"Eye for an eye" "Tooth for a tooth" "Blood for blood" We've all gotta die
Five Finger Death Punch — Bad Company
— Юнги? Да, он остановился у какого-то ночного клуба, — Джей краем глаза поглядывает на чёрный мерседес прямо под вывеской, наблюдая за ним из своей поддержанной машины. Ему было поручено проследить за тем самым Сунхёном и найти на него хоть какой-то компромат. Ходил слушок, что он частый посетитель ночного клуба, и сейчас, похоже, будет тому подтверждение. — Видишь название? — Да, — Джей поднимает взгляд на яркую алую вывеску. — «Paradise» — Хорошо, отслежу по камерам в этом заведеньеце. Оставайся пока на месте, — отчеканивает Юнги в трубку, перебирая пальцами на компьютере. Джей кивает коротко и кладёт трубку, бросая мимолётный взгляд на брелок муми-тролля на своём зеркале заднего вида. Пару месяцев назад он купил его своей младшей сестрёнке Сонхи, которую забирает со школы с того самого дня, как их мать села в тюрьму. После ухода отца она подсела на наркотики и однажды чуть не утопила свою дочь в ванне. Сейчас мать отбывает срок и проходит реабилитацию. Собственно, одна из причин, почему Джей вступил в клуб — это деньги, на которые надо жить и заботиться о младшей сестре. Раньше Лиён, жена Воншика, время от времени забирала её, а там Сонхи оставалась дома у неё и играла с Ёндже. Теперь же после похорон Лиён держится как можно дальше от клуба, разве что принимает деньги в качестве компенсации, которые Хосок любезно предоставляет, но не более того. Джею пришлось долго объяснять малышке Сонхи, почему нельзя играть с Ёндже, как раньше. Печально, когда под раздачу попадают дети, которые и не причастны к разборкам взрослых, но и им обрезают связывающие их нити, решая за них. Сам Воншик нередко поддерживал Джея. Признаться, был для него тем самым заботливым отцом, которого у того никогда не было. В свою очередь, Джей старался отплачивать ему хоть как-то, упорно трудился в мастерской, делал всё, как он говорил. И всё ради того самого ободряющего похлопывания по плечу и слов: «Отлично поработал! Того и гляди скоро станешь полноценным членом клуба». Он обещал замолвить словечко за него перед Хосоком при удобном случае. Наверное, не успел. И вот Джей уже ждёт час, два, пока ему, наконец, не звонит Юнги. — Камеры в клубе удалось взломать, с этим без особых проблем, — тянет он и измученно втягивают воздух сквозь зубы, цыкая языком. — Но этот сукин сын пошёл в вип-комнату, с этим пришлось изрядно повозиться. Хотя это того стоило, материал вышел просто отличный, — усмехается он победоносно. — Так, он уже должен выходит, сделай ещё пару фото на память и на этом всё. — Будет сделано, — отзывается Джей, облегчённо вздыхая, когда кладёт трубку. Сидеть без дела и пялиться в одну точку — то ещё мучение. Хорошо, что этому настал конец.***
— Если бы это вышло в прокат, он бы стал звездой порно-фильмов, — на лице Хосока появляется ироничная усмешка, пока он листает видео с камеры на компьютере Юнги. — Там ещё фото его с женщиной. Походу, она из клуба, посадил к себе в машину. Джей проследовал за ними до отеля. Не такой уж он и примерный семьянин, — качает головой Юнги. — Интересно было бы узнать, что его жена скажет, не говоря уже о самом мэре. Хорошего заместителя себе выбрал. — Ты уже отослал на почту? — интересуется Хосок и попутно достаёт телефон. — Минут пять назад. — Отлично, — кивает он и набирает продиктованный Юнги номер. Пару гудков и на том конце слышится низкий, хрипловатый голос. — Чан Сунхён? — Да, кто говорит? — раздражённо отзывается он, видимо «очень рад» полученной посылочке. — Значит, слушай сюда, — голос Хосока становится твёрже, — получил все видео? — Так это ты, сукин же ты… — Я не закончил, — грубо обрывает его он, у Хосока нет желания выслушивать тявканье этой псины. — Если не хочешь, чтобы эти кадры разлетелись по всей сети, приходи на заброшенную парковку на окраине города ровно в восемь вечера, и мне плевать, если у тебя планы. Если не явишься на встречу, не только видео пойдут в ход, но и твои фото с проституткой, с которой ты вчера оставался в отеле. То же будет, если сообщишь копам, я ясно разъясняюсь? — Да что тебе надо, чёрт подери? — Возмездия, — на лице Хосока уже играет лукавая ухмылка. — Правду говорят, карма та ещё подлая сука. В восемь ровно и без опаздывай, — отчеканивает он и бросает трубку. — Юнги, собери всех! Тот кивает и выходит из кабинета, Хосок же поднимается со стула, поправляет свою кожанку, проверяя на месте ли пистолет во внутреннем кармане, и подходит к Джею, который выглядит несколько отстранённо, словно в своих мыслях витает. Кладёт руку ему на плечо и слегка сжимает. — Хорошо поработал, — ободряет его Хосок. — А, спасибо, босс, — несколько замешкавшись, отзывается он. Хосок вздыхает тяжко, нутром чуя, что у того неспокойно на душе. — Послушай, — начинает он и кладёт обе руки на плечи Джея. — Я понимаю, сейчас нелегко после ухода Воншика, мы все скорбим и несём этот груз на сердце. Самое главное, что мы все есть друг у друга, все мы братья пусть и не по крови, опора для каждого из нас и поддержка. Не забывай об этом. Решительные слова Хосока эхом раздаются в ушах и гонгом отдаются в груди. Порой нам всем необходимы ободряющие слова и напоминание, что мы не одни. Отчего-то люди забывают об этом порой, поэтому важно говорить не раз и не два. Так считал отец Хосока, так теперь считает и он сам. По засиявшим глазам Джея и так понятно, что слова придали ему сил, что не может не радовать. Замечательное чувство видеть, как даришь людям надежду и силы продолжать идти дальше. И вот, к восьми вечера они подъезжают к заброшенной парковке, где их уже встречает тот самый чёрный мерседес. — Так вот, как выглядит примерный заместитель мэра, заботящийся о своём сынишке. Не повезло вам, что малец свернул на кривую дорожку. Небось замяли тот факт, что он участвовал в нелегальных гонках, — усмехается ядовито Хосок, пока его всего просто распирает изнутри от этой гадкой крысиной морды перед ним. — Ах ты, подонок! — охранник Сунхёна норовит сорваться с цепи, но его останавливают. Всего-то трое телохранителей, этот заместитель наверняка думал расправиться со всем по-быстрому, и никак не ожидал, что его будет шантажировать банда байкеров. Он уже во всю себе губы искусал, пытаясь испепелить Хосока одним лишь взглядом. Увы, плохо получается. — Что вам, мать вашу, надо? Говорите быстрее, у меня скоро встреча. Деньги нужны, да? — Тут уж не я жаден на них, господин заместитель, — с иронией в голосе отзывается Хосок и подходит ближе. — Видимо, мало вам обворовывать благотворительные фонды. Да, и такой информацией мы владеем, — подтверждает он, замечая удивлённый взгляд. — Так вы ещё шантажируете того, у кого и так денег едва ли на еду хватает. Да ваша душонка прогнила насквозь. — Да о чём ты говоришь? — выбешивается Сунхён и уже скалится, аки пёс, который готов наброситься. Но сам понимает, что в нынешнем положении он просто бессилен, и эта беспомощность злит его ещё сильней. — Ким Чонгук, — отчеканивает Хосок, глядя в глаза этой продажной крысе, и замечает замешательство в них. — Похоже, до вас не доходит. А имя Ким Тэхён ни о чём не говорит? Не у него ли вы вымогаете деньги? — Не понимаю, о чём ты вообще говоришь, — выплёвывает Сунхён прямо в лицо Хосоку, и это становится последней каплей. Тот хватает его за грудки и чуть ли не лбом упирается в его, притягивая к себе. Вытаскивает складной нож из кармана джинсов и приставляет его к самому горлу. Охранники его тут же спохватываются, но ребята из клуба оттягивают их в два счёта. — Не прикидывайся идиотом, Сунхён. Из-за тебя он, мать твою, в больнице со сломанными рёбрами и синяком под глазом. — Он должен мне денег… — Нихрена он тебе не должен! Все эти счета в больнице ты сам в состоянии выплатить, раз гребёшь деньги из чужих карманов. — Его брат разрушил жизнь моему сыну! Теперь он не сможет участвовать в соревнованиях по хоккею, и эту карьеру можно послать к чертям, — огрызается Сунхён, не теряя хватки. — Это, блять, не вина Тэхёна, что твой сынишка предпочёл этой грёбаной карьере нелегальные гонки. Не так уж, значит, он стремился к ней. Хосок сжимает рубашку Сунхёна, а взгляд его всё тяжелее, всё яростней. Он прижимает сильней нож к коже, пока острое лезвие начинает впиваться в горло. Тонкая струйка крови стекает по шее, и у заместителя от неё мурашки по всему телу. — Слушай сюда, крыса помойная, — цедит Хосок сквозь зубы. — Мне глубоко плевать на твою должность, ты быстро её лишишься, когда все твои сраные видео и фото разлетятся по сети, и замять это дело у тебя не выйдет. Я устрою тебе самый настоящий ад и лишу всего, что у тебя есть, ты меня понял? Если да, то ты больше никогда. Никогда. Не свяжешься ни с Чонгуком, ни с Тэхёном и перестанешь вымогать деньги, иначе потеряешь всё, я ясно выражаюсь? — Да, более чем, — отвечает Сунхён, понимая, что его загнали в угол и прижали конкретно. Он уж никак не мог подумать, что за Тэхёна вступится целая банда, и меньше всего ему нужны проблемы с ними. — И ещё, нужна компенсация за причинённый ущерб. Люди, которых ты нанял, разгромили салон к чертям, а ещё больничные счета немало стоят, думаю, ты сам прекрасно понимаешь. — Это уже слишком… — Да ну? А избивать человека, которому и так живётся несладко, это, блять, не слишком? — рычит Хосок и сверлит Сунхёна своим суровым взглядом, натягивая его рубашку, которая и так трещит по швам, а лезвие у горла существенно давит, вынуждая судорожно сглатывать, страшась, что то прижмётся сильней. — Ты выплатишь всё до последней воны, понятно тебе? Как известно, «Братство Черепа» способствует процветанию городка. Вкладывает деньги в строительство новых зданий, парков и устраивает благотворительные фонды. Да, всё это лишь прикрытие для нелегального бизнеса, но это обеспечивает им неплохую репутацию, и это ещё одна причина, что лучше не вставать у них на пути. И Сунхён, как заместитель, прекрасно осведомлён об этом, поэтому соглашается даже на такие условия. — Вот и хорошо, — довольно улыбается Хосок и, наконец, отпускает Сунхёна, похлопает его по плечу и сжимает его. — А теперь насчёт тех, кого ты нанял. Они ведь из банды «Скорпион», верно? Осталась с ними связь? Сунхён кивает, поглядывая на своих охранников, которых держат Черепа. — Отлично, тогда свяжись с ними и скажи ждать здесь же. Наплети что-нибудь про новое задание. Дальше мы уже сами разберёмся, тебе всё ясно? А пока копи наличку, господин заместитель, — ухмыляется Хосок и отходит к своему байку, командуя своим отпустить охрану. — Ты у нас на крючке Сунхён, один неверный шаг и прощай карьера и вся золотая жизнь. Так что сейчас всё в твоих морщинистых руках, — язвит он, жалея лишь, что не плюнул в эту морду и не раскрасил её кулаком. Хочется решить всё насилием, но в данной ситуации это сыграет злую шутку. Поэтому самое лучшее — это обобрать так же, как этот заместитель вымогает и отбирает деньги. Клин клином, как говорится. А со Скорпионами они после разберутся. Они с ними уже давно сотрудничают, обмениваются товаром или же покупают его для продажи. У тех неплохие связи с местными поставщиками оружия в Гонконге. Как гласят законы любого подобного байкерского клуба, членам не подобает заниматься своим отдельным бизнесом, если это не обговорено с клубом. Все дела, сделки должны обязательно быть утверждены на совете в пользу большинства. Так что сначала надо прояснить ситуацию, действовали ли те наёмники от клуба или же отдельно от него. — Хо! Давно не виделись. Миндже, президент Скорпионов, расплывается в дружеской улыбке и обнимает Хосока, похлопывая его по спине. — Я слышал про тот взрыв и про Воншика, — тяжко вздыхает он. — Соболезную, дружище, он был отличным человеком, — Миндже ободряюще сжимает плечи Хосока, чтобы выразить хоть как-то свою поддержку. — Могу ли чем-то помочь? — Тут такое дело, — начинает тот, качая головой. — Давай лучше в твоём кабинете поговорим? Миндже вскидывает бровь и щурится настороженно. Но просьбу выполняет. Закрывает жалюзи и усаживается за стол в своём кабинете, приглашая присесть и Хосока. Он кивает коротко и вскоре начинает излагать всю историю, не особо вдаваясь в детали подноготной Тэхёна и его брата, лишь упоминает про долги, Сунхёна и тех самых нанятых им людей. — Нет, впервые слышу об этом, — мрачнеет Миндже, вертя в руке тот самый жетон на шее с выпуклым скорпионом. — Ты уверен, что они из клуба? — Тэхён сказал, что на них были ваши жетоны. Сунхён свяжется с ними и приведёт на заброшенную парковку, и, чтобы после не было недопонимания, тебе было бы неплохо их опознать, — поясняет Хосок, посматривая на Миндже, который явно не в восторге от услышанного. Он хмурится и сверлит деревянный стол, что-то обдумывая. Похоже, те парни действительно действовали отдельно от клуба. — Если это всё же наши люди, я сам с этим разберусь, — грубым, подавленным тоном произносит он не поднимая взгляда. — Они избили Тэхёна, моего, — Хосок закусывает губу, понимая, что чуть было не ляпнул лишнего, — хорошего друга, и я хочу лично расквитаться с ними. Они, мать твою, переломали ему рёбра и избили так, что он еле дышит в больнице. Он грубо ударяет кулаком по столу, цедя сквозь зубы, и в его глазах разжигается пламя ярости, способное сжечь всё, что встанет на его пути. — И у меня лишь одно желание: заставить их харкать кровью и молить о пощаде. Хочу, чтобы эти подонки прочувствовали на себе ту же боль, которую довелось испытать ему, — яростно выплёвывает Хосок, не испытывая угрызения совести, что он говорит это прямо в лицо президенту клуба. — Они разгромили его салон, единственное, что у него было, и избили за какой-то сраный долг, я, мать твою, не намерен закрывать на это глаза и желаю ёбаного правосудия. Миндже молчит, глотая горстками весь яд, которым Хосок поливает его, не говоря и слова. Каждая фраза, как ножом по сердцу. Нет, ему не столько жаль своих людей, сколько терзает совесть, что именно его братья довели Хосока до такой степени злости, что он готов разорвать им глотки. — Это твои люди, чёрт его дери! — Хосок уже теряет контроль, он всему силами старается сдержать свой гнев, но, мать твою, не может, вспоминая Тэхёна, как он рвано дышал, пока лежал на полу, и едва ли подавал признаки жизни. — Мы не знаем точно, поэтому не ори раньше времени, — раздражённо цыкает языком Миндже. — Разберёмся на месте. Сообщи, когда выезжать. Чем дольше они будут мусолить это сейчас, тем сильнее будет накаляться атмосфера между ними и нарастать напряжение. Поэтому они расстаются на этой «славной» ноте до звонка Сунхёна, который сообщает, что выполнил всё, как и было велено. Хосок сообщает об этом Миндже, и они выезжают к парковке. Пока они едут по трассе, тучи на небе сгущаются, а где-то вдалеке уже раздаются раскаты грома. Видимо, сама природа негодует сегодня. Хосок надеется, что эта кара небесная обрушится на тех подонков, которые посмели такое сотворить с его Тэхёном. Справедливость должна восторжествовать, всем воздастся по заслугам в этом мире, и если не Бог покарает, то Хосок сделает это самолично. Когда они приезжают на парковку, уже льёт как из ведра. Запах сырого асфальта врезается в нос, забивая лёгкие. От дождя спасает лишь кожаная куртка, джинсы на коленях уже противно липнут к коже, и мурашки от холода пробегаются по всему телу. Но даже на это всё глубоко плевать сейчас. Хосок с Юнги, Чимином и Сунхёком, да и самим Миндже заходят на заброшенную парковку, замечая три тёмные фигуры вдалеке. Лишь только те слышат чужие шаги, как выходят из тени и буквально в ту же секунду замирают на месте. — Какого хрена? — возмущённо кричит один из них. — Это я должен спрашивать, Юнхо. Твою же мать, — срывается Миндже и подходит ближе к одному из мужчин. — Где, чёрт его дери, Сунхён? — не унимается тот, скалясь на Черепов и президента Скорпионов. — Умыл руки, — поясняет Хосок, скрещивая на груди руки, которые уже нестерпимо чешутся и жаждут крови. — Но перед этим сдал вас. — Блядство… Юнхо сплёвывает на асфальт и оглядывается по сторонам, видимо, строит план побега. Однако тут лишь один выход, бежать просто некуда. Хосок не зря выбирает именно это место уже не в первый раз и заводит в тупик. Так что эти сволочи в ловушке. Между тем взгляд Миндже падает на те самые жетоны с изображением скорпиона. Он тут же хватается за тот, что висит на шее Юнхо, натягивая его с силой на себя. — Вы ведь в курсе, что вы все были изгнаны из клуба как недели три назад? — начинает он, делая глубоких вдох. — Тогда какого хуя на вас жетоны клуба, мать вашу?! Миндже резко дёргает за цепочку и рвёт её одним движением, не спуская свирепого взгляда с Юнхо, который так надменно цыкает языком и щурит свои змеиные глаза. — Я думал, вас и след простыл. Особенно тебя Сухо. Миндже мельком поглядывает на мужчину в кожанке, который тут же отводит взгляд. — Ты всегда первым давал дёру, как тогда, когда бросил своих товарищей в самый разгар перестрелки и сбежал, поджав хвост. Ты хоть знаешь, сколько наших там погибло, а?! — Он всё равно не смог бы ничего сделать, — встревает другой, который всё держится в стороне и время от времени поправляет свои огненно-рыжие волосы. — А ты, блять, не лучше Хёнсу! — рычит Миндже, срываясь с цепи. — Ты сдал нас полиции ради спасения собственной шкуры, и ты Юнхо… — Ну давай, говори уже, что сделал я, — Миндже просто закипает от ярости, глядя на то, как высокомерно и без тени сожаления смотрит на него Юнхо, этот сукин сын. — Что? Чего замолчал? Или гордость не позволяет? Он усмехается ядовито и щурится, чувствуя явное превосходство. Ему льстит эта ярость в глазах Миндже и гнев униженного человека, ведь… — Говори же. Скажи всем, что я трахнул твою милую сестрёнку. И я ничуть не жалею об этом, её громкие стоны стоили того, она та ещё… Юнхо просто не успевает договорить, ибо в следующую секунду ему смачно прилетает кулаком в челюсть. — Ёбаный сукин сын! Я жалею, что не выпустил тебе кишки тогда, грёбанная ты тварь! Но сделаю это сейчас, мать твою. — Ну давай! — провоцирует Юнхо и сплёвывает сгусток крови от разбитой губы. Похоже, страх окончательно потерял, и гордыня взяла верх. — Сволочь, ты… Хосок кладёт руку Миндже на плечо и сжимает несильно, останавливая его. — Позволь нам со всем разобраться. Обещаю, живого места на них не останется, а потом можешь смело расквитаться с Юнхо. На его душу, походу, не один грешок. — Чёрт, валяйте. Но с этим подонком я самолично потом разберусь, — махает Миндже, давая знак согласия, пусть в нём и бурлит ярость, как в адском котле, и ему хочется крови не меньше, чем самому Хосоку. Он понимает, что натравить на них весь гнев Черепов — участь куда страшнее, нежели он изобьёт каждого в одиночку и убьёт Юнхо. То слишком милостивое наказание. — Какого хрена вы здесь забыли-то? Это не ваше дело! — свирепеет Юнхо, не спуская глаз с Хосока. — То последнее ваше задание, которое дал вам Сунхён, помните его? Хосок натягивает плотнее свои кожаные перчатки, разминая пальцы. — Что ты вообще несёшь? — Блять, как же меня бесит, когда вы все играете в дурачков, — тяжко вздыхает Хосок и подходит ближе, пока командует своим, и те окружает этих чёртовых предателей. — Что? Сегодня вы без джипа и бит, м? Очень жаль. — Ты что про тот сраный тату-салон? — Смотри-ка память возвращается. Помнишь парня, которого вы до полусмерти избили, м? — Чёрт подери, он что твой знакомый что ли? — хмыкает Юнхо. — Бинго! — восклицает Хосок и ударяет того в живот, вдавливая кулак как можно сильней, словно желая продавить ему все кишки. Юнги с Сунхёком берут на себя Сухо, и ему нехило так прилетает в солнечное сплетение от первого, который после коленом врезает по подбородку со всего маху. — Я вообще редко прибегаю к насилию, только если ситуация вынуждает, — поясняет Юнги, разминая шею, пока Сухо мучительно хрипит из-за прикушенного языка и недостатка кислорода после удара. — Заметно, будем считать тот всплеск агрессии на трассе вынужденной ситуацией, — усмехается ехидно Чимин, пока уворачивается от удара Хёнсу и заезжает тому кулаком в челюсть. — Блять, — ругается Хёнсу и быстро достаёт нож. Одним движением разрезает им воздух, а заодно проходится прямо по щеке Чимина, оставляя продолговатый порез. Липкая кровь начинает дорожками стекать к подбородку. — Ах ты ж сука, — Чимин шипит от жгучей боли и поднимает взгляд на Хёнсу, следя за его движениями, как он крепко держит нож около колена, явно настроен нанести удар снизу в живот при случае. И это хреново. Но ещё хуже, что Хёнсу начинает расплываться перед ним. Чимин щурится, ещё. Без толку. В голову вдруг ударяет, и та начинает гудеть и невыносимо пульсировать, и он запускает пальцы в волосы, кусая губу. — Чёрт возьми, не сейчас, — шепчет Чимин себе под нос. Чёртовы последствия аварии дают о себе знать в самый неподходящий момент. — Чимин! — кричит ему Юнги, замечая, как перехватывает нож Хёнсу. — Твою же мать. Юнги тут же срывается с места. Но понимает, что просто не успеет что-то сделать. Хёнсу сжимает крепче нож и направляет его на Чимина. Доля секунды,и Юнги достаёт пистолет из внутреннего кармана. Особо и не целится, стреляет сразу, метко попадая в руку Хёнсу. Тот выпускает нож с болезненным, хриплым стоном, и хватается за рану, а Юнги проезжается по его челюсти кулаком, затем ещё раз и ещё. После чего со всей силы толкает ногой в солнечное сплетение, пока тот не свалится на спину. — Лежать, мразь! — огрызается Юнги, направляя пистолет на Хёнсу, который чуть ли не в конвульсиях бьётся от адской боли. Пуля наверняка застряла в руке, и рана истекает кровью, пачкая асфальт. — Чёрт, прости, Юнги, — виновато выдыхает Чимин и благодарственно кладёт руку тому на плечо, слегка сжимая, пока его голова всё ещё гудит. — Будь с этим осторожен. С такими всплесками тебе бы дома отлежаться, вообще, — ворчливо бормочет Юнги, упиваясь этими истошными стонами мучений у своих ног. — Не время сейчас. Особенно сейчас… Чимин поджимает губы и убирает руку с плеча Юнги, который переводит на него взгляд, замечая горечь в глазах и смятение. Что-то явно его тревожит, но Юнги не уверен, что на данный момент у него есть право влезать в дела уже давних членов клуба и расспрашивать о чём-то. Да и он не из тех, кто способен помочь с душевными проблемами. По крайней мере, так считает он. — Ну и куда делась вся твоя хвалёная уверенность, а, Хосок? На деле-то кишка у тебя тонка, — усмехается Юнхо, злорадствуя после неслабого такого удара по его лицу. Тот не уследил, отвлёкся на этот чёртов выстрел Юнги и не заметил, как кулак прилетел. Теперь же вытирает кровь из носа тыльной стороной руки. Но не долго Юнхо остаётся насмехаться и корчить эту довольную морду, ибо Хосок со всего маху ударяет его ногой по голове с разворота. Проезжается шершавой, твёрдой подошвой ботинка по щеке, сдирая кожу и оставляя заметные ссадины. Юнхо ведёт в сторону, и он валится с ног, в очередной раз сплёвывая сгусток крови на асфальт. — Я говорил Миндже, что вы все будете у меня харкать кровью, ублюдки. И я свои слова держу, — без тени усмешки цедит сквозь зубы Хосок. Он хватает Юнхо за его светлые волосы и кулаком ударяет его в челюсть, затем сжимает горло, перекрывая кислород и смотрит прямо в глаза, прожигая своим свирепым, гневным взглядом, в котором черти ликуют, наслаждаясь вкусом мести. — Языком чесать ты мастак. Но по своей сущности ты лишь лающая псина, — Он сжимает его горло сильней, пока тот отчаянно цепляется руками за пальцы, пытаясь освободиться, ибо воздуха катастрофически начинает не хватать. — Хотя даже такое сравнение тебе не подходит. Ты помойная крыса, которой суждено сдохнуть. И мне бы хотелось стать твоим жнецом смерти. Смотреть, как твоё жалкое тельце корчится от боли, как ты закатываешь глаза, пока и вовсе не подохнешь, а твой труп разберут на кусочки и пустят по трубам в канализацию. Однако же я дал слово твоему бывшему президенту, что он самолично отправит тебя ад. Хосок поворачивает голову в сторону Миндже, который всё это время наблюдал за всем этим зрелищем, и тот подходит к ним ближе. — Отпусти, а-то раньше времени его прикончишь, — бросает он, и Хосок убирает руку с горла Юнхо, позволяя тому глотать жадно воздух в попытке отдышаться. — Хочу ещё кое-что проверить. Миндже садится на корточки, толкает Юнхо в плечо, вынуждая его повернуться на бок, и задирает ему футболку на спине. — И какого хрена за всё это время ты не свёл тату клуба, а, Юнхо? От одного её вида на такой блядской мрази, как ты, меня тошнит. У Миндже глаза горят пламенем не хлеще, чем у самого Хосока. Он говорит всем проверить спины остальных, и Чимин задирает футболку у Хёнсу, толкая его ногой, чтоб повернуть на живот, а Сунхёку приходится вдобавок избавиться от кожаной куртки Сунхо. У всех на коже красуется огромный чёрно-белый скорпион, с жала которого стекает яд. Внизу жирным шрифтом название клуба: «Скорпионы». — Ублюдки, — Миндже просто вскипает, наносит неслабый такой удар по лицу Юнхо ногой и наступает массивным ботинком ему на грудь, с силой вдавливает, норовя раздробить к чертям его грудную клетку. — Это так вы мне мстите за изгнание, да? Выдаёте себя за членов клуба и гребёте деньги у богатых скупердяев? Подонки, — он плюётся тому в лицо, на которое следом наступает, желая раздавить его. Глухой хруст раздаётся эхом по парковке, и Юнхо истошно кричит, цепляясь за джинсы Миндже. — Ой, прости, сломал тебе нос. Я не хотел, — иронично тянет он, не собираясь убирать ботинок. — Прежде чем он и его остальные дружки подохнуть, надо убрать эти татуировки с их спин. — И кажется, я знаю как, — Хосок расплывается в довольной, дьявольской улыбке. — В нашей мастерской найдётся отличное средство. Поверь, ты получишь от этого зрелища удовольствие, Миндже. Тот вскидывает бровь, ещё не догадываясь, к чему тот клонит. Но если это подразумевает мучение этих чёртовых мразей, он только за. — Джей? Да, пригони наш джип к заброшенной парковке. И прихвати изоленту, — командует ему Хосок по телефону и вешает трубку. Джей не заставляет себя ждать, припарковывает их джип, а следом приносит изоленту, которой они обматывают ноги, руки и залепляют рты бывшим Скорпионам. Затем погружают их в багажник и везут в мастерскую. На улице по-прежнему ливень, и дорогу еле видно, только благодаря фарам джипа можно хоть что-то разглядеть. Под конец и вовсе приходится следовать лишь за ним, не теряя из виду. — Так, вылезаем, ваша последняя остановка, — ядовито ухмыляется Хосок, открывая багажник джипа в гараже. — По одному, пожалуйста, и соблюдайте дистанцию. Он резко тянет Юнхо за руку и валит на асфальт, пока Юнги с Чимином вытаскивают остальных. Они тащат их в мастерскую, а там закрывают огромные двери. Хосок окидывает взглядом инструменты на стене и кивает в сторону двухстоечного автоподъёмника. — Подними стойки и притащи цепи, — отдаёт приказ Джею Хосок и косится на лежащие на полу обездвиженные тела, которые сейчас напоминают гусениц с выпученными глазами от страха. — Хорошо, сейчас, — кивает Джей, только вот он один среди всех слабо понимает, что сейчас будет. Лишь исполняет приказ, едва ли догадываясь. Поднимает стойки у подъёмника на пару сантиметров выше головы и приносит цепи. — Юнги, принеси ту бутылку дешёвого виски. В баре должна была остаться наполовину пустая, — распоряжается Хосок. У них в клубе есть целая барная стойка с расставленными по полкам спиртным, по вечерам они нередко собираются за столиками и напиваются в компании друг друга, громко хохочут, пускают пошлые и местами тупые шутки и просто наслаждаются выпивкой. В основном там виски, включая бурбон и скотч, коньяк, мартини, текила, джин и старый добрый ром. Хосок снимает изоленту с ног и рук Сухо, оставляя рот заклеенным, и тащит к подъёмнику. Снимает с их первой жертвы куртку, а там уже Чимин цепями обматывает одну руку, крепя к стойке, а Сунхёк расправляется со второй. Ножом Хосок раздирает Сухо футболку, открывая вид на тату скорпиона, право на которое тот лишился, когда предал своих братьев, оставив их на произвол судьбы. Между тем к ним поспевает Юнги с бутылкой виски. Мельком он начинает поглядывать на Джея, а тот забивается в угол и в растерянности смотрит на происходящее. — Что вы собираетесь делать с ними? — осторожно спрашивает он рядом стоящего Сунхёка. — Всего лишь сведём татуировки, раз они сами не удосужились это сделать, — поясняет он коротко, наблюдая со стороны со скрещенными на груди руками. Хосок берёт бутылку виски у Юнги, открывает её и поливает спиртным всю спину Сухо. Миндже сдирает с его рта изоленту, довольствуясь этим шипением от боли. — Миндже, — умоляюще начинает Сухо, — я сведу эту татуировку, зачем такие радикальные меры? Прошу тебя… Но тот и слышать подобного не желает, его взгляд остаётся непоколебим. Он слишком холоден для жалости и прощения, коего ни один из этих подонков не заслуживает, особенно Юнхо. — Как-то вы не испытывали никакого угрызения совести, когда промышляли все ваши грязные сделки, выдавая себя за членов клуба. Думали, что всё сойдёт с рук, да? Для таких кусков говна нет пощады, вы получите ровно то, что заслужили, — с этими словами Миндже заклеивает ему вновь рот и кивает в сторону Хосока. Тот берёт в руки газосварку, прокручивает вентиль кислорода, затем и горючего, выравнивая. Достаёт зажигалку и чиркает ею, зажигая яркое пламя, и то шипит, подобно змее. — Что ж, — тянет Хосок, глядя на то, как копоть поднимается к потолку. Он покрепче перехватывает ствол горелки, сжимая его в руке, и подходит ближе к Сухо, который всё дёргает руками и истошно мычит, с мольбой глядя на стоящего перед ним Миндже, который и бровью не ведёт. Хосок скользит взглядом по спине с татуировкой, по стекающему виски и подносит шипящее пламя к коже, прожигая её вместе с чёрной краской. Участок, которого касается огонь, начинает багроветь на глазах, пронзая адской болью всё тело. Хосок начинает от лопаток, сжигая кожу, постепенно опускаясь всё ниже. Сухо запрокидывает голову и закатывает глаза, но может лишь мычать, дёргать цепи и терпеть наказание за свои грехи. В такие моменты сильнее всего хочется умереть, лишь бы эта дикая, мучительная боль закончилась. Перед глазами уже всё плывёт, тело просто не выдерживает. Кожа на спине покрывается чёрными, как уголь, пятнами, которые сменяются лишь кровавыми, расползающимися всё больше. Скорпион сгорает в этом пламени и вместе с ним и вся воля и гордость Сухо. Не в силах вынести адских мучений он теряет сознание, и когда его отвязывают от стоек, приходится удержать его тело, чтобы тот не упал на асфальт. Мерзкий, вонючий запах горелой плоти повисает в воздухе. — Ты побледнел, — замечает Сунхёк, глядя на Джея, который рвано дышит, а лицо такое белое, что кажется как раз он будет вторым, кто упадёт в обморок. — Может, пойдёшь в бар, там подождёшь? — Нет, всё нормально, — отмахивается он и невольно поднимает взгляд на Чимина, а тот не спускает глаз с Хосока. На лице президента Черепов нет ни жалости, ни единой усмешки, в глазах его разрастается пламя похлеще того, которым он прожигает кожу. Лютая ярость и желание возмездия заседают в его сердце, руководя им. Следующим привязывают Хёнсу, который смотрит с такой же мольбой на Миндже и ещё большим страхом после увиденного. Но никакой пощады всё равно не будет, и вскоре мастерская наполняется новым запахом плоти, который заполняет лёгкие, заставляет морщиться и кусать губы. Становится уже дурно от такой вони и сильнее всего Джею, которого начинает уже конкретно вести. — Эй, ты как? — обеспокоено спрашивает его Юнги, замечая, как тот еле дышит и пот стекает по его вискам. — Может, ты… твою же, блять, мать. Юнги не успевает договорить, как в следующую секунду Джей падает на колени и дрожащей рукой хватается за ведро поблизости. Его конкретно начинает рвать от всей этой вони и от того, что он видит и слышит. В голове всё, как в тумане, и хреново до дури. — Теперь тут будет ещё сильней вонять, — вздыхает безнадёжно Сунхёк. — Заткнись, не видишь парню плохо, — рычит Юнги и растирает спину Джея, пока его тошнит. Он не виноват, такое не каждый день вообще увидишь, а он молод ещё, тут неудивительно, что ноги подкосились. Лишь только Джея перестаёт рвать, Юнги-таки выводит его из мастерской, забирая с собой ведро, чтоб Сунхёк вновь не ворчал по этому поводу. Не самое приятное занятие и зрелище, но вид прожжённой кожи тоже не шедевр искусства. Хосок регулирует пламя, прокручивая вентили, и огонь разгорается ещё пуще, тем временем на цепи крепят Юнхо, самого главного подонка из этой троицы. Миндже сдирает с его рта изоленту. Сильнее всего ему хочется услышать его мольбы о прощении и жалости. Однако, заглянув в эти глаза, в которых словно отражается прогнившая душа, он не видит желанного им страха. Всё тот даже надменный, ехидный взгляд, и им он вновь бросает вызов всем. Либо у него совсем крыша поехала, либо перед ними сам дьявол воплоти. — Возомнили себя судьями, праведниками, несущими возмездие. Брехня это всё, — Юнхо смачно плюёт в лицо Миндже скопившимся сгустком крови. — Ах ты ублюдок конченный! — в ответ тот заезжает ему кулаком по челюсти и вытирает своё лицо, кривясь от отвращения. Даже со сломанным носом, кровью, стекающей к губам, а там и к подбородку этот грёбанный Юнхо продолжает плеваться ядом и насмехаться над ними, глядя свысока. Несмотря на своё прискорбное положение, он не спускается с небес на землю и всё ещё считает себя птицей высокого полёта. Пора обрубить ей крылья. — Думаете, справедливость на вашей стороне? Вы все сами скоро погрязнете в своих грехах, заигравшись в Богов. Этот грёбанный, прогнивший насквозь, мир поглотить и вас, — усмехается иронично и с горечью Юнхо. — Вы и не заметите, как станете такими же ублюдками, ты, Хосок, особенно. Обычно такие, как ты, именно так и заканчивают. — Ты лучше бы о себе переживал, ведь сегодня в этом грёбанном мире на одного ублюдка станет меньше, — стальным голосом тянет Хосок, едва ли придавая значение словам этой крысы. — Но я сделаю твои посмертные мучения ещё более продолжительными. Времени у нас хоть отбавляй, так что могу себе позволить подольше понаслаждаться твоими криками, прежде чем ты отправишься в ад. Хосок поливает спину Юнхо остатками виски и делает сам последний глоток из бутылки, опустошая её. Натягивает перчатки плотней, разминая руки, и приближает пламя к поблёскивающей от жидкости коже, прожигая её с огромным удовольствием. В этот раз мастерская наполняется не только зловонным запахом, но и душераздирающими криками и стонами. Юнхо сжимает зубы, запрокидывает голову и дёргается, извивается и шипит, подобно змею. И всё это просто ласкает слух. Хосок делает всё излишне медленно, наблюдая, как обугливается кожа, и спину Юнхо начинают украшать чёрные пятна, сменяясь кровавыми. Пламя словно уподобляется огню в глазах Хосока, который разрастается только пуще. Лишь только он заканчивает с выжиганием татуировки, как любуется своим творением. Своим возмездием. Хосок обходит Юнхо, чтобы взглянуть в его помутневшие от боли глаза. В отличие от остальных, он находится в сознании. Его грудь еле вздымается, и он глотает воздух ртом, да болезненно стонет от просто дьявольски обжигающей боли, которая впивается в каждую частичку его тела, ударяя в голову раз за разом, подобно гонгу. — Потешил свою жалкую душонку? — хриплым, дрожащим голосом усмехается Юнхо. Видимо, горбатого только могила исправит. Язык его по-прежнему подвешен. — А знаешь, я помню, как на меня смотрел Тэхён, когда я разносил его любимый салон. Забавно было наблюдать, как его боевой настрой перерастает в отчаяние и боль, — ядовито выплёвывает Юнхо. У Хосока эти слова эхом отдаются в ушах, сжимают сердце, и всё закипает внутри. Он за долю секунды достаёт свой нож и приставляет его к горлу Юнхо, вдавливая лезвие, пока кровь не потечёт по его шее к ключицам. — Закрой свою пасть, тварь! — рычит Хосок, и в его глазах словно сама Смерть, замахнувшаяся косой. Любое движение, слово — может стать роковым. — А у него смазливое личико. И я лишь об одном жалею, — Юнхо расплывается в ехидной улыбке, не сводя глаз с Хосока, ему явно нравится видеть его гнев и подливать масло в огонь, — что не присунул ему свой член и не отымел его жёстко, упиваясь его криками и мольбами. А может, ему бы даже понравилось, и он с наслаждением отсосал бы, как послушная шлю… Юнхо не успевает договорить, как в тот же момент Хосок перерезает ему горло. Кровь брызгает ему в лицо и струится по шее этой гребаной твари. Но на этом Чон не останавливается. Вонзает нож в само прогнившее сердце этой мрази, пока та на последнем издыхании и корчится в конвульсиях. С силой надавливает, позволяя лезвию погружаться глубже в плоть. — Грёбанный кусок дерьма, я обещал, что ты отправишься в ад, сукин же ты сын! Надеюсь, демоны выебут твой сраный рот, а затем ты будешь вариться в адском котле. Что б ты, блять, страдал вечность, ублюдок ёбанный, — Хосока просто затмевает гнев, у него едва ли руки не трясутся, и он скрипит зубами, рычит, подобно разъярённому зверю, продавливая нож глубже. — Хосок! Мать твою, какого чёрта ты творишь? — не выдерживает Миндже. — Я говорил тебе, что сам разберусь с ними, какого хрена ты делаешь?! Хосок! Он не слышит, у него в голове лишь шум, а глаза горят ненавистью. Никто не двигается с места, ибо в таком состоянии и с ножом Хосок может учудить что угодно. Он вынимает лезвие и вонзает его под острым углом в живот Юнхо, пожирая его взглядом, в котором бесятся черти, желая крови. Мучения этой твари, как бальзам на душу, и хочется видеть их как можно больше, причинить ещё боли. Но, признаться, Хосок не замечает уже, как тело перед ним превращается в труп. Лишь Юнги, вернувшийся из бара, осмеливается схватить его сзади и оттащить от мертвеца, истекающего кровью из глубоких ран на груди, животе и пореза на шее. — Хватит, Хосок, ты своего добился, успокойся, — пытается вразумить его Юнги. — Проклятье, — кусая губу, произносит тот и сжимает в руке окровавленный нож. Да, он прекрасно знает, что нельзя действовать на эмоциях и позволять таким резким порывам руководить. Но чёрт подери, когда эти слова о Тэхёне вырвались изо рта этого подонка у Хосока что-то конкретно переклинило в мозгу, и он сорвался. Да, мать твою. Если польют грязью его, он усмехнётся в лицо, но если упомянут Тэхёна, то пощады ждать не приходится. Он готов рвать глотки… Миндже ещё бесится, что-то кричит, но Хосок едва ли его слышит. Слова пролетают мимо ушей, и тот это замечает, чертыхаясь. В конце концов, главная цель достигнута, остальным они так же перережут глотки, а затем откопают яму на пустоши, куда никто не ходит, и избавятся от трупов, предварительно, упаковав их в мешки. Даже если по какой-то чистой случайности их найдут, приписать убийство какому-то из клубов, будет весьма сложно. Время уже позднее, поэтому они берут с собой фонарики и погружают мешки с мертвецами в багажник джипа. Хосок впопыхах споласкивает лицо, смывая часть крови, и тут же на байк садится. Всё равно ни черта не видно будет в такое время. Отъехав от города, они отходят подальше от дороги и начинают копать яму. Почва ещё сырая после дождя, хотя, может, то и к лучшему: трупы сгниют быстрее. Покончив с этим, они прощаются с Миндже и ребята Хосока вместе с ним самим возвращаются в клуб. Уборку в мастерской он поручает новичкам. Оттереть кровь и проветрить, чтобы исчез этот чёртов запах плоти. Самому Чону приходится закинуть все вещи в стиралку по приходу домой, ибо те впитали в себя всю вонь. После он становится под холодный душ, смывая с себя остатки крови, которые не заметил, когда на скорую руку споласкивал лицо. Прохлада отрезвляет затуманенную ненавистью и злобой голову, проясняя сознание. «Думаете, справедливость на вашей стороне? Вы все сами скоро погрязнете в своих грехах, заигравшись в Богов. Этот грёбанный, прогнивший насквозь, мир поглотить и вас», — эхом в голове отдаются слова Юнхо, и в груди невольно сжимается. Хосок упирается рукой в стенку, к которой после прислоняется лбом, судорожно выдыхая из лёгких воздух. «Вы и не заметите, как станете такими же ублюдками, ты, Хосок, особенно. Обычно такие, как ты, именно так и заканчивают». Он делал вид, что слова не задели его, когда те впились ему в голову. И особенно сейчас после той вспышки агрессии Хосок вспоминает о них, стоя в душе и кусая губу. Он прекрасно знает: в случае с нелегальным бизнесом легко погрязнуть в крови и потерять себя. Уже перестанешь различать, что правильно, а что нет. Наверное, Юнхо сам утонул в этом омуте, погрузился на самое дно, лишившись всех моральных принципов. Всё, что Хосок знает, так это то, что он должен отстаивать честь клуба и оберегать своего любимого, пусть даже весь мир восстанет против него, и ему придётся идти по головам, он не отвернётся ни от своих братьев, ни от самого дорогого для него человека. Клуб и Тэхён — всё, что есть у Хосока в этой жизни, и он будет бороться за это до конца своих дней. Правильно ли это или же нет — не имеет значения. Каждый сражается за что-то, и у Хосока тоже есть свои ценности, за которые он готов продолжать идти вперёд, чего бы ему это ни стоило…