Крайт

Гарри пришлось перечитать письмо несколько раз, прежде чем до него дошел истинный смысл написанного. Если Леон не шутил, — и с чего бы ему шутить подобными вещами? — то Райан Роули, бывший капитан Слизеринской сборной по квиддичу, умер. Нет, не так... Гарри пришлось снова пробежать глазами по написанному, и лишь тогда он окончательно убедился в том, что ему не показалось. Райан убил себя. Полоснул по горлу чем-то острым и скончался от потери крови на полу в своей спальне. Воображение, которое так помогало Гарри на Чарах и Трансфигурации, теперь сыграло с мальчиком злую шутку, потому что описанное в письме так и стояло перед его глазами. Леон вроде был краток, не описал никаких деталей, однако в голове Стайлса разворачивалась трагедия. Он помотал головой, пытаясь вытеснить оттуда ужасное зрелище, и решительно смял письмо, не осмеливаясь, впрочем, порвать его на кусочки. Дыхание сперло, и Гарри решительно зачерпнул ртом воздух, пытаясь сохранить ясность мысли. Какой кошмар. Как такое вообще могло произойти, да ещё и с одним из самых амбициозных учеников Слизерина? Он всегда думал — и все на факультете были с ним солидарны — что это Гриффиндорцы умирают первыми, бросаясь грудью на меч, и вот... какой ужасный плевок. – Малыш, что случилось? – тревожно спросила мама, заметив, как сильно Гарри изменился в лице. – Что пишет твой друг? Кто-то заболел? – Райан Роули убил себя, – медленно произнес Гарри, продолжая непроизвольно мять письмо, будто пытаясь выжать из бумаги все буквы. – Я писал тебе про него этой весной. Он был капитаном нашей команды по квиддичу и закончил школу в этом году. – О, милый, мне очень-очень жаль, – Энн протянула руки, чтобы обнять его, и Гарри беспомощно вжался лицом в её теплую блузку. Несколько секунд он просто стоял в объятиях матери, пытаясь привыкнуть к странному чувству, какого Гарри ещё не испытывал. Утрата ощущалась, как никогда, остро, хотя они с Райаном не то чтобы часто общались. Гарри просто не мог поверить в произошедшее. Он не мог представить никого из Слизеринцев мертвыми. В его голове они всегда сидели в уютной зеленоватой гостиной, наблюдая, как дрожат языки пламени, смеялись и рассказывали истории, прислушиваясь к плеску воды, наблюдали за кошками, играли во взрывающиеся карты, плюй-камни и волшебные шахты. Райан, вдруг вспомнил Гарри, очень любил волшебные шахматы, потому что они помогали ему составлять стратегии. Оторвавшись от матери, Гарри решительно скомкал письмо, швырнул его прямо на пол и направился в свою спальню. Он хотел полежать и подумать. Если бы у него была его любимая книга, Стайлс сразу же углубился бы в чтение, но здесь у мальчика были только его старые детские книжки. Гарри взял первую попавшуюся и невнимательно уткнулся в содержимое. К вечеру Гарри немного приободрился. Он всё еще был сам не свой, однако ему не хотелось плакать или заламывать руки. Однокурсники Райана наверняка раскисли, и Феликс, должно быть, сейчас не мог прийти в себя. Возможно, Гарри должен был написать письмо ему и Маркусу, но мальчик не знал, что говорить в таких случаях. Он решил выпустить Озму на охоту, чтобы не было соблазна написать какую-нибудь ерунду. Сова клюнула его в ухо и вылетела на свободу, сверкая в ночи глазами. – Хочешь об этом поговорить? – спросила мама, заглядывая в его комнату. Гарри медленно гонял по полу клубок, заставляя Дасти бегать за ним из угла в угол. Кошка была довольна — она понятия не имела, что случилось что-то ужасное, и Гарри подумал, что в этом есть что-то очень символичное. – Как ты себя чувствуешь, малыш? Гарри невнимательно загнал клубок под кровать и поднял глаза на маму. Энн прошла в комнату и села на низкий табурет, на котором обычно читала ему книги, когда он был совсем-совсем маленьким. – Мне кажется, я зол, – сказал Гарри, опустив глаза. Теперь, когда клубок был под кроватью, его пальцы раздраженно сжимались и разжимались. – Я зол на Райана, потому что он просто взял и сделал больно всем, кто его любил. Не попросил помочь, не попытался всё исправить. Он просто взял и... не знаю, оставил нас наедине с тем фактом, что его больше нет. Наверняка наш староста сейчас очень переживает. И Яксли, и Янг, и Флинт, и все остальные из команды. Я зол, потому что никто из нас не придал значения его срыву. Все подумали, что он просто, как и всегда, решил устроить представление. Я подумал, что нам стоит обратить внимание, но так легко сдался, когда Леон сказал, что Райан будет в порядке. Вот, что его мучило. Гарри понял это, лишь когда озвучил вслух. Он видел, что его приятель не в порядке, но ничего для него не сделал. Сел на поезд и уехал, не сообщив о своих переживаниях декану или кому-то из старост. Ему так сильно хотелось верить, что всё в порядке, поэтому он поставил свои надежды на первое место. Как будто болезни не существует, пока не обратишься к доктору. Как будто горе не случится, если не будешь об этом думать. – Милый, люди очень часто не хотят верить в то, что страшные вещи могут произойти, – сказала Энн, потрепав его по голове. – Так они справляются со страхом. Нередко людям кажется, если делать вид, что ничего не произошло, значит, так и есть. Помнишь ты упал в грядку с помидорами и долго не хотел открывать глаза, потому что боялся, что увидишь сломанные стебли? Так и лежал на спине, весь в помидорном соке. Тяжело посмотреть своему страху в лицо. Тяжело признать, что с твоим близким что-то не так. – Райан был не очень хорошим человеком, – сказал Гарри, чувствуя, что у него наворачиваются слезы, и ему пришлось запрокинуть голову, чтобы не потерять нить своей мысли. – Но он... он всегда вел нас на обед, когда Феликс и Шерон были заняты подготовкой к уроку, и... когда у меня были проблемы с эссе по Трансфигурации, он помог мне написать оставшиеся сто пятьдесят слов, и... когда Тони подавился вафлей, он единственный, кто не растерялся и применил продувающее заклятье, и когда миссис Лапушка застряла головой в решетке камина, он вытащил её, и... почему он так поступил, я не понимаю... Разве его жизнь была так плоха? Понимая, что больше не может сдерживаться, Гарри вдруг всхлипнул, чувствуя, как по лицу текут теплые слезы. Напряжение, что копилось целый день, устремилось наружу, со странной, трещащей болью. В списке любимых старшекурсников Гарри Райан не был даже в первой тройке, но... сейчас мальчик чувствовал невероятное горе, потому что Роули был членом его семьи. Гарри не хотел терять никого из них. Опустившись на пол рядом с сыном, Энн крепко-крепко обняла Гарри. Он дрожал, пытаясь корить себя за плаксивость, но мысли возвращались лишь к тому, что это всё никак не могло произойти. Они должны были вечно быть одной семьей. Слушать глупости от Флинта, пошлые и непонятные шутки от Яксли, нравоучения от Розье, стратегии от Роули... все были важны, каждый. Семья стала бы неполной без кого-то из них. – Иногда поступки людей нам не понять, особенно такие, – тихо сказала Энн. – Но на это обязательно есть причина, иначе почему молодой и талантливый парень мог наложить на себя руки? Гарри мог только выдохнуть и уткнуться мокрым лицом в уютное материнское плечо. На следующий день Гарри чувствовал себя немного лучше. После пролитых слез стало немного легче, и мальчик, кажется, готов был примириться с чувством непонимания. Он, правда, немного притих и просто сидел в гостиной, грустно передвигая по полу игрушечную лошадку. Раньше она его очень радовала, но сейчас Гарри, кажется, слишком вырос для подобных игр. Если бы здесь был Леон, они могли построить домик из взрывающихся карт, и всё казалось бы немного другим. К полудню в дверь внезапно позвонили, и Энн, хлопочущая в кухне, вышла первая, чтобы Гарри не пришлось контактировать с соседями. Сегодня он был не в духе, и ей хотелось, чтобы мальчик избежал лишних расспросов. На пороге стояли два подростка, оба темноволосые, но вместе с тем разительно отличающиеся друг от друга, парень и девушка с серьезными лицами. Одеты они были с иголочки. На серебристом галстуке юноши красовался зажим в виде розы. Волосы девушки были убраны серебристой заколкой в виде птицы. Для такого жаркого дня они были, пожалуй, слишком официально наряжены. – Здравствуйте, Вы миссис Стайлс? – вежливо спросил подросток. Энн заметила, что глаза у него чуть-чуть покрасневшие. – Меня зовут Феликс Розье, мою спутницу — Шерон Дэвис. Я списывался с Вами зимой, спрашивал насчет дополнительных занятий для Гарри. Мы старосты его факультета. – Ах вот ты какой, Феликс, – невольно улыбнулась Энн, рассматривая статного юношу. – Гарри рассказывал про тебя каждый день все каникулы. Тебя он, кстати, тоже упоминал, Шерон. Девушка улыбнулась и сделала неглубокий реверанс. – Вы, наверное, уже знаете, у нас случилось горе, – произнес Феликс, дождавшись, пока Шерон закончит с приветствиями. Энн понимающе кивнула. – Наш товарищ покончил с собой, и все мы ужасно потрясены произошедшим. Если честно, я не хотел, чтобы Гарри узнал о случившемся подобным образом, но к тому моменту как... я смог взять дела в свои руки, оказалось, что мой младший брат уже отправил Гарри сову. Я пришел узнать, всё ли у него в порядке и, с Вашего позволения, с ним побеседовать. – А я здесь в качестве сопровождающего. Нас переместил мой отец, – сказала Шерон. – Где же он? – спросила Энн, пропуская юношу и девушку в холл. – Пусть войдет и выпьет чаю. – Мы немного ошиблись с координатами аппарации и приземлились в соседнем квартале. Отец увидел садового гнома с удочкой на чьей-то лужайке, и теперь пытается выяснить, почему он не двигается... – Шерон закатила глаза. – Это, поверьте, надолго. Но я с радостью выпью чай, миссис Стайлс, пока Феликс общается с Гарри. – Тогда пройдем в кухню, у меня как раз есть печенье. Гарри сейчас в гостиной, думаю, разговор пойдет ему на пользу, – кивнула женщина и повела девушку-старосту по коридору. В глубине души она была не очень удивлена. Из того, что Энн знала о старостах факультета Гарри, они должны были появиться или хотя бы прислать сову. Заглянуть прямо домой было очень мило с их стороны. У Гарри не было никаких сомнений в том, что пришли соседи. Они часто заглядывали к ним в гости. Иногда брали у мамы рецепты, делились тем, что происходило в округе, а к концу лета всё чаще интересовались, как дела в их теплице. Гарри любил хвастать их овощами и фруктами, особенно, если ему удавалось помочь маме с прополкой и поливом, но сегодня у него совсем не было настроения. Сейчас он был даже рад, что мама так быстро выпроводила гостей. – Привет, Гарри. Этот голос Стайлс узнал бы из тысячи. – Феликс! – Гарри моментально отбросил лошадь и босиком запрыгал по ковру, чтобы крепко-крепко обнять старосту. Он выглядел почти, как в школе, разве что сегодня на нем не было ничего зеленого. – Я не думал, что ты придешь. Разве на каникулах у старосты ещё есть полномочия? – Нет, я просто решил узнать, как ты себя чувствуешь, – Феликс потрепал мальчика по волосам и сел на диван. Гарри тут же запрыгнул рядом с ним, стремясь быть поближе к старосте. – Ты уже знаешь, правда? – Да, – сказал Гарри, глубоко вздохнув. Он забыл всего на несколько секунд и вот снова вспомнил, и снова стало немного тяжело. – Мне Леон написал вчера. Как он? Зная своего лучшего друга, Гарри мог бы предположить: Леона так захлестнули эмоции, что он впал в оцепенение. Так было всегда. Когда его лучший друг был по настоящему потрясен, обычно он не мог произнести даже слово. – Забился под одеяло, – ответил Феликс, чуть откинувшись на диване. – Говорит, ты предупреждал. Вот я и подумал, что стоит выяснить, как ты себя чувствуешь. – Злюсь, – ответил Гарри моментально. – Очень злюсь на Райана. И на его отца. И на нашу команду. На себя. На Леона и Тони. Я очень-очень зол на всех и каждого, но на Райана больше всех. Потому что он бросил тебя, нас, Маркуса и Дебби, нашего декана, свою невесту. Он что, даже не подумал о том, как будут чувствовать себя те, кто его любит? И как теперь жить с этим? Как это принять? – Послушай, – Феликс осторожно взял детские руки в свои большие, мозолистые от работы с магическими животными ладони. – Я хочу, чтобы ты понимал: такое ещё случится. И не раз. Люди умирают. Каждый день. От болезни, от старости, от несчастного случая. Кого-то убивают. Кто-то... поступает как Райан, – староста глубоко вздохнул. – К сожалению и к счастью, мы не можем это изменить. Гарри тяжело выдохнул через ноздри. В книжке, которую часто читал Феликс, так дышали драконы. Сейчас мальчик тоже чувствовал себя драконом. Ему действительно хотелось дышать огнем. – Я мог, – твердо произнес Гарри. – Я же видел, что с ним что-то не так. – Ты не знаешь, мог ты или нет. Послушал бы тебя Райан или поступил бы по-своему. Я уверен, сделал он это не от крайнего отчаяния, – помолчав, добавил Феликс. Гарри невольно поднял бровь. – Думаю, желание Райана насолить отцу было настолько сильным, что он просто решил... в пику ему поступить по-своему. Эгоистично. Но это был его выбор. Если человек что-то решил, то только он мог передумать. Сам не зная зачем, Гарри осторожно похлопал старосту по руке. – Но ведь ты грустишь, правда? – тихо поинтересовался он. – Потому что скучаешь по своему другу. – Конечно, я скучаю, – кивнул староста. – Я всё детство у него на руках провел, пока не стал слишком тяжелым, конечно. Он научил меня летать на метле, отбивать бладжеры, я был рядом, когда у него произошел первый выброс. Меня так разозлило, что у него случился выброс, а у меня нет, что у меня случился выброс следом за ним. В один день, с опозданием в пять минут. Наши семьи такой праздник устроили! – Розье покачал головой. – Потом Райан поступил в Хогвартс, попал на Слизерин. Писал мне каждую неделю, присылал колдографии и записки от их тогдашнего старосты и однокурсников. За неделю до моего первого дня в Хогвартсе так меня затравил! Говорил, что я попаду на Гриффиндор, буду учиться со львами. Я целый вечер проплакал, – Феликс грустно улыбнулся. – Он ещё тем говнюком был, наш Райан. У него совсем не было совести. За команду он стоял горой, до квиддича был азартным. И мне хочется сейчас взять и просто намылить ему шею, но я знаю, что не могу этого сделать, потому что... ты знаешь. Гарри заерзал на диване. Мальчик не мог представить Райана мертвым, потому что всё, что он делал когда-то, было таким живым. Он с таким чувством отправлял в полет книги, когда его друзья пытались заниматься, с удивительным напором гонял команду по полю, кружась на метле вместе с ними, громко-громко восторгался, когда Яксли показывал ему какие-то карточки с ведьмами. А теперь рядом с ним был живой-живой Феликс, который часто оживленно беседовал с Шерон, с искренним рвением отчитывал тех, кто нарушал правила, с аппетитом уплетал жульен за обедом, виртуозно колдовал, приносил в гостиную факультета яйца докси, перья болтрушайки, сок мурлокомля. – Ты никогда так не поступишь, правда, Феликс? – спросил Гарри, сжимая его руку. – Со мной, и с Леоном, и с Тони, и со всеми, кто тебя любит? – А почему я должен так поступить? – спросил Феликс. – Потому что твой отец не потерпит, чтобы ты убирал навоз за гиппогрифами. Несколько секунд Феликс медленно жевал губы, пока они не приобрели красноватый оттенок. Он спохватился не сразу. Покачал головой и ласково потрепал Гарри по волосам, приводя их в настоящий беспорядок. – Я никогда так не поступлю, – спокойно произнес староста. – А теперь пойдем, выпьем чаю с твоей мамой и Шерон. – Шерон тоже тут? Шерон! – крикнул Гарри и, обгоняя Феликса, помчался в кухню, чтобы убедиться во всём своими глазами. Староста с улыбкой помахала ему рукой, отрываясь от ароматного чая с земляникой, но Гарри всё равно порывисто обнял девушку, чувствуя, как его печали постепенно исчезают. От старосты пахло так же, как Хогвартсе, сухими страницами книг, и мальчик успокоенно сел на стул рядом с мамой, довольно рассматривая накрытый стол. Две чашки для него и Феликса уже дымились, печенья, пирожные и конфеты громоздились небольшими горками. Феликс сел за стол вместе со всеми, придвинул к себе чашку чая и с наслаждением сделал первый глоток. Он тут же завел приятную светскую беседу: похвалил чай, кухню, красивые кружевные салфетки, убранство гостиной, сад. Гарри невольно им загордился — его староста умел произвести впечатление, и мальчику очень нравилось, как уважительно Феликс всегда себя со всеми вел. На несколько минут Гарри даже забыл, что повод для встречи был очень печальный. – А ты... ты навестишь Маркуса? – вдруг спросил Гарри, и его рука замерла над блюдцем с пирожными. – В последнюю очередь, – откликнулся Феликс. – Думаю, ему нужно время, чтобы прокричаться, как следует. Поломать что-нибудь. Маркус в себе переживать не умеет, – помолчав, добавил он. – Но это к лучшему, это честно. Сперва я загляну к Тони и другим первокурсникам. Пирожное так и застряло у Гарри во рту. – Ты пришел ко мне, в первую очередь? – спросил он, спешно глотая. – У всех Слизеринцев есть любимчики, – Феликс красноречиво подмигнул и невозмутимо улыбнулся. – Прекрасное печенье, миссис Стайлс. – Спасибо, – Энн погладила взбудораженного Гарри по волосам. – А Леон не хочет приехать к нам на несколько недель? Может, так ему будет проще справиться с утратой? – Я бы с радостью избавился от этого дармоеда, хоть на всё лето, – сказал Феликс, красноречиво понизив голос. – Но у дедушки некоторое время назад пропала редкая книга, и мы нашли её в чемодане у Леона. Он, конечно, отпирался, выдумал нелепую историю про какого-то чокнутого домовика, который ему это подбросил... Однако отец был неумолим. Леон под домашним арестом до конца лета. И пусть скажет спасибо, что сову с метлой не отняли. Гарри смущенно покраснел. У них так и не получилось поупражняться с книгой, а теперь, похоже, у Леона и вовсе были неприятности из-за их тайного плана. – Гарри, а ты готовишь домашнее задание? – чутко спросила Шерон, понимая, что пора сменить тему. – Мне осталось только эссе по зельям, – похвастался Гарри, приободрившись. – Очень не хватает справочника по растениям, который я обычно брал в библиотеке. Надо будет купить такой в Косом Переулке. – Я пришлю тебе свой, – весело подмигнула староста. – Мне он не нужен. На ТРИТОНах главным предметом выбрала руны, так что об уроках Снейпа можно больше не волноваться. Я нашего декана, конечно, обожаю, но если выберешь его предмет главным... никаких поблажек не будет, учти на будущее. Первое, о чем подумал Гарри — надо выбрать предмет Снейпа главным. Он не любил поблажки и ему безумно хотелось интенсивных занятий. Заметив, как загорелись его глаза, Феликс и Шерон только усмехнулись. – Вы уже получили результаты экзаменов? – спросила Энн. – Нет, но мы полностью уверены, – улыбнулся Феликс и в его голосе, наконец, промелькнула знакомая снисходительность. Шерон даже слегка приосанилась. – У нас на факультете довольно маленький процент тех, кто проваливает экзамены. Ну, и если у них проблемы со школьными предметами, то явный талант в спорте, искусстве или родовой магии. – А Вы были близки с Райаном? – поинтересовалась женщина. – Он был мне как брат, – ответил Феликс, отставляя пустую чашку. – Волшебнику очень важно иметь хороших товарищей, особенно старших. Благо, у нас на факультете очень ценят подобные связи. Ну что ж, пора в путь, – добавил он. – Нам сегодня ещё много домов нужно посетить. До свидания, миссис Стайлс. Энн ответила им доброй улыбкой и кивком, принимаясь складывать посуду в раковину. – Я провожу, – быстро сказал Гарри, хвостом следуя за Феликсом и Шерон в холл. Всё казалось ему причудливым сном, в котором перемешались его фантазии, прошлое и настоящее. Старосты, и вдруг у него дома! И за столом, в небольшой кухне, было так же уютно, как в гостиной факультета. Всё-таки это зависело от людей, не от того, какие приятные и успокаивающие у них в общей комнате цвета. – Ты помнишь, что сказал Райан, когда мы сидели в гостиной перед Хэллоуином? – спросил староста, остановившись в дверях. – Тухло сидим, сейчас бы огневиски? Шерон прыснула. – Нет, – Феликс заскрипел зубами. – Он сказал: «Жизнь без борьбы — не жизнь». Знаешь, почему он проиграл? Гарри понадобилась только секунда. – Потому что перестал бороться? – Именно, – кивнул Феликс, привычно растрепав мягкие кудряшки на голове Гарри. – Так что вытри нос, подними голову, выпрями спину, вспомни, как естественно и легко смеялся Райан за последним обедом, и помни, что не всё потеряно. Ни для кого из нас. Наблюдая, как старосты степенно идут по улице, Гарри испытывал странные чувства. Внутренне он не желал с ними прощаться, понимая, что сейчас из его дома уходят члены семьи. Ему хотелось больше счастливых моментов и больше воспоминаний, ведь не могли же они вечно играть в плюй-камни и смеяться, когда Флинт вбегал в гостиную с перекрашенными коловарией волосами. Вернувшись в кухню, Гарри снова сел рядом с матерью. Чашки и блюдца уже сидели в посудомоечной машине, и Гарри вдруг вспомнил Найла. – Полегчало немного? – спросила Энн, обнимая его за плечи. – И совсем не немного, – Гарри выдохнул и с надеждой посмотрел на маму. – Как тебе Феликс? – Очень милый мальчик, как ты и говорил, – сказала Энн, легко улыбнувшись. – И очень хороший лжец. – Лжец? – возмущенно спросил Гарри. – Да, – ответила Энн, коснувшись его носа указательным пальцем. – Держится хорошо, словно ничего не случилось, но внутри мальчик просто разбит. Тяжело терять близких, Гарри, – помолчав, произнес она. – Ты знал Райана всего год, и тебе больно. Феликсу намного тяжелее, он-то знал его всю жизнь. Наверное, он и представить себе не может, как жить без него. Остаток лета прошел спокойно. Гарри постепенно смирился с мыслью, что все люди смертны и есть вещи, которые происходят независимо от их желаний. Шерон прислала ему справочник, и мальчик, наконец, смог закончить домашнее задание по зельям. Он составил свой собственный справочник, куда внес все полезные сведения из учебников за первый курс, чтобы спокойно оставить учебники дома. Вскоре Гарри восстановил переписку с друзьями. Тони регулярно присылал ему шоколадных лягушек, Стайлс отвечал ему магловским шоколадом. Леон тоже не отставал — недавно он открыл для себя комикс про сумасшедшего магла Мартина Мигса и, ожидая новые выпуски, сам выдумывал приключения для любимого героя. Его первыми подопытными читателями стали Тони и Гарри, но если Гойл был в полном восторге от незатейливых историй друга, то Стайлс относился к творчеству Розье с большим-большим скепсисом. Несколько раз Гарри даже написали Луиза и Энн. Письма, которые присылали девочки, Стайлс рассматривал с интересом и даже показал маме — внизу они рисовали какие-то цветочки и звездочки, заглавные буквы подчеркивали красными чернилами, предложения выводили чуть ли не каллиграфией. У Луизы получалось превосходно, она даже умудрилась закрепить письмо сургучом с вензелем семьи, а вот Энн, не мудрствуя лукаво, запаяла конверт синими кляксами, на одной из которых можно было рассмотреть отпечаток пальца. Из писем Стайлс узнал, что почти все девочки из чистокровных семей на каникулах получают уроки этикета, в который входит «светское письмо». К середине августа Гарри совсем оправился, и он снова стал снисходительным и самодовольным. Периодически Стайлс думал о Райане и пришел к выводу, что вспоминает его чаще, чем кого-либо. С Маркусом, например, он общался куда больше, однако размышлял о нем значительно реже, полностью занятый своими почти философскими мыслями. Открытие так потрясло Гарри, что он стал совсем невыносимым. Его письма друзьям стали более длинными и витиеватыми — он даже стал выискивать в словаре новые интересные понятия, чтобы, как бы между прочим, вставлять их в свои послания. «Никто из нас не вечен, – написал Гарри в одном из последних писем Леону — ему приходилось облизывать кончик пера и сильно наклонять баночку, чтобы соскрести остатки чернил. – Всё, что мы переживаем сейчас, позже станет воспоминанием. Оно будет причинять боль, потому что никогда не вернется в таком виде, каком мы это пережили. Счастье — лишь момент. Потому что если ты начинаешь задумываться, ты теряешь эту вспышку радости. Ты начинаешь бояться, что настоящее вот-вот станет прошлым. Поэтому счастье просто не может быть вечным». Озма смотрела на него с легким укором — в последнее время он часто гонял её с письмами друзьям и знакомым. В последнюю неделю августа Гарри с мамой поехали в Лондон за учебными пособиями, ингредиентами для зелий, новыми мантиями. Эту поездку мальчик ждал, как никогда — он уже знал, в какие магазины пойдет и что присмотрит себе на будущий год. Тони заботливо прислал ему несколько каталогов, чтобы Гарри не искал некоторые издания во «Флориш и Блоттс» — местный продавец не любил заказывать некоторые книги. Оказавшись в «Дырявом котле», Гарри вежливо поздоровался с барменом Томом и легким постукиванием палочки открыл проход в Косой Переулок. Волшебные улочки кишили людьми, начищенные до блеска вывески сияли и привлекали внимание покупателей. Тут и там ухали совы. Гарри даже заметил знакомых. Пару второкурсников с Гриффиндора, несколько веселых девочек с Хаффлпаффа. После небольшой примерки, мама купила ему два комплекта одежды. Затем они, сверившись со списком, приобрели все учебники. Новые котлы Гарри оказались не нужны, да и на астрономию специальные материалы в этом году не требовались, помимо тех, что были приобретены на первом курсе. Выходя из магазина с покупками, Гарри заметил, что к ним стремительно приближается знакомая копна волос. – Здравствуй, Гарри, здравствуйте, миссис Стайлс, – широко улыбнулась Луиза Гринграсс, встряхнув тяжелыми локонами, и попыталась сделать книксен — вышло не так умело, как у Шерон, но Энн улыбнулась за старания. – Вы тоже за пособиями для второго курса? – Здравствуй, Луиза, – Гарри почувствовал себя приятно удивленным. – Да, нам остались только ингредиенты для зелий и писчие принадлежности. О, и ещё корм для совы. А ты здесь какими судьбами? – А у меня теперь новая палочка, – похвасталась девочка, вынимая из длинного дорогого футляра волшебное изделие. – Волос единорога, акация. Меланхоличная, своенравная, хорошо подходит для проклятий. Дафна случайно села на мою старую, и вот... на две половинки. Я не очень обиделась. По лицу Луизы было заметно, что это не совсем правда. Новую палочку она убрала в футляр осторожно и так же бережно спрятала в глубокий карман темно-зеленой мантии. – Ты здесь что, совсем одна? – чутко спросила Энн. – Нет, со мной ещё Шантель, Сара и её кузина Сьюзан, она выпустилась три года назад с Хаффлпаффа, – продолжая улыбаться во весь рот, ответила девочка. – В Твилфитт и Таттинг была лишь одна зимняя мантия с меховой оторочкой по капюшону. Шантель сказала, что такие мантии и носят настоящие волшебницы. Они с Сарой повздорили, кто должен купить эту мантию. – И что случилось? – спросил Гарри, начиная подозревать, в чем причина улыбки однокурсницы. – Пока они ругались, я её оплатила, – Луиза сияла, как утренняя звезда. – У меня две сестры, а у них ни одной. Я знаю, если не возьмешь первой, то ничего не достанется. Теперь нужно пойти и помириться, – добавила Гринграсс, подмигнув. – Удачи с Вашими покупками. Кстати, если будете покупать ингредиенты в «Слизень и Джиггер», передайте им привет от Гринграссов. Луиза широко улыбнулась миссис Стайлс и, поправляя волосы, направилась разыскивать подружек. Вид у нее был такой довольный, что Гарри мог только представить, какая красивая ей досталась мантия. – Милая девочка, – заметила Энн, с улыбкой провожая Луизу взглядом. Привет от Гринграссов, как выяснилось, работал не хуже заклинаний по овладению разумом. Продавец в магазине зелий, сперва взглянувший на них лишь мельком, тут же предложил им чашечку чая со сдобными булочками и, пока они смаковали угощение, сам собрал для них всё нужное и к тому же сделал такую большую скидку, что у Гарри чуть глаза не вылезли на лоб. – Интересно, в каждом магазине так можно? – спросил Гарри, когда они покидали лавку. Теперь все его мысли были заняты лишь способами экономии. – Не наглей, пожалуйста, – фыркнула груженая покупками Энн. – Не хочешь чего-то вкусного? – Пирожные! – радостно протянул Гарри, чуть не выронив ингредиенты для зелий. Как и в прошлом году, Энн и Гарри заглянули в «Чайный Пакетик Розы Ли», где мальчик вдоволь наелся сладостей. Стайлс был безумно рад — он нигде не пробовал таких замечательных вкусностей, даже в Хогвартсе, хотя домовики обычно старались на славу. На выходе из Косого Переулка Гарри столкнулся с мальчиком с Гриффиндора, они посмотрели друг на друга мельком и, кажется, оба очень спешили. Остаток каникул Гарри во всю изучал новые учебники и весь дрожал от восторга, перелистывая заветные страницы. Многие чары были ему знакомы, благодаря Феликсу, и Гарри не терпелось впечатлить МакГонагалл и Флитвика своими блестящими способностями. Он также старался тщательно изучить справочник растений, чтобы не отставать у Спраут и Снейпа. На вокзале Кингс-Кросс Гарри был весь взбудоражен и всё подпрыгивал на месте, пытаясь усмотреть хоть кого-то из знакомых. Ни Леона, ни Тони Гарри не встретил, хотя шею вытягивал, точно гусь. Он был бы рад даже Мальсиберу с Ноттом, чьи надменные лица обычно его немного раздражали, но и они куда-то пропали. Зато Гарри, распрощавшись с мамой, столкнулся в вагоне с Пейсли Прингл. – Навевает воспоминания, а? – монотонно спросила Пейсли, когда они шли по поезду, катя за собой тяжелые чемоданы. – Только Розье и Гойла не хватает. – Готова к новому учебному? – вежливо поинтересовался Гарри. – Я всегда ко всему готова, – заметила Пейсли и вошла в купе, где уже сидели её однокурсницы. Они поприветствовали девочку радостными возгласами, порываясь показать ей какую-то толстенную книгу, после чего дверь захлопнулась и радостный шум стих. Стайлс только головой покачал. – А ещё говорят, что вороны чем-то лучше змей, – пробубнил Гарри, пытаясь поднять чемодан и покатить его дальше. – Такие же надменные. – Чего ворчишь? – весело спросил знакомый голос. Гарри моментально обернулся, чувствуя, что к лицу — по непонятным причинам — прилила краска, и сердце стало колотиться вдвое быстрее. Найл стоял почти вплотную, и Гарри невольно отступил, понимая, что коридор стал слишком тесным. Рядом с ним, как всегда, были его однокурсники, Том и Эд. – Ты, кажется, стал выше. – Ты, кажется, тоже, – ответил Гарри, не зная, что ответить. Найл был весь загорелый — должно быть, провел всё лето на открытом воздухе. Наверное, тренировался на метле, готовился к отборочным испытаниям заранее с Хаффлпаффским усердием. Стайлс хотел спросить, как прошли его занятия по школьным предметом и выучил ли он какие-нибудь новые заклинания, но почему-то не решился. Рядом стояли Эд и Том, и Гарри почему-то посчитал тему для разговора немного личной. – Найл, пойдем уже, – почти раздраженно произнес Том, потянув его в ближайшее купе за рукав. – Нашел с кем разговаривать. – Ладно, ещё увидимся, – Найл размашисто взмахнул ладонью и проскользнул в купе за однокурсниками. Дверь не успела захлопнуться — потому что Том решительно хлопнул ей, не давая Гарри увидеть, что происходит внутри. – «Наше-ел с ке-ем разгова-а-аривать», – передразнил Гарри, скорчив жуткую рожу. Том раздражал его невероятно, ещё со случая на квиддичном поле, но мальчик старался сдерживаться. – Можно подумать, я горю желанием говорить с глупым барсуком. – Мы, знаешь, тоже от тебя не в восторге, змееныш, – послышался звонкий голос Мэри Дункан, однокурсницы Найла, которая явно держала путь в его купе. Она бухнула чемодан с такой злостью, что внутри послышался гулкий стук котлов, ударившихся друг об друга. Гарри готов был закатить глаза. – У тебя какие-то проблемы? – устало спросил Гарри. – Помимо того, что ты здесь стоишь? Серые глаза Хаффлпаффки смотрели на него въедливо, словно готовы были расщепить на части. – Эй, мелкая уродина, – по коридору стремительно шла Шантель Пьюси, чьи восхитительные черные волосы развевались как у гарпии, и вид у нее был рассерженный. – Тебе, кажется, нужны неприятности? – А ты, кажется, хочешь мне их устроить? – моментально переключилась Мэри. – Тебе не кажется, – холодно сказала Шантель, отточенным движением вынимая палочку, и — Гарри готов был поклясться — из кончика посыпались красные искры. – Проверять будешь? В глазах Мэри промелькнуло что-то похожее на страх, но она быстро выдохнула, посмотрела на Шантель с презрением и, не говоря больше ни слова, зашла в купе, волоча за собой тяжеленный, гремящий котлами чемодан. Шантель только фыркнула, убирая палочку в рукав мантии. Гарри удивленно посмотрел на однокурсницу. – Спасибо, Шантель, – благодарно произнес он. – Отвали, – прошипела девочка, проходя мимо него. Гарри, усмехнувшись, покачал головой, провожая рассерженную девочку глазами. На месте Луизы он бы опасался уводить из под носа такой сильной противницы красивую мантию, правда, и Гринграсс была не из простушек. Наконец, Стайлс нашел свободное купе и разместился там, ожидая Леона и Тони. Они появились в купе, когда состав готов был тронуться, а Гарри уже собирался на поиски. – Я уж думал, случилось что, – язвительно произнес он. – Поцапались с Кристофером, – устало протянул Леон, драматично упав на сиденье, пока Тони сосредоточенно грузил все три чемодана на верхнюю полку. – Тоже мне, благородный лев — так, трусливый кошак. Ей-богу, если бы не Феликс... – Как он? – быстро спросил Гарри, понимая, что это надолго. Леон, приготовившийся стенать, посмотрел на Гарри уничижительно, однако руки заламывать перестал. – В порядке, – ответил Розье. – Уже конфисковал навозные бомбы у каких-то третьекурсников. Интересно, куда он потом девает всё это добро? Просто... может, вытащим потом как-нибудь? Гарри расхохотался, представляя, какие неприятности устроит им Снейп, если узнает, что они не просто вовлечены в кражу, но ещё и пытались утащить запрещенные в школе бомбы-вонючки. – Не знаю, как Вы, а я уже мечтаю о тележке с едой, – сказал Тони, растирая руки. – Ты всегда о ней мечтаешь, – фыркнул Гарри, покачивая головой, но и у него в животе уже немного урчало. – Вопрос на сто галеонов: как прошли каникулы? – Меня гоняли, как домового эльфа, – тут же принялся жаловаться Леон, притворно спрятав лицо в ладонях. – Книгу конфисковали. Я переписывал странички из нее по ночам. Ещё делал рисунки, но вышло не очень. Я больше писатель, а не художник. Не прыснул Гарри лишь усилием воли. – Меня заставили тренироваться с метлой, – ответил Тони, чуть-чуть покраснев. – Но я очень рад. Может быть, я смогу показать себя на отборочных. Я очень сильный, могу быть загонщиком. Видя, что Гойл совсем смутился, Стайлс и Розье тут же принялись его хвалить на все лады, высказывая предположения, что лучшего загонщика у команды Слизерина просто не может быть. Тони смущался, краснел, однако похвала явно работала и к появлению продуктовой тележки мальчик совсем приободрился. На этот раз Хагрид не сопровождал их и через озеро они не плыли, чему Гарри был очень рад, потому что погода вдруг резко испортилась. Начался ливень, с громом и молнией, и они только чудом не промокли до нитки, быстро запрыгнув в карету, которая ехала безо всякой лошади. Размещались в каретах по четверо, поэтому с ними примостился худой рэйвенкловец. Леон не растерялся и тут же принялся рассказывать небылицу о том, сколько маглов замучил на каникулах, наслаждаясь реакцией вороненка. – Я страшно голоден, – пожаловался Тони, когда они шли по Большому Залу. – А ещё распределение... Теперь, сидя за столом Слизерина вместе с друзьями и товарищами, Гарри наблюдал за первокурсниками с большим любопытством. Они были перепуганы и страшно взволнованы, шли к табурету с опаской, точно шляпа могла взорваться, и приближались к своим факультетам с заметным облегчением, словно боялись, что им вдруг укажут на дверь. Среди Слизеринцев оказалось немало знакомых фамилий, дети тут же уютно устроились, делясь впечатлениями. Последнюю девочку отправили к воронам, Дамблдор похлопал в ладоши, начался пир. По таким застольям Гарри очень скучал. Сам он говорить не хотел — был очень занят едой, зато с радостью прислушивался к разговорам товарищей. Вскоре в зале появились привидения, Барон медленно устремился к ним, однако в этом году никто не спросил его про колотые раны, поэтому он задержался, не забыв устрашающе повращать глазами. После того, как пир подошел к концу — Тони затолкал в карманы пригоршню мятных леденцов — Дамблдор, как обычно, взял слово. Оставались ещё директорские наставления и гимн, но объевшийся Гарри мог думать лишь об уютной спальне и кровати с зеленым пологом. Петь он не собирался. – У меня несколько объявлений, – произнес он громким голосом. Директор, как всегда, был одет в лиловое, разве что на тон темнее, что показалось Гарри довольно странным, учитывая его эксцентричный характер. – Предупреждаю первокурсников и некоторых старшекурсников, что ходить в лес за территорией школы — запрещено. Поэтому его и зовут Запретным. Не следует также колдовать в коридорах. Отборочные испытания начнутся через две недели, о тренировках Вам скажет мадам Хутч. По поводу стажировки обращайтесь к деканам. Если Вы до сих пор не определились с экзаменами, сейчас самое время. Вести Защиту от Темных Искусств теперь будет профессор Шелл. – А что с профессором Гамильтоном? – шепотом спросил Гарри, повернувшись к однокурсникам. – Ты что, не знаешь? – спросила Сара, вскинув жидкие светлые бровки. – Должность проклята. Никто больше одного года на ней не задерживается. Ему наверняка на голову что-то упало или другая напасть случилась. Преподаватель ЗОТИ был Гарри симпатичен. Конечно, в числе его любимчиков лидировали, в основном, Флитвик и Снейп, потом МакГонагалл, Синистра и Спраут, но старик успел научить его множеству интересных вещей, за что мальчик испытывал лишь чувство благодарности. – Многие из Вас уже знают, что на каникулах произошел несчастный случай, – тем временем, продолжил Дамблдор. Гарри удивленно переглянулся с Леоном и Тони. – Выпускник нашей школы, Райан Роули, трагически погиб. Он был блестящим игроком в квиддич, хорошим учеником и верным товарищем. Факультет Слизерина мог бы им гордиться. Этот гимн мы исполним в его честь. Из зала Гарри выходил в смешанных чувствах. Несмотря на то, что директор объявил пение гимна в честь ученика их факультета, многие Слизеринцы не пели. Некоторые демонстративно молчали, ожидая разрешения уйти на отбой. Зал они покидали дружно, сбившись в длинную змею. – У Вас нет ощущения, будто нас оплевали? – спросила вдруг Энн Белби. – Начнем с того, что он сказал «несчастный случай», – моментально ответил Гарри, что был верен своему внутреннему слову и тоже молчал во время гимна. – Но это был вовсе не случай. Во-вторых, Райан был не только «блестящим игроком в квиддич» и как там дальше. У него были все ТРИТОНы, не считая рун и прорицаний. Он блестяще играл в шахматы. Был веселым, смешным, амбициозным, проницательным, честным в игре. Да я про мертвую крысу больше могу сказать, чем Дамблдор во время своей речи про одного из талантливейших учеников прошлого выпуска! В третьих, директор отделил «их» от «нас». Он не сказал, что Хогвартс мог бы гордиться нашим Райаном. Он сказал «Слизерин», будто мы не часть этой школы. Как будто, они солидарны с нами, но мы всё же отдельно. – Гарри, ты опять за старое? – утомленным голосом спросил Феликс, идущий следом за ними. – Сегодня первое сентября, первокурсники только-только прибыли в Хогвартс. Ну не мог директор начать год с траура, это было бы неправильно. Многие даже не знали Райана, а теперь и не узнают. Жизнь для живых. Оставалось лишь промолчать, но Гарри видел, что его однокурсники с ним полностью солидарны, как и внезапно притихший Флинт. Получив свой пароль — на ближайшие две недели это был «Elapidae» — ученики с чувством заметного облегчения прошли внутрь комнаты. Лампы знакомо поскрипывали на цепях, огонь приветливо горел. По проходу уже бежал чей-то книззл. В гостиной Леон, Тони, Джеймс, Ричард и Гарри ненадолго задержались. Они знали, что завтра рано вставать и начнутся интенсивные, интересные занятия, но всё-таки хотели насладиться последними минутами покоя. – То есть, мы теперь второкурсники, – сказал Ричард, с упоением рассматривая знакомую комнату. – Даже не верится. Теперь можно пройти отборочные в команду! Даже иметь свою метлу. – Спорим, меня возьмут в команду, – просиял Нотт, толкнув Мальсибера в плечо, и они первые вошли в спальню, весело толкаясь между собой. Они были такие довольные, что Гарри невольно проникся их духом. – Мы пойдем с тобой, – сказал Гарри, глядя на смутившегося Тони. – Будем кричать с трибун и размахивать руками. Тони! Тони! Тони! – Тони! Тони! Тони! – вторил ему Леон, радостно улыбаясь. Смеясь, они ввалились в спальню, и Гарри, глядя на зеленоватое свечение озера, резко почувствовал себя, как дома.