Крайт

В просторной гостиной, обычно напоминающей пчелиный улей, не только теплой цветовой гаммой, но и бесконечным жужжанием её обитателей, сейчас почти никого не было, поэтому даже невнимательный зритель мог рассмотреть её великолепное убранство во всей красе и невольно выдохнуть. Как хорошо! Как красиво! Сейчас этим наблюдателем был Эдди, рыжий, будто его воспитывали лисицы, и такой же довольный собой. Он один занимал мягчайший диван медового цвета, подмяв под себя небольшую подушечку, больше похожую на тыкву. Снаружи люто завывал ветер, но большой камин приятно потрескивал, от чего в помещении было тепло и уютно. Ничто не могло нарушить очарование гостиной — ни жар, ни холод. Ах, что это было за место! Эдди нарадоваться не мог каждый раз, когда возвращался в родные стены, напоминающие чистенькую барсучью норку. По всей окружности гостиной, тут и там, можно было увидеть двери спален, как две капли воды похожие на крышки от бочек. Они приятно пахли деревом и — самую капельку — солодом. Чуть выше находились круглые окошки — зимой их совсем заносило снегом, но летом... красотой пестрили трава и цветы. Растений и в гостиной было великое множество. Они стояли на закругленных подоконниках, бесчисленных полках, низких и высоких столиках, были подвешены под потолком и ерошили всем волосы своими мягкими щупальцами из лозы — только успевай пригнуться, если сделал прическу. Поближе к солнечному свету грелись кактусы, а в проходе, где было попрохладней, наслаждались легким сумраком папоротники. В этой гостиной каждому бы нашлось местечко! Тут были и низкие пуфики, и деревянные стулья, и удобные кресла, и диваны с мягчайшими подушками. Какие веселые разговоры происходили по вечерам у этого уютного камина, над которым висел портрет основательницы Хельга Хаффлпафф. Выглядывая из деревянной рамы с резьбой в виде танцующих барсуков, она всегда глядела так миролюбиво, словно не было зрелища приятнее, чем юные Хаффлпаффцы, поливающие растения, пишущие домашнее задание и болтающие о квиддиче. Сейчас о квиддиче никто не разговаривал. В гостиной раз за разом раздавался только один голос, уже порядком осипший, но, тем не менее, очень уверенный и довольно бойкий. Эдди, почти задремавший, еле различал его за порывами сурового уличного ветра и легким шелестом листьев — любопытная лоза всё пыталась дотянуться до них, но ей не хватало длины щупалец. – Энгоргио! Энгоргио! Энгориго! Мерлинова борода... Энгоргио! – беспомощно воскликнул Найл и снова взмахнул палочкой над яблоком на столе, однако оно не изменилось в размерах и даже довольно нахально завалилось на бок. Хоран насупился. – Энгоргио, кому говорят! – Ты долго собираешься яблоко мучить? – устало спросил Эд, повернув голову на лучшего друга. – Да, – ответил Найл, не глядя в его сторону. – Энгоргио! Ты можешь идти спать, если хочешь. Кажется, я ещё долго... – Я не очень хочу спать, – красноречиво зевнул Ширан, растирая сонные глаза. Найл тарахтел себе под нос так интенсивно, будто гром громыхал. – Ты кистью тоже двигай, не только палочкой. Найл сидел так не первый вечер. Пока все готовились к отъезду, собирали чемоданы и посылали сов родителям, Найл проявлял невиданное ранее упорство, пытаясь исправить свое плачевное положение. Профессор Флитвик накануне так и сказал «плачевное положение». То же вторила и МакГонагалл. Профессор Снейп даже не посмотрел в его сторону, когда Найл приволок свое ужасное зелье. В общем, наслушался в тот день Найл достаточно. Когда пришло письмо от отца, мальчик был совсем взвинчен. Эдди давно его таким не видел. Обычно после писем от Хорана-старшего настроение у Найла немного портилось. Но на этот раз он был сам не свой. Что, впрочем, поменялось, когда он вернулся в гостиную из совятни и сел практиковаться. Обычно Найл уделял внимание лишь предметам, которые ему нравились, и Чары с Трансфигурацией оставлял напоследок. – Кисть, палочка, заклинание, – повторил Найл сосредоточенно и, выдохнув, снова взмахнул палочкой. – Энгоргио! Из палочки вырвался полупрозрачный луч, Эдди ликующе подпрыгнул, принимая сидячее положение, и уже приготовился к торжественному воплю, но яблоко не изменилось. Найл со стоном обхватил голову. Ему понадобилось целых десять секунд, чтобы снова вернуться к занятию. В проходе послышался легкий топот — чьи-то веселые ноги резво сокращали расстояние, и Эдди с Найлом оторвали взгляд от яблока, чтобы поприветствовать вошедшего. – Найл, я принес письмо, – громогласно объявил Том, перепрыгивая через пуфик и размашисто приземляясь в кресло. Найл положил палочку на стол и с хрустом выпрямил спину. Без физических упражнений было совсем тоскливо, но он сказал себе, что и носу не сунет на стадион, пока заклинание не будет освоено. – Тебе не обязательно приносить мне почту, Том, – миролюбиво заметил Найл, протягивая руку, чтобы взять письмо. Конверт был запечатан вензелем семейства Хоранов. Найл увидел имя отца рядом с адресом поместья. Нахмурившись, мальчик решительно вернул письмо Тому и взялся за палочку. – Пожалуйста, брось письмо в камин. – Ты уверен? – с легким удивлением спросил Том, наблюдая за тем, как Найл взмахивает палочкой и едва слышно бормочет заклинание. – Бросай-бросай, – зевнул Эдди. Том опасливо выдохнул, точно незримая рука могла ударить его за такой поступок, но всё-таки швырнул конверт в огонь. Пламя быстро охватило бумагу, словно только и ожидало возможности полакомиться. Удостоверившись, что всё сгорело, Кросби засунул руку за пазуху, где был другой конверт. Уже от его отца. – Ну что там? – спросил Эд, пристально следя за тем, как движется левая рука Хорана. – Что пишет отец? – Велит обратиться к декану, воспользоваться камином и вернуться домой, – ответил Том, смял письмо в комок и кинул его в огонь. – Камином я воспользовался. Эд залился смехом. Его отец был маглорожденным, поэтому разрешение остаться в школе на каникулы он получил сразу же, как заикнулся об этом. Родители, правда, сказали, что будут очень скучать, но мальчик объяснил им, что не может оставить друзей одних. – Тебе не стоит злить своего отца, Том, – заметил Найл, не отрывая своего пристального внимания от яблока. – Я — Энгоргио! — своего и так вывел из себя. Меня в любом случае накажут. – Если мой лорд не едет домой, то и я не еду. – Ещё раз повторяю, — Энгоргио! — я тебе не лорд, – вздохнул Найл, активно вращая кистью. – Если хочешь — Энгоргио! — езжай домой, повидайся с родителями. Моего отца лучше не злить, если это он — Энгоргио! — велел твоему отцу вернуть тебя домой на каникулы, лучше послушать. Пальцы уже ощутимо болели, да и палочка несколько раз плюнула красными искрами, выражая крайнюю степень недовольства происходящим. Устать она не могла, но, возможно, ей осточертела неумелость хозяина. Найл стиснул её вдвое крепче и снова направил на яблоко. – Я хочу быть с тобой, – категорично заявил Том и бросился к столу, точно на нем разложили тыквенные пироги. – Я знаю, почему у тебя не получается! Палочка испачкалась, дай я отполирую, как следует. – Дело не в палочке, а во мне, – Найл схватил со стола яблоко и с чувством укусил. Вкусный яблочный сок растекся по ротовой области, и он блаженно выдохнул, чувствуя, какое облегчение наполняет его горло. – Седрик Диггори поступил только в этом году, а уже знает такие заклинания, какие мне и не снились. Этому одаренному мальчику Найл не завидовал, а наоборот очень восхищался его способностями. Седрик был добр и весел, интересовался исцеляющими заклинаниями, поэтому много времени проводил у Мадам Помфри. В начале сезона, когда Найл упал с метлы, этот первокурсник облегчил его ушиб с помощью чар и помог добраться до Больничного крыла. Ему рукоплескали все. – Диггори очень талантлив, это правда, но он не стоит и твоего мизинца! – пылко воскликнул Том. Эд красочно показал, будто его тошнит, но Том не обратил на это никакого внимания. Он мог тянуть эту волынку до бесконечности. С детства наблюдая за тем, как его отец помогает лорду Хорану, Том — чей цвет волос и акцент выдавали в нем упрямого валлийца — вырос со святой уверенностью, что займется тем же самым, когда придет его время. За большой деревянной дверью послышались спокойные, но уверенные шаги, предвещающие появление кого-то очень статного и важного, и вот в гостиной показался высокий светловолосый староста, Эрик Бьёрн. Серо-голубые глаза сурово оглядели присутствующих, тонкие губы почти исчезли, вытягиваясь в нитку. – Я час назад велел Вам лечь спать, – строго произнес он, ловко уклоняясь от гибкой лозы. – Понимаю, что начались каникулы, но правила для всех одинаковы. – Прости, – безмятежно помахал рукой Эдди. – Найл просто практиковался. Эрик покачал головой, вперившись взглядом в разбросанные по столу бумаги с конспектом, огрызок яблока и волшебную палочку, одиноко лежащую на краю. – Ещё полчаса и спать, – отрезал он, возвращаясь в спальню старшекурсников. Возможно, Эрик сразу уснул, но мальчики решили не проверять. Найл поспешно догрыз яблоко, они вместе собрали бумаги, лежащие на столе, полили несколько растений, — некоторые потянулись к ним листьями, чтобы поблагодарить — и легли спать. Найл безумно любил спальню своего курса. В ней всё было прекрасно: и пологи медового цвета, и стеганные лоскутные одеяла, и изображения барсуков на стенах — иногда они перемещались по нарисованному лесу, ловили улиток и стрекоз, закатывали в свои норы припасы, обнюхивали траву и друг друга. Здесь, как и в гостиной, находилось множество цветов — солнечного света из высоких окошек им вполне хватало. Волшебная улитка Тома, чья раковина сегодня была изумрудно-зеленой, доедала свой корм. Зимой ей не хватало питательных веществ, и они вместе заказали для неё лакомства из волшебного магазина. Она была довольно большой и, как подозревал Эд, вполне могла сожрать его чернильницу. Насесты их сов пустовали — зимой они жили в совятне, пока окна были занесены снегом. Следующее утро выдалось на редкость спокойным. Не нужно было торопиться на занятия, и староста не слишком подгонял их, зачитавшись в гостиной какой-то книжкой. В глубине души Найл хотел, чтобы за ними присматривала Шарлотта, а не Бьёрн, но девушка уехала на каникулы, так что они остались с суровым старостой — и ещё несколькими старшекурсниками — наедине. – Хорошо в этом году, – произнес Том, когда они сидели за завтраком, наслаждаясь вкуснейшими жареными сосисками. – Ни одного Слизняка на каникулах не осталось. После бала все разъехались. Красота! – Не все же они плохие, – робко заметил Найл, которому такие разговоры не очень нравились. – Есть там и приятные люди, верно? Не хотелось вставать на чью-либо сторону и судить, не зная фактов. Их действительно не было — только догадки и домыслы, но, как говорил Бинс на Истории Магии, истину таким образом не установишь. – Положим, – сказал Том, постучав рукой по столу. – А почему они тогда первые начинают всегда? Куда ни глянь — везде успели подлость совершить. – Тут ведь вот какая штука, – заметил Эдди, намазывая джемом кусочек хлеба. – А вдруг Пейдж тогда первый начал? Характер у него, прямо скажем, не ангельский. Про него разное говрят. Вдруг он нарвался в тот раз? – А у Слизней случайно с собой оказались навозные бомбы? – хмыкнул Том. – Положим, он их вывел, и они подвесили его к потолку. А как же лягушачья икра и бомбы-вонючки? Они-то явно не оказались там просто так. Возразить на это было нечего. И дураку становилось понятно, что к случившемуся готовились заранее и очень тщательно, чтобы всё выглядело «эффектно». Можно было даже с уверенностью заявить, что весь факультет участвовал в представлении, не только четверокурсники. – Да, не сходится, – помолчав, произнес Найл и тщательно вытер губы салфеткой. – Но, знаете, мне перед каникулами очень помог Гарри Стайлс. Дал мне совет, как вести себя с отцом. Это было мило с его стороны, разве нет? По лицу Эдди ничего нельзя было прочитать, а вот Том с серьезным видом схватился за вилку. – Ему что-то от тебя надо, – отрезал Кросби, накалывая на зубцы остатки сосиски. – Стайлс не так прост, как кажется. Он коварен и везде выбивает себе выгоду. Учителя его обожают, называют не ограненным изумрудом, на факультете носят на руках, точно он прямой потомок Салазара. Видели, как быстро он подмазался к этим червям Пожирательским, Розье и Гойлу? – спросил мальчик серьезно. – Они его разве что не боготворят. Хотя чистой крови ни капли, и это должно было их отвратить. – Откровенно говоря, его есть за что уважать, он же необычайно талантлив, – робко заметил Хоран. – Мне кажется, ему и палочка не нужна — заклинания срабатывают раньше, чем он успевает закончить фразу. – Талантлив, – фыркнул Том, надменно покачав головой. – А, может, всё дело в том, что его всему учит Розье-старший? Сейчас этот пройдоха вытянет из него все знания и за кого другого возьмется, хотя бы и за тебя! – заявил Кросби совсем опешившему Хорану. – Ты наивен, Найл. Он подмазывается ко всем так. Тебе сказал пару добрых слов, так и уши развесил. Все в Хогвартсе знают: у тебя кровь — чище некуда. Вот он и пытается с тобой подружиться. Найл перевел взгляд на Эдди, ища поддержку. – Крос, конечно, параноик, но в его словах есть доля истины, – заметил Ширан, разводя руками — кончики его пальцев были измазаны джемом. – Ты помнишь, мадам Спраут сомневалась насчет его оценки, и он просто взял и стал оставаться у нее после уроков, пропалывать грядки и удобрять землю навозом? И, я своими глазами видел, перед отъездом он помогал Пинс в Библиотеке. Спрашивал что-то про свитки, которые брал в том году. Стайлс и правда не делает ничего просто так. То, что Стайлс частый гость библиотеки, было известно многим, кто хоть иногда заглядывал за учебной литературой. Он там чуть ли не ночевал. А суровая Пинс, от которой обычно и доброго слова не услышать, бывало, нахваливала мальчишку такими словами, точно он ей сын родной. – Наверное, Вы правы, – Найл поправил шарф и немного разочарованно вздохнул. – Но совет всё равно был ценным. – Нашему Деннису нравилась одна Слизеринка, – заметил вдруг Бьёрн, не глядя на второкурсников, но прекрасно зная, чем они занимаются. Он ел, не отрывая взгляда от книги, и обычно это было очень забавное зрелище. Особенно потому, что чистоплотный староста предпочитал испачкаться сам, чем уронить хоть каплю на страницы. – И он разговаривал с ней, да, Эрик? – спросил Найл, незаметно для себя воспрянув духом. – Попытался. Она сказала, чтобы он «открывал свой грязнокровый рот в другом месте», – пожал плечами Бьёрн. – Вот, – Том яростно ткнул Найла куском пирога. – Вот всё, что тебе нужно знать о Слизеринцах. У Найла ещё оставались мысли по этому поводу, но пришлось согласиться, и он налил себе какао, чтобы набраться сил. День ему предстоял долгий и насыщенный. После завтрака они играли в снежки с Гриффиндорцами. Вороний староста, наблюдающий за игрой второкурсников и третьекурсников из-за замерзшего фонтана — зачаровал их таким образом, что укрываться пришлось всем. Это было очень весело — Найл давно так не смеялся. Когда снег со всего маху влетел показавшемуся во дворе Эрику в лицо, и он разъяренно налетел на хохочущего Джеффри, у мальчишек даже в боку закололо. Потом Хаффлпаффцы побежали в теплицы, чтобы посмотреть, как растет их проект. Мандрагоры выглядели замечательно, во всю общались между собой, некоторые даже успели побросаться землей, пока в теплицу не вошли второкурсники. Найл был так доволен своей мандрагорой, что даже украсил высокие листики бантиком. По крайней мере, он был не так плох в Травологии. Ужин тоже прошел замечательно. Большой Зал был красиво наряжен, от каждой трапезы веяло праздником. Пахло хвоей, чем Хаффлпаффцы наслаждались во всю. Ароматы растений всегда были у них в числе любимых. Устроившись вечером у камина в компании друзей, Найл не оставил попыток увеличить яблоко, и оно, наконец, поддалось. Чтобы удостовериться, что всё получилось, Найл увеличил ещё и перо с чернильницей. Том удостоил его аплодисментов. – Теперь осталось уменьшить, – невозмутимо сказал Найл, вытирая со лба пот. У него немного тряслись руки, но он был страшно горд собой, потому что, наконец, добился своего, и в глаза Флитвику мог взглянуть с чистой совестью. – Но на сегодня хватит. Можем поиграть во что-нибудь. – Ты молодец, Найл, – похвалил Эд, отрываясь от газеты. – Опять статья про Гарри Поттера! Он не успел появиться в волшебном мире, но уже герой светской хроники. – После того, что он совершил, это не удивительно, – заметил Найл, блаженно откинувшись на спинку дивана. – Тем более, скоро он вернется домой. Это будет большой праздник для всех нас. День, когда Гарри Поттер остановил войну и одолел Того-Кого-Нельзя-Называть, Найл не помнил, потому что был слишком маленьким, зато помнил последующие годовщины этого события. Его семья собиралась за столом, говорили об ужасах войны, о Том-Чье-Имя-Нельзя-Называть и о том, как важно сохранять достоинство. Хоран-старший очень гордился, что не присоединился к Тому-Кого-Нельзя-Называть. Говорил, лучше умереть, чем примкнуть к силам зла. – Интересно, куда он попадет? – спросил Том, мечтательно подпирая щеку кулаком. – Думаю, к нам. Он ведь победил самого злого волшебника на свете! Значит, он добрый. – Я думаю, он попадет на Гриффиндор, – честно сказал Найл. – Для того, чтобы сражаться со злом, нужна храбрость, а не доброта. К тому же, оба его родителя были Гриффиндорцами, это повышает шансы Гарри Поттера попасть на этот факультет, – добавил Хоран, улыбнувшись. – А ты у нас предсказатель, – засмеялся Ширан, впрочем, не возражая и не соглашаясь с его выводами. Он предпочитал видеть своими глазами. – Гостиная кажется такой пустой. Не привык я такой её наблюдать. – Ничего, сейчас старшекурсники вернутся, – сказал Найл, похлопав друга по плечу. – Я достаю взрывающиеся карты. На каникулах старшекурсников осталось немного, однако они, видя, что второкурсники немного скучают своей немногочисленной компанией, отвлеклись от дел и с радостью присоединились к ним за игрой. Первокурсники в этом году разъехались по домам, всем было куда вернуться, и Хаффлпаффцы считали это большой удачей. Они любили проводить праздники вместе, но всё-таки считали, что малышам место с семьей. – Я думал, и Вы уедете, – заметил шестикурсник, Юджин Хаггс, встал и потянулся всем телом. Он всегда был очень мил с ними. Темные глаза никогда не выглядели враждебными, да и волосы, висящие агрессивным хвостом, тоже страх не внушали. – По-моему твой отец, Найл, ожидал, что ты извинишься. – Он может и дальше ожидать, – с некоторым вызовом заметил Найл, помахав старшекурснику рукой — он порядком устал за день и решил уйти спать первым. – У Найла появился очень умный Слизеринский друг, – протянул Том с легкой иронией в голосе. – И Найл теперь следует его советам. – Ой, не слушал бы ты этих змей, – покачал головой Картер Уитби, вновь перетасовывая колоду и складывая её на столе. – Как вспоминаю, что они сделали с кошкой бедного завхоза... Мурашки по коже. У него же глаза были на мокром месте. Кстати, почему бы нам не сделать Филчу что-нибудь приятное? Второкурсники переглянулись между собой. Филча они не очень любили — он всегда страшно ругался, стоило ему поймать их в коридоре. Любил рассказывать пугающие истории про розги и цепи, которыми провинившихся подвешивали за ноги. По его словам, он всё ещё ждал лучших времен и смазывал их периодически, чтобы не заржавели, когда придет день. – Но он страшный, – робко произнес Эдди. – И злой, – добавил Найл, виновато посмотрев на Картера, что уже сиял, как хорошо начищенный чайник. – Он злой, потому что одинокий! – невозмутимо произнес Уитби. – У него на свете только старая миссис Норрис, никто не помогает ему, не уделяет внимание, не заботится. Давайте вместе с эльфами сделаем ему большой-большой пирог к празднику? – предложил он. – Ну же, где Ваш Рождественский дух? – Каждый год одно и то же, Уитби и его Рождественский дух, – фыркнул Эрик, оторвавшись от своей книги, и резко хлопнул в ладоши, привлекая внимание второкурсников. – Ну же, помогите ему сделать доброе дело. Вы Хаффлпаффцы или нет? Разве Вашей доброты не достаточно, чтобы умаслить старого завхоза? Не хотите помогать Филчу, вон, помогите Уитби — видите, как он на Вас рассчитывает. Крепыша Уитби они любили. Он был необычайно талантливым загонщиком и всегда бросался команде на выручку. Не говоря уже о том, как хорош был этот парень в Трансфигурации, Нумерологиии и Рунах. Он был настоящим Хаффлпаффцем — упорным до конца и заботливым, когда речь шла о его друзьях. – Мы обязательно сделаем Филча счастливым, – приободрился Найл. – Да, – кивнул Том, заметно оживляясь. – И он будет улыбаться! Эдди интенсивно кивнул, тоже проникаясь ситуацией. Он, конечно, слабо представлял себе улыбающегося Филча, но подобный расклад его очень даже устраивал. Уитби расплылся в широкой улыбке. – Вот это дух! Спасибо, Бьёрн, ты моя родственная душа, – заметил Уитби, отправляя старосте воздушный поцелуй. Бьёрн сделал вид, будто поймал его двумя пальцами. – Ой, фу! – произнес Том, вжимая голову в плечи. – Перестаньте немедленно! – запротестовал Эдди, жмурясь. Найл закрыл уши руками и прикрыл глаза, немного зарумянившись. Уитби и Бьёрн, переглянувшись, засмеялись. Вернее, засмеялся Картер, а Эрик, прикрыв рот ладонью, еле слышно хмыкнул. Вид у последнего был довольно веселый. – Я договорюсь с эльфами, – заявил преисполненный решительностью Уитби, спрыгивая с дивана. – А я возьму пряников, – добавил Эрик, поднимаясь следом за пятикурсником. Картер недоверчиво на него покосился. – Ты чего так смотришь? Я всем возьму, не только себе. Уворачиваясь от лозы, старшекурсники скрылись в проходе, оставляя мальчишек совсем одних. Даже портрет, обычно наблюдающий за студентами своего дома, сейчас будто дремал, прикрыв тяжелые веки. – Взрослые такие противные, – произнес Эдди, глядя туда, где минуту назад были Уитби и Бьёрн. – Я недавно застал их за развратными делами. – За какими? – удивленно спросил Найл. – Картер гладил Эрика по руке. – Это не развратные дела, – Том скрестил руки на груди. – Развратные дела — это если бы они, ну не знаю... целовались. Ему было так неловко произносить это, что он даже голос понизил на последнем слове. – Всё, с меня хватит. Я иду спать, – объявил Эдди, подняв руки, и встал с дивана. Найл и Том обменялись улыбками, хотя им тоже было немного не по себе. Они успели сыграть в дуэль на картах целых два раза — колода взорвалась у Найла в руках ровно тот момент, когда он был готов отбить последний пас Тома, выводя игру в ничью — и Хоран остался проигравшим. В гостиную вернулся довольный Уитби, и Эрик с пряниками в керамическом сосуде. – Я договорился, кухня в нашем распоряжении в любое время, – радостно объявил Уитби, пока Эрик вручал Тому и Найлу по прянику, предварительно удостоверившись, что руки у них хотя бы на вид чистые. – А Эдди где? – Ушел спать несколько минут назад, – сказал Найл, впиваясь в пряник с таким рвением, точно кто-то отнимал. Он был ещё теплым, и от него невероятно пахло. Глазурь не успела остыть, но от того лакомство казалось ещё вкуснее. Хоран обожал Рождественские сладости. Их домашний эльф пёк ничуть не хуже. – Так не годится, я ему тоже захватил, – произнес Эрик, направляясь в спальню. – Оставлю на его столике, если он уже спит. – Ой, погоди, Эрик, ты пока в спальню не входи, там не очень... – всполошился Том, от волнения чуть не уронив угощение. Найл едва пряником не подавился, когда заметил, как забегали глаза однокурсника. Во время прошлой ревизии ему уже не поздоровилось. – Опять всё разбросали? – староста нахмурился и с ещё большей решимостью поспешил к спальне второго курса. – Я сейчас всё, что лежит на полу, выброшу! – Ой, не надо! Не надо, Эрик, стой! – горестно воскликнул Том, бросаясь за старостой. – Я всё уберу, подожди! Эрик! Найл и Картер невольно засмеялись. Дверь за спиной Тома захлопнулась, но он всё продолжал причитать, опасаясь за свои сокровища. Картер протянул руку к книге по Травологии, забытой на столе, и с интересом взглянул за обложку, чтобы узнать, кому она принадлежит. – Можно с тобой поговорить? – спросил Найл, закончив жевать свой пряник. Картер, повернув голову в его сторону, улыбнулся и закинул одну руку на спинку дивана. Он был очень рослым, почти как семикурсник. Идеально сложен для загонщика — руки крепкие, ноги жилистые. Найл всегда смотрел, как он обращается с битой, открыв рот. После тренировок он иногда помогал Найлу с полетами, чтобы стиль Хорана больше походил на профессиональный. – Если хочешь попросить мой Варапидос, то можешь даже не пытаться, – заявил Картер, глядя на него с легким одобрением. – Научись балансировать хотя бы на Комете или Чистомете, и тогда можешь летать хоть каждый день. – Да нет, я не о том, – сказал Найл, отмахнувшись, но глаза всё равно загорелись. – Подожди, ты правда дашь полетать на твоей метле, если я научусь балансировать? На твоей метле? Уитби многозначительно пожал плечами, однако улыбка всё-таки тронула его губы. – Бразильские метлы с норовом, тут нужна сноровка, – как бы между прочим заметил он. – Ну, подозреваю, ты не про метлы и не про устройство магловского правительства хочешь поговорить. Тогда о чем? Найл невольно вздохнул. Ему было неловко задавать глупые вопросы, потому что он не хотел лезть в чужие дела. Отец всегда говорил, как это неприлично. На самом деле, Хоран даже толком не знал, для чего ему было нужно. Но уж если бы Найл у кого и спросил, то точно у Уитби, потому что он всегда выглядел дружелюбным. – А Вы с Бьёрном любите друг друга? Это прозвучало ещё более глупо, чем он себе представлял, и Найл покраснел так сильно, как однажды на уроке Трансфигурации, когда МакГонагалл сказала, что в его палочке было больше магии, когда она была простым деревом, чем сейчас, в его руке. На лице Уитби на мгновение появилось замешательство. – А похоже, что я ему нравлюсь? – уточнил он с любопытством. – Похоже, что он тебе нравится. А почему? Он же немного... вредный, – понизив голос, произнес Найл. Уитби засмеялся, но совсем беззлобно, даже с какой-то симпатией, и Хоран немного осмелел. – Знаешь, он упорный, но я бы не сказал, что он добрый... Несколько секунд Уитби смотрел на него, а потом вдруг откинул голову назад, рассматривая потолок. Под ним было множество цветов, сейчас мирно дремлющих, сомкнув лепестки. Даже лоза спала, свернув свои щупальца. – Ну, сердцу обычно не прикажешь. Я бы сказал, что он особенный, – улыбаясь своим мыслям, заметил Картер. – Понимаешь, у всех людей есть недостатки. У кого-то больше, у кого-то меньше. Иногда мы видим только то, что люди хотят нам показать. А внутри скрывается что-то другое, – заключил пятикурсник. – Надо смотреть, как люди с нами обращаются, а не на то, что они говорят. Потому что говорить можно разное. Внутри Найла что-то податливо шевельнулось. Он и не заметил, как придвинулся ближе и как повысился его голос. – Люди ведь не рождаются злыми, правда? А становятся? – быстро спросил Найл. Уитби поднял бровь, но промолчал. – Я хочу сказать, мы почему-то решили, что есть определенная группа людей, с которой лучше дела не иметь. Что, если Слизеринцы злые, потому что они живут в холодном, неуютном подземелье, где сыро и темно? – уточнил Хоран. – Ты сам говорил, что не нужен Хогвартсу факультет злодеев. Вот если бы этого факультета не было вовсе, то они могли бы жить с нами, где светло и тепло, и много цветов в гостиной, и рядом кухня и вкусные пряники. Мы бы все вместе играли в карты и волшебные шахматы, и они бы тогда поняли, что это лучше, чем накладывать темные заклинания и подвешивать людей к потолку. Разве нет? – робко поинтересовался Найл, замечая, что Уитби совсем не горит энтузиазмом. Пятикурсник неожиданно вздохнул. – Мне до сих пор стыдно за то, что я наговорил тогда. Я был рассержен случившимся в коридоре, потому что мне было очень жаль Питера и его друзей, а также Филча и кошку, и я переживал, что та большая змея нападет на других людей, поэтому действительно перегнул палку, сказав про то, что Слизеринцы Хогвартсу не нужны, – произнес он, и его большое лицо было абсолютно серьезным. – Найл, ты не можешь просто заставить людей быть хорошими. Ты лишаешь их права на индивидуальность. – Что? – непонимающе проговорил Найл. – А если они хотят быть злыми? – с нажимом спросил Уитби, разводя руками. Найл помотал головой. – Слушай, каким бы спорным нам это ни казалось, у людей есть право на индивидуальность. Ты не можешь перекроить кого-то по своему желанию. Желание должно исходить от них. Если же они не хотят меняться, тогда придется бороться, – объяснил он. – Не путай причину и следствие. Найл грустно вздохнул. Ему всё это виделось совершенно в другом свете. Но Уитби жил на свете дольше него и в жизни разбирался намного лучше. И даже если такой идейный человек, как он, не видел никакого потенциала в его словах, оставалось только смириться и постараться идти своей дорогой. – А я подумал, что цветочки могут исправить положение, – робко произнес он. Уитби с сочувствием посмотрел на него и неожиданно потрепал по волосам. – Всем ведь становится лучше, когда вокруг много красивых вещей? В глазах Уитби можно было прочитать легкое изумление. Правда, раньше, чем он что-то сказал, вернулся довольный Бьёрн. По всей видимости, он всё-таки заставил Тома прибраться, а Найл вдруг вспомнил о том, что утром оставил на полу стопку магловских комиксов, которые подарил ему Эдди. Впрочем, мысли об этом улетучились, когда Картер вдруг обратился к старосте. – Бьёрн, не хочешь помочь мне и Найлу в хорошем деле? Найл затаил дыхание. Он поверить не мог, что Уитби действительно устраивает кампанию, чтобы ему помочь. – Мне нужно подумать, – серьезно сказал Бьёрн, с непередаваемым выражением нахмурив лицо и тут же безмятежно расслабив его. – Я подумал. Нет. Занимайтесь хорошими делами сами. Но я принесу Вам сдобных котелков, когда Вы вернетесь. Уитби рассмеялся, покачивая своей большой головой, как будто и не ожидал ничего другого. Несколько секунд Найл не понимал, в чем дело, но когда понял, засмеялся даже громче, чем ожидал от себя.