Крайт

Больше всего Гарри боялся, что его отстранят от экзаменов, и тогда придется остаться на второй год, но всё прошло удачно. Его выпустили из Больничного Крыла в последнюю неделю учебного года, и буквально на следующий день Стайлс во всей красе показал себя экзаменаторам. Палочка так и порхала в его руках, искры летали во все стороны, и преподаватели смотрели на него с одобрением и восхищением. Каждый готов был взять его к себе на курсы, и Гарри просто плавился от всеобщего внимания. Он успел даже немного погонять Леона и Тони по Чарам, Защите и Трансфигурации. Это заняло у него целый вечер, но Гарри был рад вернуться к любимому занятию. Магия была у него в крови, и он чувствовал небывалый подъем, когда демонстрировал друзьям свои умения. Перед экзаменом Гойл волновался до дрожи в коленках, но в итоге сумел собраться с духом и вполне сносно поколдовать, чем немало обрадовал МакГонагалл и Флитвика. Они поставили ему высокие баллы за старания, и Тони, зардевшись, помчался писать отцу письмо. В гостиную Гарри вернулся с триумфом, словно он выиграл кубок школы и стал самым молодым министром магии в истории. Все хвалили его, и Феликс, конечно, тоже, но когда дело дошло до рукопожатия, Стайлс неожиданно для всех и себя самого сослался на головную боль и ушел в спальню, чтобы передохнуть. Ему ещё нужно было собрать чемоданы и написать список литературы, который можно будет выписать из «Флориш и Блоттс». Конечно, он уделил время и Озме, которая была очень недовольна его исчезновением. К счастью, сердобольный Тони почти каждый день таскал ей совиное печенье, и вредная птица приятно округлилась. Клюнув его в щеку, Озма быстро сменила гнев на милость, потребовала угощение, а потом они вместе вышли на прогулку. В качестве дара сова принесла ему мертвую крысу, а Гарри незаметно швырнул её в Черное Озеро. Во время пребывания в больничном крыле Гарри увлекся зельями. Во многом, это произошло потому, что декан принес ему книгу-гербарий, видя, что Стайлс совсем скучает во время вынужденного отдыха. Книга оказалась хороша тем, что в ней была подробно описана взаимосвязь между свойствами растений и зельями, которые можно из них приготовить. Книга была из личной библиотеки декана, и Гарри трясся над ней с особым восторгом, боясь дышать на заветные странички. У декана была забавная привычка писать на полях и вычеркивать из книги моменты, которые лично ему казались глупыми. Гарри так и читал это его голосом: «Добавлять надо пять капель, а не десять. Если, конечно, цель приготовить зелье, а не взорвать котел». Стайлс не смеялся так даже над комиксами, которые ему иногда одалживали Леон и Тони — Снейп казался ему самым остроумным человеком на свете. С такой прекрасной книгой очень не хотелось расставаться, но Гарри всё равно уложил её в чемодан, чтобы никто из кошек и любопытных соседей не испортил это сокровище. Он мог лишь представить, в какую ярость придет Снейп, если обнаружит в книге кошачьи волосы. Когда Гарри закончил собирать вещи, в спальне показался Тони. Он казался обеспокоенным — принес ему пирожное, завернутое в промасленную бумагу — и Гарри, пусть и находился в подвешенном состоянии, оценил серьезность ситуации. Тони был чувствительным мальчиком, вот только эмоции выражал своеобразно, боясь показаться слабым. Но Гарри ценил это, зная, что Тони очень старается. Вся его жизнь была одним бесконечным старанием. В то время, как Гарри легко усваивал информацию и виртуозно применял её на практике, Леон пользовался внешностью и, где возможно, хитростью, Тони практически не знал, что ему делать, и от этого становилось очень грустно. Но он старался. – Ты какой-то забитый, – сказал Гойл, усаживаясь рядом с ним на кровать, и принялся помогать складывать футболки. – Просто устал, – ответил Стайлс, раскрывая чемодан, чтобы Гойл мог сразу убирать одежду внутрь. Тони внимательно посмотрел в его глаза. У него тоже были чуть вьющиеся волосы, но Гойл уже сейчас был ростом с Флинта. Когда они шли вместе по коридору, многие люди расступались. Леон всегда неуловимо радовался. Он говорил, нужно пользоваться всеми преимуществами, но Гарри вдруг понял, что совсем не знает, как к этому относится Энтони. – Обычно ты не признаешь, что устал, – сказал Тони, посмотрев на него с плохо скрытой тревогой. – Не переживай за меня, Тони. Просто учебный год закончился, теперь можно немного отдохнуть, – слабо улыбнулся Гарри, и Тони вдруг очень крепко его обнял. До самого отъезда Гарри так и не увиделся со старостой, зато успел поиграть со сверстниками во дворе. Высокая зеленая трава казалась такой свежей и прохладной, что хотелось покатиться по ней вдоль склона, а потом упасть в прохладное озеро и вдоволь поплавать. Настроение у всех было хорошее, и Стайлс разделил его, устроив во дворе самый настоящий хаос. Он не очень любил игры на свежем воздухе, однако погода была слишком хорошей, и надобность учить уроки тоже отпала. После обеда — есть после физической активности оказалось особенно приятно — Гарри зашел к декану, чтобы занести книгу, и, к своему удивлению, получил разрешение оставить её до следующего учебного года. Снейп, занимающийся подсчетом инвентаря в кабинете, кажется, ждал его, потому что сразу же протянул ему бланк, в котором Гарри должен был написать свою фамилию. – Правда, можно? – спросил Гарри, не веря своему счастью. – Факультативы по зельям совместные: их посещают с третьего курса по седьмой. Я не буду делать поблажки, поэтому Вам нужно выучить основы, как следует, – объяснил декан, невербально расставляя склянки по полкам. – К сожалению, в классе много... отстающих, поэтому программа совсем простая. Однако на дополнительных занятиях я требую полной отдачи предмету. Гарри восторженно подпрыгнул и поставил на бланке красочную закорючку. Если Снейп считал обычные занятия простыми, то какими же тогда будут дополнительные? Дел оставалось совсем немного. Сердечно попрощавшись с мадам Пинс и вежливо поблагодарив мадам Помфри за то, что она с такой заботой ухаживала за ним, Гарри присоединился к лучшим друзьям. Покидать Хогвартс было немного грустно, но Гарри страшно соскучился по маме, и ему действительно нужен был полноценный отдых после всего пережитого. Солнце стояло высоко, прохладный ветерок подгонял их к перрону. Гарри выпустил Озму, чтобы она могла размять крылья. В купе было необычайно весело. Друзья выдували огромные пузыри из любимой жвачки Леона и менялись редкими карточками от шоколадных лягушек. Ради забавы Гарри зачаровал Дамблдора таким образом, чтобы его колпак загорался каждый раз, как он показывался на карточке, и Тони с Леоном не могли сдержать смех. В последний раз директор даже погрозил им кулаком. В середине пути, когда пухленькая ведьма уже прошла со своей тележкой по поезду, к ним постучался Феликс. Серебристо-зеленый галстук был развязан, но так и продолжал обтекать вокруг шеи, свободно болтаясь, на плече сидел пушистик. Стайлс невольно подумал, что сам он точно выглядел бы оборванцем, если бы позволил себе сделать так же. Но Феликс, конечно, и сейчас выглядел безупречно. – Гарри, можно тебя на минутку? – спросил староста, отгоняя от лица голубой жвачный пузырь, и Гарри, пытающийся заставить директора сказать «Мерлиновы кальсоны», засунул палочку в рукав. Бегло кивнув друзьям, Гарри, расправив плечи, вышел за Феликсом. В вагоне было шумно и весело, откуда-то донесся подозрительный взрыв, и в это купе тут же вбежала староста Гриффиндора, патрулирующая коридор. Когда она раскрыла дверь, наружу вырвались клубы разноцветного дыма. Розье и Стайлс, не торопясь, дошли до свободного купе, и Гарри тут же сел у окошка. За стеклом торопливо бежали ели. – Кажется, ты стал меня избегать, – мягко заметил староста, устраиваясь рядом. Гарри густо покраснел, однако постарался сохранить напускную невозмутимость — первое, что было усвоено им на факультете. Не то чтобы избегал своего любимого старосту намеренно, просто ему было неуютно. Видя Феликса, Гарри почему-то чувствовал, что он недостаточно хорош, недостаточно талантлив и искусен, и это ощущение ему совсем не нравилось. А ещё было чувство, что он влез не в свое дело, а оно всегда влекло беду. – Нет. Я просто был занят, – деловито ответил Стайлс и даже смог посмотреть старосте в глаза. – Ты у нас очень занятой, я знаю, – сказал Феликс, глядя на него сверху вниз. Он всегда был выше, но Гарри никогда не думал, что будет ему казаться настолько несправедливым. – Я был не очень хорошим старостой в последнее время. Мне следовало лучше заботиться о тебе, Гарри. Прости меня. Понимаю, что очень виноват перед тобой, однако подозреваю, что обижаешься ты не из-за того, что попал в больничное крыло, – проницательно добавил он. Гарри почувствовал, что краснеет под его взглядом, и насупился. Ему тяжело было хранить что-то в тайне от Феликса, ведь староста всегда был на его стороне, заботился о нем и помогал, но почему-то казалось, будто он сильно опозорится, если скажет правду. Не то чтобы Розье когда-то его осуждал. В голове не к месту крутился Чарли Уизли, и Гарри казалось, что его воображение играет с ним одну злую шутку за другой. – Я не обижаюсь, правда, – сказал Гарри, собирая волю в кулак. Ему не хотелось, чтобы Феликс чувствовал себя виноватым за то, чего не делал. Ситуация казалась глупой, и Гарри считал глупым себя, потому что всё это недопонимание случилось именно из-за него. Ему понадобилась минута, чтобы выровнять дыхание, и староста его совсем не торопил. – Я, правда, не обижаюсь, – повторил он чуть спокойнее. – Ты же... Феликс. Как я могу на тебя обижаться? Просто... я чувствую себя маленьким уродцем. – Маленьким уродцем? – спросил Феликс удивленно. Гарри совсем покраснел. – О, Мерлин, почему? – Потому что я и есть маленький уродец, – еле слышно произнес Гарри, стараясь не обращать внимание на то, как сильно печет щеки. – Я неудачник и совсем ничего не умею. Я не такой, как Чарли Уизли или как Эрик Бьёрн. И, как бы я ни старался, мне их не догнать. Вслух это звучало даже ещё глупее и стыднее, чем в его голове. Феликс смотрел на него с таким удивлением, словно Гарри сказал редкую ерунду, какую ему слышать не доводилось. – Ты уже второй год подряд сдаешь отлично все экзамены, и говоришь мне, что ничего не умеешь? – спросил староста с легким возмущением и, наконец, растрепал Гарри волосы. Стайлс, почти забывший, как это приятно, был готов расплакаться. – Профессора в учительской чуть не передрались, когда решали, к кому ты пойдешь на факультативы. Да тебя хоть сейчас отправляй на Турнир Трех Волшебников! И зачем вообще сравнивать себя с Уизли и Бьёрном? – произнес Феликс с искренним удивлением. – Ты — это ты. Гарри смущенно завозился. Феликс произнес имена двух старост так спокойно, словно они не были такими талантливыми и одаренными. Как будто один из них не был легендарным Чарли Уизли. – Я не хочу быть ничтожеством в твоих глазах, – сказал Гарри, чувствуя приятное тепло в груди. – И в своих тоже. – А ты и не ничтожество, – ответил ему Феликс, обнимая одной рукой за плечи. Сидеть под крылышком у старосты всегда было приятно, и Гарри почувствовал, что его тревоги удивительным образом рассеиваются. – Я уверен, ты станешь великим волшебником. Более искусным, чем Бьёрн, Уизли или я. – Ты? – спросил Гарри изумленно. Ничто внутри него не могло поставить Гарри выше его учителя и старшего товарища в одном лице, каким бы амбициозным Стайлс ни был. Нет, конечно, он собирался превзойти и Феликса однажды, но в его голове всё выглядело иначе, и Розье всегда был бы его мудрым наставником. И профессор Снейп с Флитвиком тоже. – Я, – кивнул Феликс и пристально посмотрел на мальчика. Сейчас он выглядел совсем моложавым, когда солнечный свет полностью заливал его юношеское лицо. – Слушай, я ведь не дурак. Я вижу, у тебя магического потенциала намного больше, чем у меня. Тебе с лихвой хватит таланта, чтобы заявить о себе в магическом мире. Поверь, год или два, и не только наш факультет — все будут знать, что ты из себя представляешь. Что тогда случится... хотел бы я увидеть! – вдохновленно воскликнул староста. – Было бы здорово! Но ты ведь будешь в Румынии, – махнул рукой Гарри и осекся, замирая всем телом. Он чувствовал себя таким свободным рядом с Феликсом, и, конечно, это должно было случиться. Его глупый язык развязался. Феликс посмотрел на него настороженно, и Стайлс совсем покраснел. – Я никому не скажу, правда. Феликс посмотрел на пол, грустно усмехнулся, покачивая головой, и вдруг щелкнул его по носу. Гарри удивленно посмотрел на него. – Мне жаль, что я тебя расстроил, Гарри, – сказал Феликс, убирая волосы с его лба каким-то очень мягким и трепетным движением, от которого Стайлс весь обмяк. – Ты очень дорог мне, понимаешь? Я всегда буду тобой гордиться, – добавил он, и сердце у Гарри совсем расшалилось. – Между нами, Чарли в твоем возрасте не был и в половину так хорош в Заклинаниях, да и Зелья у него хромают по сей день... Но летал он, конечно, всегда прекрасно, думаю, как твой приятель Найл. Я уже говорил тебе, у всех свои сильные и слабые стороны, – назидательно произнес староста, и Гарри с готовностью кивнул. Уроки Феликса он из головы никогда не выбрасывал. – Я зову тебя маленьким, но только потому что ты эмоционально не зрелый. Это, поверь, очень быстро придет. И ещё мне, наверное, очень хочется, чтобы ты оставался маленьким, потому что я люблю о тебе заботиться, – Феликс грустно вздохнул. – Волшебники быстро вырастают, и ты уже через два-три года будешь от меня не в восторге. Колеса приятно стучали, поезд вильнул всем телом. Гарри вспомнил, что впервые увидел Феликса именно в поезде, и тогда он показался ему очень строгим и важным. Феликс и сейчас был строгим и важным, но теперь Гарри знал, что у него доброе сердце и необыкновенная смекалка. Он покачал головой и крепко-крепко обнял старосту, зарываясь носом в дорогую ткань его мантии, пахнущую птичьими перьями и кормом для волшебных животных. Феликс всегда был таким теплым. Гарри чувствовал себя, как дома, рядом с ним. – Я по тебе очень скучал. – И я по тебе скучал, – Феликс потрепал мальчика по голове и попытался привести его волосы в порядок, но всё было тщетно, и староста решил на время оставить, как есть. – Так значит, Снейп, взял тебя на дополнительные занятия? Гарри расплылся в улыбке и принялся детально пересказывать то, что прочитал в книге и то, что сказал ему Снейп, и то, как он придумал раствор, но у него не было времени его опробовать, и то, что в книге декана целая куча интересных пометок на полях. Феликс слушал его и всё смеялся, наполняя купе веселым теплом. Они разговаривали до тех пор, пока в купе не вломился воинственный Леон, решивший, что Феликс совсем из ума выжил со своими занятиями и решил дать Гарри какие-то чары прямо перед самыми каникулами. Веселье в купе продолжилось, тем более, что мальчики успели сбегать в первый вагон и докупить сладостей. Гарри так и не удалось заставить Дамблдора ругнуться, тогда он наложил на его портрет Петрификус Тоталус и сообщил разгневанному директору, что расколдует его лишь после летних каникул. Тони оставил зачарованный портрет себе, чтобы попрактиковать на нем Коловарию, при первой возможности. По застывшему лицу Дамблдора было понятно, что он не в восторге. Распрощавшись с друзьями, Гарри покатил чемодан к магловской платформе, но неожиданно встретил маму. Она ждала его у барьера и выглядела очень радостной. Новая юбка ей очень шла и, как показалось Гарри, Энн немного укоротила волосы. Мальчик крепко обнял её, и они сели в такси до родного городка. По пути он рассказывал обо всём на свете, вспоминая все события с начала учебного года, а мама всё не могла нарадоваться тому, как он вырос. Летние каникулы прошли замечательно, каждое утро Стайлс просыпал с отличным настроением, вдохновленный, готовый к новым приключениям, и они не заставляли себя ждать. Он, как следует, отдохнул, впрок выспался, слегка загорел и даже немного вытянулся. Тем летом они с мамой много гуляли, катались на велосипедах, даже съездили в середине июля к морю и провели десять дней у соленой воды. Гарри до конца жизни наелся сахарной ваты, прокатился на высоком-высоком колесе и на большой веселой горке. После такого замечательного отдыха, Гарри хорошенько изучил книгу, что дал ему профессор Снейп, повторил всё усвоенное, упорядочил имеющиеся знания. Им с мамой предстояло купить учебники на новый учебный год и подписать разрешение посещать деревеньку Хогсмид. Гарри был наслышан о ней от старшекурсников, и ему не хотелось быть изгоем, у которого нет возможности иногда выбираться в люди. Поколебавшись, мама подписала разрешение, правда, предварительно написала декану и задала несколько вопросов насчет безопасности посещения деревни. Гарри ликовал. Зная, что ему нельзя колдовать, Гарри всё равно упрямо практиковал движение кистью и однажды всё-таки уменьшил ковер. Целый день он ждал, что к нему нагрянут авроры, что его исключат из школы или отправят в волшебную тюрьму, но ничего не случилось. Даже письмо из министерства он не получил. Но вот за ковер пришлось отчитаться перед мамой, поэтому следовало практиковаться осторожнее. Теперь он занимался на свежем воздухе, рядом с грядками, где единственными зрителями были помидоры и разленившаяся кошка Дасти. Гарри был готов к новому учебному году, как никогда. Он внимательно изучил учебные пособия, которые они, как обычно, приобрели в Косом Переулке, а «Фантастических Тварей» мальчик и вовсе получил от Феликса на предыдущий день рождения. Старые мантии пришлось продать в магазин поддержанной одежды, чтобы у Гарри была возможность периодически покупать себе в Хогсмиде всякую мелочь. В глубине души Гарри очень радовался, что обучение в Хогвартсе бесплатное, потому что его очень тревожил семейный бюджет. Общение с друзьями не прекращалось. Гарри знал, что Тони во всю тренируется отбивать бладжеры и забивать голы, мечтая попасть в сборную. Несколько раз он получил письма от девчонок факультета — всех, кроме Шантель, а единожды важная сова принесла весточку от Мальсибера, который слезно умолял его написать эссе по Астрономии. Гарри не смог отказать себе и потребовал с юного лорда три галеона, и несчастному Ричарду пришлось раскошелиться. Леон написывал ему каждую неделю, продолжая сочинять истории про Мартина Мигса и теперь ещё и криво иллюстрировать их. Несколько рисунков были сделаны уставшим Феликсом, который преуспел в иллюстрировании больше, потому что часто рисовал на уроках Ухода за магическими существами. Леон также периодически слал ему какие-то каракули, которые, по его словам, были языком русалок. У Гарри скопился целый ящик писем, и он потерял всякую надежду рассортировать их когда-нибудь. С Леоном они заранее договорились встретиться на вокзале, чтобы, как следует, пообщаться и обсудить всё то, что по мнению младшего Розье нельзя было рассказывать в письмах. По всей видимости, отец хорошо держал его в узде, так что Розье изголодался по общению со сверстниками. Правда, несколько раз Леон выбирался на какие-то приемы, но от детей, с которыми приходилось там общаться, его обычно тошнило. Феликс, как оказалось, прибыл к поезду пораньше и уже радостно общался с однокурсниками, потому что подросший за лето Леон стоял в компании высокого строгого волшебника. У него были такие же точеные скулы, как у Феликса, но более темные волосы и очень серьезные глаза, почти без ресниц. Несколько секунд Гарри сомневался, но, когда Леон весело помахал ему, чуть ли не подпрыгивая на месте, мальчик всё-таки подошел поздороваться. – Так Вы и есть Гарри Стайлс, – сказал волшебник, внимательно его рассматривая. Гарри пожал плечами, будто позволяя лорду Розье самому решать, так его зовут или не так. У него был небольшой французский акцент. – Леон много о Вас говорил. В особенности, о Вашем необычайном таланте и о том, как Вы неоднократно помогали ему с чарами и трансфигурацией. Вы верный товарищ, раз находите время тянуть за собой нерадивых друзей, – произнес он, бегло посмотрев на сына. – А можете, скажем, наколдовать что-нибудь съестное? – Могу наколдовать воду и соус, если хотите, – ответил Гарри, вытряхивая из рукава волшебную палочку. – Всё остальное противоречит закону Гампа. Розье-старший заметно ухмыльнулся. – Любопытно, – произнес он и опустил глаза на Леона, напряженного, как струна. – Я много ожидаю в этом году, не подведи меня. И Вам удачи, мистер Стайлс. Гарри вежливо кивнул лорду Розье и вернулся к матери, чтобы обнять её на прощание и расцеловать, как следует. Энн выглядела растроганной, и Гарри клятвенно пообещал ей, что в этом году гневных писем от декана больше не будет. Что-то ему подсказывало, что выполнить обещание не получится, но сейчас он был готов вести себя хорошо. Леон, уже попрощавшийся с отцом, моментально пристал к миссис Стайлс и принялся рассказывать ей, как Гарри однажды подвесил его вверх тормашками, и как они докучали Барону, и как миссис Лапушка изорвала его домашнее задание. Энн моментально попала под его чары. Еле оторвав Леона от своей матери, Гарри покатил свои вещи к поезду. В этом году чемоданы были особенно тяжелыми, и им с Леоном пришлось грузить их на верхнюю полку совместными усилиями. Гойл явился с опозданием: маленький Грегори никак не хотел его отпускать. Он стал ещё выше, намного шире в плечах, немного пополнел и выглядел более жизнерадостным и веселым, чем обычно. Феликс просто сиял — Гарри буквально видел, как от Розье расходятся самодовольные лучи, ослепляющие каждого, кто подходил на расстояние вытянутой руки. Его назначили старостой школы, и он патрулировал вагоны с особой важностью, как если бы за это ему приплачивали. На плече Феликса сидел карликовый пушистик Пэн, но это никак не умаляло его достоинства. Кто-то даже предложил сделать колдографию. До школы Гарри, Леон и Тони ехали вместе с Энн и Луизой, весело разговаривая о новых предметах. Леон и Луиза возлагали надежды на Прорицания, Гарри много ждал от Рун, Энн, вдохновленная Феликсом, мечтала об Уходе за магическими существами, а Тони продолжал грезить о квиддичной команде. Несколько раз к ним заглядывала жизнерадостная Сара, изрядно похорошевшая за каникулы, и рассказывала свежие новости. Когда они прибыли в школу, уже заметно стемнело. Погода была хорошей, небо так и пестрило звездами, как бы говоря, что уроки Астрономии в этом году будут особенно интересными, но Гарри всё равно радовался, что ему не придется плыть в лодке — волшебные кареты довезли их до замка в считанные минуты. Распределение прошло быстро. Шеренга напуганных первокурсников боязливо миновала Большой Зал и столпилась перед высоким табуретом, на котором лежала старая шляпа. Гнусавую песню Гарри с радостью пропустил, пытаясь услышать сомнительный анекдот, который Роб активно нашептывал Маркусу на ухо. Слизеринский стол хлопал своим новым ученикам особенно активно. Их познакомили с новым преподавателем ЗОТИ, профессором Дугласом, и, наконец, директор позволил приступить к еде. Пожадничав, Гарри съел так много, что еле встал из-за стола. Он видел так много знакомых лиц и не знал, кому махать рукой. Новые старосты уже вели первокурсников к выходу из Большого Зала, так что Леон, Гарри и Тони поспешили к выходу, чтобы не перемешаться с толпой. За столом воронят успела произойти настоящая драма — какая-то мстительная особа с четвертого курса облила свою подружку тыквенным соком из-за того, что она на каникулах начала встречаться с капитаном их команды. – Я подумал, Флинту было столько же, сколько нам сейчас, когда мы поступили в Хогвартс, и он заботился о нас, присматривал, поддерживал и всё такое, – произнес Гарри, когда они спускались в подземелье. – Нам нужно будет делать то же самое? – Пока Феликс староста, можно ни о чем не волноваться, – сказал Леон, усмехнувшись. – Но, конечно, мы будем посильно заботиться о первокурсниках, им ведь сейчас очень тяжело — их будут гнобить все три факультета, сам помнишь, это не сладко. Особенно трудно будет вон той девочке, – Розье указал на крошечную девчушку с черными кукольными волосами, которая плелась позади всех, едва поспевая. – Сестра Алистера. Если я что-то знаю о нашем благородном и светлом директоре, девочке придется несладко. Хэй, тыковка, у тебя нога сейчас застрянет! Девочка испуганно посмотрела на Розье и, бросив взгляд на лестницу, неуклюже перепрыгнула через провалившуюся ступеньку. – Боже, как тяжело быть взрослым, – покачал головой Розье. Стайлс только хмыкнул. Утром он проснулся довольным и даже не стал напрашиваться на комплименты у волшебного зеркала — настолько был уверен в себе. Начало учебной недели положила Трансфигурация, на которой они повторяли пройденные в прошлом полугодии заклинания. Гарри сразу же блеснул знаниями и наглядно продемонстрировал умение, чем снискал одобрение МакГонагалл и заработал первые пять очков. Вторым уроком оказались Прорицания. В этой части замка третьекурсники ещё ни разу не были, поэтому Феликс заранее нарисовал им карту с двигающимися стрелками, чтобы Слизеринцы не потерялись по пути. Кабинет Прорицаний находился в Северной башне, и без помощи старосты ребята едва бы его нашли. Тем более, на них вдруг начал кричать портрет какого-то сумасшедшего волшебника. Сперва Слизеринцы поднялись по винтовой лестнице, после чего пришлось карабкаться по веревочной. Последняя доверия не внушала, и так качалась, что Гарри еле сдержал вопль. Поднимаясь в кабинет, Леон проклял всё на свете и пообещал в конце года поджечь лестницу. Тони выронил из кармана пирожное и несколько сиклей. Класс Прорицаний оказался преинтереснейшим. Он помещался в старой мансарде, а по виду напоминал чайную комнату. В ней царил приятный полумрак, отдающий насыщенным красным цветом. Задрапированные красным шелком лампы создавали таинственный эффект. Круглые столики, пуфики и кресла пестрили разными цветами. Воздух благоухал тяжелыми смолами и благовониями, голова у Гарри немного закружилась. Леон прыгал на месте, как лягушка, хотя в помещении было душно. Окна оказались закрыты, не было даже намека на сквозняк. Кругом помещался всякий хлам. Потрепанные карты, огарки свечей, старые птичьи перья, магические кристаллы, чайные чашки, серебрянные весы, пучки ароматных трав. Больше, чем Руны, Леона интересовали только Прорицания. – Здравствуйте, мои дорогие, – таинственно прошелестел кто-то, и класс удивленно подпрыгнул. Из-за цветной ширмы появилась тонкая женщина, очень похожая на стрекозу. Длинная газовая шаль напоминала крылья, толстые линзы очков увеличивали и без того большие глаза. На шее — семь или десять разномастных ожерелий, на пальцах — перстни с огромными камнями, худые запястья оказались украшены звенящими золотыми браслетами. Гарри подумал, что таскать всё это на себе очень тяжело. – Меня зовут профессор Трелони, и я рада, наконец, видеть Вас, – продолжила волшебница, незаметно перемещаясь по своей мансарде. – Школьная суета затуманивает мое внутреннее око, поэтому я редко покидаю башню, вот почему мы наверняка видимся впервые. Ну, не стойте, присаживайтесь! Гарри, Леон и Тони живо устроились на первом ярусе, поближе к разноцветной шторе. Нотт благородно уступил удобное кресло Луизе, сам устроился на низеньком пуфе, Мальсибер придвинул себе высокий стул и теперь сидел на небольшом возвышении, оглядывая всех, точно сова. Другие Слизеринцы не заставили себя ждать и тоже нашли места поближе к учительскому столу, не письменному, а широкому чайному с разноцветной скатертью. Профессор Трелони убедилась, что все расселись, и снова принялась кружиться по классу, позванивая браслетами и ожерельями. – Те из Вас, кто обладает даром к Прорицаниям, легко справятся с экзаменами, – прошелестела Трелони, и Леон чуть не развалился на части, поймав её взгляд. – Но, к сожалению, кое-чему книги Вас не научат, поэтому выбирайте ведущий предмет осмотрительно, иначе даже я не смогу Вам помочь. Прорицание — самое тонкое из магических искусств... – А Снейп говорил, что зелья — самое тонкое из магических искусств, – еле слышно пробормотал Нотт, но Трелони каким-то образом его услышала. – Зелья? – фыркнула она, и из её потустороннего голоса моментально пропали гипнотические нотки. – Побросай в котел корешки да коготки и перемешай, как следует — вот и все зелья. А вот Прорицание — невероятно сложное волшебство, доступное немногим. Наш курс мы начнем с гадания по чаинкам. В этому году ничто не помешает нам вовремя закончить учебный план, ведь зима будет теплой. Молодой человек, подайте-ка мне чайник, – вдруг обратилась Трелони к Гарри, и Стайлс послушно встал. – Вас ведь зовут мистер Стайлс, верно? – Да, – сказал Гарри, приближаясь к камину. Леон, по всей видимости, чуть не умер от восторга и зависти, потому что принялся издавать странные уродливые звуки, напоминающие стоны беременной чайки. Гарри поставил пышущий паром чайник перед Трелони, и она очень внимательно на него посмотрела, словно на лице у Стайлса было что-то интересное. – Вы станете невероятно талантливым волшебником, мой мальчик, – сообщила она будто по секрету, хотя каждый в классе наверняка её слышал. – Ваша сущность тесно связана со змеей. Гарри еле сдержал порыв сказать: «А то я не знал», но всё-таки заставил себя сделать понимающее лицо и восхищенно округлить глаза. Портить отношения с профессором, да ещё на первом уроке, было никак нельзя. – Разбейтесь на пары, возьмите с полки по чашке, я налью Вам чай, – произнесла Трелони, обведя класс взглядом. – Будете пить до гущи. Левой рукой поболтаете её по кругу, — не сильно, но уверенно — перевернете чашку на блюдце и передадите напарнику. Для того, чтобы растолковать образы на дне чашки, пользуйтесь нашим учебным пособием. Конечно, никакое пособие Вам не поможет, если у Вас слабая аура, но... Приступайте. Класс засуетился. К Трелони тут же выстроилась очередь, после чего ученики, стараясь не расплескать чай, вернулись за свои места. Леон и Тони, сгрудившись над книгой «Как рассеять туман над будущим», тут же стали напарниками. Гарри принялся озираться по сторонам, пытаясь найти себе партнера для практики, и тут к их столику подошла Луиза с дымящейся чашкой. – Не против? – спросила она и, получив утвердительный кивок, села на плетеный стул рядом с Гарри. Обычно он был не против заниматься с преподавателем, но сегодня чутье подсказывало ему, что лучше держаться от профессора подальше. – Приступай, – распорядилась девочка, и Гарри послушно отхлебнул чаю. – Мне не терпится увидеть, что ждет тебя в будущем, – добавила Луиза, отгоняя дымок от чашки. – Ты заинтригован? Трелони назвала тебя по имени и всё про тебя рассказала. То, что ты добьешься успеха, и что твоя сущность... – Связана со змеей? – спросил Гарри, вытирая обожженные губы. – Я — Слизеринец, конечно, моя сущность связана со змеей. Сущность любого на факультете связана со змеей. И как бы редко она ни выходила из башни, но уж явно видела мою колдографию на доске почета. – Гарри, – шикнул на него Леон, от возмущения чуть не расплескав чай по полу. – Как ты можешь так говорить? Она же праправнучка самой Кассандры Трелони! – И природа на ней отдохнула, – пробурчал Гарри. Луиза попыталась сдержать смех, и струйка чая незамедлительно потекла у нее из носа. Леон подал девочке белоснежный носовой платок — теперь он всё время торчал из его нагрудного кармана. Наверное, это должно было значить, что Леон что-то смыслит в манерах, однако Гарри не помнил, чтобы кто-то из старшекурсников носил платок подобным образом. Они быстро допили чай, и Гарри с Луизой поменялись чашками. – Подумайте, сосредоточьтесь, – продолжала шелестеть Трелони, медленно перемещаясь по классу, периодически останавливаясь рядом с одним из учеников. – Пусть видит Ваше внутреннее око. Вот Вы, мальчик, – она посмотрела на Мальсибера, и Ричард удивленно оторвался от своей чашки. – Происходите из очень древнего рода. Я вижу темные силуэты, кружащие над Вашими родными! Дементоры Азкабана! Мальсибер округлил глаза и невольно переглянулся с Ноттом, а Гарри еле сдержался, чтобы не плюнуть себе под ноги. Только ленивый не знал, что половина родственников Ричарда угодила в Азкабан после падения Темного Лорда, и совсем не нужно было рождаться прорицателем, чтобы об этом сказать. – О, Леон, кажется, я вижу розу, – радостно произнес Тони. – Похоже, тебя ждет счастливое событие... – Или он видит розу, потому что фамилия Леона обозначает розу, и на печати у него роза, и на гербе тоже роза, – шепнул Гарри на ухо Луизе. – Если он увидит ещё и льва, я с ума сойду. Так, а я вижу у тебя... мм... много осадка на дне чашки. – Прекрати меня смешить, – Луиза закрыла лицо руками и любопытно выглянула из-за широко расставленных пальцев. – Будь серьезнее, Трелони всё время смотрит на тебя. Не рискуй оценками. – Ладно, сейчас, – кивнул Гарри и напряженно уставился на дно чашки, но, конечно, ничего не увидел. В комнате сильно пахло благовониями, это тоже не помогало сосредоточиться. Он глубоко вздохнул. – Надо настроиться. Настроиться. Так. Я что-то вижу. Что-то... э-э... размытое. Похоже, на вазу с цветами! – воскликнул он, наконец, и уставился в книгу. – Так, это значит... тебя ждет всеобщее восхищение. Вот, а дальше... эм... груша... – Гарри сверил увиденное с таблицей и снова посмотрел в чашку. – Да, груша. Это материальный достаток. И... э-э... похоже на кинжал или... если повернуть левее... больше на комету, да. К тебе придут вести издалека. – Теперь я, – Луиза приосанилась, красиво откинула волосы назад и внимательно всмотрелась. – Я вижу корону — это значит «уважение и признание» или «богатство». О, Гарри, у тебя в жизни так много перспектив! О, а это напоминает лошадь. Что это обозначает? – спросила она, листая книгу. – Ох! Ты эгоист, Гарри, да к тому же очень корыстный! Звучит амбициозно, – удовлетворенно кивнула девочка и снова покрутила его чашку. – А это что? О, Луна, Гарри, это Луна! – воскликнула Луиза и снова нырнула носом в таблицу. – Ты очень выгодно женишься! Гарри сделал вид, будто его тошнит. Всё это он мог и без чашки сказать. – Ну что же ты так? Мне кажется, твое предсказание для меня точно сбудется, – Луиза снова поправила пышные локоны. – Луиза, ты чистокровная волшебница из Священного списка и к тому же первая красавица на факультете. Конечно, тобой все восхищаются, – произнес Гарри, закатив глаза. – Ты богата, это все и так знают. Вести издалека? – здесь ему пришлось задуматься, но ответ пришел неожиданно быстро. – Каждое утро совы приносят почту из всех уголков Британии. Наш замок находится на отшибе, любая новость будет издалека. Нотт и Мальсибер еле слышно засмеялись, Луиза скорчила рожицу. Она снова принялась вглядываться в чашку Гарри, чтобы найти доказательство своей правоты. – Ничего не понимаю, – тарахтел Леон, вращая чашку Тони по кругу. – Я вижу сетку — это значит ловушка. Потом рога, это значит беда, и... – Дайте-ка мне, – произнесла Трелони, выплывая из-за его спины, и бесцеремонно взяла чашку. Её стрекозиные глаза тут же уставились на дно. – О, какой кошмар! Какое несчастье! Вы совершенно правы, юный Розье, страшная беда нависла над бедным Тони! Его ожидает смерть! Тони издал гортанный вопль и чуть не своротил чашку Леона со стола. Началась самая настоящая суматоха. Вокруг его чашки столпились всем курсом, а Трелони продолжала заламывать руки и причитать о надвигающейся беде. Гарри, как ни старался, ничего на дне чашки не увидел, а Луиза шепнула ему на ухо, что не видит никаких рогов — только месяц. Когда урок окончился, все были взвинчены, напуганы и омрачены новостями. – Да не верь ты этой ведьме, – сказал Гарри, когда они вышли из кабинета и спустились по веревочной лестнице. – Ничего она там не видела. Гойл покачал головой. – Предсказания по чаю одно из простейших... – Это всё ерунда, приятель, – повторил Гарри, встряхнув Тони за плечи. Леон скептически нахмурился, чем вызвал у Стайлса новый приступ раздражения. – Она просто мошенница. Тычет пальцем в небо. Даже если бы Тони грозила смерть, разве это повод рассказывать об этом всему классу? – спросил он. Однокурсники пожали плечами. – Она должна была сообщить директору и декану, вызвать родителей Тони в школу, попечительский совет... Собрали бы консилиум, на котором взрослые решили бы, что делать, чтобы отвести проклятье. А она просто запугала нас, а потом выпнула из кабинета, – произнес Гарри с досадой. – Поймите, Трелони просто заигрывала с нами! Скажи она такое Снейпу, он бы её с лестницы спустил. – Не знаю, Гарри, – помолчав, произнесла Энн. – В волшебном мире очень серьезно относятся к Прорицаниям... – Я таких гадалок в Лондоне видел, – пожал плечами Гарри, продолжая хлопать Тони по спине, чтобы немного обогреть и приободрить. – Говорят одно и то же, только воду льют. Даже шали такие же носят, как у Трелони. Леон посмотрел на него с неодобрением, однако вслух ничего не сказал. Воцарилось какое-то гнетущее молчание, и до самого Большого Зала никто не проронил ни слова. За обедом Тони ничего не ел, и Гарри про себя решил, что точно рано или поздно вольет Трелони в чай Зелье живой смерти. Другие третьекурсники грустно притихли, даже Сара, у которой был урок Магловедения — ей девочки уже успели всё рассказать. – Вы никак с Прорицаний, – покачал головой Феликс, замечая, какой гнетущей стала атмосфера за столом. – Ну, кто умрет на этот раз? – Тони, – жалобно произнесла Кина. Глаза у нее были на мокром месте. – Трелони сказала, что его ждут ужасные несчастья, и... смерть! За столом послышались раздраженные стоны и какие-то проклятья. Яксли ругнулся таким словом, какое Гарри ещё не слышал. Феликс переглянулся с Шерон — староста только руками развела, набивая рот жареной картошкой. – Слушайте, я не хочу говорить ничего плохого... Прорицания — у нас и вовсе фамильный дар, не мне их дискредитировать, но Трелони... – Феликс вздохнул и задумчиво облизал губы, подбирая слова. – Понимаете, она не злая, но... любит нагнетать атмосферу и привлекать к себе внимание. Каждый год она пророчит смерти, но никто так и не умер. Семь лет назад она предсказала Райану великое будущее, а его другу Найту нагадала мучительную погибель. В итоге Роули больше нет, а Найт теперь владеет сетью волшебных магазинов. Тони посмотрел на Феликса несчастными глазами. – Но опасность... – Я разберусь с любой опасностью, – сказал Гарри, придвигая Тони тарелку картофеля. – Я обещаю. Тебе не о чем волноваться, пока я рядом. Теперь, когда я знаю «Протего», никто не сможет причинить тебе вред. – Спасибо, Гарри. Мне намного спокойнее, когда ты рядом, – немного повеселел Тони и, наконец, приступил к трапезе. Обед постепенно возобновился, и столовыми приборами стали стучать намного активнее. Тони даже добавку себе положил. Теперь, когда багровые тона старой чайной комнаты остались в воспоминаниях, было не так страшно. Гарри так и вовсе решил вывести старую стрекозу на чистую воду. – А мне Трелони поставила десять очков, – сказал Леон невозмутимо. – За то, что я предсказал смерть Тони. Феликс закатил глаза.