Дом без номера

      10 октября       Как бы мало в нас ни оставалось человеческого, кажется, человеческая глупость и легкомыслие остаются в нас дольше всего остального. Иначе, как объяснить тот факт, что я так близко подпустил к себе этого мальчишку? Когда я вылечил его раны, я дал ему чуть больше ауры, чем было нужно. И он окончательно потерял контроль. Я ведь знал, что он потенциальный наркоман, то есть, подвержен зависимостям. Что он травмирован и несамодостаточен, и ещё, что даже самая здоровая и сильная человеческая натура неизбежно привязывается к нам, стоит дать им почувствовать вкус ауры. Я всё знал, и все же пошел на это. Почему во мне так глубоко сидит этот циничный экспериментатор и когда я возомнил себе, что могу играть людьми? С другой стороны, это ведь лучше, чем если бы он убил себя. Он должен выучить этот урок, как бы тяжко ни было. Я ведь говорил тебе, что в Максе есть большая внутренняя сила. Все хорошее в нем запрятано на глубину, а я задался целью вытащить это на поверхность. Буду с тобой честен. Да, он действительно стал мне любопытен. Макс ничего не знает о себе. Ни о своей красоте, ни о своем благородстве, ни, что почти ужасает меня, о своем таланте. После того, как он сказал мне, что знает, где ты, и расскажет взамен на превращение в одного из нас, меня словно окатили ледяной водой. Я понял, что пора притормозить и быть осмотрительнее. Объяснив Максу, что ставить мне ультиматумы — плохая идея и за такое можно навсегда забыть дорогу к моему дому, я позвал его в гостиную, и мы спокойно поговорили. Я сказал ему, что, во-первых, никогда не надо нарываться на драку, если не умеешь драться, а во-вторых, не стоит пытаться манипулировать кем-то, кто сильнее тебя. Ну и в-третьих, конечно, что ему нужно учиться не поддаваться слабости и уметь выживать одному, полагаясь только на себя и веря в себя. Я сказал ему, что если впредь он будет держать себя в руках, я готов взять его с собой и предложить карьеру в настоящей группе. Пришлось рассказать, наконец, что у меня своя студия и свой музыкальный лейбл, и что теперь все зависит от него. Ибо истеричная размазня мне нисколько не нужна. Макс был потрясен тем, что его игра на гитаре и его песни могут быть кому-то нужны. Не представляешь, в нем веры в себя просто ноль. Его самооценка настолько же ничтожна, насколько огромен его талант. Не знаю, как можно было настолько убить в себе все, за что нужно было хвататься всеми зубами и когтями, что нужно было пестовать и развивать каждый день. Уж прости за пошлую метафору, но Макс это бриллиант, много лет провалявшийся в выгребной яме. Я вспомнил пресловутую цитату из Экзюпери и предложил Максу переехать ко мне. Согласись, если уж браться за него, то всерьез. Я поселил его в комнате для гостей, которую я тоже отремонтировал, одновременно с гостиной и спальней. Дом почти весь пуст и заброшен, в свою детскую я и вовсе стараюсь забыть дорогу, но какой-то базовый комфорт ведь нужен, правда? Так что, у меня приведены в порядок гостиная, спальня, одна ванная, комната для гостей и кабинет в мезонине. Весной хочу нанять кого-нибудь, чтобы восстановить сад: газоны, яблони и хотя бы какие-то цветы. Не могу видеть всю эту пустошь. Но возвращаюсь к Максу. Я купил ему боксёрскую грушу и перчатки, и в цокольном этаже мы устроили подобие спортзала. На неделе привезут несколько тренажеров. Я учу его драться. Он не трус, довольно смелый мальчишка, но совершенно не тренированный. Тот парень чуть не убил его, за несколько секунд сломал нос и несколько ребер, не считая всего остального. Если бы их не растащили почти сразу, мне бы не о ком было сейчас писать. Он просит научить его стрелять. Я отвечаю, что сначала он должен освоить собственное тело, а уж потом оружие. И знаешь, он делает успехи. Я заставил его выкинуть свои жуткие обноски и в первый же день сказал, что мы пойдем по магазинам, а пока он может надеть что-нибудь из моего барахла. Ты бы видел лицо Макса, когда он рассматривал содержимое моего шкафа, пока я подбирал ему одежду. Макс смотрел то на меня, то на вешалки. Вряд ли он когда-то видел столько одежды сразу, тем более смокинги, костюмы, кожаные косухи, джинсовки, пиджаки и куртки всех фасонов, майки с принтами всех его любимых групп и белогвардейский мундир — все вместе в одном шкафу. Он чуть пониже ростом, но в плечах не уже меня, так что пришлось только закатать джинсы. После просмотра шкафа, в магазин я все же отправил его одного. Вкус у него, как выяснилось, есть. Денег он уже тоже заработал достаточно. Макс вернулся, вполне справившись с задачей, так что теперь на него можно смотреть без содрогания. Он, конечно, рассказал мне, где видел тебя. Удивительно, что он угадал с мотоциклами с самого начала. Неужели теперь найти тебя — вопрос пары дней? Вчера вечером я вышел подзарядиться и побродить по городу. Я прошел по нашим с тобой местам. Помнишь тот узкий взвоз за сквером, где мы орали песни как-то ночью по дороге к причалу? Он почти не изменился, даже деревянные домишки на месте. Причал теперь в другом месте, оттуда теперь ходят прогулочные катера и теплоходы. Я стоял над водой, глядя на лунную дорожку на Волге, и на огни на том берегу, и мне вдруг стало страшно от того, что ты так близко, и что наша история, может быть, уже совсем скоро продолжится. Я вспомнил нашу последнюю встречу, тот безумный вечер в клубе на Якобсплатц, и как ты сказал, что когда-нибудь мы снова встретимся и снова сможем говорить, как раньше. Я слушал в наушниках какую-то попсу из 80х, и тот вечер стоял передо мной, как наяву, во всех мелочах. Твое загримированное лицо и белые линзы из черноты глазниц. Хаски-оборотень, вот на кого ты был похож той ночью. И твои изогнутые в ухмылке губы. И слезы, спрятанные за маской шута. К черту сентиментальность. Завтра я найду тебя.