Труба. Переход

Дождь лил всего два дня и не особо усердствовал, сбросив основную воду где-то в другом месте. Для Оливера это время не прошло впустую. Воцек и Индрика оказались кладезью местного фольклора и всяких слухов. Их родное племя жило гораздо выше по течению, в долине у гор, в которых река брала начало. Большое число Домов когда-то составляли основу курорта, и были настолько хорошо откормлены, что без проблем существовали и сейчас, заставляя метаморфов быстро размножаться. В своих генетических экспериментах они продвинулись дальше других собратьев, получив однофазных метаморфов с человеческими репродуктивными органами, с одной лишь оговоркой, что производимая мужскими особями семенная жидкость содержала слишком мало живых сперматозоидов, а яйцеклетки женских особей не отличались жизнеспособностью. Сами метаморфы размножаться не могли, исключительно при участии Домов. Дома вели селекционную деятельность, а подрастающие существа — активную социальную и творческую жизнь. Каждый в племени имел любимый вид искусства, в котором преуспевал больше других. После долгих расспросов, Оливер понял, что когда-то там располагалась деревня мастеров. Он летал с матерью в такую. Старинные вещи, примитивные ремесла, много непонятных предметов и пестрой одежды из натуральных материалов, вызывавших восторг публики. Старые метаморфы помнили, как пользоваться простыми инструментами, знали много песен и сказаний, которые слышали каждый день. Они передали знания молодым, внеся свои дополнения и изменения, создавая новое. Индрика пела часами напролет про девок и молодцев, скакавших на конях, космических скитальцев, искавших рай, и славных метаморфов, переживших страшную Беду на зло коварной нечисти. — А «нечисть» — это кто? — надеясь на новую порцию песен или сказок, спросил Оливер. — Те, кто никогда не моется, наверное, — пожала плечиками Индрика. — Мама говорила, что нечисть страшная. Собаки точно нечисть, вечно голодные и злые. И глаза в темноте красным горят. Ужас! — Они вчера даже в дождь шли к реке, а теперь пропали, — выглянул за окно Воцек. — Говорят, собаки были домашними, прилетели с хозяевами и одичали после Большой Беды. И коты тоже. Видевший местных «котов» Оливер, считал их потомками зверей вроде львов и тигров. Очень уж были похожи и внешним видом, и повадками. Встреча с ними не сулила ничего хорошего. — Нам лучше, если собаки подальше уйдут, — заметил Кичиро. Он перебирал рюкзак, разложив содержимое на полу. — О, часы, — выхватил прямоугольную коробочку с ремешками Оливер. — Старинные. Я такие в музее видел. Их надо заводить. Он покрутил маленькое колесико, и тонкая стрелка дрогнула, принимаясь отмерять секунды. — Зачем они? — спросил Воцек. — Время узнавать. Только выставить не по чему. Как солнце выглянет, попробуем по солнцу. — Зачем время? — Ну, чтобы всюду успевать или знать, сколько еще можно отдохнуть. — Бесполезная вещь, — отвернулся Воцек. Оливер хотел возмутиться, а потом понял, что при нынешней жизни время утратило свое решающее значение, как и многое другое. — О, механический консервный нож. Я и не знал, что такие сохранились, — поднял еще один знакомый предмет Оливер. — В больших домах много чего можно найти, — отнял у него свою вещь Кичиро и запихнул обратно в рюкзак, всем видом демонстрируя, что не позволит насмехаться над своими сокровищами. Изловчившись, Оливер выхватил у него из-под руки яркий шоколадный батончик, вгляделся в этикетку. — Выкинь. Срок годности прошел двадцать лет назад. — Тебе не предлагаю, — забрал батончик Кичиро. — Ты привык, что у тебя все есть, а у нас давно ничего такого нет. Я знаю, что можно есть из старой еды, а чего нельзя. — Точно! Есть хочу. Нормальной еды. Хочу мяса, а лучше паштета и хлеба. Булочек хочу и пирожных. Пива хочу! Кофе хочу! Домой хочу! — Оливер разошелся не на шутку, хватая то одно, то другое и потрясая этим в воздухе. — Мелкие, пойдите осмотритесь, и персик принесите, — велел Кичиро. — Надоели твои персики! Видеть их не могу! Маленькие метаморфы раскрыв рты смотрели на беснующегося человека. — Идите, — подтолкнул их Кичиро к двери. — Воды наберите, — вручил термос. — Открывается вот так. — Мы знаем, — забрал термос Воцек. Едва они вышли, Кичиро скрутил Оливеру руки за спиной и уложил грудью на пыльный стол. Тот сопротивлялся, крутил задом, но так получалось, что только притирался к возбужденному метаморфу и замер только когда почувствовал того внутри. — В порядке? — Да, — кивнул Оливер и сам подался назад. Такого жесткого секса у них еще не было. Кичиро старался изо всех сил, вытрахивая из человека накатившую истерику. Оливер хрипел, стонал и ругался. Шипел сквозь зубы, когда Ичи присоединился, запуская щупы в терзаемый зад и вяло мотающийся член. Взвыл от жжения в районе мочевого пузыря, через несколько секунд сменившегося неукротимым желанием. Член набухал, мучительно натягиваясь на утолщающийся к основанию пульсирующий щуп. Едва кончив один раз, не получив передышки, Оливер почувствовал, как подкатывает еще и еще. Кичиро ритмично притягивал его к себе за бедра, ударяясь со звонким шлепком. «Эни — бени — рики — таки…» — Что ты приговаривал, ну, когда… — Оливер изобразил руками движение. Они шагали вдоль реки по звериной тропе, стараясь не подходить к ямам Домов, заваленных трупами диких собак. В воздухе стоял устойчивый запах разлагающейся плоти и болотной гнили. Не догадавшиеся выкинуть мертвых собак, Дома тоже отравились и всплыли белесыми пузырями со множеством червей — отростков. — Не знаю, в голове вертелось. — В яркой строительной жилетке на голое тело Кичиро выглядел странно, но без нее рюкзак натирал плечи и спину. — На считалку похоже. Маленьким меня каждый день на два часа возили в специальный клуб, где детей учат общаться с себе подобными. Там мы играли в разные игры и ведущего выбирали считалкой. — Научишь меня своим играм? — обернулся Кичиро. — И нас! — подскочили с двух сторон Воцек и Индрика. — Да я и не помню уже ничего, — пробормотал Оливер. — А ты вспомни. Это важно. Почему это важно Кичиро рассказать не успел, потому что все трое увидели в реке дерево, воткнувшееся расщепленным стволом в топкий берег. — Мост! — Поплывем! — Чем его так? Возгласы сыпались со всех сторон, каждый прикидывал как лучше применить находку, и никто не заметил в густой кроне примата, внимательно смотрящего на шумных пришельцев. — Нам надо осмотреть противоположный берег, — заявил Кичиро. — Почему не этот ниже по течению? — Я чувствую, что мы найдем его там. С ним что-то произошло, что не дает двигаться, но помогает жить. Он хочет говорить со мной, в голове постоянно так… пощелкивает или светится… Это нельзя объяснить словами. Просто я знаю, что надо перебраться туда. — Давайте развернем ствол по течению и переплывем, — предложил Оливер, упираясь руками в шершавую кору. Ноги тут же утонули в грязи по колено, подозрительно чавкнуло в камышах, Оливер поднажал, Кичиро помог, от их будущего корабля оторвался кусок коры и несколько щепок, и дерево подалось, ворочая ветками в грязи. — Поплыли! — хором завопили мелкие, уже усевшиеся на ствол верхом. Оливер сделал еще два шага по пояс в мутной воде, почувствовал, как что-то трется о его ногу и выпрыгнул, повисая на стволе животом и бешено колотя ногами. Дерево дернулось и выплыло на середину реки под восторженные крики всей команды. Ободрав живот, Оливер влез на притопленный его тяжестью ствол и оглянулся. Кичиро сидел примерно посередине и греб широким куском коры, ребята-бельчата тоже подгребали, непрерывно болтая и вертя головами во все стороны. Разглядев маленьких метаморфов при дневном свете, Оливер убедился, что второй фазой их предков были белки. Тела отливали рыжим из-за маленьких волосков на коже, длинные волосы на головах отсвечивали медью и естественным образом росли так, словно выбриты на висках и за ушами. Утянутые травяной веревочкой, они очень напоминали беличьи хвосты. Но больше всего Оливеру нравилось отношение беличьего племени к цивилизации. Они не боялись предметов из прошлого, активно ими пользовались и создавали новые. Если выбирать, где жить постоянно, то лучше места не найти. — Кичиро, а как мы определим где причаливать? — Увидим. Смотри, на той стороне Дома тоже погибли, вон как крылатки вьются. — Крылатки? — Маленькие летающие шестилапы. Они откладывают яйца в трупы и там выводятся личинки. — На Земле их называют мухами. — Странное слово. Непонятное. Шестилапы имеют шесть лапок, поэтому так называются. — А крылатки, потому что с крыльями, — улыбнулся Оливер. — Ну, да. Что тебе не нравится? — Это насекомые, мухи. Шестилапы, крылатки… примитивно. — Тоже мне, научник нашелся. — Кто? — Тот, кто всех учит — научник. — Учитель или ученый. Надо будет с вами позаниматься на досуге, а то совсем дикие. Ответа не последовало, и Оливер принялся выламывать кусок коры для весла, одновременно стараясь не свалиться с качающегося ствола. Крона тормозила листьями и ветками, замедляя и так неспешное движение. Солнце поднялось в зенит, немилосердно припекая путников. Бельчата то и дело спрыгивали в воду, плыли рядом, ухватившись за ветви, забирались обратно и снова прыгали. Ствол качался из стороны в сторону, Оливер сидел, вцепившись в него, как клещ и ругался сквозь зубы на непосед, только Кичиро продолжал ритмично грести, не обращая ни на что внимание. Он будто слышал что-то, недоступное другим, и стремился скорее достичь источника звука. — Кичиро, давай причалим, отдохнем немного, — не выдержал Оливер. — Нельзя. — Почему?! — Плохое место. — Мы уже пол дня плывем. Юки не мог улететь так далеко. — Его унесли. Ан и Цвай нашли и унесли. — Откуда знаешь? — Он сказал. Мы уже недалеко, потерпи. Это покровительственное «потерпи» взбесило Оливера больше всего. Что он, малыш или девчонка, чтобы уговаривать его таким тоном? Он взрослый мужик! С бородой даже! Не дожидаясь разрешения, он спрыгнул в воду, развернулся и сразу запутался в ветвях. Дно оказалось необычно близко, обломанные сучья бороздили ил, распугивая затаившуюся в нем живность. Над головой болтались маленькие ноги бельчат, сквозь воду доносился их приглушенный смех. Оливер рванул на верх, проскользнул меж толстых ветвей, врезался в гущу мелких, надеясь преодолеть их без проблем. Отросшие и давно не чесанные волосы цеплялись за надломанные ветки, тормозя движение, воздух в легких внезапно закончился, и Оливер забулькал в панике, беспорядочно молотя руками и ногами. Сильный рывок за волосы приподнял его над водой. Оливер закашлялся, ухватился одной рукой за ветку, а другой… за мохнатую лапу. От неожиданности он разжал пальцы и опять ушел под воду, но был тут же выдернут обратно и пристроен на толстый сук. — Кхе — кхе — кха! Тьфу. Здрасьте, — растерянно протянул Оливер, глядя в карие обезьяньи глаза. — Ух, — выдохнул примат и попятился назад, чуть не свалившись в воду. Бельчата уже хрустели ветками и раскачивали дерево, перебираясь ближе. — Ой, обезьянка! — воскликнула Индрика. — Не бойся нас, мы хорошие. Она протянула руку, и обезьяна скопировала жест, протягивая темные пальцы. Индрика вгляделась в обломанные ногти, обернулась к Воцеку. — Тоже наш, метаморф. — Осторожно погладила тыльную сторону ладони, покрытую коротким темно-коричневым мехом. — А ты превращаться умеешь? Незнакомец передернулся и вот уже на ветвях сидит не горилла, а большеглазый лемур с полосатым хвостом. — Милый. Ты в зоопарке жил? — Зоопарков давно нет, — напомнил Воцек. — И посмотри, он молодой совсем. Хей, мохнатый, ты нас понимаешь? Лемур опять стал гориллой, пристально посмотрел Воцеку на грудь, а когда тот опустил взгляд, ловко поймал за нос двумя пальцами, чуть потрепал и отпустил, хрипло перхая. — Обезьяна умеющая шутить, — рассмеялась Индрика. — И шутки дурацкие, — пощупал пострадавший нос Воцек. — И вообще, он мальчик, — ткнул пальцем в меховой мешочек между ног, скрывающий член. Горилл прикрылся и оскалился, а потом показал Воцеку язык и плюнул, едва не испачкав густой слюной ноги. — Да я тебя…! — дернулся Воцек, но в этот момент дерево сильно тряхнуло. Оливер опять свалился в воду, все кинулись его доставать и не слышали крика Кичиро «Прибыли!» Импровизированное судно врезалось концом ствола в заросли кувшинок и медленно разворачивалось, сносимое течением. — Все на берег! Бельчата ускакали первыми, помогли перенести рюкзак, следом в воду спрыгнул Кичиро, с тревогой поглядывая на копающегося Оливера. — Оли, быстрее, а то унесет! В это время Оливер уговаривал метаморфа пойти с ними. — Ты на белок не смотри, они не злые. К нам прибились и не хотят уходить. А мы с Кичиро друга ищем, такого как ты метаморфа, который умеет меняться. Вы с ним точно договоритесь. Пойдем, что ты один будешь? Горилл с сомнением посмотрел на незнакомый берег и незнакомую компанию, задумчиво почесал под мышкой. — Кто знает куда тебя унесет, а я тебя в обиду не дам. Ты же мне жизнь спас! Последний аргумент стал решающим. Умные глаза зажглись весельем, темные пальцы аккуратно пощупали мышцы на руках Оливера. Горилл кашлянул, одним движением закинул человека на плечо, спрыгнул в воду и пошел к берегу, разгребая перед собой кувшинки. Часть дороги до конечной точки путешествия Оливер так и проделал — верхом на горилле. Острая трава, которая росла вдоль берега широкой полосой, изрезала нежные ноги в один момент. Хоть Оливер и ходил босиком последнее время, но с натоптанной подошвой Кичиро и бельчат ему было не сравниться. Горилл увидел, как Оливер прыгает и шипит, орошая траву своей кровью, подошел сзади, схватил его за талию и посадил себе на плечи. Оливер даже пискнуть не успел. Бельчата тут же пристали к Кичиро, чтобы он их тоже нес, но получили по носу и поскакали вперед. Оливер немного повозмущался для приличия, устроился удобнее и стал комментировать все, что видел впереди. Прибрежный кустарник постепенно редел, деревья стояли все дальше друг от друга, и соревновались, какое вымахает выше и толще. Когда отошли от реки достаточно далеко, деревья стали такой толщины, что обхватить их смогли только всей компанией, и то потому, что у горилла руки были длиннее ног и в размахе больше двух метров. — Вот это громадины! — задирал голову Оливер, едва не падая с горилла, на котором так и ехал. — Кичиро, а что вон с тем деревом? Оно такое уродливое! Не отвечая, Кичиро перешел на бег, тоже увидев странное дерево. — Еба-а-ать, — протянул Оливер, когда горилл поставил его на землю. — Что это с ним? Крона дерева ничем не отличалась от крон других деревьев, а вот ствол с южной стороны покрывали большие наросты и слизь. Одни наросты крепились к стволу намертво и проникали внутрь. Или росли изнутри, сразу не поймешь. Плотные на ощупь, они подозрительно напоминали стены Дома. На нижних, самых крупных шишках, размером с арбуз, наблюдались контуры дверей из пружинящей пленки. Другие висели под толстыми ветками ровными рядами словно полупрозрачные капли со странным розоватым содержимым. — Это что такое? — потыкал пальцем Оливер. — Руки убери! — рявкнул на него Кичиро. — Это… Договорить ему не дали. Лая и улюлюкая, из высокой травы выскочили лохматые существа во главе с практически голой… — Вы?! — только и успел сказать Оливер, прежде чем его вскинули на плечо и поволокли в неизвестном направлении. За спиной остался шум драки, постепенно удаляясь. Оливер принялся лупить кулаками в спину носильщика, получил увесистый шлепок по заду и притих. Кажется, он опять влип в историю.