Крайт

Следующий день начался для Гарри не с доброго утра. Не успел он толком проснуться, как в спальне первокурсников появился неутомимый Феликс Розье в белой рубашке с золотым значком на груди и за шиворот выволок его, Гойла и младшего брата в общую гостиную, чтобы хорошенько пропесочить за вчерашний инцидент. Из его гневной тирады полусонный Гарри уяснил только то, что лишь глупец будет покидать спальню ночью и к тому же лезть в логово врага, предварительно всё не проверив. Гарри даже не понял, что злит старосту больше: то, что они в принципе посмели вломиться в спальню старшекурсников или то, что они так глупо попались, не доведя дело до конца. Когда он закончил, оказалось, что в гостиную уже вышла Шерон Дэвис, и толком не проснувшимся мальчикам пришлось прослушать эту же тираду сначала. Она также посоветовала им забыть о существовании пушистика, пока они не научатся заботиться о питомцах, и даже пригрозила изъять сов, если мальчики не будут за ними ухаживать, как следует. Впрочем, староста быстро сжалилась и обещала поговорить с Феликсом, но впредь посоветовала вести себя осмотрительней. На завтрак Гарри, Леон и Тони шли очень недовольные. Им пришлось быстро умываться и чистить зубы, стоя втроем у одной раковины, потому что никто не догадался наведаться в туалет для мальчиков. – Вот пристали, – пробурчал Леон по пути в Большой Зал, продолжая размеренно зевать в рукав. – Можно подумать, нам без того мало досталось. Да я чуть не умер от этого Леви-как-его-там! – Левикорпуса, – зевнул Гарри. Из всех заклинаний, что были ему известны, это Гарри хотел освоить больше всего. Он не знал, что можно зачаровывать предметы, а не трансфигурировать, но теперь, когда у него было это знание, не терпелось опробовать его в деле. Выбрав на завтрак овсянку и клубничный джем, почти полностью проснувшийся Гарри размышлял, как провести день с наибольшей пользой. У него была Травология первым уроком, сегодня сдвоенная с Рэйвенкло, и он обещал Феликсу, что отвлекаться не будет, так что нужно было сосредоточиться. Да и прав был староста, уроки взаимосвязаны, и пропуски одного предмета может стоить проблем по другому предмету. Нужно было много успеть. Например, появиться в библиотеке, показаться на глаза Пинс, помочь ей привести в порядок книги, может, проскользнуть в Запретную Секцию, а потом состроить удивленные глаза. «Как я тут оказался? Я, честное слово, думал, что хожу по читальному залу! То-то мне показалось, что книжки какие-то незнакомые». Гарри усмехнулся своим мыслям. Когда завтрак подходил к концу, и Гарри доедал второй тост с маслом, Шерон вдруг передала ему письмо на желтом листе бумаги. Гарри очень удивился: он получал письма только от мамы, и обычно их приносила Озма. Ещё Гарри думал подписаться на Ежедневный Пророк. Он видел, как старшекурсники вдумчиво изучают газету, и ему тоже захотелось приобрести издание. Боязливо покосившись по сторонам, Гарри развернул лист бумаги и прочитал: «Уважаемый мистер Стайлс, Сразу после завтрака явитесь в кабинет директора школы, расположенный в директорской башне, которую охраняет горгулья. Пароль: «Пестрые пчелки». Профессор Снейп». – Что там такое? – выкрутил шею Леон, бесцеремонно заглядывая в его письмо. Гарри положил его на стол и задумчиво растер лоб — он не знал, чем это поможет, но видел, что так делают взрослые, когда у них неприятности. – Ого. Да чего они так набросились? – возмущенно спросил однокурсник. – Не знаю, – ответил Гарри, постукивая пальцами рядом с письмом. От страха он не мог толком формулировать мысли. – Думаешь, меня исключат? Леон был непреклонен. – Не иначе директор узнал, что ты вынюхиваешь про Запретную Секцию, – покачал головой Розье и тут же поспешил утешить Стайлса. – Да не переживай ты! Если тебя исключат, я займу твою кровать. – Спасибо, – недовольно протянул Гарри и решительно встал из-за стола. Он собирался сперва допить какао, но теперь от волнения ничего не лезло в горло. Как назло, Феликс ушел двадцать минут назад, чтобы проведать гиппогрифов. Гарри их ещё не видел, и староста не советовал ему приближаться к ним, по крайней мере, до пятого курса. Это были очень опасные магические существа, и профессор Кеттлберн позволял лишь тем, кто сдает СОВ, заботиться о них. Пытаясь понять, какие проделки он успел совершить и кто мог об этом рассказать директору, Гарри добрался до директорской башни. Может быть, ему стало известно ночное происшествие, но ведь Гарри уже отругал декан и старосты не остались в стороне. Не говоря о том, что в этом были замешаны Розье и Гойл. Нет, вряд ли это было связано с тем, что они ночью перебудили старшекурсников. – Пестрые пчелки, – грустно произнес Гарри, остановившись перед статуей. – Нет, – сурово ответила горгулья. – Как нет?! – всполошился Стайлс, принимаясь вышагивать перед проходом. – Мне декан сказал, что это «Пестрые пчелки»! Может, не пчелки? – проговорил он, начиная рыться в карманах в поисках письма. – Пестрые шмели? Осы? Письмо пропало! Наверное, Гарри забыл его на столе. Сейчас ещё и директор его взгреет, как следует, за опоздание! – Шучу, – внезапно произнесла статуя и покорно его пропустила. И без того взволнованный Гарри еле сдержался, чтобы не ругнуться себе под нос. Ну, ничего! Со статуей можно и потом разобраться... Тем более, Стайлс не знал таких ругательств, которые бы подошли в этой ситуации. Правда, однажды Маркус уронил себе на ногу «Чудовищную книгу о чудищах», и Гарри, Леон и Тони услышали несколько интересных выражений, но Феликс сразу же заткнул Флинта с помощью Силенцио, а первокурсников и вовсе выставил из гостиной. Кабинет директора оказался просторной круглой комнатой, по стенам которой были развешаны многочисленные портреты со спящими людьми, что сидели за нарисованными столами. По табличкам на их рабочем месте Гарри понял, что это прежние директора и директрисы Хогвартса. Как и все портреты в замке, они были живыми, и явно помогали нынешнему директору решать трудные вопросы. Стайлс попытался незаметно пригладить волосы — если он вдруг успел что-то натворить, лучше выглядеть поприличней. Неопрятные дети производят плохое впечатление. За большим письменным столом, стоящим на когтистых лапах, располагалась небольшая библиотека. Казалось, будто книги еле слышно перешептываются, и такое вполне могло быть. Например, «Чудовищная книга о чудищах» сама была страшной-страшной, а «Невидимую книгу о невидимках» и вовсе невозможно было найти. На золотой жердочке, рядом с устройством, похожим на глобус, сидел нарядный феникс. Гарри видел его на картинках в магических книгах, но этот был намного красивее даже самых подробных рисунков. По всей видимости, он не так давно переродился или находился в своей лучшей форме. Директор сидел за столом. На нем, как всегда, была лиловая мантия с блестящими заклепками, широкополая шляпа в тон накидке и очки-половинки в золотой оправе на длинном крючковатом носу. Профессор Снейп, которого Гарри не ожидал увидеть, стоял справа от него. Как всегда одетый в черное, напоминающий большую летучую мышь. Гарри стало чуточку спокойнее — декан не даст его в обиду. – Здравствуйте, профессор Дамблдор, здравствуйте, профессор Снейп. Гарри решил обратиться к каждому лично, чтобы произвести лучшее впечатление. Мама говорила, что людям нравится, когда их зовут по имени. Правда, по лицу декана обычно было сложно определить, нравится ли ему что-то или нет, а с директором Гарри раньше не пересекался. Только видел его в Большом Зале за обедом или ужином. – Проходи Гарри, присаживайся, – дружелюбно сказал директор, указывая рукой на стул перед столом. Гарри, стараясь не вертеть головой по сторонам, послушно сел. – Я бы хотел с тобой поговорить, – произнес он и замолчал. – Хочешь конфетку? На столе, как оказалось, лежали сладости, но Гарри от волнения подташнивало, и он своевременно покачал головой. «Ждет, что я признаюсь, в чем виноват? Нет уж, – подумал Стайлс, внутренне собираясь в комок. – Пусть сначала скажет, что ему известно, а уж потом...». – Как тебе Хогвартс? – тем временем продолжил профессор Дамблдор. – Нравится обучение? – Да, сэр, мне очень нравится в Хогвартсе, – осторожно ответил Гарри. Вопрос директора немного сбил его с толку. Похоже, исключать его не собирались. Но если он не совершил никаких проступков, зачем его пригласили на аудиенцию к директору, так ещё и декана позвали? Стайлс глубоко вздохнул. Ему было тяжело выдерживать взгляд пронзительных голубых глаз, и он сделал вид, будто разглядывает птицу. – А факультет? – спросил профессор Дамблдор. – Как тебе на Слизерине? Гарри бросил быстрый взгляд на декана, чье лицо было непроницаемым, точно каменная стена. – Мне нравится учиться на Слизерине, профессор, – всё также спокойно ответил Гарри, хотя голос уже начал его подводить. – Тебя никто не обижает? – уточнил Дамблдор. Гарри решительно покачал головой. – Если у тебя есть какие-то проблемы, скажи нам. Мы можем перевести тебя на другой факультет. У Гарри начало зудеть в животе, точно он наелся перечных чертиков. Он уже знал это чувство — мальчик очень плохо справлялся с гневом, и ему искренне хотелось послушать совет Феликса, глубоко вздохнуть и успокоиться, но протестующий звук уже собрался в горле комом, а язык, зубы и губы помогли оформить его в слова. – Какой, например? Он даже не добавил «сэр». Просто не смог. – Например, Гриффиндор, – ответил профессор Дамблдор спокойно, словно не замечая, что ему начали дерзить. – Хотя профессор Флитвик говорил, что тебе нравится его факультет. Можно рассмотреть и Хаффлпафф, если хочешь. Несмотря на то, что директор говорил дружелюбно, Гарри показалось, что в его словах есть скрытая угроза. Гарри нравилось на Слизерине. Действительно, нравилось, пусть он и не был слеплен из аристократического теста. Феликс и Шерон заботились о нем, словно старшие брат и сестра. В гостиной было очень уютно, никто не мешал делать уроки, и все помогали друг другу с домашним заданием. У него был потрясающий декан, который знал, где нужно поругать, а где закрыть глаза на мелкие происшествия. Многие девочки были дружелюбными, да и с мальчиками в спальне не было никаких ссор, напротив, они привыкли друг к другу и даже вполне спокойно общались. А ещё были старшекурсники Маркус, Нико, Марк, Элен и Джина, они всегда устраивали в общей гостиной веселье, но в меру, не отвлекая от занятий. Через стекло Гарри любовался на дно озера, вместе с бесчисленным количеством кошек и книзлов. – Вы это всем предлагаете? – нахмурился Гарри, вновь взглянув на декана. – Нет, но у тебя случай особый, – проговорил директор, и его взгляд стал даже ещё более внимательным. – Особый? – спросил Гарри. Даже у Леона получалось говорить подобные вещи с бОльшим тактом. – В школе много маглорожденных и полукровок. Чем же конкретно я так отличился? Сэр, – вспомнил под конец он. – Почти никто из них не попадает на Слизерин, – ожидаемо ответил профессор Дамблдор. – Очевидно, у меня для этого достаточно амбиций и целеустремленности, – сказал Гарри, всё ещё не до конца понимая, что значит первый термин, но теперь полностью уверенный, что у него это есть. – Простите меня, профессор. Я едва терплю Розье с его неусидчивостью, желанием привлечь внимание и шилом чуть пониже спины, а Вы мне предлагаете перейти на факультет, где у каждого второго схожий недуг? Снейп еле слышно усмехнулся, однако эта ухмылка показалась мальчику ободряющей. Гарри не по наслышке знал, что декану никогда не нравилось львиное логово. Говорили даже, что с этим связана какая-то история, но старшекурсники, если и знали, то молчали, а младшекурсники даже не представляли, где нужно копать. – Мы не хотели тебя обидеть, Гарри, – спокойно сказал Дамблдор. Очевидно не хотели. Но Гарри всё равно почувствовал себя обиженным. Одно дело, когда какие-то несмышленые дети говорят, что ты не подходишь факультету, совсем другое, когда такое заявляет директор. Тем более, он почти подружился с однокурсниками. Пусть Гарри очевидно был слеплен из другого теста, по крайней мере, они ценили его способности, и Стайлс действительно чувствовал себя лучше, когда ему было чем блеснуть перед однокурсниками. – Вы словно признаете, что на Слизерине обучаются плохие люди, хотя это вовсе не так, – наконец, сказал Гарри. Полуприкрытые веки Дамблдора заинтересованно приподнялись. – Вы охотно поверите, что меня третируют на Слизерине, но Вам даже в голову не приходит, какие ужасы происходят на других факультетах, – Стайлс понятия не имел, что происходит на других факультетах и происходит ли вообще, но всё-таки решил это отметить. – Слизерин — лучший факультет. А профессор Снейп — лучший декан на свете. И в этом году мы выиграем кубок школы. Пожалуй, Гарри немного переборщил. Снейп, конечно, был хорошим деканом, но вот то, что он — лучший на свете, легко можно было оспорить. Тем не менее, его речь произвела на декана и директора впечатление. По крайней мере, Дамблдор странно улыбнулся, а Снейп благосклонно кивнул. – Пожалуй, я действительно ошибся. В конце-концов, времена меняются, и профессор Снейп проделал большую работу, чтобы сделать обучение комфортным для всех учеников, – заключил директор, кивнув своим мыслям. – Такая преданность факультету заслуживает десяти очков. Ты можешь идти на занятия, Гарри. Факультет Слизерин должен гордиться таким учеником. «Кто бы сомневался», – подумал Гарри, но вслух ничего не сказал, только кивнул и встал со стула. Ему не терпелось оказаться на Травологии. – До свидания, профессор Дамблдор, – сказал Гарри и посмотрел на декана. Профессор Зельеварения смотрел на него благосклонно, впрочем, Снейп никогда к нему и не придирался. – Профессор Снейп. С деканом он не прощался, потому что Снейп периодически приходил в Общую Гостиную, чтобы проверить, как идут дела. Гарри всегда удивлялся, как у него получается вести такой сложный и точный предмет, как Зелья, и при этом опекать целый факультет, состоящий из семи курсов. А старшекурсники ещё говорили, что профессор Снейп отлично управляется с боевыми заклинаниями, прекрасно владеет невербальной магией и — что бы это ни значило — легилименцией и окклюменцией. Покинув кабинет директора, задумчивый Гарри столкнулся нос к носу с праздно гуляющими Розье и Гойлом. Судя по понурому виду горгульи, они докучали ей не первую минуту. Гарри почти готов был её простить, однако его настроение всё ещё было не на высоте. Пусть он и доверял старосте, но уже был готов поверить Маркусу Флинут, что Дамблдор — не самый компетентный директор. – А Вы двое тут что забыли? – озадаченно спросил Гарри, останавливаясь перед однокурсниками. – Травология уже давно началась. – Да ну её, там всё равно только первая теплица, – отмахнулся Леон, нетерпеливо подпрыгивая на месте. – Ты скажи, зачем тебя позвали? В первую секунду Гарри хотел сказать, что это вовсе не их дело, но разговор с директором показался мальчику таким обидным, что он решил выложить всё, как на духу. – Дамблдор думает, что на Слизерине учатся сплошь негодяи, – заявил Гарри, гневно махнув рукой в сторону горгульи, за которой находился кабинет директора. – Решил, что меня третируют, потому что я маглорожденный. Я сказал, что это не правда, и теперь он очевидно думает, что я из того же теста. Правда, он мне ещё десять очков дал, – пожав плечами, добавил Стайлс. – Наверное, чтобы я держал рот на замке. Никогда ещё Розье не выглядел таким возмущенным, хотя этот мальчишка выступал по поводу и без него. Да и обычно сдержанный Гойл, ни разу не посмотрев в сторону своего товарища, откровенно негодовал. – У Вас удивительная способность всё извращать, мистер Стайлс, – раздался голос декана за их спинами. Перепуганные Гарри, Леон и Тони аж подпрыгнули. Профессор Снейп, по всей видимости, уже закончил личную беседу с директором школы, и по сосредоточенному виду зельевара было понятно, что у него есть какие-то сверхважные поручения. Вообще-то правой рукой профессора Дамблдора — ожидаемо — была декан Гриффиндора, но и с профессором Снейпом директор также часто имел дело. – Все знают, что Дамблдор любит только Гриффиндор, – осмелился Гарри. – Профессор Дамблдор учился на этом факультете, почему он должен любить другие? – спросил декан. Стайлс, Розье и Гойл недоверчиво переглянулись. – А как же справедливость? – неожиданно спросил Тони. – Нет никакой справедливости, мистер Гойл, – ответил профессор Снейп, кажется, и сам удивившись, что Тони первый подал голос. – Если бы она существовала, я снял бы с Вас по десять очков за то, что Вы до сих пор не на Травологии. Жирнее намека было не придумать. Тем более, маленькие Слизеринцы не по наслышке знали, что декан легко переходит от слов к делу. Гарри вдруг припомнил, как профессор Снейп заставляет слова появиться на доске, не произнося ни слова, также легко опустошает разом все котлы, и вообще обращается с палочкой так, словно она — продолжение его проворной кисти. – Нам пора на занятия, профессор, – быстро сказал Гарри, кивнув головой Леону и Тони, и они наперегонки помчались к теплицам. По пути им встретилась растрепанная миссис Норрис, что побудило мальчиков бежать быстрее. Профессор Спраут была не очень довольна тем, что они настолько припозднились, и даже сняла у мальчишек по пять очков, чтобы неповадно было. Она уже успела дать тему урока и наглядно показать, как сорвать крапиву и при этом не обжечься. Маленьким Слизеринцам пришлось докучать Рэйвенкловке Пейсли Прингл, чтобы она дала им свои конспекты до конца занятий. Изрядно поранившись и испачкавшись, мальчишки всё-таки сумели набрать нужное количество крапивы к концу урока, так что профессор Спраут в конечном итоге сменила гнев на милость. Правда, очки им не вернула. Гарри пожалел про себя, что занятие было с воронами, а не с барсуками — было бы приятно, если бы декан Хаффлпаффа похвалила его на глазах у Найла. – Какой ужасный день, – во всю ворчал Леон, пока они шли на трансфигурацию. На его новенькой мантии было пятно от земли, и он уже «предвкушал» едкие комментарии старшего брата. – Не хватало только новой темы. Тони моментально кивнул. – И практикума, – хмыкнул Гарри, представляя, как им придется повозиться, если МакКошка действительно устроит такой подарок. Розье застыл в дверях, и Стайлсу пришлось его толкнуть. – Ну, проходи. Ты не привидение. Он ткнул застывшего Леона и сам заглянул в кабинет Трансфигурации через его плечо. На доске уже было написано название новой темы и обозначен следующий за ней практикум. На партах лежали зачарованные пергаменты. Гарри обреченно застонал. – Языки у Вас черные, – засмеялась Луиза Гринграсс, проталкивая их в класс. По крайней мере, они не опоздали, однако профессор МакГонагалл была строга, как никогда. Тема, которую она объясняла, была страшно трудной, и Гарри пришлось хорошенько напрячь мозги. А тут ещё Розье не успокаивался и переспрашивал у Стайлса каждое слово преподавателя Трансфигурации, словно он записался к нему в личные переводчики. К концу занятий Нотт случайно подпалил пергамент, МакГонагалл ожидаемо сняла пять очков у Слизерина, Гарри был страшно подавлен, потому что у большинства девочек уже получилось освоить заклинание, а он всё топтался на месте, пытаясь представить, как слово и движение преобразуются с помощью его воли в магический поток. Наконец, у него всё-таки получилось прочитать текст, написанный невидимыми чернилами, и Леон обрадовался так, словно это было его личное достижение. После уроков Гарри был настолько уставшим, что у него не нашлось сил сидеть в библиотеке и притворяться пай-мальчиком перед мадам Пинс. Не хотелось также сидеть в гостиной, хотя обыкновенно там было уютно, поэтому мальчик развалился на кровати, даже не взяв с собой книжку, пытаясь морально отдохнуть. В спальне кроме него, Тони и Леона больше никого не было. Мальсибер и Нотт докучали старосте, чтобы он помог им с эссе. В другой ситуации Гарри бы с радостью послушал Феликса, но сегодня лишь смотрел на обитателей подводного мира, переваривая все события, случившиеся с ним за день. – Впервые вижу, что ты не делаешь уроки, – наконец, сказал Леон, подбрасывая в потолок агрессивно настроенный мячик. Каждый раз, когда пальцы мальчика смыкались на нем, он пытался высвободится и двинуть его. Маркус, одолживший Леону игрушку, объяснил, что на мячик наложены те же чары, что и на бладжеры в квиддиче, только более слабые, чтобы не нанести травм. – Устал, – ответил Гарри, блаженно растягиваясь. – Ещё немного, и начну отставать по всем предметам. – Да ладно тебе, – на постель Леона прыгнула царственная кошка Мальсибера, и он, моментально положив мячик на тумбочку, почесал её за ухом. – У тебя единственного Ревелио получилось из мальчиков. Ну, девчонки-то, конечно, молодцы... – Вот ты бы им в лицо это говорил, вместо того, чтобы обзываться, – протянул Гарри, с завистью посмотрев на однокурсника. Кошка Мальсибера по кличке Чайна относилась к нему и Тони не так хорошо, как к Леону, но лишь потому что Розье втихаря её прикармливал. Своей кошки у него не было, и не предвиделось в ближайшее время, однако юный Розье очень хотел завести кота или низзла на старших курсах (когда брат не сможет ему запретить). – А тебе девочки совсем не нравятся? – спросил Леон, любовно поглаживая Чайну по пушистой спинке. – Нравятся, конечно, вот же глупости городишь, – проворчал Гарри, нахмурившись. – А почему ты тогда всё время косишься в сторону этого Хорана? – допытывался неутомимый Розье. Чайна царственно мяукнула, точно видела всё своими глазами. – Ну, не знаю, – чуть смутился Гарри. Когда он смотрел на Найла, ему становилось очень тепло, но не мог же он об этом сказать! Это было личное. К тому же, Гарри не был уверен, что Леону можно доверить такие вещи. – Он вроде как... дружелюбный. А вообще, знаешь, не твое это дело, – сурово закончил он. – Я с тобой по-доброму, а ты вон как! – мгновенно вскинулся Леон, возмущенно подпрыгнув на постели. Недовольная таким пренебрежением кошка тут же выскользнула из объятий Леона и принялась кататься по полу, выслеживая какую-то пылинку. – Тише, не ругайтесь, смотрите, – сказал вдруг Тони, указывая ладонью на стекло. Оказывается, пока они спорили, к окну подплыла русалка и принялась с интересом их разглядывать. Пугающая и вместе с тем неуловимо притягивающая, она сразу же привлекла их внимание. У этой русалки были длинные змеевидные волосы, ожерелье из гальки и серебристо-серая кожа. Она была так бледна, потому что всё время находилась на дне озера, где компанию русалочьему народу составлял гигантский кальмар. Наконец, русалка приложила к стеклу перепончатую ладонь и выжидающе на них посмотрела. У нее были очень яркие глаза, покрытые тонкой пленкой, чтобы лучше видеть в воде. Леон первый прыгнул с кровати и подошел к окну. Несколько секунд он сомневался, прежде чем коснулся стекла напротив ладони русалки. Русалка, похоже, улыбнулась, насколько ей позволял рот. Вторым у окна появился Гарри, за ним подключился робеющий Тони. Русалка поманила кого-то рукой, и вот у стекла собрались несколько тритонов. По всей видимости, они раньше часто приплывали и смотрели, как живут ныне покинувшие Хогвартс ученики. Гарри даже стало немного тоскливо — наверное, грустно заводить знакомства с людьми, а потом расставаться спустя некоторое время. Ему нравилось смотреть, как русалки исследуют дно озера, а им в свою очередь нравилось наблюдать за людьми. И, хотя они не разговаривали друг с другом, это всё равно можно было назвать связью. – Никто не видел Чайну? – спросил Мальсибер, появляясь в спальне, и застыл. – Ого, сколько тут русалок. А как Вы их позвали? – Сами приплыли, – ответил Леон, повернувшись к нему, и внимательно осмотрел спальню. Кошка исчезла. – Чайна только что была здесь, а потом вдруг убежала. А что такое? – Я наступил ей на лапу вчера, и теперь она прячется от меня, – со вздохом сказал Ричард. Свою кошку он очень любил и всегда сердился, когда Чайна приносила ему мышей — Мальсибер выписывал лучший корм из магического магазина. – Слушай, Стайлс, можно и мне твой конспект по трансфигурации? Стайлс недоверчиво прищурился. Мальсибер не так уж тесно с ним контактировал, в отличие от тех же Розье и Гойла. Леону Гарри был готов помогать, хотя бы потому что очень привязался к его старшему брату, скромный Тони казался ему славным малым, пусть и слегка себе на уме, а вот Ричард и Джеймс больше настораживали. Последний, кажется, его откровенно ненавидел, а вот Ричард... скорее всего был поумнее и просто держал свое мнение при себе. – Конспект у всех одинаковый, – наконец, ответил Гарри. – Твой очевидно чем-то лучше, – сказал Ричард, скрестив руки. – Ты всегда успеваешь сделать картинки. Может, ты мне поможешь немного, как Розье и Гойлу? – повторил он и вдруг выдохнул. – А я тебе дам свой вредноскоп. Он фамильный, между прочим. – А зачем Мальсиберам вредноскоп? – моментально вклинился Розье. – Вы же темные маги. – Можно подумать, Ваша семья сильно светлая, – скорчив рожицу, произнес Ричард и снова повернулся к Гарри. – Ну так что? По рукам? Что-то подсказывало Гарри, что он не последний раз слышит эту фразу. Однако соглашаться Стайлс не спешил. Не то чтобы Мальсибер ему не нравился... Ему вообще мало кто нравился по настоящему, поэтому он и старался не делать поспешных выводов, но с Леоном и Тони было как-то поспокойнее. Они хотя бы не скрывали свои намерения. – Мне надо подумать, – сказал Гарри не терпящим возражения тоном. Уже знал — дашь слабину, и будут ездить до конца выпуска, а то и до конца жизни. Вообще он не сам это придумал — это Маркус сказал перед тем, как отправиться на отборочные испытания в квиддичную команду. Но Гарри старался запоминать всё, что говорили старшекурсники. Ведь поэтому их поселили в одно место, чтобы ученики обменивались опытом между собой. – Ладно, я подожду. Поищу пока Чайну, – сказал Мальсибер и, прихватив немного корма, вышел из спальни. Стоило ему исчезнуть, как кошка вынырнула из под кровати Розье и снова принялась выслеживать пушинку. По всей видимости, прощать хозяина она пока не собиралась. Заметив Чайну, мальчики невольно расплылись в улыбках. – Что такое вредноскоп? – спросил Гарри, вновь падая на свою кровать. Пока они разговаривали, русалки успели уплыть, и в спальне снова стало спокойно и тихо. – Мне стоит соглашаться? – Ой, ну он вроде об опасности предупреждает, – ответил Леон, задумчиво растирая шею. Тони, всё ещё разглядывающий морское дно, кивнул в знак подтверждения. – Откровенно говоря, пользы от него мало. Но если он действительно фамильный, то может дорого стоить. Тут уж сам думай, – предупредил Розье. – Если тебе ничего не стоит поучить его немного и ты ещё что-то получишь, то есть причина согласиться. Думаю, так бы Феликс сказал. По всей видимости, он уже знал, кто является для Гарри неоспоримым авторитетом и охотно этим козырял. Но Гарри считал себя чуть умнее, чем однокурсник, поэтому не спешил с выводами. – А ты что думаешь? – спросил Гарри у Тони. – Я? – Тони даже опешил от того, что обратились конкретно к нему. Гарри успел заметить, что Гойл немного покраснел. – Ну, я с Леоном согласен. Хотя мне Мальсибер, если честно, не очень нравится. Отец говорит, что у них вся семья немного... – голос Энтони стал страдающим. – Ну, как Гонты эти чокнутые, которые друг на друге женятся. Но, если можно что-то с него стрясти, почему нет? У Гарри вытянулось лицо. – Как это, друг на друге? – спросил он громким шепотом. – Ну, братья на сестрах, кузины на кузенах... Гадость, конечно, – протянул Розье, поморщившись. – Чистокровные волшебники, в принципе, все друг другу родственники. Поэтому иногда надо кровь разбавлять, иначе велик риск рождения сквибов. Так вот, Гонты, говорят, до такой степени сохраняли чистоту рода, что последние их потомки уродились, прямо скажем... ущербными, – сильно понизив голос, произнес мальчик. – А потом и вовсе вымерли. Хотя... там какой-то дичайший мезальянс был у последней девчонки из рода, и уж насколько дедушка знает, родился у нее кто-то очень интересный. Уж не знаю, в каком смысле, меня обычно выгоняют, когда начинаются такие разговоры. По выражению лица Леона можно было понять, что это его не очень радует. Гарри уже заметил, что его очень интересуют разного рода подробности чужой личной жизни. – Жуть, – произнес Гарри, представляя себе какие-то дикие сцены неравноправной свадьбы и ужасного младенца на руках незнакомой ему девушки. – А как кровь разбавляют? – Ну, принято жениться на тех, с кем не было пересечений несколько поколений. Кто-то на полукровках женится и маглорожденных. Это не очень хорошо, конечно, – сказал Леон, на миг задумавшись. – Но для последних полезно, помогает закрепиться в магическом обществе, да и дети рождаются, сам понимаешь, уже с фамилией. Тебе бы жену хорошую, типа Гринграссов, – внезапно заявил Розье. – Они нормально относятся к таким, как ты. Ну и если что, не пропадешь. Только бери фамилию жены. Гарри посмотрел на Леона, как на сумасшедшего. Подумал о Луизе Гринграсс и незаметно для себя поморщился. Не то чтобы она была совсем скверной девчонкой, просто он не мог представить себя в паре с ней и с кем-либо ещё. Особенно, когда ему хотелось поиграть во дворе с кусачей фрисби. – Довольно странно в одиннадцать лет думать о женитьбе, – сказал Гарри осуждающим тоном. – Зря ты так, – пожал плечами Леон и с каким-то сожалением окинул взглядом уютную спальню. – Будь уверен, не успеем доучиться до пятого курса, половину факультета уже помолвят друг с другом. Половину помолвок, конечно, расторгнут и перезаключат заново, без этого никак... – Розье многозначительно поиграл бровями, хотя, похоже, сам не до конца понял, что имеет в виду — жест был явно где-то подсмотрен. – Вот отец уже договаривается о помолвке Феликса с Берками и Селвинами — смотря у кого приданое посолидней. Уж поверь, брат возражать не станет и женится на любой девушке, что ему подсунут, когда окончит Хогвартс. Такова традиция. Традиция. Гарри давно заметил, что в магическом сообществе очень трепетно относятся к традициям, чтут их и соблюдают. Вот только хорошо это или плохо, Стайлс ещё для себя не решил. Ему не очень нравились мысли о договорных браках, хотя о них он только в детских сказках читал, и там их обычно расторгали. Но Феликс не выглядел слишком расстроенным из-за своей предстоящей свадьбы с малознакомой девушкой. Гарри, если уж на то пошло, даже не знал, что старосту женят. Вероятно, Розье считал это настолько мало волнительным событием, что даже никогда не обсуждал это в гостиной факультета. Зато всегда говорил о том, как будет работать с магическими существами. – А так все чистокровные делают? – спросил Гарри, немного напрягшись. – А тебя кто-то конкретный интересует? – оживился Леон, потирая ладони. – Я могу уточнить, у меня есть пара знакомых на барсучьем факультете. У него старший брат тут учился, и вроде как его уже... – Боже, я же просто спросил, из чистого любопытства, – Гарри покачал головой и демонстративно уставился в окно. Кажется, на дне показалось гибкое щупальце. Не то чтобы его сильно волновали чужие браки — для Гарри сейчас всё это казалось дикостью. Просто он пытался разобраться с традициями магического сообщества. – Знаешь, Розье, тебе надо поменьше лезть в чужие дела. – Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо, – великодушно произнес Леон и снова подпрыгнул от нетерпения. – Слушайте, мне скучно! – заявил он и весь подбоченился. – Давайте найдем Барона и попросим его рассказать про кровавые пятна? Тони заметно оживился и последовал за своим товарищем. Голова Гарри вновь упала на подушку. – Стайлс? – требовательно позвал его Розье. – Что? А, удачи, – сказал Гарри, махнув однокурсникам рукой. Он уже начал настраиваться на одиночество, хотя ему и было немного досадно оставаться одному — Стайлс начал привыкать к однокурсникам. – Расскажите потом, как всё прошло. Я, может, почитаю или начну отрабатывать чары... Лица у маленьких Слизеринцев моментально стали скептическими. Не то чтобы они пренебрежительно относились к занятиям, но не хвататься же за книжки после такого трудного дня! Так и с ума можно сойти. – Да ладно тебе, Стайлс, – проговорил Леон, схватив дверь за ручку, и начал противно ей скрипеть. – Успеешь почитать, и так каждый день в библиотеке засиживаешься со старухой Пинс. Пойдем с нами. – Я? – удивленно переспросил Гарри. Розье закатил глаза. – А ты видишь тут другого Стайлса? – уточнил он и сделал вид, будто заглядывает под кровать. – Пойдем, будет весело! Барон с ума сойдет, когда мы к нему прилипнем! Может, потом напугает Пивза... Леон казался абсолютно искренним в своем предложении, да и Тони выглядел как-то благожелательно. Удивленно улыбнувшись, Гарри спрыгнул с кровати. – Ну, почему нет? – произнес он, и они вместе помчались к выходу из гостиной, чтобы отыскать Кровавого Барона.