***
Стирая тыльной стороной ладони жгучие слёзы с холодных щёк, Микаса не могла понять, почему она продолжает плакать, несмотря на то что уже проснулась. Слезы бесконтрольно тёкли из глаз, поэтому разглядеть что-то было крайне трудно. Девушка чувствовала сильную руку, сжимающую её плечо, и ещё одну, трясущую её за левую ногу. Но понять, кто именно касается её, Микаса не могла. Лихорадочно вдыхая и выдыхая, Аккерман сжала трясущейся рукой край рубашки капитана, стоящего у её кровати. Он смотрел на девушку распахнутыми глазами, периодически повторяя её имя. Но Микаса всё не приходила в себя. Молодой человек схватил рукой, ранее сжимающей плечо азиатки, затылок девушки и встряхнул её сильнее. — Аккерман! — капрал перевела безумный взгляд на окно, откуда в комнату проникал лунный свет. Он отражался в её глазах, давая Леви увидеть, какой ужас сквозит в них и её слезах. — Микаса, смотри на меня! Девушка резко повернулась лицом к капитану и замерла. Это было пугающе: мгновение назад азиатка чуть ли не задыхалась, безостановочно глотая воздух приоткрытым ртом; теперь же она даже не шевелилась. Леви показалось, что она даже перестала дышать. Он потянулся к стакану с водой, стоящему на прикроватной тумбочке, и протянул его Микасе, по-прежнему придерживая её за затылок. Девушка трясущейся рукой приняла стакан, поднося его к пересохшим губам. Но в итоге большую часть пролила себе на рубашку. Леви отнял у неё стакан и сам приставил его к иссохшим губам. Сделав два глотка, Микаса смочила губы и, тихо поблагодарив капитана, постаралась выровнять дыхание. Леви же выплеснул немного воды на руку и брызнул в лицо девушки, помогая ей прийти в себя. Он не стал у неё ничего спрашивать. Он прекрасно понимал и без слов — кошмары. Понимал и разделял её чувства. Бессонница мучила Леви уже долгие годы, но он научился жить с ней. Вряд ли это можно назвать достижением, но всё лучше, чем каждую ночь видеть лица тех, кто погиб по твоей вине. Прошло много лет после самых ужасных событий его детства и начала службы, но воспоминания о них настолько свежи, что за одну ночь Леви мог запросто прожить свою жизнь заново. Мог бы. Если бы лёг спать и не просыпался посреди ночи весь в холодном поту. Он не знал, но чувствовал, что, возможно, Микаса может понять его, потому что сама мучается с этим уже не первый год. Может, но не может. Потому что это уже часть его личного. То, о чем никому знать не следует. Он мог забыть о себе, своих терзаниях и тяготах жизни, но, приняв её мучения, справедливо было бы с его стороны открыться в ответ. Но он не был готов. Потому что так правильно. Хотя с чего он вообще взял, что Микаса вдруг захочет пооткровенничать? Если совсем недавно Леви поймал себя на мысли, что страх за Микасу в большей степени отступил, теперь же эти опасения вернулись в троектратном размере. Более того, до этого он беспокоился только о состоянии Аккерман после вылазки, совершенно не рассматривая вариант её возможной гибели; сейчас капитан боялся, что, скопившись подобно снежному кому, кошмары вместе с реальными смертями юных подчинённых станут непосильной ношей для девушки, обернувшись причиной её поражения в этой войне. Потому что если в его случае каждая очередная смерть лишь больше превращала в камень давно заледеневшее сердце, то Микаса была ещё далека от этого. Её душу хотелось спасти, но что он мог сделать? — Капитан... — девушка глубоко вздохнула и вымученно прикрыла глаза. — Я знаю, Аккерман, — оборвал её молодой человек. — Кошмары. Краем сознания Микаса почувствовала эти интонации. Он понимает её. А она вдруг почувствовала себя не одинокой. Внезапное желание расплакаться завладело ей, но причина была уже не во сне. Непробиваемая стена, которую девушка так упорно выстраивала долгие годы, дала трещину, и теперь сил на её восстановление просто не осталось. Но абсолютно необъяснимое чувство того, что теперь она не одна, не дало потоку неконтролируемых слёз прорваться наружу. — Спи, — Аккерман уложил девушку на кровать, поправляя одеяло на её животе. Приоткрыв окно, Леви двинулся в сторону выхода. Ему хотелось остаться и просто посидеть около неё. Был не важен ни сон, ничего другое. Просто необъяснимое желание остаться рядом и молча разделить эту ношу. Уже закрывая за собой дверь, он услышал тихое «спасибо», заставляющее уголки губ неосознанно ползти вверх.***
Неделя. Осталась неделя. Проснувшись раньше обычного, Микаса не сразу вспомнила, что было ночью. Голова гудела, а мир вокруг раскалывался на мелкие кусочки. Повернув голову и взглянув на себя в зеркало, Микаса невольно ужаснулась: глубокие тени залегли под глазами, лицо вглядело болезненно бледным и осунувшимся. Отвернувшись от своего отражения, девушка встала с кровати и поплелась в душевую. Микаса стояла под струёй холодной воды и с позором вспоминала, в каком состоянии её застал капитан Леви. В совершенно не капральском. Она помнила, как ей хотелось броситься в его объятия и просто выплакаться. Сейчас Микаса чётко осознавала, что, будь на месте капитана даже Жан, её чувства и желания в тот момент были бы такими же. Но Аккерман точно помнила, с какой лёгкостью Леви понял причину такого её состояния. В груди внезапно стало тепло, потому что Микаса всё поняла правильно. Надев чистую форму и оставив кожаную куртку на кровати, она вышла из корпуса, вдыхая прохладный осенний воздух полной грудью. Отдельный кабинет капралу ещё не предоставили, поэтому все документы, за которые была ответственна именно девушка, временно хранились в кабинете Леви, но сейчас к нему идти она не собиралась. Присев на скамейку, Микаса позволила себе просто ни о чем не думать, прикрывая глаза и подставляя лицо лучам восходящего солнца. Легкий туман расстилался над полигонами, создавая таинственную атмосферу. Аккерман слегка поежилась, но утренняя прохлада помогла ей взбодриться и прогнать остатки кошмара, всё ещё крепко сидевшего в её мыслях. Почему это просто не исчезнет? Почему ужас в её сознании всё ещё так свеж? Она стала сильнее; любой, кто посмеет её тронуть, жестоко поплатится. Бояться нечего, но прошлое по-прежнему бродит за ней по пятам, холодной удавкой смыкаясь на шее. Заставляет оборачиваться. Из окна второго этажа на девушку смотрела пара серо-голубых глаз, не выражающих ни единой эмоции. Какой бы ураган ни бушевал в душе капитана Леви даже в теории, внешне молодой человек оставался безучастным. Он видел, как тяжело вздымается грудь Аккерман, как она сама ежится. Куда она вышла без куртки в середине октября? Когда Микаса повернула голову на свет, Леви слегка отпрянул от окна, увидев, какие синяки были под глазами Аккерман. Он простоял так ещё немного, хмурясь и обдумывая что-то, а потом вернулся за рабочий стол, допивая давно остывший чай.***
— Я сказала, что всё в порядке, — от напряженного голоса Микасы и Саша, и Армин, и Конни, так заботливо поинтересовавшиеся (очевидно, не один раз) самочувствием подруги, потупили взгляды. Невольно заметив нашивку на куртке подруги, ребята выровнялись так, как обычно делают перед начальством. Это заставило Аккерман в момент смягчиться. — Извините, неделя тяжелая. Черт возьми, жизнь. Тяжелая жизнь. Друзья понимающе кивнули, но более расслабленными их позы не стали. Тогда Микаса устало вздохнула и строго посмотрела на своих товарищей. Пройдя вместе многое и продолжая двигаться рука об руку, она бы ни за что не позволила возникнуть этой формальности между ними. Но сейчас все идет не по плану, и в этом есть её вина. Вина в том, что она оказалась не готова. Не готова к такой ответственности, к тому, что на неё свалилось как снег на голову. Но Микаса всеми силами пыталась усидеть на всех стульях сразу, только вот не всё всегда случается, как мы того хотим. Ей нужно было бежать на построение. Но оставить всё так — практически предательство. Поэтому она молча подошла и обняла троих друзей, как бы извиняясь за всё сразу. Говоря этим жестом, что они всё ещё близки. И всегда будут. Они расслабились в объятиях подруги, принимая её молчаливые извинения и передавая ей кусочек своей поддержки. Поддержки, которая требовалась сейчас как воздух. Она чувствовала. И всем в миг стало легче.***
Злость. Просто чистейшая ярость вперемешку с жалостью к этим ничего не понимающим юнцам. — Бакли! — она хотела сказать это строго, всего лишь повысив тон, но вышло рявканье. Рядовой сжался, приземляясь в метре от капрала. — Скажи мне, черт возьми, на сколько хватит газа в твоих баллонах при таком расходе, если экспедиция планируется на неделю? — Капрал... — взгляд Микасы заставил его мгновенно выровняться и прокашляться, чтобы перестать мямлить, — Но ведь мы повезём с собой ещё газ. О боже, просто невероятно. Наивность подчиненного намертво пригвоздила Микасу к земле так, что на мгновение её лицо потеряло строгое выражение, выдавая полнейший шок. Секунду спустя капрал уже выпускала из баллонов парня газ, оставляя минимум. Теперь на её лице нельзя было прочесть ничего. Сейчас она как никогда была похожа на капитана Леви. — Твоя задача — поразить десять макетов титанов, находящихся в том пролеске. Выполнять, — она невозмутимо повернулась к отряду, который наблюдал за этим разговором, параллельно выполняя силовые упражнения. — Капрал, но ведь этого не хватит даже на пять титанов! — Бакли в растерянности оглядел своё УПМ и пролесок, до которого ещё нужно было добраться. Рекруты, поступающие сюда, держат в руках оружие не первый день. Не первый день они используют УПМ. Более того, их два года учат грамотно его применять. Легкомыслие, с которым сейчас столкнулась Микаса, может стоить жизни не только одного солдата, но и его товарищей. — Приказы начальства не обсуждаются, Бакли. Если ты так полагаешься на телегу с газом, то не рассчитывай вернуться живым, — она оглядела отряд, который уже неотрывно следил за развернувшейся сценой. — Она может быть запросто растоптана титанами, или ты можешь отделиться от отряда, потеряться. За стенами может произойти что угодно! Нужно максимально экономить газ, даже если убиваешь титанов в одиночку. Того, что есть у тебя сейчас, хватит даже на пятнадцать макетов, если использовать газ разумно. Выполнять, Бакли. Остальные занимаются тем же. Продолжаете, пока не получится. Проконтролировав объём газа в баллонах остальных подчинённых, она ушла в сторону казарм, ни разу не оборачиваясь. Плечи девушки поникли от внезапно накатившего осознания безвыходности их положения.***
Зелёные плащи. Везде мелькали изумрудные накидки Легиона Разведки. Лиц было не разглядеть: только зацепишься за кого-то взглядом — в следующий миг этот человек уже затерялся в толпе. Солдаты верхом на лошадях двигались к воротам; не слышны были ни возгласы девушек, ни дружный хохот мужчин. Каждый мысленно на всякий случай прощался с этим миром, прося лишь о том, чтобы его смерть не была напрасной. Леви привстал, не останавливая лошадь: найти отряд новобранцев оказалось не так просто. К удивлению, новички не вели себя вызывающе, демонстрируя свою наивность, а их командира уже нельзя было отыскать по кроваво-красному шарфу; не зная схему построения отрядов, отличить регулярных солдат от вновь прибывших рекрутов в этой зелёной гуще было практически невозможно. Подул холодный октябрьский ветер, срывая капюшоны с наездников. Он увидел её. Двигается во главе отряда, краем глаза следя за подчинёнными. Её взгляд подобен январскому морозу, пробирающему до костей; никто из новичков не скачет в предвкушении, никто не красуется своим показательным бесстрашием, граничащим с безрассудством. Каждый максимально сосредоточен, следуя примеру своего капрала. Микаса, проверяя сумку с сигнальными ракетами, пытается унять беспорядочные мысли в голове. Она сделала всё, что было в её силах, на полигоне. От неё все ещё зависит многое, но в сознании чётко звучат слова капитана Леви: «Всех не спасёшь». Не спасёт, но постарается. Теперь от её решений зависят жизни множества людей, поэтому необоснованный риск просто неприемлем. Кто бы что ни говорил, как бы на самом деле ни велика была роль самих солдат в собственной судьбе, за каждую грядущую смерть Микаса будет винить именно себя. Всегда кто-то умирает — этого не избежать. Остаётся только смириться и не давать прошлому влиять на будущее. Но на словах это всегда легко. Отряд Микасы расположили справа от центра построения, разместив поблизости небольшие группировки опытных солдат на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. На подхвате у отряда Микасы оказались Конни, Жан и Саша, которые находились в конце построения. Микаса обернулась, чувствуя на себе чей-то взгляд, но так и не нашла никого, кто бы наблюдал за ней. — Бойцы! — громкий голос Эрвина Смита разрезал относительную тишину, царящую среди солдат. — Началась наша шестьдесят девятая экспедиция за стену! Полный вперёд!