То, что мы называем домом

— Со стороны Аттикуса довольно опрометчиво дарить духовое ружьё своему, очевидно, крайне бешеному ребёнку, — Бетти развела руками, мол, «я бы так никогда не сделала», а Мишель согласно кивнула, закидывая ноги на парту.        Питер чувствовал небольшой укол вины, потому что не совсем понимал, о чём вообще идёт речь. Ну, не успел он прочитать эту книгу… это ведь не преступление?        По мнению Бетти и Мишель — оно самое.        В общем-то, из-за того, что он так и не прочитал книгу, сейчас он сидел с девочками, чтобы узнать хоть что-то, потому что, оказывается, сегодня на литературе по ней будет тест. О таком надо было раньше предупреждать!        Питер, впрочем, не исключает вероятности, что их предупреждали, а он всё прослушал, но, что было — то прошло, он уже не может это исправить. — Глазастик, может, и злая, но, в основном, адекватная, — не поддержал Нед, не особо заинтересованно прислушиваясь, ведь он-то книгу прочитал.        Что было ещё одной болью Питера, потому что спрашивать краткий пересказ у него — не вариант, ведь это одна из самых слабых черт Неда, а Мишель ни в какую не соглашалась помочь. И просидеть всю контрольную в очках, чтобы воспользоваться помощью Эдит, было, конечно, заманчиво, но обрекало Питера на вечные насмешки со стороны ЭмДжей. — Буквально первое, что она подумала было: «Блин, как жаль, что я не могу взять ружьё к тёте, чтобы застрелить своего кузена». Нет, я, конечно, её понимаю, — Мишель улыбнулась краешком рта, посылая Питеру красноречивый взгляд. — Это жестоко, — пробурчал он, а Мишель пожала плечами, возвращая голову в удобное положение.        Флэш пробормотал что-то о том, что они уже задолбали и пусть идут уединятся где-нибудь, за что Мишель легонько (вообще нет) пнула его в плечо. Учитывая то, что у её обуви была какая-то ужасающая платформа, которая явно была не слишком-то мягкой, Флэшу пришлось не сладко. Питер вздохнул, перехватывая Мишель за талию поудобнее, вторую руку укладывая ей на колени. Мишель выгнула бровь, явно слегка раздосадованная таким поворотом событий, потому что это только внешне кажется, что рука Питера просто лежит. На самом деле — он вообще не позволит ей больше кого-либо пнуть.        Это огорчает. — Прекрати пинаться, — выдыхает Питер ей куда-то в волосы.        Приходится согласиться, потому что… он вообще не оставляет выбора.        Все в их компании делают вид, что на эти две минуты резко ослепли и оглохли, а затем продолжают, как ни в чём ни бывало. — Ну, она же его не пристрелила, — не очень-то уверенно тянет Льюис, будучи не до конца уверенным, на чьей он стороне. — Зато побила, — тянет Флэш, — за дело, конечно, но это факт.        Справедливое замечание. Оспорить его как-то не получается. На какое-то время устанавливается тишина. — Но Дилла-то она просто так поколотила, — наконец, взрывается Нед, и всё начинается снова.        Питер стонет от отчаяния, потому что, похоже, он обречён провалить этот тест.        Когда раздаётся звонок, Питер чувствует себя так, будто в его голове всё смешалось, так что он уверен, что сегодня его средний балл по литературе значительно снизится. Потому что, по какой-то неведомой причине, чтобы средний балл поднялся, надо заработать сто миллионов хороших оценок, а чтобы упал, достаточно всего одной плохой.        Мишель сваливает с его коленей, занимая свою парту, и это, так-то, тоже не очень хорошая новость, потому что теперь он лишён потрясающего вида на её ноги. И, чтобы вы понимали, раньше у Мишель были небольшие проблемы с выражением себя, она не могла комфортно чувствовать себя на людях, но в последние два года существенно продвинулась в принятии себя, так что её поведение, стиль и даже манера общения немного изменились. И иногда это проявляется в совершенно неожиданных вещах.        Одна из таких неожиданных вещей: одежда. Питер отчётливо помнит, что в начале их отношений Мишель, в основном, предпочитала тёмные и какие-то неброские цвета, что было чем-то вроде защитного механизма, потому что потом выяснилось, что она обожает яркие цвета. Она говорила, что это просто творческий заскок, но Питер мог видеть, что она выглядит счастливее и довольнее, когда действительно одевается ярко. Не пёстро, а именно ярко.        В последний год это уже стало нормой.        Так что Питера не удивила ярко-жёлтая толстовка, но кожаные штаны? Это что-то новенькое.        И не будет преувеличением сказать, что ей чертовски сильно это идёт.        Так что… да, её уход — трагедия.        Питер вздохнул, залезая в телефон, чтобы успеть оценить три мема, которые ему уже скинул Харли, до прихода учителя. И это буквально второй урок, так что Питер не представляет, зачем Кинеру вставать в такую рань, учитывая, что в его университете пары начинаются с одиннадцати. Харли иногда возмущает его до глубины души своим режимом сна.        Серьезно, кто вообще встаёт в шесть утра, чтобы прислать ему шутку про кота? Он собирается серьезно поговорить, с Харли об этом, потому что, насколько он понял, вчера Кинер лёг спать уже после двух, и если он встал в шесть, то это попахивает… ужасающим нарушением режима сна.        Он серьёзно обеспокоен жизнеспособностью Харли, поскольку этот парень и так загибается на учёбе от количества нагрузки (по его словам), но ведь у него ещё стажировка в StarkIn два раза в неделю, и, учитывая всё это, ему необходимо нормально спать, чтобы жить. Чего он не делает.        Питер думает настучать на него Пеппер. Не Тони, потому что он может поощрить такой образ жизни, и точно не матери Харли, потому что она, во-первых, будет волноваться, а во-вторых, слишком далеко, и её будет легко обмануть.        Пеппер обмануть невозможно.        Но пока не стучит, потому что, возможно, Харли было бы некомфортно из-за этого. Но обязательно настучит, как только заметит, что такой образ жизни вредит его маленькому слабому человеческому сородичу…        Это, между прочим, слова самого Харли. — Ты не хочешь прочитать краткое содержание или что-то такое? — предлагает Льюис, который теперь, почему-то, сидит перед ними. — Единственное, чего он хочет — умереть, — флегматично озвучивает его мысли Нед, и с этим не получается не согласиться. — Чувак, ты рано ставишь на себе крест… вдруг тест перенесут? К тому же, я знаю твои средние баллы… — Они просто ужасны, ага. — У тебя самые высокие баллы в нашем штате, — Нед сопровождает это одновременно и гордым (потому что «это мой дружище!»), и немного уставшим взглядом. — И ты, вероятно, сдашь экзамены лучше всех в стране, так что… завались.        Питер гудит. Это нечестно… Если бы он знал, что для того, чтобы получать, на минуточку, положенную ему по кодексу лучших друзей, поддержку, нужно учиться немного хуже, то… ладно, у него в любом случае бы не получилось.        Питер слишком странный, он не может намеренно завалить экзамен. Потому что, возможно, он не умеет этого делать. То есть, он просто не знает как решить что-то неправильно, чтобы это выглядело как естественная ошибка.        Одно только это, по мнению Эйба и Флэша, делает его невыносимым ботаником.        И тогда, когда Питер уже готов смириться с неизбежностью, дверь в кабинет открывается… чтобы пропустить в неё мистера Харрингтона. Который мало чем похож на мисс Грин. Это немного приободряет Питера, потому что если его присутствие значит, что у них отменили литературу и поставили его заменой, то в этой области у Питера всё схвачено. Естественные науки, конечно, требуют особой подготовки, но в данном случае…        Питер родился готовым. — У меня для вас отличные новости, класс, — и вот теперь Питер чувствует что-то неладное.        Потому что мистер Харрингтон слишком радостный, и он уже появлялся в этом кабинете около года назад или чуть больше с ровно такими же словами, и все знают, куда это привело… — Колумбийский университет проводит сегодня день открытых дверей, так что, в качестве профориентации, мы с вами сегодня отправимся туда, — мистер Харрингтон одарил всех своей сверкающей улыбкой. — Через десять минут внизу, не опаздывайте, автобус ждать не будет.        И он выходит, а класс медленно заполняется шорохами и голосами — все более чем взбудоражены идеей прогулять целый учебный день, так что не собираются испытывать терпение водителя автобуса и действительно убирают вещи в рюкзаки, чтобы спуститься вниз. К тому же, Колумбийский университет — отличный вариант, даже замечательный, у него качественная программа, обширная специализация и гарантированное трудоустройство.        Питер, со своей стороны, в ужасе. Мишель даже смотрит на него с прищуром, а потом закатывает глаза, сосредотачиваясь на том, чтобы проверить зарядку своих наушников, в то время как Льюис озадачен оцепенением Питера и редкими смешками его одноклассников, которые задерживают на нём взгляд. — У него… какие-то проблемы с Колумбийским университетом? — неуверенно тянет Льюис, когда Питер буквально впечатывается своим лицом в плечо Неда и плачет. Почти плачет.        Нед, посмеиваясь, хлопает Питера по затылку в знак поддержки, а потом делает «Мне самому смешно и не верится, но это факт, и мы не знаем, что с этим делать вообще» взгляд. — Понимаешь, в чём дело, приятель, — тянет Нед, попутно спихивая с себя страдающего Питера, — не было ни одной школьной экскурсии, которая закончилась бы для него хорошо.        Льюис не врубается. Нед пытается объяснить прошлогоднюю ситуацию, и это немного странно звучит для любого человека, который в то время не находился в том же положении, что и Питер. То есть… для всех существующих людей на планете, потому что Питер что-то не слышал о других таких прецедентах.        Мишель, в свою очередь, проверив наушники, небрежно присаживается на край парты Питера, безжалостно подгоняя его в сборе вещей, и выглядит задумчивой. — Конечно, нашему неудачнику не везёт с экскурсиями, но когда мы ездили в Европу… это нельзя назвать плохим опытом, — она пожимает плечами, и Питер, уже собравший рюкзак, теперь просто смотрит на неё, потому что, похоже, они запомнили Европу по-разному. — Я не отношу начало наших отношений к плохому опыту.        Питер тоже, но… — Начало наших отношений — восхитительный опыт, но, Мишель, — Питер вздыхает, — ты же помнишь, что меня чуть не убили в Европе? Четырежды! — Ой, подумаешь, — бормочет Мишель, и, вообще-то, Питер с ней согласен.        А вот Льюис вообще не понимает, что происходит в их жизнях. И вряд ли поймёт, потому что для этого нужно быть очень посвящённым. Прямо… категорически посвящённым.        Они идут к автобусу, и Нед просто пытается вспомнить хоть один нормальный поход на экскурсию… и у него не получается. — Монумент Вашингтона? — предлагает Мишель, которая, так-то, в курсе, что это была полная катастрофа.        Ей просто нравится двумя словами повышать кровяное давление Неда до критической отметки. — Мы чуть не разбились в лифте! — Льюис бледнеет с каждым словом всё сильнее, и Питеру просто совсем немного его жаль. Чуть-чуть. Он всё ещё не до конца простил его за то, что сам придумал. Но это не так важно. — Оскорп? — в голосе Мишель слышится откровенная насмешка, и это оправданно, потому что Питер и Нед аж подпрыгивают. — Нет! — они вскрикивают в один голос, и Мишель выглядит довольной произведённым эффектом. Из-за такой реакции Питера, папа очень хочет засудить их всех. И обязательно засудит, как только произойдёт раскрытие личности. Нед, между тем, смотрит на автобус. — А помнишь тот раз, когда мне надо было прикрыть тебя, чтобы ты улизнул с экскурсии? Я тогда отвлёк всех на каких-то инопланетян, а ты выпрыгнул в окно автобуса на полном ходу, где тебя забрал мистер Старк.        «Мистера Старка» там не было, но поскольку они не говорят о Человеке-Пауке при Льюисе, он чудесным образом оказался в этой истории. Мишель смеётся про себя, а Питеру хватает совести выглядеть раскаявшимся. — Скажите мне, что это всё шутки, — почти с отчаянием просит Льюис, но его мечты не сбываются.        Нед со скорбным лицом похлопывает его по плечу, забираясь в автобус, а Питер ловит на себе предупреждающий взгляд мистера Харрингтона, который так и говорит: «Давай, попробуй только опять что-то выкинуть, и мне придётся доживать свою жизнь на успокоительных». Питер раскаивается настолько, что как-то пропускает тот момент, когда Нед с Мишель выясняют, с кем он сидит. В итоге, побеждает Мишель, и Нед садится через проход, рядом с Бетти.        И всю дорогу они просто делят наушники Питера, и Мишель молча скетчит что-то в своём альбоме. Практически идеальный вид поездок. Идеальнее это могло бы стать только если бы они были не в школьном автобусе, но жаловаться не приходится. Питер даже перестаёт паниковать, потому что, серьёзно, что может произойти? Это ведь обычный университет, в котором его не будут поджидать инопланетяне, радиоактивные пауки, сумасшедшие учёные с голограммами или папочки-миллиардеры (ещё неизвестно, что в этом списке самое страшное).        Питер будет крайне позабавлен, если первой его экскурсией, прошедшей действительно хорошо, окажется Колумбийский университет. Потому что… разве это не то место, которое за три месяца должно было уже пропитаться ядом, источаемым Харли?

***

       И, к всеобщему удивлению, всё проходит действительно неплохо.        Это место выглядит круто и дорого, в нём витает этот университетский дух: запах кофе, дедлайнов, разрушенных планов и теплящихся надежд. Питер находит это всё весьма… атмосферным.        Впрочем, Питер никогда не хотел учиться здесь. Это отличный вариант, даже в какой-то степени, единственный, при котором он мог бы продолжать деятельность Человека-Паука в Нью-Йорке, но удовлетворяет ли он амбициям Питера? Вообще нет.        Несмотря на всю ту шуточную ругань с Тони, который половину времени убеждает его бросить школу (ну, не совсем бросить, но метафору вы уловили) и пойти в MIT, когда Питер заявляет, что он никогда не совершит что-то подобное, это никогда не было о выборе университета.        MIT — первый выбор (читай: «мечта») Питера с тех пор, как ему исполнилось пять лет. И да, он в курсе, что Колумбийский университет — один из лучших в стране, но почему его это должно волновать? Он хочет в Массачусетский.        Тони весьма убедительно делал вид, что не лопается от гордости за своего ребёнка, когда они обсуждали университеты с Пеппер и Роуди.        Ему никто не поверил.        Это не значит, что ему не нравится эта экскурсия. Она познавательная: им показывают студенческий городок, кампус, общежитие, объясняют правила приёма, всячески пытаются убедить, что это место — именно то, в котором они всегда хотели оказаться. Это звучит убедительно. И многие из их класса действительно были бы не прочь учиться здесь.        Они бродят по аудитории, изучая разложенные брошюры, и если Нед с Мишель действительно берут эти листочки (по разным причинам: Неду просто некомфортно ничего не взять, а Мишель хочет пустить их на папье-маше), то Питер нет. В башне они и так есть — Харли бросался ими во всех мстителей, потому что, очевидно, был очень счастлив поступить сюда.        По его собственным словам: «MIT — слишком «инженерно» для меня, а здесь не так сильно бьют, а программа — вторая по качеству в стране». К тому же, Харли хотел учиться именно в Нью-Йорке, и он этого добился, поэтому все им гордились. Тем более, что это не что-то, а Лига Плюща.        Харли говорит, что если бы не Тони, то он бы вообще это не потянул, потому что стоимость обучения здесь просто ужасает. Для Тони это вообще не деньги, разумеется. — Не заинтересовала? — спрашивает девушка-экскурсовод, которая последние два часа разливалась в хвалебных речах к своему университету. — Вообще-то, ты почти сломала мою волю, и я был готов пересмотреть свои убеждения, — фыркает Питер, и Этта (она, кажется, француженка) смеётся. — И где же я прокололась, что ты не бегаешь со своими друзьями, выбирая направление? — Этта склоняет голову в сторону, а Питер задумчиво кусает губу. — Ну… думаю, дело не в тебе, а в том, что у меня уже есть мечта, — легко отзывается Питер, и Этта задумчиво рассматривает его.        И только после этого в её глазах мелькает тень узнавания. Питер старательно делает вид, что не замечает, как сильно расширяются её глаза, когда она понимает, но больше Этта с ним не разговаривает. Она как-то быстро улыбается, а затем стремительно исчезает в неопределённом направлении.        Это, в общем-то, не так уж и важно. Люди постоянно так реагируют на него. — А куда вы собираетесь поступать? — спрашивает Льюис у Мишель и Неда, когда они медленно бредут к другой локации. — В MIT, — пожимает плечами Нед. — Я думаю, это — лучший технический ВУЗ в стране, и будет круто учиться там, где учились мистер Старк и мистер Роудс, особенно, если с Питером. И я неплох в программировании, так что… — Неплох? — вклинивается в разговор Дэбби. — Нед лучший в программировании в школе, без обид, Пит, но он — чёртов гений.        Питер согласно кивает. Нед действительно программирует на высочайшем уровне. Питер умеет это только потому, что иногда ему скучно, и Пятница предлагает поэкспериментировать, но его профиль, всё-таки, химия. И он также неплох в физике, как теоретической, так и прикладной, и инженерии. Если бы Неду дали возможность заниматься программированием столько, сколько Питер торчит в лаборатории, он бы развился до уровня полубога.        Даже Тони признаёт навыки Неда впечатляющими, а это многого стоит. — А ты, ЭмДжей? — переводит на неё взгляд Льюис. — Гарвард, — скучающе отзывается Мишель. — Я никогда в жизни не потянула бы это, но мистер Старк, вроде как, проспонсировал это.        Нед согласно кивнул. Он, как бы, тоже не потянул бы. Но они просто обсуждали в башне варианты не таких дорогих ВУЗов, повздыхали о несбыточных мечтах, и Тони, делавший им в этот момент панини с курицей, сказал что-то вроде: «Ой, бросьте, у меня нет ни одной причины, чтобы просто не оплатить вам образование».        Веский аргумент о том, что, если не брать в расчёт Питера и Харли, ведь за первого он в любом случае заплатит, а за второго уже заплатил вперёд сразу за всё обучение, на Неда и Мишель уйдёт до пятисот тысяч долларов, и это просто очень дорого. Знаете, что на это ответил Тони?        «Всего лишь пятьсот тысяч?»        С тех пор вопрос с оплатой образования отпал раз и навсегда, потому что Тони не принимал отказов. И хоть Мишель с Недом чувствовали себя некомфортно некоторое время, потом пришлось смириться. Просто, понимаете, когда миллиардер предлагает вам за просто так исполнить вашу мечту, вы не можете обижаться на него из-за этого.        Алекс, слыша это, скулит от отчаяния. — Учитывая то, что половина всех существующих грантов на образование в нашем штате финансируются с лёгкой руки Тони, думайте об этом не как о том, что он профинансировал образование, а о том, что если бы вы не согласились так, то в конце года вам бы просто пришли два гранта, а так — они достанутся кому-нибудь менее везучему.        И это из уст Питера звучит как удивительно логичное решение, так что Мишель уверена, что это всё — слова Пеппер. На этом не стоит зацикливаться.        Все уже практически верят в то, что эта экскурсия пройдёт гладко, но…        Они собираются посетить настоящую университетскую лекцию по физике, когда в бой вступает везение Питера.        Стоит им подойти к аудитории, становится понятно, что там будут ещё и нормальные студенты. Которые сейчас стоят перед аудиторией. И с интересом пялятся на них, потому что ещё год назад они были на месте тех, кому показывают университет изнутри.        Поправка: на них пялятся все, кроме двух парней, настолько увлечённых друг другом, что они не заметили приближения шумной толпы.        И Питеру совсем не нужен отрезвляющий тычок под рёбра от Неда, который явно хочет что-то ему сообщить, потому что Питер сам это видит.        Один из этих мальчиков… это ведь Харли, да?        И на его плечах лежит рука другого парня. И они смеются над чем-то, что этот другой парень показывает ему в телефоне. И Харли буквально секунду назад поцеловал этого парня в щёку. Это ведь не дружба, да?        То есть… Питер, как бы, догадывался. Он практически знал. Да блин, они весь прошлый год вели себя как замужняя пара, и чтобы догадаться о том, что Харли — вообще не гетеро, нужно иметь, ну, два глаза?        Питер не берётся утверждать, что в какой-то момент он был практически уверен, что Харли относится к нему… ну, немного не так, как относятся к лучшим друзьям или даже братьям, но он быстро понял, что это не так. Но в ориентации Харли Питер после этого был уверен почти полностью. Типа, он колебался между геем и би, но… это уже не совсем его дело, верно?        И Питер больше поражён не тем, что Харли всё-таки оказался не гетеро, а тем, что у него есть парень, и он до сих пор не рассказал ему об этом. Он ему не доверяет, или что?        Он оставался на два дня в башне буквально на прошлой неделе, каждый день скидывал Питеру минимум двенадцать мемов и имел странную привычку звонить по FaceTime каждый раз, когда делал домашнюю работу по физике.        Харли учится на научно-техническом направлении. Он делает физику четыре из семи дней в неделю.        И Питеру просто не верится, что за всё это время он даже не обмолвился тем, что у него есть парень. Ведь не мог он у него появиться десять минут назад? Потому что одиннадцать минут назад Харли прислал ему сообщение с кучей фотографий черепах. И там не было ни одного слова о каком-либо мальчике. Вот так вот значит, да?        Вот тебе и доверие.        Мысля рационально, что Питер делает даже тогда, когда дуется, Харли как бы не должен… что, разумеется, противоречит кодексу лучших друзей, но всегда есть исключения.        Например, когда ты скрываешь свою ориентацию (пусть, и весьма безуспешно).        Так что, возможно, Харли просто… боялся осуждения?        Что очень странно, ведь Тони буквально как-то раз сказал, что он — бисексуальная икона поколения. Конечно, он сказал это не при Харли, а во время «Худшего по неловкости разговора из первых месяцев их отношений, о котором у них принято не вспоминать». Но это было, и это факт.        А Пеппер вообще никогда не осуждает людей, так что… поведение Харли, в принципе, всё равно имеет под собой довольно веские основания. — Разве это не твой друг там? — рассеяно спрашивает Дэбби, которая, как и вся остальная команда по Декатлону, уже секунд тридцать таращилась на Харли. — Но у вас ведь была та история в инстаграме, в которой вы говорили, что не… — Эм… Харли не делал каминг-аут или что-то такое, и даже если бы он сделал, — Питер отвечает чисто по инерции, потому что его мозг работает быстрее, чем он успевает воспринимать информацию эмоционально, — мой многомиллионный Инстаграм не лучшее место, чтобы говорить об этом.        Дэбби кивает про себя, решая, что, в общем-то, это логично, и как все остальные переключает своё внимание на что-нибудь другое. Питер, как бы, хотел бы сделать что-то подобное, но… он слишком в ступоре, чтобы заставить себя перестать пялиться. Мишель фыркнула, но это даже звучало как-то ласково, а Нед положил руку другу на плечо, и, честно? Питер без понятия, чего он пытается добиться.        Харли морщит нос, шепча что-то практически про себя, и ему, похоже, смешно с собственных слов, потому что он улыбается. А затем снова чмокает (к Питеру в этот момент возвращается его усиленный слух, и это звучит оглушительно. Или ему так кажется) своего, очевидно, парня куда-то в ухо, и поворачивается.        И вот теперь он их видит.        Харли напоминает оленёнка в свете фар, и Питер подозревает, что он сам выглядит ровно также.        Если он сейчас начнёт удирать, Питеру придётся догонять его, потому что сейчас он больше функционирует на рефлексах, а не на собственных мыслях.        Он не начинает. Вместо этого Харли тихо матерится (это слышно практически на весь коридор, но как шипение), а затем роняет своё лицо в руки и, в общем-то, выглядит… смущённым. Что абсолютно точно невозможно, потому что это Харли. Он — демон. Он не умеет смущаться.        И он определённо смущён, и, хоть Питер теперь не видит его лицо, он слышит, что сердце Харли бьётся вообще не в нормальном темпе, что может значить только то, что он напуган. И Питер хмурится, потому что последнее, чего он хотел бы, это быть причиной, по которой Харли чувствует себя плохо.        То есть, Харли действительно всё это время переживал, что они отнесутся к нему с неодобрением?        Это так… чертовски тупо и немного грустно.        Питер вообще не представляет, что ему делать в этой ситуации, потому что он ни разу не был в таких ситуациях. Парень (рядом с) Харли что-то спрашивает, выглядя искренне обеспокоенным, и Кинер мотает головой, даже не убирая рук от лица. В этом движении чувствуется какое-то отчаяние.        Второй парень пытается понять, что, блин, вообще произошло, поэтому всматривается туда, куда, предположительно, должен был посмотреть Кинер, и ему хватает двух секунд, чтобы встретиться взглядом с Питером. И, вообще-то, это первый раз за всё это время, когда Питер действительно посмотрел на второго мальчика. Раньше он, почему-то, сосредоточился исключительно на Харли.        Не то чтобы Питер ожидал чего-то экстраординарного, но он выглядит нормально. Как обычный студент. Возможно, он немного старше Харли, и у него есть стандартный набор «Разочарования семьи» (цветная прядь волос, кольца в ухе и край татуировки, выглядывающий из-под рукава рубашки), но это не тот случай, когда это выглядит неорганично.        Учитывая то, что сам Харли не так давно хвастался тем, что проколол нос и собирается сделать то же с языком, и Тони с Пеппер сказали что-то вроде: «Только не делай этого подпольно, а то ещё получишь какое-нибудь заражение крови», — а его сестра вообще была в восторге, и даже мама не сказала ничего против, только попросила не увлекаться… у Харли нет ни единой причины, чтобы скрывать своего парня. — Это… неожиданно, — выдаёт Нед, и Питер не совсем уверен, о чём он, потому что в случае Харли это, вроде как, нет? — Нет, — озвучивает мысли Питера Мишель. — Если знать, что Харли — гей, нет ничего неожиданного в том, что в университете у него появился бы парень. Он — умный, симпатичный, довольно забавный и, напоминаю, чертовски известный благодаря кое-кому. Это было делом времени. — Если знать, но мы-то не знали… — Я знал, — медленно кивает Питер, поворачиваясь к Неду, и тот выглядит так, будто его предали. — Ну, догадывался.        Мишель выглядит гордой. Как будто её не очень умное домашнее животное совершило открытие. У Неда не закрывается рот.        А Питер просто внезапно понимает, что ему делать.        Их разделяет буквально пара метров, которые всё это время казались непреодолимыми, но у Питера уходит несколько секунд, чтобы оказаться рядом с Харли, и он не то чтобы подготовился, чтобы знать, с чего начать, но это не так уж и важно. — Привет, — Питер улыбается парню, а потом переводит взгляд на Харли. — Надеюсь, оправдание твоего ужасающего режима сна стоит передо мной, а не заключается в том, что ты не признаёшься, что тебе сложно совмещать учёбу и стажировку.        Харли выглядит немного удивлённым таким началом диалога, потому что это, вроде бы, не то, что говорят обычно в таких ситуациях? — Ты что… что ты вообще тут делаешь? — Сегодня день открытых дверей, — медленно поясняет Питер, потому что осознаёт, что мозг Харли ещё не запустился. — Ну, знаешь, когда подающих надежды школьников пытаются убедить в том, что они всегда мечтали учиться здесь. — И ты не написал об этом мне? — Харли моргает, потому что, очевидно, с его стороны это выглядит логичной реакцией, ведь Питер буквально ответил на его сообщение о черепахах какими-то смайликами, даже не удосужившись упомянуть, что «эй, я сейчас в твоём универе». — Очень смешно слышать это от того, кто ни разу не упомянул о нём, — Питер очень красноречиво указывает на парня, стоящего в двух шагах от него, а потом дружелюбно кивает. — Прости, я не знаю твоего имени, потому что мой-практически-брат даже не потрудился намекнуть на твоё существование.        Харли выглядит поражённым и практически не дышит. Потому что это — вообще не та реакция, которую он ожидал от Питера. Ну, то есть, он догадывался, что вряд ли кто-то вроде Питера отнесётся к этой ситуации с неприятием или чем-то таким, но он выглядит чертовски спокойным для того, кто только что узнал, что его «практически-брат», ну, не гетеро? — Даниил, ой… ну, то есть Дэниэл, можешь даже не пытаться произнести это правильно. Я, кстати, тебя знаю. Питер, верно?        Питер кивает, но немного заторможенно, потому что теперь ситуация становится ещё интереснее, потому что… ему было бы достаточно и имени, чтобы догадаться, но у этого парня есть небольшой акцент, и он, блин, знает этот акцент. Харли, на быстрый взгляд Питера, метнувшийся к нему с немым вопросом «Ты, что, серьёзно, что ли?», строит невинное выражение лица. — Приятно познакомиться. Ты не против, если я ненадолго украду твоего парня? — Харли дёргается, слыша это слово, вылетающее из уст Питера с такой лёгкостью. — Клянусь, что верну его целым, невредимым и чуть более адекватным. — Да, конечно, у меня в любом случае сейчас пары в другом крыле. Он весь твой, — Дэниэл (ох, Наташа явно этого не одобрит) улыбается, а потом крайне спокойно прощается с Харли, целуя того в висок.        И если Харли выглядит очень смущённым, то Питер буквально видит, что Дэниэл потом подмигивает ему. И это довольно забавно, потому что, пока что, все, кроме Харли, уже догадались, что всё в порядке.        Питер пару секунд провожает парня Харли взглядом, а потом смотрит на самого Кинера, и это специальный выжидающий взгляд. У него поднята одна бровь. Это очень серьёзно. Но в душе он веселится. — Он — русский? О чём ты вообще думал, боже… теперь, если ты захочешь привести его с собой в башню, ему придётся пройти семнадцать уровней проверки, потому что Нат крайне подозрительна по отношению к своим соотечественникам. Ты вообще проверял, он случайно не международный киллер?        Харли моргает, потому что… ему сложно сориентироваться. — Подожди… тебя действительно волнует то, что он — русский? А не то, что это он?        Вот теперь они добрались до самого главного вопроса. — Нет… ещё меня волнует то, что ты, по какой-то причине, даже не сказал мне, что у тебя есть парень, — Харли стоило бы выглядеть виноватым, но он не выглядит. Потому что всё ещё не может взять в толк — почему Питера вообще не удивило то, что это парень. Он ведь не говорил ничего о своей ориентации. — И, на будущее, ты, получается, гей или би, или кто-то ещё? — Ну… я не до конца уверен? Возможно, пан? Это не то, что так легко понять… — А, окей, — Питер покивал. Это логично. — И давно вы встречаетесь?        Харли потупился. Вот теперь он чувствовал вину. — Два месяца? — Питер распахнул глаза.        Харли учится здесь всего два с половиной. — То есть, практически всё время, за исключением двух недель… и ты не сказал мне. Я оскорблён. — Это, вроде как, не так просто признавать! И я был не уверен, что вы нормально к этому отнесётесь. Это не совсем нормальная ситуация, и я…        Питер вздохнул. Он же бред несёт, да? — Ты серьёзно сейчас? — перебил его Питер. — Я не знаю, помнишь ли ты, или нет, но я сказал тебе о том, что являюсь мутантом на второй день знакомства, и это явно куда ненормальнее, чем «мне, возможно, нравятся мальчики».        Харли слегка ссутулил плечи. Да, вот об этом он не подумал.        Питер устало вздохнул, а затем просто обнял своего немножко тупого практически-брата. — Подсказка: вот так это выглядит, когда я узнаю что-то о своих друзьях, — Харли усмехнулся, обнимая его в ответ. — Не думай, что сможешь отвертеться от допроса. И от обстоятельного разговора с Пеппер о твоём ужасающем режиме сна.        Харли мучительно застонал. — Может, не надо? — Надо.        Харли заныл. Питера внезапно посетила одна очень сложная мысль. — Подожди, твоя мама вообще знает? — Нет? — Харли состроил невинное выражение лица, а потом тяжело вздохнул. — Ладно, я скажу ей и Тони с Пеппер, но мне нужно время.        Питер кивнул. Это справедливое условие. Только, разве что, есть кое-что, что Питер обязан уточнить, имея дело с Харли. — Только не вздумай делать это сообщением!        Судя по звуку, который издал Харли, он именно это и планировал сделать. Питер бы возмутится тем, насколько ужасен Харли как человек, но их поймали и завели в аудиторию на начинающуюся лекцию.        Возможно, Питеру понадобится немного больше времени, прежде чем вернуть Харли адекватным, но Дэниэл потом его поблагодарит.