Дом без номера

      Макс поскользнулся на листьях и больно задел боком о руль припаркованного у ворот мотоцикла. Выскочил за ворота и побежал. Он пробежал квартал, потом остановился, глядя перед собой на блестящий черный асфальт и сжимая кулаки. Да пошли вы оба, — прошипел он и пошел дальше быстрым шагом. Какой я идиот. Какой бред это все. Он шел все быстрее. Злился. Хотелось вымыться. Хотелось дать кому-нибудь по морде. Хотелось никогда не знать Алекса. Но убивать себя больше не хотелось. Когда я превратился в такое дерьмо? Вот и получаю по заслугам. Какая гадость все это. Мерзкие, гадкие твари. Зачем я вляпался во все это. Хотелось снова бежать, но он себя останавливал. Он загипнотизировал меня. Зачем я хожу в этот страшный дом? Зачем я копаюсь в этих древних бумажках? Завтра же начну искать нормальную работу. А эти твари? Они найдут меня. Им ничего не стоит меня найти. От них не уйдешь, не спрячешься. Ну и пошли они. Я не боюсь. Только попробуйте ещё раз меня тронуть. Макс весь дрожал от ярости. Ему казалось, что все тело опутано тонкими липкими веревками, и их надо было немедленно сорвать с себя. Макс дернул дверь первого попавшегося кабака и ввалился внутрь. Быстрым шагом прошел к барной стойке и влез на стул. — Виски со льдом. Он пил, уставившись в одну точку и отстукивая пальцами ритм игравшей музыки. Ещё посмотрим, кто кого. Нежить поганая. Макса передёрнуло, когда он вспомнил темный двор, влажный поребрик фонтана, белое лицо со сладострастно приоткрытым ртом и сузившиеся в точки зрачки под черными ресницами. Тварь. Огромный паразит, вылезший из самого ада. Макс взял ещё виски. Выпил залпом, спрыгнул со стула, и его будто ветром вынесло на танцпол. Макс закрыл глаза и музыка побежала по телу исцеляющими волнами. Он двигался, отдаваясь живым теплым потокам. Гитарные риффы лились как жидкий металл по венам, ритм бился в такт с его пульсом. Разноцветные лучи стробоскопов гладили по закрытым векам. Больше не о чем было страдать, теперь он был спокоен. Макс открыл глаза, и взгляд упал на узкую стойку вокруг одной из широких колонн, поддерживающих низкие кирпичные своды. У стойки на барном стуле сидела девушка со светлыми волосами и смотрела на него. Макс встретился с ней глазами. Что-то его зацепило в этом почти равнодушном взгляде. Макс подошёл. — Привет. — Привет. — Пойдем танцевать. Она не ответила и просто спрыгнула со стула, положив руку в его подставленную ладонь. Играла какая-то старая рок-баллада. Макс не оборачиваясь отступал назад на танцпол, ведя ее за собой. Оказавшись в самом центре танцпола, притянул ее к себе, держа за талию. Она обхватила его руками за плечи, и Макс касался щекой ее волос. Так и покачивались в такт ритма, ни говоря не слова. Макс разомлел, чувствуя под своими пальцами ее тепло и упругость мышц сквозь трикотаж футболки. Руки, обнимавшие его плечи, были лёгкими и сильными. Она не отстранялась, наоборот, к середине песни они уже двигались, плотно прижавшись телами. Потом она чуть отклонилась назад и стала пристально изучать его лицо. Макс рассматривал ее, сбившись с дыхания. Кругловато-овальное лицо с упрямым подбородком. Большие темно-зеленые глаза под темно-русыми бровями, аккуратный слегка вздёрнутый нос и правильные, гладко-розовые, насмешливые губы. Пирсинг в нижней губе и в левой брови. Длинные ресницы — судя по всему, свои. Волнистые светлые волосы аж до самой талии, мягкие и пушистые на ощупь. Ее взгляд был твердым и немного отстраненным. Макс втайне радовался, что музыка позволяет не начинать разговор. Ее звали Вероника. Или просто Ника. — Я видела, как ты зашёл. За тобой что, гнался кто-то? — спросила она с равнодушным любопытством, когда они сидели на лавке у входа в бар и курили. — Да нет. Просто день был хреновый. Она смерила его взглядом. — Бывает. Пошли гулять на набережную. Не хочу домой. Пока шли по набережной, Максу все время казалось, что из аллеи вот сейчас вывернет длинный поджарый силуэт. Или даже два. В конце концов он разозлился на себя за трусость. — Ты чего? — спросила Ника, когда он плюхнулся на скамейку. — Давай посидим немного. Макс смотрел на лунную дорожку на черной глянцевой ряби воды и прислушивался к себе, пугаясь шевелящихся внутри, будто пробуждающихся после долгого сна монстров, один из которых шептал ему «Пойдем. Прямо с ней. Туда, к Дэну домой. Хочешь посмотреть, как это со стороны? С кем-то, не с тобой?» А другой хохотал и шипел в другое ухо: «Попробуй не быть слабаком. Попробуй выбраться. Стань как все. Замути с ней, найди работу. Пошли его подальше с его предложениями, просто стань нормальным. Я тебя научу. Что? Не хочешь? А-ха-ха! Неужто!» — Я иногда представляю, — заговорила Ника, вытаскивая его обратно в реальность, — что если бы убрать из Волги всю воду? Увидеть это русло пустым? Что там, внутри… Снаружи эти прохладные блестящие волны, этот плеск, этот ветер, огни. А там? Это был бы огромный овраг, полный черной жижи, водорослей, гниющей рыбы и ржавой арматуры, месиво затонувших лодок, скелетов утопленников, а на самом дне — огромные темные тела столетних сомов. Я всегда представляю это, когда заплываю подальше. Макс повернулся и увидел холодный блеск в ее глазах и странную полулыбку. — Я думаю, грязь и мерзость неотъемлемая часть всего в этом мире. И мир от этого не перестает быть стоящим того, чтобы жить в нем, — тихо сказал Макс. Она ухмыльнулась. — Глубокомысленно. Сам придумал или прочитал где? Макс дернул бровью и отвернулся. Снова уставился перед собой. — А я так считаю, что как раз скрытый от глаз ужас и постоянная угроза нестерпимой боли делает жизнь такой крутой штукой, что даже самый упоротый суицидник цепляется за неё до последнего. Тянет, ищет оправдания ей. Макс вздрогнул и снова посмотрел на нее. Ника не обращала внимания на его взгляд. — Вот ты, например. Ты ввалился в бар с таким лицом, как будто за тобой гнались зомби и чуть не сожрали. Потом сидел за стойкой и ерзал, как неврастеник. А потом танцевал так, будто завтра тебе идти на эшафот. Это, кстати, меня и зацепило, больше ничего. Макс усмехнулся и поднялся с лавки. Походил немного взад и вперёд и опустился на корточки перед ней. — А если и правда все так? Что если ты угадала и про зомби, и про эшафот? — Меня это не удивит. Он опустил голову ей на колени. Перевернул ее руку ладонью вверх и провел по ней кончиком языка, закрывая глаза, чувствуя только тепло гладкой кожи и солоноватый вкус. Прижался к ней губами. Она осторожно отдернула руку и запустила ему в волосы. Чуть сжала, подняла его голову, ловя его взгляд. — К тебе или ко мне? — спросил Макс. — Ко мне.