машинально выключает телефон, кладёт его поодаль от себя. Хосок принёс целую сумку с вещами Тэхёна, даже блокноты его захватил со стола, и да, обещанную зубную щётку, которая вызывает тихий смешок. Зато теперь у него всегда будет морозная свежесть изо рта. А Хосок выглядит измотанным, в глазах мелькают тени усталости и всё той же боли, которая отрезвляет Тэхёна, подобно холодному душу, и он вспоминает о том, что должен сказать. Пока Хосок присаживается на стул, Тэхён всё нервно теребит серебристое кольцо в ухе, будто это может как-то помочь. Лишь только Хосок опускается ближе, он улавливает уж боль сильный запах табака. Вроде раньше Хосок столько не курил, неужели нервы сейчас ни к чёрту от постоянного стресса? Ещё и проблемы Тэхёна подливают масла в огонь. Снова скобление по коже руки. Кажется, он неплохо успел расчесать её, та уже алеет. — Хосок, — голос будто не его. Тэхён смотрит на него и протяжно выдыхает. — Мне жаль, что так вышло, я не хотел впутывать тебя во всё это, ведь у тебя и так забот по горло. Но… Слова будто не те, как из заученного куплета, а это не то, что нужно сейчас. Как же это сложно. Тэхён выжидает паузу, пока этот ком из горечи в его горле не начинает душить. — Прости… Чёрт, просто прости, — он запускает пальцы в свои волосы, чувствуя неимоверный стыд за все свои поступки. — Я не знал, что до такого дойдёт. Теперь понимаю, что был полнейшим идиотом и слишком беспечно ко всему относился. Я просто думал, что справлюсь со всем, поэтому не хотел тебя волновать. Наверное, уже взял за привычку возлагать на себя непосильную ношу и переоценивать свои силы. Я ведь, — судорожный выдох и неприятное щипание в глазах, — остался один у брата. Поэтому взял на себя всю эту ответственность. Тем временем, солнечный луч заглядывает в палату, пробиваясь сквозь серые тучи, но те вновь его пожирают, сгущая краски. Сегодня погода оставляет желать лучшего. На душе и так неспокойно, так ещё и снаружи периодически покрапывает дождь. — Немного поднапрячься и наскрести денег. Думал, этого будет достаточно, а в итоге всё обернулось вот так, — Тэхён окидывает взглядом своё собственное тело под одеялом. — Прости меня, Хосок, я был полным эгоистом всё это время, думал только о себе, теперь же пожинаю плоды, — грустная усмешка застывает на губах. — Надеюсь, ты сможешь простить меня за это. Ведь я всего лишь трус и готов это признать. — Он сжимает холодными пальцами одеяло. — Неправильно было с моей стороны вот так избегать тебя, ведь на самом деле, я никак не хочу тебя терять. Осознание этого приходит только сейчас. Тэхён с опаской раскрывает карты, на подсознательном уровне всё ещё испытывая страх и неуверенность в своих действия. Но лучше сказать, как есть, чем тянут резину, чтобы потом вновь погрязнуть в недосказанностях и проблемах. А Хосок слушает его внимательно, не говоря пока и слова, будто боится спугнуть. У него в глазах застывает неприкрытое удивление, он точно не верит в то, что слышит. «Я никак не хочу тебя терять», — эхом отдаётся в его голове, и, чёрт подери, сердце просто срывается на бешеный ритм. Тэхён же вновь смотрит на Хосока, улыбаясь неловко. — Не знаю, как ты всё ещё терпишь меня, это действительно удивительно. Он аккуратно берёт руку Хосока, который пребывает в нехилом таком шоке, в свою, а затем тянется к шее, нарочно притрагиваясь к ней своей ледяной рукой. — Кажется, здесь ещё осталось местечко для тату. Как-нибудь набью тебе его там, — ехидная улыбка вдруг расцветает на лице Тэхёна, который каким-то местом посчитал, что сейчас подходящее время для шуток и вообще такого настроя. Но чем ещё разрядить и без того напряжённую обстановку? Он согревается от тепла Хосока и ведёт руку выше, прикладывая её к щеке, и большим пальцем проводит по мягким губам. — Я больше не собираюсь бежать. И не только потому, что сейчас прикован к постели, — тон голоса снова становится серьёзным и решительным. — Я точно обещаю не оставлять тебя, как делал всё время до этого. И буду на твоей стороне, Хосок. Что бы ни случилось, — Тэхён нерешительно, но с не меньшей нежностью улыбается, чувствуя вдруг появившийся жар на щеках. Он убирает руку и смущённо заправляет чёлку себе за ухо, принимаясь зачем-то осматривать свои пальцы, как будто заметит на них новое тату в виде мелких чёрных воронов. Хорошо, что не начал их пересчитывать, а Тэхён не раз это делал, чтобы с мыслями собраться. Хорошо бы и сейчас как-то разбавить эту странную атмосферу, хотя, может, это только Тэхён чувствует себя странно, будто сам не свой. Наверное, всё дело в словах, хоть и сказанных так просто, но на самом деле в груди у него целый пожар, оттого и кровь приливает к щекам. Поэтому-то Тэхён так голову опускает и притворяется, что занят ну уж очень важным делом по разглядыванию своих тату на руках. Хосок тяжко вздыхает, запускает пальцы в свои волосы и смеётся нервно, растирая следом лицо. — Если бы ты только знал, как мне приятно от твоих слов, Тэхён. Я даже думаю, что это какой-то чёртов сон не иначе… — Не преувеличивай, — бурчит себе под нос тот, чувствуя себя крайне неловко. — Ни капли, вот совсем нет. Я ведь думал, что никогда не добьюсь твоего расположения, вечно буду влюблённым дураком. Хотя я и сейчас такой, — усмехается Хосок иронично и берёт руку Тэхёна в свою, поглаживая. — Я рад, что ты решил мне довериться. Я обещаю, что ни за что не подведу тебя и буду оберегать всеми силами. Теперь ты на моей стороне, а я на твоей, что бы ни случилось, мы со всем справимся, — Хосок целует его руку, расплываясь в доброй, тёплой улыбке. — Вместе, — добавляет он искренне. И это слово набатом звучит в голове Тэхёна. Он шепчет его себе под нос, и оно звучит так тепло, так надёжно, что заставляет забыть о всех опасениях и просто довериться тому, для которого он безмерно дорог. Тому, на кого он может опереться, и тому, кто не менее важен самому Тэхёну. И теперь в его сердце зарождается новый страх. Боязнь потерять Хосока, больше не увидеть его глаза, его улыбку, не услышать его голос. Тэхён запускает пальцы в его волосы и притягивает к себе, утыкаясь лбом в его. Слова просто излишни в этот момент, лишь безмолвно он говорит о том, что доверяет, что верит и более никогда не станет вести себя, как трус. Не оставит и будет рядом. Он целует лоб Хосока, его щёки и прижимается к губам. Хосок шумно выдыхает, опаляя своим горячим дыханием, и поглаживает своего тигрёнка по волосам. — Больше никаких секретов, хорошо? Тэхён кивает, не отводя взгляда. Он просто утопает в этом омуте хосоковых глаз, в тепле его прикосновений и его хрипловатом, пусть и чуть прокуренном голосе. Плевать на это, главное, что это его. Хосок подается вперёд и целует в ответ, но Тэхён шипит от боли разбитой губы. Похоже, пока стоит повременить с этим. — Прости, — Хосок поджимает губы, виновато глядя на него. — Ничего, это не так больно, — усмехается он тихо и возвращается на место, поправляя одеяло. Хосок же крутит кольца на своих пальцах и вновь поднимает взгляд. — Что ты знаешь о том сукином сыне и тех подонках, которые разгромили твой клуб? — спрашивает он. Тэхён вздыхает тяжко и невольно смотрит в окно, чуть щурясь. — Его самого зовут Ли Сунхён, он заместитель мэра, строит из себя невинную овечку, хотя на деле та ещё тварь. Сын Ли Джусон, — он берёт свой телефон, включая его. А следом показывает все те семь пропущенных звонков. — Не знаю, поможет ли это как-то, но это тот самый номер, с которого мне звонят. Ещё помню жетоны на шее у тех парней, — Тэхён качает головой, пытаясь припомнить, хоть и воспоминания не самые приятные, — когда один из них наклонился, я разглядел на нём скорпиона или что-то вроде того. И, да... это всё, что я знаю. — Скорпиона? — Хосок настороженно вскидывает бровь, а Тэхён кивает в ответ. — Это тебе о чём-то говорит? — Лишь предположение, — качает он головой. — Это пока всё, да? — Больше ничего не помню. Тэхён поджимает с горечью губы и вновь скоблит ногтями по ладони, расчёсывая и без того алую кожу. Но Хосок кладёт руку на его, останавливая. — Я со всем разберусь. Так что можешь на меня положиться, — он расплывается в тёплой улыбке, внушая доверие. За окном уже перестало моросить, лишь прохлада никуда не уходит, подбираясь призраком к ногам и пальцам. Но тёплое одеяло её съедает, и та пугливо растворяется. Лишь только её след простыл, как между Хосоком и Тэхёном повисает отчего-то напряжённая тишина. Тэхён лишь смотрит на того, на его выражение лица, на котором играет лёгкая беззаботность. — Надеюсь, ты не собираешь там погром устраивать, — с подозрением вскидывает он бровь, пытаясь найти в глазах Хосока ответ. — Не хватало ещё, чтобы ты загремел в тюрьму из-за всего этого. Мне хватает одного опрометчивого человека за решёткой, да и ты ж понимаешь, что мы мало что сделать сможем, когда ты взаперти будешь. Ещё… Тэхён замолкает вдруг, замечая с какой ласковой улыбкой Хосок смотрит на него, явно радуется такому ворчливому беспокойству. Его невероятно нежный взгляд вызывает целый табун мурашек, и Тэхён надеется, что синяк прикроет его разом поалевшие щёки, пусть это и глупо. — Будь осторожен… — вздыхает он безнадёжно и краем глаза поглядывает на Хосока. Всё равно не сможет остановить, тогда хотя бы попросит смотреть в оба и не лезть на рожон. Сердце почти сразу охватывает тревога, лишь только Хосок покидает его. Теперь, похоже, Тэхён становится для него обузой, чего он и боялся. Вместо того, чтобы о своих проблемах думать, он решает его. Тэхён поджимает губы от горечи, что скапливается в груди и подступает к горлу. Но… он мог остаться и вовсе один после всего, Хосок сейчас его опора, хоть и не хочется взваливать на него многое. И почему вообще он думает о его благе? Глупо, наверное, после всего задаваться этим вопросом. Однако они ведь толком и не обсуждали, какие у них теперь отношения. Тут ошибиться раз плюнуть, а Тэхён не уверен в чувствах, голова не тем забита. Может, когда всё хоть ненадолго уляжется, они приедут к Хосоку домой и смогут поговорить…