Дом без номера

      Макс с детства привык жить в своих фантазиях. Для него это был способ выжить, но вместе с тем, возвращение в реальность со временем становилось все болезненнее, и действительность вызывала все более и более стойкое отвращение. Верил ли Макс в какие-либо явления, находящиеся за пределами «материального мира» — на этот вопрос он никогда не мог себе ответить. По большому счету, к своим двадцати четырем он не верил ни во что, кроме того, что для него лично жизнь не припасла ни единого шанса на спокойствие или даже на недолгий отдых от ужаса, грызшего его изнутри. Смерть для него означала гарантированное окончание бесконечного кошмара, и это было единственное, во что Макс действительно верил. Когда трава и алкоголь стали его единственной отдушиной, он и свое воображение начал воспринимать как нечто несущественное, как производное токсинов, попадавших в его мозг. Это была временная анестезия, вот что имело значение. А что возможен какой-то иной угол зрения и образ бытия — об этом он если и хотел, старался не думать. Поэтому то, что Макс увидел в музее, с одной стороны рефлекторно шокировало его, ибо не могло быть реальным. А с другой стороны, Макс практически сразу принял все как должное, потому что у него просто не было убеждений и установок, которые можно было бы пошатнуть и которые он мог бы отстаивать. События реальности имели для него не намного больше значения, чем наркотические трипы и алкогольные видения. — Слушай, Макс, — сказал Алекс, когда они сели на скамейку в глубине парка, и Макс закурил. — я собираюсь рассказать тебе кое-что и сразу предупреждаю, что это должно остаться между нами. Конечно, если бы ты и решил кому-нибудь об этом рассказать, тебе бы никто не поверил, но на всякий случай я должен тебя предупредить. — Я уже понял, что тебе есть что рассказать, — слегка усмехнулся Макс. — Ты допускаешь, что на свете есть явления, которые нельзя объяснить с точки зрения общепринятой системы координат, в которой живет сегодня человечество? — Почему бы нет. — честно сказал Макс. — мне пофигу. — Это просто лучший ответ из возможных. Ненавижу упёртых фанатиков, которые до последнего будут доказывать, что в жизни существует только то, чему они лично разрешили бы существовать. И отрицающих все остальное лишь потому, что их слабеньким мозгам и нервишкам некомфортно жить с тем, чего они не могут объяснить. Макс усмехнулся. — Как ты думаешь, Макс, сколько мне лет? — Ну судя по тому, что тебя рисовала какая-то художница, жившая сто лет назад, не меньше ста тридцати пяти. — Сто тридцать восемь. А тот парень, которого ты видел на фото и на портрете, младше меня на восемь лет. Ему сейчас сто тридцать. — Так он тоже жив? — почти равнодушно спросил Макс. — Очень на это надеюсь. — Ну и кто вы? Вампиры, оборотни, эльфы какие-нибудь? Или жертвы тайного научного эксперимента? — Мне нравится твоя спокойная рациональность, Макс, правда. То, что ты перечислил, было бы логичным предположением. Но существа, подобные нам, не встречаются в масскультуре. Когда-нибудь я покажу тебе книги, в которых упоминаются подобные мне, а пока хватит с тебя и устного рассказа. Помнишь, ты сказал, что всю неделю, после вечера когда мы встретились, ты чувствовал себя намного лучше чем раньше? Все дело в том, что я дал тебе немного энергии. У тебя своя была почти на нуле. От людей меня отличает то, Макс, что я могу производить различные манипуляции с жизненной энергией, или аурой, как мы ее называем. Хотя у нее много названий. Прана, ци и другие. Эта энергия для меня является материальной субстанцией, как для вас воздух или вода. Это моя пища, мое топливо, моя стихия, от которой я одновременно завишу и которой управляю. Парадокс, правда? Управлять и зависеть одновременно. Аура содержится во всех живых существах и растениях, и накапливается в разных проявлениях в материальном мире. Произведения искусства это сгустки самой чистой ауры. Как видишь, ничего нового я тебе не говорю. Все это на каком-то уровне общеизвестно. Тот же попсово-книжно-киношный вампир — это, по сути, одна из упрощённых вариаций на тему того, чем мы отчасти являемся. Ибо кровь живого существа — это уникальная материя, способная концентрировать в себе ауру и циркулируя по организму, поддерживать в нем жизнь. Материальное и «нематериальное» взаимосвязаны, и эта взаимосвязь намного теснее, чем люди привыкли думать. Аура нужна всем. Только механизм ее получения и усвоения разный. Человек тоже нуждается в ней. Он называет ее разными именами, делит на материальную и духовную пищу. Для меня же неважно, откуда брать жизненную энергию. Разве что где-то ее больше, где-то меньше. Скажем, годный рок-концерт или гениальная картина для меня более сытны, чем стейк. Хотя стейк тоже замечательная вещь. Особенно с кровью, ты уже знаешь, почему. Человеческая и животная кровь — тоже прекрасно. Только, конечно, мы никого не кусаем и у нас такие же зубы, как у людей. — Алекс улыбнулся, показывая ровные, белые зубы. На самом деле, кровь для нас — как для алкоголика вино. Для него важно не вино в целом, а то, что в нем содержится спирт. Так же и кровь бывает нужна нам только потому, что содержит ауру. Но нам не обязательно пить кровь, энергию можно брать из любого живого существа напрямую. Чаще всего, это не требует жертв. Большинство людей отдают излишки ауры в никуда, просто идя по улице. Она расходится вокруг них маленькими волнами, лёгким шлейфом, как духи. Есть, правда, такие как ты, Макс. Которым нечего отдавать, потому что самим не хватает. Материальность ауры позволяет «читать» людей. Скажем, когда я иду по улице, мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто идёт позади меня: пол, возраст, характер, настроение. Даже некоторые мысли. Твои намерения, например, были для меня, как крик. Макс слушал с интересом и наконец спросил: — Ну окей, и как же вы называетесь? — В мире людей мы неизвестны, а между собой и в паре книг, которые я уже упоминал, такое существо как я называется «аурик». Мы не считаем себя людьми, потому что имеем совершенно иную энергетическую структуру. А это накладывает отпечаток на всю нашу суть. Потребности, взгляды на вещи, образ жизни и так далее. — Почему ты решил мне все это рассказать? — Во-первых, мне так захотелось. Во-вторых, я знал, что ты поймёшь. — Ты говоришь, что можешь забирать ауру у человека. Значит, ты теоретически мог бы кого-то просто «высосать» полностью? — у Макса в глазах появилось любопытство, когда он задавал этот вопрос. Алекс коротко ответил: — Да. — И ты так делал? — Да. И он внимательно посмотрел на Макса. Тот лишь хмыкнул в ответ. — Правильно, Макс. Не надо лишних вопросов. Когда-нибудь, возможно, я тебе сам расскажу. Чем больше Макс слушал, тем стремительнее его равнодушие уступало место каким-то новым, противоречивым чувствам. С одной стороны, разум навязчиво твердил, что этого быть не может, что все это какой-то бред. С другой стороны, впервые в жизни он был сопричастен какой-то тайне. Наконец-то приоткрылась узкая, потайная дверь, за которой было возможно что-то помимо вечного страха, серой обыденности и бессмысленности окружающей жизни. Ещё он вдруг понял, что именно казалось ему таким странным в том, как Алекс говорил. Просто его речь была смесью современной, с ее слэнгом и привычными Максу оборотами, и почти книжной, безупречно грамотной, с каким-то особым произношением. — Много вас таких? — осторожно спросил он. — За свою жизнь я встретил лишь нескольких. Всему свое время, возможно и об этом я тебе расскажу. — И что, такими рождаются или становятся? И в чем проявляются ваши отличия от людей? Алекс посмотрел куда-то перед собой, на минуту задумавшись. — Я родился обычным человеком. А потом так произошло, что стал тем, что я есть сейчас. Теоретически я смертен, как и люди, разве что убить меня довольно сложно. Я не старею, мои ткани регенирируются с невероятной скоростью, у меня абсолютный слух и стопроцентное зрение, даже чуть острее обычного человеческого. Обоняние тоже острее. Есть ещё некоторые особенности. Но Макс почти перебил его. — И что, любого человека можно превратить в такого вот… Аурика? — Нет, не любого. Только того, у кого есть предрасположенность. Но ты об этом даже не думай. — Почему? Все это звучит довольно неплохо. Вечная молодость и все остальное. А у меня есть предрасположенность? — Так, все. На сегодня вопросов достаточно. — Алекс встал со скамейки и посмотрел на часы. Макс глянул на свои на экране смартфона и увидел, что уже скоро утро. — А дверь музея? — Со временем накопленной ауры начинает хватать на такие забавные фишки, как управление любыми электрическими и электронными приборами. Только, Макс! Важно не это. Важно то, что у всего есть цена. Он повернулся и медленно пошел по аллее к выходу.