Новые приключения Тикки и Плагга

      Тикки снилось детство.       Она играла в саду среди розовых, парящих в воздухе, лепестков сакуры. Солнце ласково пригревало, от чего было так уютно, по-домашнему. — Токи! Токи!! — звал ее отец, прячась за деревом. Он всегда был строг, погружен в раздумья, государственные дела. Даже не верилось, что может быть столь беззаботен и весел. Императорский долг не позволял ему расслабиться, но в замке на скале мог почувствовать себя простым человеком, по возрасту годившимся дочери в деды.       За прошедшую пару лет девушка совсем забыла, что значит быть принцессой. Нет, ее не пугали трудности обычной жизни, но тело, ум, манеры - были приспособлены совершенно к другой жизни. Вечером служанки отмыли ее в горячей ванне, смазали кожу душистым маслом и уложили на ночь волосы. Лекарь осмотрел ногу и, не найдя серьезных повреждений, перетянул голеностоп полоской чистой ткани. Кто бы подумал, что плен может быть таким приятным?       Она давно поняла, что проснулась, но вылезать из теплой, мягкой, сухой постели совсем не хотелось. Кто знает, когда еще получится так сладко выспаться, потому поглубже зарылась в одеяло и сделала еще одну попытку уснуть.       Ее так никто и не пришел будить, лишь за стеной послышались неспешные звуки сямисэна и чудной флейты. Умиротворяющий голос певицы осторожно выдавал высокие ноты, так что хотелось раствориться в этих божественных звуках.       Больше терпеть не было сил. Она выбралась из сладкого плена ткани и хотела было натянуть свой простенький наряд, но тихий стук в полупрозрачную ширму из рисовой бумаги заставил остановиться. В комнату скользнула пара служанок со стопками расписных тканей, нижними рубахами, шелковыми оби.       Руки сами раскинулись в сторону, а глаза закрылись, принимая такие знакомые ухаживания чужих рук, одевающих не простую последовательность одежды, завязывающих хитроумные верёвочки, затягивающих пояс на тонкой талии.       Простое по меркам принцессы кимоно, но не сравнимое с нарядом простолюдинки, макияж и гирлянды цветов в волосах. Вчерашняя нищенка вновь стала великосветской дамой.       Хромая, но все ж бесшумно ступая идеально белыми носочками по настилу, она спешила на звуки льющейся музыки и чарующий голос певицы.       В небольшом зале, полулёжа на мягких подушках, также наслаждался атмосферой ее пленитель.       Красавица чуть склонилась голову в приветствии - невинный кивок, не выказывающий превосходство перед военноначальником, но позволительный для особы знатного происхождения.       По лицу Иори скользнула ехидная улыбка и он ответно мотнул головой. — Доброе утро, Тикки, — он оценивающе осматривал обновленную пленницу. — Рад, что решила присоединиться, и должен отметить - прекрасно выглядишь. — Могу узнать, чем заслужила такое отношение? И почему не боишься побега? Даже ночью охраны не было. — Бежать? — молодой мужчина самодовольно рассмеялся. — Куда ты денешься без своего слуги? Вот его охраняют. Будем считать — он заложник моего спокойствия. А насчёт переодеваний, — он на пару секунд задумался, — это прихоть изголодавшегося по эстетике великосветской жизни человека. Куда приятнее завтракать в компании очаровательной и ухоженной девушки. Присоединишься?       Он позвонил в колокольчик, и слуги засуетились, расставляя приборы на столе.       Тонкий белый фарфор, а не грубая глиняная чашка. Прекрасный чай, а не горькие листья, перемешанные с сеном. Аккуратные зерна риса, словно подобранные одно к другому с тонким ароматом. Тикки упивалась прелестями жизни из прошлого.       Собеседник не сводил глаз: — Так и не раскроешь мне своих тайн? Она намеренно прижала стаканчик чая к губам, чтоб потянуть время. — Может лучше расскажешь о себе? Как вышло, что знатный японец стал служить китайскому генералу?       Иори недовольно отодвинулся от стола. — Ты знаешь о моем роде? — она отрицательно мотнула головой. — Странно, думал мы прославились на всю страну. Мой отец опозорил нас, якобы, задумав, свергнуть северного правителя. «Точно!» — озарило бывшую принцессу. На одной из традиционных встреч императоров, еще когда она была маленькой, дамы при дворе судачили о бунте одного из самураев. Будто он хотел свергнуть Араи, но заговор был раскрыт, а зачинщик изгнан из страны. — И что же? Служить китайцу — это способ обелить свое имя? — Ты ничего не понимаешь, — бросил ей собеседник с нахлынувшим гневом в голосе, — отец хотел изменить жизнь простых людей, но был не понят. Интриганы и лизоблюды при дворе сделали все, чтоб избавиться от нас. — Считаешь император был не прав? — Не прав, — хмыкнул Иори. — Изгнания ему было мало. Он наложил запрет на отца, чтоб тот искупил вину своей добровольной смертью. Его душа не попала бы во владения Будды, соверши он самоубийство, как истинный самурай. Моя семья никогда не сможет отмыться от позора.       Тикки задумчиво отхлебнула из стаканчика. — Больше, чем Араи, — продолжал Като, — в моей службе Озэмо виноват только Ивамото. — А южный император при чем тут? — еле сдерживая себя, выпалила Тикки. — Когда мы покинули северную часть Японии, мама сильно заболела от переживаний и тягот. Отец попытался обратиться к императору, чтоб тот приютил мать и меня, еще совсем юнца. Но тот отказался. Проклятая императорская солидарность! Жалкий зависимый человек. Отец ради нас бы умер за южного правителя. Но нет! Поделом ему и его семейке. Как моя мать умерла в голоде и лишениях, так и его дети погибли от глупости отца.       Слой рисовой пудры на лице Кейко скрыл побледневшую кожу. Огромных усилий ей стоило поднести стаканчик чая к губам и сделать еще один глоток. «Только бы не выдать себя», — мысленно шептала себе принцесса.       Но военноначальник сидел, склонив голову и полностью провалившись в свои размышления. Он даже не пытался по привычке анализировать поведение девушки.       Тикки только начала проникаться симпатией к нему, все ж его точно нельзя назвать глупцом, да и манеры, внешность. Она уже рисовала в голове картинки, что сможет уговорить Като отпустить их с Плаггом, может даже открыть тайну имени. Но нет. Судя по тому, как Иори потирал пальцами стиснутый кулак и поскрипывал зубами — лучше притормозить с откровенностями. — Значит, служишь Озэмо, чтоб отомстить? — наконец набралась она смелости продолжить беседу. — Никогда не ставил себе это главной задачей, но, пожалуй, да. И это будет причиной. — Есть еще что-то? — Чинэтсу, — сухо ответил Като. — Она тебе нравится? — Нравится, — опять ухмыльнулся военноначальник. — Как такая женщина может не нравиться? Я встретил ее, скитаясь по Японии, после смерти родителей. Никому не нужный, не представляющий как жить дальше. А она подобрала, обогрела, дала цель в жизни. Хотя, честно признаться, я ее боюсь. Она ж без труда может веревки вить из человека, а тот лишь будет рад. Но довольно обо мне. Ответь хоть немного взаимностью — кто же ты такая? Тикки, как и вчера, опустила глаза. — Откровенности за откровенность не будет, — печально протянул самурай. — Что ж, я получил письмо от генерала, и через неделю мы отправляемся на встречу с ним... — Нет! Только не к генералу! — не удержалась она. — Даже так... Почему прячешься от него? — Прошу, во имя твоих благородных предков, не отправляй меня к Озэмо, — взмолилась она, хватая Като за руки. — Иначе мне конец.       Мужчина замер, глядя на несчастное личико с дрожащими глазами, готовыми в любой момент пролить слезы, но еще больше его взволновали холодные ручки, как искренне, так нежно сжимавшие его мозолистые пальца. Его единственной женщиной в жизни была ведьма, не знавшая пощады в любви, как и он сам. Она любила его жестоко, унизительно, разрывая душу в клочья, но позволяя и ему терзать ее плоть. А эта милая, юная девушка тронула его иначе. Она пробудила, казалось, давно умершее в нем, человеческое, нежное, невинное.       Иори смотрел в эти золотистые глаза и понимал лишь одно: никогда и ни за что он не сможет с ней расстаться. К черту Озэмо, к черту службу, к дьяволу Чинэтсу. Только эта красавица. И больше никто ему не нужен. — Успокойся, — пересохшим ртом шепнул он. — Я не выдам тебя генералу.       Она благодарно наклонила голову, касаясь лбом их сплетенных пальцев.       Он же позволил себе скользнуть носом по ее волосам, вдыхая этот свежий аромат чистоты и юности. — Раз не хочешь говорить кто ты, — игриво сменил тему Като, — придется мне применить логику и самому раскрыть твои тайны. Начнем с того, что ты из южного царства. Тикки хихикнула в ответ: — Почему так решил? — Иначе бы давно вернулась на северную часть острова, а не бегала в странном костюме по ночам, поджигая склады с продовольствием, — она открыла рот, чтоб возразить, но он опять перебил ее. — Не надо нести чушь — я видел твои руки с четкими отметинами веревки. С нетерпением жду, когда заживет нога и побалуешь своим искусством на боевой арене. Девушке осталось лишь улыбнуться и чуть залиться краской. — Ты очень проницательный, — не удержалась она от комплимента. — Что есть - то есть. Идем дальше - судя по все тем же рукам, не рисуешь, но можешь владеть музыкальными инструментами. — Тут не буду скрытничать, — уже в голос засмеялась брюнетка, — я умею играть на разных инструментах, но предпочитаю поэзию. — Отлично. Надеюсь, не будешь против пения? — Нет, конечно. — Побалую твой слух иной поэзией. Он сделал знак музыкантам и те слаженно заиграли мотив. О! Тихая Луна, отрази на мне свое серебряное сияние И держи меня в безопасности до рассвета. О! Скептический шар, направь на меня свое молчаливое лицо И храни мою душу до утра. Запел высоким баритоном Иори. Тикки открыла рот от изумления: «Этот сын проклятого самурая с холодным взглядом способен так чувственно и витиевато выводить ноты? Ни за что бы не подумала». Завернувшемуся в любовь, помоги найти равновесие, Позволь своему тихому голосу разделить мою молитву. Позволь моему сердцу... Безбоязненно выражать свой сияющий блеск, Чтобы осветить темноту. Продолжал петь воин, прикрывая глаза от наслаждения. Лицо самурая преобразилось, словно льющийся поток из глубин горла очищал, освежал, молодил душу и тело. Он уже и сам забыл, когда в последний раз с таким наслаждением напрягал связки в любимом с детства занятии.       Когда же песня закончилась, императорская дочь, впервые с времен знакомства, увидела добрую, теплую улыбку в сочетании с мягким взглядом карих глаз Иори Като.