Труба. Переход

Паника-паника-паника! Дети и взрослые, мужчины и женщины ломились в переполненные шаттлы, вышвыривая друг друга, с руганью и слезами отчаяния. Команда звездолета не справлялась. Видя, что спасение утопающих стало делом самих утопающих, Ребекка расправила плечи, встала устойчивее и во всю силу командирского голоса рявкнула: — Тихо! Рука сама дернулась к боку, где обычно висела кобура, но оружия не было. Отставка. После ранения она год провалялась по госпиталям, еще полгода пыталась вернуться в действующие войска, но раз за разом заваливала психологические тесты. Последний раз мямля психолог выбесила настолько, что захотелось выковырять ее водянистые глазенки. «Что вы чувствуете, когда убиваете? А — удовольствие, Б — страх, В — стыд…» Ребекка чувствовала азарт. Кто победит в этот раз? Ты или тебя? По итогу получилось, что проиграла она. Психологиня, своим лягушачьим ртом проквакала, что пока старший лейтенант Ребекка Дорн не пройдет полный курс реабилитации, ни о какой службе не может быть и речи. — Прижались к стенам! Пилоты, займите свои места. Мужчины, покиньте шаттл. Покиньте, я сказала! Она вытолкала в коридор двух взбухнувших мужиков с чемоданами, остальные потянулись сами. Освободившиеся места быстро заняли женщины, в проходах усадили прямо на пол несколько притихших подростков. Не положено, но сейчас не до формальностей. — Сколько еще осталось шаттлов? — поймала она за грудки мужика в синей форме. — Пять. Пилотов только три. — Остальные где? — Остались в порту приписки. — Ясно. Кто умеет пилотировать шаттл?! Из толпы вышли несколько мужчин и женщин. Разбив их на пары, Ребекка указала кому какой шаттл, разрулила пассажиров. Не обошлось без мордобоя и возмущений, но большую часть погрузили и отправили. Жутко раздражала воющая сирена и обратный отсчет. «До разгерметизации осталось пять минут, двадцать секунд. Пять минуть, десять секунд. Пять минут ровно…» На грани слышимости всхлипывал ребенок. Ребекка медленно пошла на звук. В технической нише, свернувшись клубком среди кабелей и труб, сидела девчонка в розовом платье с воланами. — Ты что здесь делаешь? Почему не в шаттле?! Девочка сжалась сильнее и зажала уши руками, завыв еще громче. Ребекка схватила ее за плечо, вытащила на свободное место и тряхнула, заставляя выпрямиться и встать на ноги. — Идем. Быстро семеня на огромных каблуках, девчонка побежала за тащившей ее Ребеккой к оставшейся капсуле. — Лезь! — А ты? Я не полечу одна, я боюсь! — взвизгнула девчонка и попыталась укусить Ребекку за руку. — Только попробуй, зубы выбью, — спокойно пообещала Ребекка и втиснулась рядом. — Сними свои дурацкие копыта, все ноги отдавила. — Меня зовут Лана, — скидывая обувь, представилась девочка. — Ребекка. Подбери руки, мы стартуем. — Она закрыла спасательную капсулу и нажала «пуск». Еще с высоты стало понятно, что с планетой что-то не так. На теневой стороне не светились города. Огромный континент опоясывал планету по экватору широким поясом. Горные гряды пересекали пеструю зелень рваными линиями, белея снежными шапками. Реки сбегали к морю голубыми лентами, вынося светлый песок и красную глину. А на орбите, ни спутников или станций, ни снующих шаттлов и космических кораблей, ни-че-го. Неприятности начались едва они прошли плотные слои атмосферы. Электроника отказала, падение стало совершенно неуправляемым. — Мы разобьемся? — дрожа, как осиновый лист, спросила Лана. Можно было соврать и обнадеживая, и разочаровывая. Ребекка решила промолчать, быстро обследуя что им доступно. — Я попробую вручную раскрыть парашют. Присядь, блок у тебя за спиной. Они воткнулись в огромное дерево, расщепив его пополам и подпалив ненароком. — Сразу и обогрев и еда, — выуживая из огня опаленных птичек, довольно причмокнула Ребекка. — Я не ем мертвых животных, — отвернулась Лана. — Пора начинать, детка, — хлопнула ее по плечу Ребекка и оторвала пичужке голову. Планета, действительно, оказалась дикой, но теплой и не особо агрессивной. Много удобных для лазания деревьев, свежие фрукты, минимум хищников, которых удавалось отпугивать огнем и шумом. Привыкшая выживать и делать необходимое из говна и палок, Ребекка почувствовала себя на своем месте и практически счастливой. Не хватало некоторых мелочей, но она надеялась раздобыть их со временем. Первое время они жили рядом с тем деревом, в которое врезались, сделав навес из остатков парашюта, но приходилось постоянно жечь костер и дежурить, чтобы не подходили хищники. Прочный комбинезон Ребекки отлично держался, а вот платьице Ланы быстро превратилось в грязную тряпку. — Мне нужна одежда и обувь. Я не могу так ходить! Я хочу помыться, я хочу спать на кровати, а не среди мерзких жуков! — Отставить истерику! — Ты мне не командир, я не в армии! — Все гораздо хуже, детка. Мы на планете, с которой нельзя улететь. Я вспомнила, нам рассказывали о ней. Ты выиграла билет в один конец, малышка. — Я не детка и не малышка! — топнула ногой Лана, наколола нежную ступню, села и расплакалась. — Мне уже почти восемнадцать. А теперь я даже не знаю, какое сейчас число и месяц, чтобы отпраздновать день рождения. — Тут время течет иначе. Сутки длиннее, год тоже. Я не уверена, что смогу различить лето и зиму, для этого нам придется их пережить. Или поговорить с местными. — Последнее она произнесла, перехватывая самодельный нож в боевое положение. На поляну вышли три голых… все же мужчины, судя по половым признакам. Они были разного роста и телосложения, с волосами, напоминающими шерсть, на голове стоящую ирокезом и спускающуюся по спине к копчику. Это продемонстрировал один из троих, когда Ребекка кашлянула, а он попытался сбежать, но был насильно удержан другими двумя. Спереди они тоже были покрыты шерстью заметно сильнее людей, только вокруг сосков и в паху кожа была гладкой и белой. — Салют! — поднял руку самый высокий и неуверенно помахал, приветствуя, при этом не отрывая испуганного взгляда от ножа. — Вы прилетели оттуда? — он ткнул пальцем в небо. — Да, — кивнула Ребекка и вложила нож в самодельные ножны. — А мы живем там, за рекой, — махнул он рукой себе за спину. — Вы люди? — Да. Она хотела спросить, кем являются странные гости, но они сами принялись рассказывать наперебой. При этом они подходили все ближе, постепенно приседая и за два шага от женщин сели на землю, подобрав под себя ноги и упершись руками в колени. В таком положении все трое стали ужасно похожи на собак переростков, поскуливающих от радости. — Мы потомки метаморфов с собачьей фазой, только превращаться не можем, зато мы быстро бегаем и умеем охотиться на тех, кто ест траву. Это разные животные, большие и маленькие, которые пасутся вместе и больно дерутся копытами и рогами. Мы зовем их козулями и рогулями. Козули меньше, мяса в них мало, зато их легче поймать. Рогули большие и вкусные, но поймать их сложно, потому что у них во-о-от такие рога, — полупес развел руки. Он еще долго рассказывал про местных животных и охоту, жаловался, что прошлое лето было слишком жаркое и долгое, много травы посохло, козули ушли, и пришлось переселяться ближе к лесу, бросать Дома. Местные Дома хорошие, но постоянно подсаживают детенышей, и надо носить их в себе и выпускать в воду, а вот новых метаморфов не зарождается, потому что нужна сперма, а ее нет. — Принеси нашим гостям персиков, — велела Ребекка Лане. То, что рассказывали пришедшие, было не всегда понятно, но в целом картина вырисовывалась. После Большой Беды часть животных и почти все гуманоиды вымерли от неизвестной болезни. Растения, наоборот, процветали и заполняли все доступное пространство. Города постепенно разрушались, климат менялся, становясь все суше. Чем являются Дома, полупсы не знали, но описали весьма подробно, заставив Лану ойкать и фукать. — Без них никак нельзя, умрешь быстро, — серьезно заверил девушку самый маленький и трусливый полупес со светло-рыжей шерстью и совсем куцей бородкой. — А от нас вам что надо? — поинтересовалась Ребекка. От полупсов совершенно не исходила агрессия, такие вещи она чувствовала на уровне инстинктов. Удивительно как они охотились. Может, свирепели от вида добычи и крови? — Будьте нашими хозяйками! — хором крикнули все трое, будто репетировали. — Нам нужен человек, чтобы вести вперед! Тогда мы захватим соседнее племя и их человека! У них есть человек со спермой! — выкрикивали они вместе и по очереди. — Понятно, — задумчиво кивнула Ребекка и потрепала подсунутую под руку мохнатую голову. Мех оказался приятным на ощупь, так и тянуло зарыться в него пальцами. Покопавшись в памяти, Ребекка вспомнила времена, когда на домашних метаморфов был бум, генетики клепали их на любой вкус. Одним из условий стояло полное отсутствие агрессии по отношению к хозяину, и размножаться они тоже не могли. Теперь мода прошла, да и защитники прав и свобод устроили грандиозную компанию в пользу разумных подопечных. Что привело, впрочем, не к приравниванию метаморфов к гуманоидам, а к тихому уничтожению. Нет метаморфа — нет проблем. Генетические лаборатории занялись другими проектами, поставив на метаморфах жирный крест. И только на карантинной планете неведомые Дома продолжили дело генетиков, пытаясь не дать вымереть разумным окончательно. А для этого нужны люди. Желательно мужчины среднего возраста. Именно таких она велела отправить в спаскапсулах, когда закончились места в шаттлах. Что ж, если они выжили, то планета обогатилась нужным материалом. — Хорошо, мы пойдем с вами, — сжала шерсть в кулаке Ребекка, и полупес, все это время странно елозивший, вздрогнул и замер. — Нам надо собрать вещи. Опустив глаза, она увидела, что полупес, которого она гладила, успел подрочить и обильно спустить прозрачную слизь, заменявшую семенную жидкость. — У хозяйки сильная рука, — попытался он лизнуть Ребекку. — Сжимает крепко, делает приятно. — Хорошие собачки, идите, погуляйте пока, — вытерла она ладонь о штаны. Интересно, сколько их всего? Получить толпу собак- мазохистов не хотелось, но, кажется, придется. Выломав из спасательного модуля то, что считала нужным, Ребекка закрыла его поплотнее и завалила ветками, которые натаскали ее новые подчиненные. В процессе и познакомились. Самый высокий доставал Ребекке до носа. При ее метр восемьдесят три это было неплохо. Ширококостный и сильный, он точно имел в предках сенбернара, что отразилось и на пятнистой шерсти: темной на голове, белой на груди, рыжей на спине. Его звали Шон, и остальные его слушались беспрекословно. Ребекка сама видела, стоило кому-то на него «гавкнуть», он тут же ловил наглеца за чуб, утыкал носом в ближайшее дерево или прямо в землю, и быстро, по-собачьи, трахал своим немалым хуем, засаживая по самые яйца. Наказание Ребекка считала весьма сомнительным, потому что нижний скулил, подмахивал и кончал раньше самого Шона, но действенным. После такой «науки» все вели себя смирно какое-то время. Чуть поменьше ростом, но длинноногий и жилистый был Боб с предками из гончих. А самый мелкий и пугливый представился Бонни и по характерным чертам морды, то есть лица, Ребекка признала в нем болонку. Если соседнее племя состоит из таких же пород, а не бойцовых, то победа будет легкой. Пугливая Лана, все время помалкивавшая в сторонке, не осталась без внимания, едва полупсы почувствовали себя увереннее в обществе Ребекки. Девушка сразу привлекла их не как хозяйка, а как самка, с которой можно поразвлечься. Лана взвизгивала и бежала к Ребекке, когда пробегающие мимо полупсы старались ее потрогать за грудь или между ног. Другие места их интересовали гораздо меньше. — Обороняйся, бей их по рукам, ругайся, — учила ее Ребекка, но особо не встревала. Капризная девчонка замучила ее своим нытьем за прошедшие дни, а полупсы дальше вынюхивания и прикосновений не заходили. — Тебе с ними жить. Можешь начать выбирать кого покрасивее. И не бойся, от них не залетишь. — Фу, я не такая! — топала ножкой Лана, но аккуратно, чтобы не наколоться. Переход до стойбища полупсов оказался долгим и утомительным. Ребекка удивлялась, как они вообще смогли их найти, если только по дыму постоянно горящего костра. Лану часто несли, то Шон, то Боб. Нежные ноги девушки быстро покрылись кровоточащими царапинами, а на самодельную обувь из парашютной ткани и куска коры вместо подошвы, она посмотрела с таким презрением, что все сразу отстали. Ночевали на деревьях, ели то, что находили по дороге, чаще всего фрукты. Ближе к реке стали попадаться стаи настоящих диких собак, весьма сообразительных и агрессивных. Однажды небольшой отряд зажали между небольшой каменной грядой и плотным колючим кустарником. Пока два полупса и Лана карабкались на камни, Ребекка с Шоном уложили пол стаи ножами и голыми руками. Может полупсы и были чудаковаты и инфантильны, но не безнадежны. Из Шона совершенно точно получится хороший боец. Подкинув Ребекку, чтобы она могла достать удобные уступы, он рявкнул на диких собак, заставив их отступить, коротко разбежался и быстро вскарабкался наверх. — Все целы? — спросила Ребекка. — Вуф, — слаженно ответила команда. Лана кивнула и молча обмотала ступни плотной тканью. Ближе к реке начали попадаться глинистые ямы в которых кто-то шевелился и перекатывался. Полупсы называли это Домом, хоть было ни разу не похоже. Ребекка уже сталкивалась с тем, что на разных планетах и даже в разных местах одной планеты, одно и то же слово могло обозначать разные вещи. Оставалось подождать, чтобы понять, почему яма с жидкой грязью и животным внутри обозначала здание. Полупсы не задавались сложными вопросами, они радовались, что могут подлечиться. Вечером вся шерстяная компания выбрала себе по яме и полезла в грязь. Ребекка и Лана устроились на одном из деревьев, как раз над двумя ямами из трех. Несколько минут ничего не происходило, а потом из грязи резко взметнулось несколько корневищ или щупалец, Ребекка не поняла, образовывая редкий купол. Боб и Шон, которых она видела, стояли, расставив ноги и упершись руками в одну стену ямы, более отвесную, чем другие, а несколько гибких щупов обвили их тела и проникли во все отверстия, кроме ноздрей. При ярком свете двух лун было хорошо видно, как выгибается Шон и подставляется Боб, принимая в себя поблескивающие смазкой щупы, глухо скуля и постанывая. — Бекки, им больно? — Лану мелко трясло от зрелища. — Судя по звукам, им хорошо. Очень хорошо. Только дерево для сна мы выбрали плохое. — А нас тоже заставят туда лезть? — Пусть попробуют. Не раньше, чем объяснят, зачем это надо. Метаморфы отличатся от людей. Может это для них важно. Утром, отмывшись от грязи и пряча глаза, полупсы рассказали, про чистку и лечение, скромно умолчав об удовольствии. Ребекка осмотрела их, и действительно, не нашла ни одной царапины или следа от укусов насекомых, которые всех доставали. — Я не буду так лечиться! — яростно расчесывая искусанные руки, заплакала Лана. Боб молча сбегал к яме и вернулся с пригоршней прозрачной слизи. — Вот, можно намазать. Пока Лана думала, Ребекка зачерпнула половину и размазала по шее и лицу. Зуд, мучивший уже не первый день, утих, как по волшебству. — Научишь потом, как эту штуку добывать. — Ребекка посмотрела на Боба, вмазала остатки слизи в открытую часть рук и пружинисто встала. — Далеко еще? — До моста и там еще немного, — махнул по течению Шон. — Дня два. Вдоль реки густые заросли, тяжело идти. — А если плыть? Растения, которыми заросли речные берега, очень напоминали тростник. Проверив свою догадку, Ребекка раздала всем ножи и велела резать тростник, а сама стала вязать его в тугие пуки, одновременно объясняя Шону, что именно они делают. За несколько часов они связали большой плот, который понес их по реке гораздо быстрее, чем они продирались бы по берегу. Мост проскочили вечером и с последними лучами солнца причалили напротив стойбища. Первое, что бросалось в глаза, это отсутствие кустарника, вытоптанные до земли проплешины и двери в основании толстых деревьев. Двери были самые обыкновенные, металлические, выдернутые из стен вместе с рамами и аккуратно вделанные в стволы. Пока полупсы вытаскивали вещи на берег, Ребекка прошлась по маленькому поселку, нашла примитивный вариант туалета и кучу рогатых черепов, развешанных по веткам. Пустые глазницы с пучками торчащих листьев, не пугали, а скорее добавляли колорит. — Кто устанавливал двери? — указала она на ближайшую, подбежавшему с докладом Бонни. — Это не мы, — испуганно замотал он головой. — Когда мы пришли, тут было пусто, а в том дереве дохлый кот и куча костей. — И как вы их открыли? — Подергали за шишку и открыли, — взялся он за ручку, повернул и дернул. Осмотрев механизм замка, Ребекка поняла почему животное не смогло выйти — кот не мог повернуть ручку до характерного щелчка. Он драл когтями металл и деревянную стену рядом, но не смог выбраться на свободу, а другие жители поселения или были уже мертвы или ушли, не зная как бороться с хищником. — Проходите, — показал на узкий лаз в стволе Шон, и ввинтился в него первым. С одной стороны трубы были выдолблены частые ступеньки. Прижавшись спиной к противоположной стороне, он быстро перехватывался руками и переставлял ноги, скользя лопатками по отполированному дереву. Перед лицом Ребекки мелькнули грязные пятки и исчезли. Она шагнула в маленький коридорчик, примерилась к первым ступенькам, нашла опору плечами и попыталась повторить трюк, но с первого раза эффектно взобраться наверх не удалось. Части амуниции цеплялись за стены, ботинки соскальзывали с гладких выступов, отполированных босыми ногами. Комната предсказуемо оказалась небольшой, без мебели, с маленькими, зарастающими древесиной окошечками толстого стекла. Когда-то это были иллюминаторы, вставленные умелой рукой. Ребекка погладила стену, оценила объем работы, поглядела в окошко. Уже совсем стемнело, беззвучно шелестели листья, внизу кто-то гавкнул, и Шон подхватил поданный рюкзак, поставил подальше от входа, чтобы не свалить ночью. На полу валялись шкуры, скорее всего тех самых длиннорогов и козуль. Шон раскидал их ровнее, стряхнул верхнюю от вездесущего песка и тихо кашлянул, приглашая Ребекку лечь рядом. — А Лану куда дели? — расшнуровывая высокие ботинки, спросила она, вглядываясь в темноту. — Ее забрали в другой дом, там свободнее. Это дом вожака стаи. Твой дом. Если скажешь уйти, я уйду. — Как ты при такой покладистости стал вожаком? — усмехнулась Ребекка, устраиваясь рядом. — У меня хуй большой. Значит я главный. — Логично, — рассмеялась она и представила армейских генералов, меряющихся пиписками. Победил бы рядовой Кобенец. У него до колена висело. Мучился, парень, ужасно. Никто близко к его дубинке не подходил. Боялись. — Спи тут, назначаю тебя своим первым помощником. Мне, прежде чем руководить, еще понять бы, что тут у вас творится и куда рулить. В маленьком помещении было жарко и душно, или Ребекку бросало в жар от неизвестности и горячего тела Шона, который тихонько подкатился совсем близко и подсунул голову под руку, чтобы почесали. — Если я разденусь, приставать будешь? — комбинезон влажным пластырем прилипал к телу. — Как скажешь, хозяйка, — лизнул в оказавшееся рядом запястье. — Тогда я разденусь. В вашей жаре среди голых мужиков чувствую себя идиоткой. Будто в шубе в баню пришла. — Что такое «баня»? — помогая стянуть рукава, спросил Шон. — Дом специальный, в котором моются. — Понимаю, наши Дома тоже чистят и лечат. Комбинезон сполз ниже колен под тяжестью набитых всякой всячиной карманов, Ребекка наклонилась, чтобы выпутать ноги и ощутила едва заметное касание языка на бедре. — А в зубы? — огрызнулась она, нашла на ощупь стену, разложила комбинезон, сама устроилась рядом. Очень хотелось помыться. Полупсы, вылезая из своих грязевых ям, прямиком топали к реке и отмывались до блеска. От них практически не пахло, а шерсть становилась шелковистой и приятной на ощупь. Ребекка с Ланой тоже купались в реке, но отмыться до такой степени не получалось. Видимо, глина и слизь играли свою роль. Сейчас Ребекка ощущала себя жутко потной и грязной, но идти на реку ночью не решилась. Вой диких собак был слышен даже здесь. — Почему ты не спишь? — заговорила темнота голосом Шона. — Думаю. Он опять оказался рядом, ткнулся носом сбоку в грудь и замер. — На тебе почти нет волос, — невесомо провел по плечу и животу. — Зато на тебе волос много. Я жутко воняю. Тебе не противно? — Нет. Он нашел сосок и покатал его между пальцев, делая твердым. — Руки убери, — не особенно уверенно велела Ребекка. У нее давно никого не было, а Шон был определенно неплох и весьма одарен в нужных местах, но лечь под мужчину не позволяла гордость. Она и в армию пошла, чтобы доказать, что ничуть не слабее любого мужика, и стреляла лучше всех. И если случался секс, то быстрый и жесткий, когда непонятно кто кого, как поединок. Шон воевать не собирался. Он одним своим присутствием гасил ее воинственный настрой, одновременно постоянно позволяя чувствовать себя важной. Это было странно. Команду Шон выполнил, но никуда не делся, щекотал шерстяным боком и тихонько сопел. Сон улетучился, будто они и не шагали весь день. Еще немного повоевав с собой, Ребекка повернулась и положила свою ногу на его, провела рукой по груди, спотыкаясь о твердый сосок, сильно сжала, вызывая одобрительный выдох, спустилась ниже, коснулась горячего члена и добралась до странной, полупустой мошонки. Будучи бесплодными, метаморфы не имели яичек, а только имитацию их наличия. «Не надо бояться, что нарожаю волосатых детишек», — подумала Ребекка и вернула руку к члену. Тут все было в полном порядке. — Замри и не двигайся, — прижимая ему руки над головой, велела она. Член в свободной руке окреп еще сильнее и пустил обильную смазку. Направив его в себя, Ребекка медленно опустилась до самого конца, удивляясь, что у нее это получилось. — А вот теперь покажи все, на что способен. И Шон показал. Оказывается, он умел не только долбиться дурниной, как делал с другими полупсами. Он мог и медленно и быстро, одновременно покусывая грудь и целуя в шею. Только в губы за всю ночь он так ни разу и не поцеловал. Ребекка рычала, кричала, царапалась и больно щипала его за припухшие соски, заставляя скулить от восторга и кончать раз за разом, но как только хотела поцеловать, он отворачивался и менял позу на более безопасную. Уснули под утро и проспали до полудня. Начальству можно. Первое, чем пришлось заняться по пробуждении — разнимать дерущихся псов. Делили Лану. Вернее, она устроила турнир за свою руку и сердце. Полупсов больше интересовало то, что у нее между ног, но на турнир они согласились и грызлись по-настоящему, до первой крови. В какой момент честная борьба перешла в общую свалку, не мог сказать никто. — Рота, стройсь! — гаркнула Ребекка, распугивая птиц на километр вокруг. Полупсы присели, некоторые обгадились. — Доложить, что тут происходит! Перепуганные полупсы ничего путного сказать не смогли, пришлось трясти готовую на всякий случай разреветься Лану. — Всем наряд вне очереди! Шон, распредели работу. Лана, бери грязные вещи и на реку, стирать и мыться. Бегом марш! Ребекка хотела раненых отправить в ямы лечиться, но Шон сам набрал лечебной слизи и помог обработать раны. По глупости или нарочно, он не подсказывал новой хозяйке как лучше управляться с брехливыми полупсами. Трахать непослушных, как делал он сам, она не могла по понятным причинам, а другой способ еще не подобрала. Традиционные для армии отжимания и кроссы не подходили, потому что выносливые полупсы не воспринимали их как наказание. Хозяйка велит бегать? Пожалуйста. Учит отжиматься? Непонятно зачем, но почему бы и нет. Это наказание? Да ладно?! Ха. На следующий день из-за Ланы опять была драка. Не такая массовая, но все же. Ребекка пообещала драчунов выпороть. Пообещала, но не сделала, а отправила на охоту. Это тоже было неверным решением. Не готовые договариваться, полупсы только распугали всех козуль и вернулись ни с чем. Вот тогда Ребекка первый раз взялась за деревянную лопатку — хлопушку, которой выбивали шкуры. Связав руки первому попавшемуся полупсу, она перекинула веревку через нижнюю, самую толстую ветку ближайшего дерева, и отлупила его по танцующей заднице, отсчитывая удары. Остальные стояли полукругом и считали, сперва одними губами, потом шепотом, все громче и громче. К двадцатому шлепку некоторые начали подвывать в такт с наказываемым. К тридцатому — кричали эхом (Ребекка подозревала, что дальше двадцати они просто не умели считать самостоятельно). К сороковому выли и орали все, некоторые упали на землю, трое кончили. Экзекуция удалась. Теперь ее слушались с полуслова, козуль натаскали на месяц вперед, пришлось срочно еще точить ножи из металлических пластин, сушить и жарить мясо. Лану, от греха подальше, отселили в отдельный дом, но псы не успокоились, пели серенады под окнами и всячески подкупали юную прелестницу. В тот день, Ребекка впервые увидела всю стаю разом — восемнадцать разномастных полупсов неопределенного возраста. Скорее всего все они родились уже после гибели интеллектуальной части цивилизации, потому что скатились к орудиям каменного века: скребок и палка-копалка. Козуль и прочую живность душили травяными веревками, которыми пользовались очень ловко. Ребекка уже начала составлять список минимально необходимых знаний, которые понадобятся для процветания ее племени, и в разы больший список инструментов и прочих полезных вещей, которые стоило поискать в заброшенных городах, но первым пунктом стояло — забрать человека из другого племени.