Любовь сквозь тысячелетия

Огромный диск багрового солнца медленно заползал за горизонт, сменяя очередной жаркий день темной и холодной ночью, приносящей за собой как облегчение от нескончаемого зноя и работы, так и страх, клокочущий в сердцах даже самых свирепых воинов. Поскольку именно это время было под властью Апопа — настоящего олицетворения хаоса и разрушения. Согласно местным поверьям, передающимся из уст в уста уже ни одно столетие, ночь наступала на землю по той простой причине, что бог зла и тьмы стремился поглотить солнце, погрузив мир в вечный мрак. Однако Ра каждый раз одерживал над ним победу, поддерживая нерушимый баланс и давая людям на надежду на то, что даже после самой тёмной ночи обязательно наступит рассвет. Пожалуй, египетская мифология была одной из самых уникальных и продуманных в истории Древнего мира. И сюжеты её до сих пор ложатся в основу многих произведений, не обходя стороной и кинематографию. Я рада, что однажды тоже смогла стать частью этого мира, к которому меня приобщил мой папа, всегда читая перед сном египетские сказания вместо сказок, наравне со знаменитыми подвигами Геракла, к которым я испытывала не меньшую любовь. Вот только жаль, что всё в этом мире не вечно, как легенды, так и сами люди, оставляющие после себя лишь незримый след воспоминаний. — Ваши комнаты будут находиться в разных крыльях дворца, — вернул меня к реальности громкий голос нашего сопроводителя, эхом прокатившийся по широкому коридору. — Поскольку вы мужчина и женщина, то не можете жить вместе, даже являясь друг другу кровными родственниками. Таковы незыблемые правила Нижнего Египта. Как мне известно, исторические сводки, относящиеся к более позднему периоду существования Та-Кемет, как называли страну сами жители, гласят, что Нижний и Верхний Египет был объединен Менесом — фараоном Первой династии, хотя у многих археологов мнение на этот счет до сих пор расходится. Ведь личность этого человека была покрыта множеством тайн, которые дошли до нашего времени лишь нескладными обрывками. Однако именно этот правитель, который, как утверждают древние папирусы, был коронован самим Гором, положил начало распрей, продолжающихся между жителями Верхнего и Нижнего Египта несколько сотен лет. А причина вся в том, что консервативная часть населения Нижнего Египта не хотела принимать новшества, вводимые другой частью территорий. И слова этого стражника очередное тому доказательство. — Но на сколько я слышал, господин, в нынешнее время среди знати, да и простого люда запрещены подобные деления, и Египет существует лишь в едином своем начале. — решил вмешаться в разговор Ментос, осторожно прощупывая почву. — Так было до некоторых пор, но скоро эта система изменится, как и многое другое в этой стране. Так что я бы вам рекомендовал следить за своими высказываниями, пускай вы и родом не из этих земель. В наших краях подобное не приветствуется. — Финхас мельком глянул в нашу сторону предостерегающим, ледяным взглядом и наконец остановился у массивной кедровой двери. Приглядевшись получше к материалу, я вспомнила, что его использование было большой редкостью для здешних краёв, ведь дерево в своих постройках могли использовать лишь богатые вельможи, и то в небольших количествах, поскольку в Египте на эту пору был его крайний дефицит. Но куда больше, чем любование местными видами, которые до наших дней дошли по большей части лишь в руинах, я сосредоточилась на словах нашего «надзирателя». Неужто последователи Кэнти решили устроить переворот? Но зачем они дали нам такую информацию? Хотят проверить, что мы станем с ней делать, вычислив тем самым, являемся ли мы шпионами? Задумка явно неплоха. — Ваша сестра будет жить здесь. Надеюсь, она не станет иметь ничего против соседства, поскольку это одно из правил господина, которое не подлежит обсуждению. Мы же отправимся дальше. Добрых снов. Не дожидаясь моего ответа, как и не удостоив меня практически ни единым взглядом, показывая тем самым все свое пренебрежение, Финхас продолжил путь, и я успела лишь пересечься с Ментосом глазами, понимая, что желаемые моменты, касательно нынешнего плана, нам придется обсудить следующим днем. Надеюсь, мы сумеем выкроить хотя бы несколько минут, вдали от этого странного мужчины, который явно начал нас в чем-то подозревать, хотя и повода пока мы никакого не давали. Сделав глубокий вдох, я взглянула на иероглифы вечной жизни, надеясь, что они придадут мне сил, и толкнула рукой инкрустированную священными ибисами дверь, осторожно входя внутрь. Все голоса, заливающие небольшую комнату, мгновенно стихли, и я увидела трех девушек, лакомящихся еще слегка зеленоватым виноградом, лежа на своих постелях. На меня же они смотрели как на диковинную зверушку. Что ж, в конце концов, в этом месте нечасто встретишь рыжеволосых людей. Это мне чем-то напомнило начало моих ранних университетских лет, когда приходилось ютиться в одной комнатушке со множеством незнакомых людей, навивая теплые и одновременно грустные воспоминания. Ведь, с некоторыми из них мои пути разошлись навсегда, в то время как с другими судьба позволила мне подружиться ближе и создать после свой исследовательский отряд. — Доброго всем вечера. Извините, что так внезапно нарушила ваш покой. Надеюсь, вы будете не против еще одного соседа. — доброжелательно улыбнувшись, я тем не менее внимательным взглядом окинула каждую свою будущую коллегу. — Проходи, не стесняйся. Можешь с нами отужинать. Еду как раз принесли недавно горячую и мы еще не приступали к трапезе. — откликнулась смугловатая девушка, поглаживающая тонкими пальцами свой густой и тёмный, словно сама безлунная ночь, локон волос, глядя на меня ореховыми глазами, в которых плясали искорки проницательного любопытства. — Благодарю. Я присоединюсь, если и остальные не будут против моей компании. — Деточка, запомни, скромность — это ничтожество души, созданное мужчинами для удовлетворения своих иллюзорных идеалов. Поэтому, не запускай к нам сквозняк и скорей проходи. У нас не так много времени, чтобы познакомиться, поесть и выспаться перед завтрашним тяжелым днём, поскольку, как мне напела горлица, завтра нас посетят очень важные гости. — похлопала по месту рядом с собой незнакомка и я не посмела отказаться от её предложения, невольно залюбовавшись её живостью, сквозившей в каждом движении, и пышной фигурой, которую наверняка бы в XVII веке приняли за несравнимый эталон красоты. Лишь сидевшая в самом углу девочка, являющаяся самой младшей из компании, ведь на вид я бы не дала ей больше девяти лет, глянула на меня с подозрением и неприязнью, тут же ложась на кровать и отворачиваясь лицом к стене, плотно укутываясь в тонкое покрывало, которое совсем не согревало от холода здешних ночей. Я недоумевала, что здесь забыл ребёнок. Ведь таких малышей обычно старались не привлекать к тяжелым работам, а то и вовсе оставляли дома, чтобы было кому присмотреть за детьми помладше. Может быть, она просто пришла сюда с кем-то за компанию, поскольку её не с кем было оставить? — В таком случае, давайте я начну первой. Меня зовут Марьям. — решила наконец взять на себя инициативу я, назвав первое пришедшее мне на ум имя, которое могло более-менее соответствовать сирийским традициям, вознамерившись не раскрывать пока своей истинной личности, предпочитая перестраховаться, поскольку ни для кого не секрет, что порою злополучная слава могла идти впереди человека. Особенно такого, который мало того, что якшался с хеттами, так еще и незаконно проник в покои самого фараона, лишь чудом оставшись в живых. — В тебе довольно многое выдает иностранку. Обычно, наш хозяин не делает таких исключений, предпочитая брать на работу кого-то из местных, но видимо, ты особый случай. Можешь называть меня Нурай. — отозвалась черноволосая красавица, чем-то напоминающая мне кошку своей грацией и харизматичным, практически хищным взглядом, не лишенного очарования. — Бенну. — лаконично отозвалась её подруга, скрестив руки на груди, вручив мне несколько залабий — лепёшек, чем-то напоминающих наши пончики, сделанные на основе пшеничной муки, как только я присела рядом. Приглядевшись к девушкам, встретившим меня на удивление довольно тепло, поближе, я осознала, что они были совершенно не похожи друг на друга, словно две разные стихии. И дело было не только во внешности. Если Нурай мне казалась нежным цветком, который мог в любой момент выпустить свои шипы, то Бенну — дикой орлицей, своими чертами чем-то отдаленно напоминающая турчанку. — А эту малышку зовут Ифэ. Она моя маленькая названая сестрёнка, однако, не любит общаться с чужаками, так что не держи на нее зла из-за проявленного недавно негостеприимства. — отозвалась Нурай, и я невольно обратила внимание на девочку с волосами цвета тёмного индиго. Этот необычайный факт мгновенно натолкнул меня на мысль о хеттах, поскольку именно данный элемент внешности зачастую являлся их отличительной чертой. Однако, возможно, я ошиблась и все дело было просто в игре света. Или же, не исключено, что этот ребенок был полукровкой, которую бросили на произвол судьбы, как часто случалось в здешних краях, если кровь египтянина смешивалась с кровью иных держав. И всему виной, к сожалению, являлись жрицы, которые, порой даже без ведома своего правителя, учреждали на землях власть, прикрываясь волей богов, в которых люди так отчаянно верят испокон веков. — Ничего страшного, я не имею ничего против и не намерена тревожить её покой. Можете рассказать, что за мероприятие завтра грядет? Неужто мы явились совсем не вовремя и вместо того, чтобы задержаться в этом не внушающем никакого доверия месте на несколько дней, вынуждены будем остаться на неделю? Но, у меня нет столько времени. Если не успеем в срок, Исет казнят, и никакие доказательства ей уже не помогут. — Поскольку у нас сейчас время великого Перета и люди начинают потихоньку засеивать поля, грядет событие, именуемое праздником «Большого огня» или же «плаванием» Анубиса». Поэтому, предлагаю продолжить наши разговоры завтра, а сегодня ложиться наконец спать. На этом и порешили. Закончив трапезу, которая показалась мне целым кулинарным шедевром после тяжелого дня, я устроилась на последней в этой скромной комнате кровати, основу которой составляли пальмовые жерди с матрацами, набитыми, судя по застоявшемуся запаху, травой. И хотя человеком я была отнюдь не привередливым, мне приходилось постоянно перекатываться с одного бока на другой, чтобы найти идеальное положение, в котором бы жесткие грани кровати не впивались в мою нежную кожу. Вот уж не думала, что меня так сильно разбалуют постели в гостиницах и покоях фараона, которые были слегка усовершенствованы и выполнены из черного гладкого дерева, не доставляющего дискомфорта. Но, по крайней мере, все лучше, чем подстилка из сена, которой я довольствовалась в тюрьме, отсидев первый в своей жизни срок. Откинув подушку из слоновой кости в сторону, недоумевая, как люди в Древнем мире могли вообще просыпаться после такого без жутких мигреней, я размышляла о грядущем празднике, но к сожалению, мало что могла о нем вспомнить. В учебниках по истории говорилось, что данное празднество люди посвящали усопшим перед началом новой жизни и в эту ночь на несколько часов открывались врата, ведущие в иной мир. На первый взгляд казалось, что ничего необычного или подозрительного в этом нет, как и в том факте, что завтра съедется много гостей, поскольку в Нижнем Египте Анубиса почитали не меньше, чем в Верхнем. И все же, меня не оставляло странное чувство, словно бы я забыла какую-то очень важную деталь, и это не давало мне покоя, не позволяя долгое время сомкнуть глаза. Лишь промучавшись несколько часов, я начала засыпать, слыша спросонья какой-то странный голос, похожий одновременно на утробное рычание и людской шёпот, зовущий меня по имени. С каждой минутой он возрастал всё сильнее и как бы я не старалась, избавиться от него не могла, поскольку даже закрыв уши, я ощущала, что он продолжал звучать словно внутри моей головы, вынуждая как будто бы в трансе сделать шаг к двери. Не отдавая отчета в собственных действиях я и сама не заметила, как очутилась в пустынном коридоре и остановилась у массивной двери, инкрустированной древними начертаниями с событиями из «Книги мёртвых». На ней был изображен Ани — писец священных доходов всех богов и его жена Туту, стоящая перед жертвенным столом с подношениями. Рядом с ними был аккуратно выгравирован гимн Ра, а чуть пониже — заупокойная месса, вот только посвященная не католическому богослужению, как мы привыкли считать, а Анубису. — Что происходит? — тихо прошептала я, обращаясь к темноте, которая была практически осязаема, одновременно с этим чувствуя, как в груди начинает зарождаться липкий страх, сковывающее меня по рукам и ногам от непонимания и безысходности происходящей ситуации. — Элена, — вновь окликнули меня по имени, но уже чуточку громче. Внезапно я заметила возле ворот двух каменных изваяний в виде собак, с мускулистым, изящным телом и длинными, угловатыми ушами. Таких псов, если я не ошибаюсь, часто изображали в гробницах и на колонах, а так же, их обожали держать у себя сами фараоны. Потому, в наши дни они стали известны миру как «Фараоновы собаки», но в Египте их всегда называли «Кельб таль — фенек». Пока я разглядывала собак, не имея возможности унять свое любопытство вопреки страху, которое властвовало над всеми деятелями науки, когда они оказывались в своей стихии, и пыталась получше рассмотреть изваяния, изучая их материал, одно из них дернулось с гулким рычанием, а каменные, безжизненные глаза, казалось, налились кровью, устрашающе, словно сама Преисподняя, горя в полутьме. — От тебя исходит запах совсем не этого мира, человечишка. Кто же ты такая? — донесся до моих ушей глухой рокот. «Просто обычный человек, который потихоньку начал сходить с ума», — хотелось отозваться мне, понимая, что происходящая ситуация не может быть реальностью, поскольку подобное было попросту за гранью обычного человеческого сознания, так же как и все это путешествие. — Всего лишь здешняя служанка, которая больше не станет тревожить ваш покой. — проговорила я, делая осторожный шаг назад, осознавая, что к моим конечностям начинает возвращаться былое тепло, однако странное каменное изваяние лишь несвойственно для животного ухмыльнулось, надвигаясь на меня до тех пор, пока не вжало в стену. — Не лги мне. Я чувствую, что ты связана с нами, как и с этим местом, а значит, станешь моим подарком к Вознесению. — с этими словами пёс в мгновение ока оказался передо мной, но был остановлен внезапно засветившимся браслетом, успев лишь оцарапать клыками запястье, раздраженно зарычав. В этот самый момент что-то холодное коснулось моей руки и я словно бы очнулась от кошмара. Глянув вниз, заметила рядом с собой Ифэ, мягко сжимающую мою ладонь. — Что случилось, малышка? — обеспокоенно проговорила я, после того, как заметила, что статуя вернулась на свое прежнее место, словно никогда с него и не сходила. Может быть, все действительно так и было? «Я ходила в уборную и потерялась», — смогла я расшифровать не без труда древние египетские надписи, поспешно выцарапанные на глиняной дощечке. Похоже, девочка была немая. Понятно теперь, почему она так сильно меня боялась. Таким деткам очень трудно жилось во все времена, но в древности тем более. Хорошо, что в Египте законы были более лояльными, чем, к примеру, в той же Греции, где спартанцы заставляли женщину рожать на щите, а ребёнка при первом вскрике сразу топили, глядя на то, всплывет ли он и выживет или же так и останется в воде. А тех, кто рождался с какими-то видимыми недостатками, мгновенно скидывали со скалы. Какая была великая нация, но с какими безумными законами. Поэтому, моей душе всегда был ближе Египет. — Ничего страшного, малышка, сейчас мы найдем дорогу обратно, не переживай. — ободряюще улыбнувшись ребёнку, я слегка сжала её маленькую ручку в своей, пытаясь найти дорогу обратно, хотя и сама не помнила, как в этом месте очутилась. Что же это на самом деле было? Обычный лунатизм или же, я просто начинаю медленно сходить с ума? Ответа на этот вопрос я не знала, поэтому, решила просто взять себя в руки и сосредоточиться на пути, поскольку на моих плечах сейчас лежал груз ответственности не только за себя, но и за ребёнка. А по коридорам человека, который продавал девушек в рабство, ходить по ночам было особенно опасно. Поэтому, лишь благодаря своему опыту, который был пока что, к сожалению, не такой уж и обширный, я нашла выход к коридору, по которому нас с Ментосом вел Финхас, а после и саму комнату. Слава богам, что я не страдаю в добавок ко всему топографическим кретинизмом, а иначе бы, мы так и блуждали в этих лабиринтах до самого утра. Осторожно прокравшись мимо спящих девушек, я помогла ребенку устроиться в постели. Накрыв Ифэ одеялом, я увидела в ответ небольшую надпись «спасибо», а после, упала на свою постель и сама, желая хотя бы немного подремать. Но как известно, все хорошее рано или поздно кончается, и в моем случае оно завершилось слишком стремительно. Проснулась я от какой-то суеты, почувствовав, как кто-то безжалостно сдернул с меня одеяло, и сколько бы я не пыталась его нащупать рукой, не открывая глаз, мне этого сделать так и не удалось. Вместо этого я почувствовала, как кто-то стал мягко трясти меня за плечи. — Марьям, живо вставай, ты уже итак проспала весь завтрак! Если не явимся сейчас в храм на общий сбор, тебя высекут плетью. Эти слова приободрили меня не хуже ледяной воды и я с тихим стоном приняла сидячее положение, став натягивать на ноги сандалии. Честное слово, в этот момент я была бы не против, если бы передо мной склонился молодой Птахмес и принялся громко зачитывать молитву, как это любили практиковать для пробуждения в знатных кругах. Но увы, у нас сейчас другие реалии. — Я уже почти готова, только умоюсь. — пробормотала я, и тут же пожалела, потому что Бенну недовольно всплеснула руками и утащила меня к выходу. Когда же египтянка наконец отпустила мою руку удостоверившись в том, что я уже никуда не денусь, я взглянула на запястье, которое внезапно стало зудеть, обнаружив на нем уже запекшиеся царапины от зубов, складывающиеся в какой-то странный узор, чем-то напоминающий Анкх — крест древних египтян, символизирующий либо бессмертие души, либо ключ к загробной жизни. И сейчас, ни один из возможных вариантов мне не нравился. Решив не привлекать к себе лишнего внимания, я вынула невзрачную ленту из пояса схенти, обмотав ею место ранения, чувствуя, как по коже прошелся холодок. Ведь этот след являлся ничем иным, как доказательством того, что все увиденное мной прошлой ночью у ворот было отнюдь не вымыслом. И не всплеском сумасшедшего безумия. Что же за чертовщина здесь творилась? — Доброе утро. Что-то случилось? Ты выглядишь бледнее обычного. — услышала я за спиной знакомый мужской голос, тут же обернувшись, встретившись с нефритовыми глазами Ментоса, подмечающего, как обычно, каждую деталь. Непривычно было видеть его не в генеральской униформе, а в простой одежде слуги, которая, к слову, тоже отлично шла ему к лицу, придавая какой-то особый шарм, даже в столь незавидной ситуации. — Просто немного не выспалась. Непривычно спать на новом месте. А ты сам как? — задала я встречный вопрос, входя с парнем в храм, который поражал глаз своим великолепием и богатством. На стенах его были изображены многие мифологические сцены, выложенные мозаикой из драгоценных камней, а где-то и просто написанные кистью талантливого художника. Это свидетельствовало о том, что храм достраивался в разные эпохи, и клянусь Всевышним, если бы не наше задание и та опасность, которую таит в себе здешнее место, я бы задержалась здесь чуточку надольше по собственному желанию. Вот только мне было непонятно одно: почему простому люду разрешили заходить в такое священное место? Обычно, подобное в обществе очень сильно порицалось, поскольку храм был обителью богов и входить в него мог только фараон, жрецы и некоторая знать. — Я не успел за вчерашний день особо ничего нового выяснить, однако, узнал одну очень интересную информацию. Здешние слуги, как женщины, так и мужчины, не задерживаются здесь надолго. — парень сделал многозначительную паузу, давая мне понять, что в рабство в этом месте продают не только женщин, но и мужчин, причем без всякого разбора. — И в основном это случается после столь масштабных мероприятий. Так что будь предельно осторожна. Откуда-то сзади на нас шикнула девушка, предупреждая о том, чтобы мы замолчали, поскольку к людям вышел жрец в традиционном облачении, основу которого составляла искусно выделанная леопардовая шкура, не уступающем по роскошности самому фараону, и принялся зачитывать утреннюю молитву. Из всего изобилия гортанных, непонятных звуков мне удалось лишь расслышать слова «хаос» и «вознесение», поскольку этот язык был более древним, чем тот, который приходилось изучать мне. В конце концов, как бы ни были обширны мои знания в этой области, я не могла знать всего, и многие моменты до сих пор оставались для меня сплошной загадкой, которую я могла устранить только впитав в себя знания из местных достоверных источников. Сама же молитвенная процессия чем-то напоминала турецкий намаз, хотя и имела некоторые незначительные отличия. И пока все старательно возносили руки к солнцу, я вторила их движениям, разглядывая находящихся рядом со мной людей, среди которых в основном были либо совсем юнцы, либо те, кому на вид я не дала бы больше 25 лет. Похоже, что людей старшей возрастной категории здесь не приветствовали. И это наводило меня на еще более мрачные мысли. Внезапно, в зал вошли помощники жреца, став выборочно наносить на лоб мужчинам и женщинам различающиеся по цвету пометки. Ментоса эта участь тоже не обошла стороной, чего не скажешь обо мне. И пока я не знала, радоваться мне этому факту или же нет, один из помощников внезапно остановился, указав на мою перебинтованную руку. — Откуда у тебя эта рана? Ты получила ее сегодня? — Нет, вчера. Я просто случайно порезалась. Что-то не так? — отозвалась я, скромно опустив взгляд в пол, пытаясь понять, к чему возник такой внезапный интерес к моей персоне, невольно прикрывая раненую руку здоровой. — Нет, — отозвался парень, быстро переглянувшись со своими единомышленниками, все же нанеся мне на лоб аккуратный узор. К сожалению, у меня не было возможности его рассмотреть, однако, переведя взгляд на генерала, я осознала, что странная метка была очень схожа с той, которая находилась на моей раненой руке. — Излишнее любопытство карается по велению богов. Запомни это хорошенько. — Я не знаю, что это за обряд, — отозвался Ментос, поймав мой вопросительный взгляд, когда все помощники скрылись за воротами. — Многие традиции Нижнего Египта стали забываться и на данный момент поддерживаются лишь глубоко верующими людьми. Я не ручаюсь, но это может быть похоже на «пометку благословенных». Так разделяли людей, которым было позволено участвовать на основных жреческих празднествах, скрытых от простого люда. Тоже касалось и слуг, которых отбирали по особому критерию. Или же, рабов, готовящих к жертвоприношению. — В общем и в целом это ничего хорошего нам не сулит. — проворчала я, наблюдая за тем, как жрец постепенно начал выходить из транса, благословляя всех на день грядущий, тем самым заканчивая церемонию. — Чего застыли на месте? Быстро принимайтесь все за работу, а иначе, можете забыть о деньгах до ближайшего разлива Нила! — крикнул Финхас, и все принялись расходиться по своим делам, как и я с Ментосом, направляясь прямиком в сад, в который нас определили на сегодняшний день, задумавшись и едва не врезавшись во вставшего мне на пути человека. Это был высокий мужчина с оливковой кожей, черными длинными волосами и таким же глазами, в которых, казалось, отражалась сама бездна. От него веяло какой-то смутной опасностью, вынуждающей меня медленно сделать шаг назад, не спуская с незнакомца взгляда, чувствуя, как браслет принялся странно нагреваться в руке, как и в прошлую ночь. — Извините нас, господин. — спешно проговорил за меня Ментос, оттаскивая мое напряженное, словно струна на грифе, тело в сторону, успев это сделать прежде, чем я наворотила дел, прижимая к себе немного поближе и принимая оборонительную позицию, хоть этот жест и не был заметен окружающим. — Господин, Хентиаменти? Мы не ожидали, что вы так скоро прибудете из Синополиса. Приносим свои извинения за то, что не встретили вас надлежащим образом. — пролепетал наш «надзиратель», спешно склонившись в поклоне. — Я сам пожелал, чтобы так случилось. И мне сейчас нужны слуги, чтобы разложить все вещи и присмотреть за моими шакалами к тому моменту, когда начнется вечернее представление. Эти двое как раз подойдут. — Господин, я бы с радостью отдал их вам, однако, их отобрал господин Кэнти. Так что, не думаю, что брать их — хорошее решение. — Тем же лучше, — перебил мужчину парень, и его глаза на несколько мгновений сверкнули холодом, от которого по коже мгновенно пробежал табун «мурашек». — Я забираю их с собой. И если уж господин Кэнти захочет взять их обратно, пускай приходит ко мне лично. Все мое естество буквально кричала о том, чтобы я возразила, однако, пути назад для нас уже не было. Ведь если этому непонятному незнакомцу даже здешний хозяин не указ, то наши слова и подавно не захотят слушать. Да и скандалы ни к чему хорошему не приведут. Разве что только к тому, что нас выставят за двери и на этом наше расследование завершится, так толком и не начавшись. Смирившись со своей участью, мы преодолели множество затейливых коридоров, хорошо продуваемых сквозняком, благодаря чему египтяне не мучились от жары, по крайней мере, богатая прослойка населения, и в скором времени оказались возле сооружения, чем-то напоминающее вольер. Внутри него вальяжно расположились грозные золотистые шакалы, одарившие нас злобным рычанием, стоило нам только показаться на горизонте. Лишь перед хозяином они ласково повиливали хвостами, становясь тихими и спокойными. — Накормите и помойте их, а затем можете отправляться заниматься остальной работой. Однако, имейте в виду, что если хоть один священный зверь убежит, вы будете нести за это ответственность, как и за любой нанесенный им ущерб. И да, шакалы не любят незнакомцев, так что постарайтесь как-нибудь преодолеть эту проблему, пока мои слуги отдыхают с дороги. К вечеру все проверю. Мне хотелось запустить что-нибудь увесистое вдогонку этому напыщенному индюку, однако, я вынуждена была сдержать свой резвый порыв, поскольку это бы принесло только еще больше неприятностей. И почему нам не предложили поухаживать, к примеру, за котами или же черепахами? Я бы даже согласилась на тушканчиков, лишь бы не на этих скалящихся монстров. Ну, по крайней мере, спасибо, что на месте шакалов не оказались крокодилы, хотя, я уже даже не знаю, что в нашей ситуации могло бы быть хуже. — По крайней мере, теперь у нас появилась возможность нормально обсудить обстановку, без посторонних ушей. — отозвался Ментос, отправившись разделывать тушки куриц, которыми нужно было накормить зверей. — Я не успел тебе кое-что сказать на людях, поскольку нас прервали. Из сведений, которые пришли ко мне со дворца, во всем этом деле замешан не только Кэнти, но и еще несколько жрецов. Скорее всего, и вовсе оккультный круг всех тех, кто не желает принимать власть нового фараона. — Я слышала, что сегодня как раз будет съезд знати, к которой наверняка причислены и жрецы. Вот только, точно ли ты уверен, что к ним принадлежат лишь те, кому неугодна нынешняя власть? Для многих подобная торговля была бы очень прибыльной, ведь в конце концов, «черные» рынки в здешних краях всегда были переполнены работорговцами. Решив не смотреть на разделку несчастных птиц, пускай они и без того были уже давно мертвы, я принялась искать миски, чтобы в последствии наложить туда еды и отнести их к рычащим зверенышам. — Тогда, может быть, мы не оттуда начали путь и взяли след? В любом случае, всё уже подготовлено и для начала нам придется разобраться с этим местом. Если вдруг случится так, что тебя уведут с остальными, а меня рядом не окажется, используй этот кинжал и подвеску. — вытерев на несколько мгновений руки от крови какой-то тряпкой, Ментос передал мне небольшой мешочек. — В круг доверенных лиц здешнего хозяина уже успели затесаться мои люди, поэтому, они поймут, что делать и смогут тебе помочь, если ты предъявишь им хотя бы что-то одно из этих вещей. — Спасибо. Я постараюсь быть начеку и принять все надлежащие меры до того, как окажусь в безвыходном положении и твоим людям придется меня уводить. По крайней мере, я на это надеюсь. — приняв подношение парня, я спрятала подвеску в складки схенти, а кинжал прикрепила к поясу, укрыв его тканью одежды, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов. — Где мы встретимся, когда все закончится? — У главных ворот. Надеюсь, повелитель не узнает о нашей авантюре, а иначе, вместо твоей подруги на казнь следующим же днем отправимся мы. — Не переживай, ему об этом станет известно не скоро. По крайней мере не в первые несколько дней. А там я как-нибудь справлюсь с последствиями, вымолив милость для нас обоих. В конце концов, я ведь первая заварила всю эту кашу, мне же ее теперь и расхлебывать. Оставив Ментоса, я отправилась за водой, по пути обратив внимание на растущие в саду цветки лаванды. Когда-то на парах по экологии нам рассказывали, что эти цветы способны оказывать успокаивающее воздействие на лошадей и собак. Однако, стоит быть осторожным, поскольку ее случайное употребление в пищу или же использование в виде эфирных масел способно отразиться не самым лучшим образом как на коже животного, так и на его желудке. Поэтому, остается лишь надеяться, что запах этого растения сможет нам как-то помочь, поскольку это единственный безопасный вариант. Главное, все сделать незаметно, иначе, не хотелось бы лишиться руки за кражу чужого имущества, пускай и такого незначительного. Хорошо, что египтяне с некоторых пор, как и греки, возымели традицию возжигать лаванду как приношение своим богам, поэтому в садах богатой прослойки общества ее можно встретить в больших количествах. Склонившись над клумбой, я быстро и аккуратно вырвала несколько веточек, желая проверить свою теорию прежде, чем вернуться за следующей порцией, мельком заметив странное растение с кремовыми ассиметричными лепестками, чем-то похожее по своей форме на петунью, и излучающее сладковатый аромат, напоминающий отдаленно о жареных семечках. Однако задержаться рядом с непонятным цветком надолго мне не удалось, поскольку совсем рядом послышались чьи-то шаги, заставившие меня быстро спрятать сорванную лаванду и, взяв миски с водой, поспешно скрыться с места преступления. — Я уже было думал, что тебя съели местные крокодилы. — отозвался Ментос, кидая шкалам последние части тушки птицы, которые они тут же съели с огромным удовольствием. — Если их так же хорошо кормят, как здешних шакалов, думаю, мое костлявое тело явно не придется им по вкусу. — пока животные были заняты едой, я осторожно просунула миску с водой в клетку, тут же закрыв за собой дверь. А затем, достала веточку лаванду, просунув ее сквозь прутья к самой спокойной, как мне показалось, особи. Зверь сначала с недоверием взглянул на меня, не решаясь подходить ближе, но как только я отошла на достаточно далекое расстояние, закрепив веточку между прутьями так, чтобы у шакала была возможность ее исследовать, но не укусить, он приблизился к приманке, привлекая внимание своих собратьев, давая нам с Ментосом несколько минут на действия. — Не знаю, насколько это нам поможет, но по крайней мере, мы можем попытаться их помыть, если ограбим еще пару грядок. — Неплохая попытка. — послышался у меня за спиной властный голос, заставивший обернуться и встретиться взглядом с Хентиаменти, чей одновременно прекрасный и устрашающий лик словно был взят из древних мифов. — Я бы понаблюдал за твоими потугами, но с этим справится и твой друг. Для тебя у меня есть иное поручение. Отнеси эти благовония в малый зал. Ты его не перепутаешь ни с одним другим, поскольку он слишком сильно выделяется на фоне остальных, с одними лишь каменными псами возле массивных дверей. Думаю, найти его для тебя не составит труда. Переглянувшись с Ментосом, я не стала возражать, заметив у незнакомца хищную улыбку, которая на несколько мгновений коснулась его губ, прежде, чем вновь скрыться за непроницаемой и непоколебимой маской. У меня возникло явственное ощущение, что он явно знал больше, чем показывал. Понадеявшись, что с генералом будет все хорошо и он сумеет, в случае непредвиденных обстоятельств за себя постоять, я отправилась к уже знакомой двери, пытаясь по пути предугадать, что же меня может там ожидать. Однако, мне так и не суждено было до нее дойти. Едва только я свернула в длинный, узкий коридор, находящийся вдали от людских глаз, то тут же ощутила, как голову пронзила ужасная боль, перехватившая дыхание, а тело стало обмякать, упав на чьи-то руки. И единственное, что я успела услышать, перед тем, как окончательно потерять сознание, была лишь одна фраза: «Те, кого избрал наш великий бог, окажутся на чашах его весов и будут принесены этой ночью в жертву».