***
Когда они постучались, колебаний не было. Отец посчитал, что шайка бандитов, о которой местные жители узнали только утром, попросту не могла добраться до их дома так быстро. Мало, кто знал, что в их доме живут одни из последних потомков клана Азии. Последнее похищение было в районе стены Роза пару дней назад, однако теперь, оглядываясь на события того дня, глупо было полагать, что замешанные в том случае подонки были единственной группировкой работорговцев. Со стуком в дверь пришла уверенность в том, что прибыл Гриша Йегер с сыном. Юный Эрен рос, по рассказам врача, амбициозным и импульсивным. Карла Йегер старалась усмирять бунтующий темперамент сына, но тот все оставался таким же своенравным. Родители надеялись, что дети смогут поладить. И они поладили. Но уже после. За открывшейся господином Аккерманом дверью последовал удар ножом в живот. Шок, застывший на лице хозяина дома, лишь позабавил работорговцев, после чего они просто лениво отпихнули в сторону падающее тело, заслонявшее их от женщин в комнате. Все произошло так быстро, что бедный мужчина не до конца осознавал, что через несколько секунд его жизнь окончательно оборвется. Он не смог, не успел защитить самых дорогих ему людей. Его счастье. То, что давало ему смысл жить и радоваться этой жизни, полной дерьма. Когда рука потянулась к смертельной ране, она окрасилась в самый страшный цвет – цвет крови. Цвет смерти. Он пытался сказать жене и дочери, чтобы они убегали, но крик застрял в горле, поэтому вышел лишь сдавленный кашель, заставивший умирающего Аккермана захлебываться собственной кровью. Боль, разрывающая все его нутро, гнездящаяся в животе, притупилась, а затем мужчина почувствовал, как ноги начинают неметь. Но шевелиться он уже не мог. Он мог лишь слышать пронзительный крик жены и похотливые интонации мерзавцев, что ворвались в его дом всего пять секунд назад. Госпожа Аккерман моментально встала со стула, хватая лежащие на столе ножницы, которыми она перерезала бинт. Микаса в ужасе смотрела на мать, на лице которой отражались гнев с примесью страха и отчаяния. Никогда прежде девочка не видела, как в глазах таких людей, как её мама, появлялось что-то, не связанное с любовью и счастьем. И это что-то – чистейшая ненависть. На секунду женщина потеряла самообладание, увидев тело мертвого мужа, лежащее в луже собственной крови. Микаса видела, как из глаз разъяренной матери полились жгучие слезы, которые она даже не потрудилась стереть. Девочка не понимала, кто эти люди, из-за чего отец упал на пол прямо перед их ногами и почему, глядя на плачущую маму, в собственных глазах жгло от подступающих слез. Все, что осознавала на тот момент Микаса, – это чувство опасности, появившееся вместе с приходом этих незнакомцев. Перед убийцей отца, до сих пор державшего окровавленный нож, вышел другой – высокий, с внушительным топором на плече. — Советуем вести себя тихо, — с хищным оскалом выдал работорговец. — В противном случае, нам придется... Микаса застыла, видя, как госпожа Аккерман с криком замахивается рукой, сжимавшей ножницы. Но, очевидно, у бандитов были другие планы. Мужчина перехватил её руку, с легкостью выбивая такое жалкое, по сравнению с его огромным топором, оружие. Не собираясь сдаваться, женщина пыталась бить крепкого мужчину по всему, до чего дотягивалась, но все отчаянные попытки были в миг пресечены. Надрывая голос, мать кричала дочери бежать, не оглядываясь. Её истошный крик разносился по всему дому, но почти не доходил до ушей застывшей Микасы и уже окончательно мертвого отца. Микаса видела, как другой рукой бандит, потеряв всяческое терпение, перехватывает топор и заносит его над головой матери. Девочка не могла даже пошевелиться, до сих пор не осознавая, что её отца всего минуту назад убили, а прямо сейчас мама, крича ей, чтобы она бежала, уже замертво падает к ногам работорговцев. За все это время Микаса даже не моргала. Она забыла, как дышать, когда наконец поняла, что происходит. Но, видимо, слезы жили отдельной жизнью, потому что, только почувствовав, как отчего-то мокрая рубашка липнет к коже, Микаса осознала, что она плачет.***
В комнате заброшенного дома не было ровным счетом ничего: голые стены, продуваемые сильным ветром, одно единственное окно, заколоченное старыми досками, да потрепанный, выцветший ковер, на который грубо бросили связанную Микасу. На девочке была лишь домашняя рубашка, доходившая ей до колен. Когда девочка наконец смогла открыть глаза, мир вокруг просто раскалывался. Последнее, что она помнила, – рукоять топора, которая прилетела ей в затылок, мгновенно лишая связи с реальностью. Ноющая боль была настолько невыносима, что Микаса снова провалилась в забытье, перевернувшись на бок. Когда она очнулась в следующий раз, в комнате был кто-то ещё. Она почувствовала пристальный взгляд спиной, что говорило о том, что человек стоял у двери. — Долго ты ещё собираешься притворяться спящей? — как бы между прочим поинтересовался скучающий, но от этого не менее отталкивающий мужской голос. Микаса продолжала не шевелиться, потому что каждое движение отдавалось острой болью во всем теле, затекшем от длительного пребывания в одной позе. Незнакомец раздраженно цокнул языком, проходя вперед и перешагивая через Микасу, будто та была всего лишь мусором под ногами. Когда он обернулся оглядеть девочку, его встретил взгляд пронзительных серых глаз, полыхающих ненавистью. Микаса смотрела прямо в глаза убийце своих родителей, испытывая жгучую, неукротимую ненависть. Скорбь поселилась в самой глубине молодого сердца, которую даже спустя много лет ничего не смогло искоренить. Работорговца, видимо, вся эта ситуация забавляла. Видеть это беззащитное маленькое тело, готовое в любой момент яростно наброситься на него, не будь оно связано, было искушающим занятием для мерзавца. Вид покорно лежащей у его ног молодой азиатки будоражил его сознание, посылая волны возбуждения по всему телу. В этот момент он пожалел, что не сдержался, ударив мать девочки топором. С ней развлекаться было бы веселее. Присев на корточки, мужчина резко схватил пальцами подбородок Микасы. — Что же мне с тобой сделать... — убийца грубо поворачивал лицо девочки из стороны в сторону с задумчивым выражением лица, будто оценивал товар в магазине. — Думаю, прежде чем продать тебя, мне стоит самому убедиться в твоей незаурядности. Микаса была достаточно сообразительна, чтобы понять, что именно незнакомец подразумевает под словом "незаурядность". Хищный оскал, намертво приклеившийся к перекошенной роже похитителя, говорил сам за себя. Аккерман сцепила руки в замок и сжала ноги настолько сильно, насколько позволяло её теперешнее скверное положение. На это убийца лишь лениво закатил глаза. Развлекаться – это хорошо, но и время не резиновое. Слишком много почестей этой глупой девчонке. Мужчина вышел из комнаты, и его не было ровно столько, сколько хватило Микасе на то, чтобы обрести призрачную надежду, что он больше не вернётся. Но детская наивность продолжала настойчиво разбиваться о жестокую реальность. Вернувшись со старым трехногим стулом, незнакомец схватил Микасу за её красивые, но теперь спутанные чёрные волосы, резко поднимая на ноги, от чего в глазах девочки потемнело, а она сама чуть снова не рухнула на пол. Толкнув Аккерман на стул, он убедился, что колени той подкосились, так что он поставил их на шершавую деревянную поверхность, заставляя Микасу опереться плечами в спинку стула. Поза была крайне неудобной, поскольку руки по-прежнему были связаны за спиной Микасы, но комфорт на данный момент беспокоил её меньше всего. Страх железными цепями сковал её тело, но показать его – всё равно что подписать себе смертный приговор. Когда она почувствовала подонка в опасной близости сзади, он уже задрал её рубашку, параллельно стягивая простое детское белье. Микаса пробовала закричать, но звук оглушающей пощёчины куполом отрезал её от внешнего мира, чуть ли не лишая девочки сознания. Из глаз полились неконтролируемые обжигающие слезы, но она быстро отвернулась, чтобы не доставлять похитителю удовольствия видеть их. Паника завладела всем её телом, и она упала, изворачиваясь словно уж, у ног насильника, который, в свою очередь, устало выдохнул, собирая последние крупицы терпения. — Не хочешь по-хорошему, значит... — было бы странно, если бы кто-то, оказавшись в такой ситуации, хотел что-то по собственной воле. Что уж говорить про маленькую девочку, прекрасно понимающую, что должно сейчас произойти. В голосе мерзавца будто звучало разочарование. Сквозь бесконечный поток предательских слез Микаса различила резкий запах спиртного и пота. Девочку чуть не вывернуло в ту же секунду: родители никогда не употребляли алкоголь, но спирт всегда имелся в их доме в медицинских целях. Теперь же, глядя прямо в пьяные глаза похитителя, Микаса поняла, что этот запах навсегда останется ненавистным для неё. Запах алкоголя. Вперемешку с кровью.***
Эрен Йегер был не в восторге от всего этого. Он считал намеренный поиск друзей абсолютно пустым и вообще глупым занятием, особенно если этих друзей ему навязывают родители. Да к тому же ещё и девчонку! — Эрен, посмотри на меня, — Гриша опустил тяжелую ладонь на плечо сына. Эрен хмуро уставился исподлобья на отца, — Тебя никто не принуждает дружить с ней. Микаса очень хорошая девочка; я думаю, вы и так поладите. Эрен не удержался от раздраженного фырканья. Он закатил глаза, складывая руки на груди, на что Гриша лишь неодобрительно покачал головой. Родители уже давно смирились с бурным нравом сына. — Я не хочу заводить подружку, — мама, услышав язвительный тон Эрена, только и успела скрыть улыбку за спиной мужа. — Из твоих уст это звучит крайне неприлично, — возмущенно одернул сына врач. — Подругу, Эрен. Оставь свои недовольства дома, нас уже заждались. Мальчик нервно затопал ногой. Это было дело принципа. На самом деле, положа руку на сердце, Эрен не мог понять, в чем проблема. Упрямство завладело его разумом, так что упертый мальчишка был просто не способен признать, что волнуется перед встречей с девчонкой. С девчонкой! Если кто из его знакомых узнает, мальчика просто поднимут на смех. — Милый, постарайся не ударить в грязь лицом, — Карла недвусмысленно посмотрела на сына, ясно давая тому понять, что упрямство упрямством, но вести себя на людях надо подобающе. — Я понял, мам, — под испытующим взглядом Карлы Эрен натянул на себя до невозможности фальшивую улыбку.***
Гриша не мог и подумать, что увидит своего друга мертвым на полу его собственного дома. Кровь отлила от лица Аккермана, оставив после себя лишь бледную оболочку и остекленевший взгляд на лице мужчины. Кровь была повсюду: под хозяином дома, у порога, в двух шагах от стола, где лежало неподвижное тело госпожи Аккерман. Ужас отразился на лице старшего Йегера. Эрен выглянул из-за его спины, в секунду теряя хмурое выражение лица. Следы борьбы были настолько очевидны, что даже девятилетнему мальчику не составило особого труда понять, что незадолго до их прихода сюда наведались бандиты. Одновременно оба Йегера испытали и облегчение, и ещё больший ужас – Микасы нигде не было, что наводило на мысль о том, что она все ещё жива, но в то же время о её местоположении можно было только догадываться. Гриша вышел во двор, замечая грязные следы ботинок и телеги. Схватив сына за руку, они направились в сторону леса. В самую его глубь.***
Исследуя грубыми пальцами хрупкое тело Микасы, насильник испытывал смешанные чувства. Из-за приличного количества выпитого алкоголя, он не отдавал своим действиям полного отчета: пелена дурмана застилала глаза работорговца, не давая сфокусироваться на чем-либо конкретном, так что отдаться моменту полностью все никак не получалось. Микаса перестала плакать. Она безжизненной куклой обмякла в руках убийцы, не имея больше сил бороться. В тот момент она так жалела, что её не убили сразу; там, рядом с е родителями. Боже, она их так любила. Эти отвратительные создания отобрали самое дорогое, что было в её жизни. Теперь смысла жить не было, и, когда Микаса наконец осознала это, сдерживая рвоту от похотливых ласк мужчины, сопротивление, как оказалось, тоже потеряло смысл. — Ага, все-таки поняла, что разумнее... — дверь с грохотом распахнулась. Микаса лишь слабо повернула голову, не надеясь на спасение, но решая убедиться, что это кто-то из работорговцев решил присоединиться. Однако на пороге стоял вовсе не бандит и даже не взрослый человек. Это был мальчик, которого она видела первый раз в своей жизни. Взгляд был решительным, а из-за его спины в коридоре виднелось неподвижное тело. Убийца не заметил, но на полу под мальчиком образовалась маленькая лужа крови. Стоило Микасе подметить эту деталь, как насильник уже оторвался от неё, пошатывающейся походкой двигаясь на мальчика, который, в свою очередь, достал спрятанный за спиной нож и побежал навстречу мужчине. Казалось, тот даже не заметил, когда острие уже окровавленного ножа по рукоять вошло в его бедро. Алкоголь притупил боль, так что прошло секунд пять, прежде чем мужчина осел на пол, не в силах терпеть болезненные ощущения. Микаса наблюдала за всем будто в тумане: она не могла поверить, что все сейчас закончится. Закончится ли? Она видела, как мальчик с диким криком обрушивает на пьяного работорговца серию ударов, попадая куда придется: в плечо, шею, бок, ребра. На весь дом слышалось одно единственное слово: "Умри!" Время, казалось, и остановилось, у ускорилось раза в три. Когда бездыханное тело насильника прекратило всяческие движения, Микаса, наконец, обеспокоено посмотрела на мальчика и сказала: — Их было трое. В этот момент в комнату ворвался другой мужчина: его жирная туша ввалилась в помещение, замирая у порога, пораженное видом тел убитых товарищей. Дети смотрели, как растерянность на его лице сменяется яростью. — Ах вы, гнусное дьявольское отродье! — будто из ниоткуда в его руках оказалась полупустая бутылка из-под алкоголя, которую он уже поднял над головой, чтобы нанести удар. Эрен оказался быстрее. Но не достаточно. Работорговец схватил мальчика за грудки, поднимая его над собой. Злость Эрена придавала ему сил держаться за бандита и не задыхаться, но надежды на отпор практически не оставалось, когда он закричал: — Микаса! — девочка будто очнулась ото сна, удивленная тем, что он знает её имя. В голове промелькнула догадка, что это тот самый мальчик, сын врача Йегера, который должен был нанести родителям визит сегодня днем. Родители. Слезы снова подступили, комом застревая в горле. Микаса оглянулась и увидела нож, которым Эрен убил двух других мужчин. Крепко схватив его за рукоять, она поднялась, слегка пошатываясь на затекших ногах. Адреналин зашкаливал. Она хотела отомстить.***
Из сна её выдернула яростная встряска за плечо. Она дотронулась до щек и поняла, что те были полностью мокрыми. Пелена сна ещё застилала глаза, а руки снова крепко сжали простынь, как только она вытерла влагу с лица. Сердце так бешено колотилось в груди, что Микаса до сих пор не могла осознать, что она проснулась. Её разбудили. Как только взгляд снова мог фокусироваться, девушка вдруг подумала, что она все ещё спит. У кровати, сжав её плечо, застыл капитан Леви.