Я летал бизнес-классом, но только на внутренних рейсах. Трансатлантический перелет имеет свои нюансы. Оглядываясь в просторном салоне, я вынужден признать, что почти ничего не видел в жизни.
Вместе с нами пространство «бизнеса» делят три пары. Я не вижу их, потому что наши два места в первом ряду, и пассажиров рассадили в шахматном порядке. Мягкие кресла предназначены не для полета, а для релакса.
Он садится, вытягивая длинные ноги. Мое место около иллюминатора, и я чувствую себя ребенком, которого балуют родители.
— Сюрприз, — говорит он, когда в аэропорту нам меняют билеты за доплату. Я хочу отдать половину стоимости, но он строго смотрит на меня: — Нет. Это мое решение, так что плачу я.
Я не спорю с ним на людях. Хотя в другом месте он бы не отделался так просто.
Смотрю, как залитая утренним солнцем взлётная полоса удаляется от меня. Самолёт плавно набирает высоту, и я слышу свое имя.
— М? — мои губы натыкаются на его рот. Он мягко целует меня, слегка поглаживая губы языком.
— Что будете пить? — обращается к нам голос с приятным акцентом. — Есть шампанское, текила, джин, виски. Может, чай или кофе?
Мои щёки краснеют. Его глаза смеются.
— Шампанское брют, — заказывает он. — Коктейли делаете?
— Постараюсь вам угодить, — стюард готов выполнить любое его желание.
— Тогда сделай себе «Секс на пляже».
— Спасибо, но нам нельзя пить на работе, — на лице стюарда появляется улыбка. На его бейдже значится имя Эрик. — Хотя, если вы имеете в виду нечто другое, то я найду для вас местечко. Или для нас.
Я шумно выдыхаю.
— Мой муж слишком ревнив. Мы только недавно поженились.
— Я заметил, — Эрик оставляет на нашем столе бокалы, затем приносит бутылку шампанского и вазу с фруктами. — Это презент в честь вашей свадьбы. Я очень рад за вас, — последняя фраза уже обращена ко мне.
Я только киваю, ещё не зная, как играть роль, которая мне досталась.
Два бокала с шампанским и повышенное давление в салоне делают своё дело. Я наполнен весёлыми пузырьками, и орешки с миниатюрными бутербродами не могут их утихомирить.
— Все дело в жадности, — объясняю я, когда он заказывает третью тарелку с закусками. — Сначала они экономят на еде, а потом высаживают нас где-нибудь над океаном, потому что у них кончился керосин.
— А потом получают страховку…
— И покупают новый самолёт…
— И повторяют все заново, заманивая глупых туристов…
— И нанимая симпатичных стюардов в команду…
Мы покатываемся с хохота. Правда, стараемся делать это негромко, то и дело утыкаясь лицом в шею и плечи друг друга. В один из моментов мы начинаем целоваться. И мне становится не смешно, когда он кладет руку на мой пах.
— Не надо, — говорю я. — Здесь наверняка есть видеокамеры.
— Ну и пусть завидуют, — шепчет он. — Я соскучился по тебе.
Я тоже соскучился по нему. Мы не трахались всего сутки, а у меня уже стойкая тяга к нему. Я будто снова вернулся в свои двадцать лет.
— Накинь плед, — предлагаю я.
— С головой? — серьезно спрашивает он, и я снова начинаю ржать, представляя эту картину.
— Никогда не ездил в рейсовом автобусе, обжимаясь ммм… с парнем?
— Нет, — он улыбается.
Ну, ещё бы. У такого пацана с детства должна быть крутая тачка.
— Шарик, ты балбес. Положи его на колени, — говорю я.
Он обиженно сопит, раскладывая плед на наших ногах.
— Милый щеночек, — я ласкаю его языком за ухом. — Не обижайся на мои слова. Я же любя.
— Я тебя за язык не тянул.
Мы откидываем подлокотники наших кресел, и моя рука скользит под пледом к его бедру. Свет в салоне медленно гаснет, как по заказу. Он выдыхает мне в ухо:
— Эрик — душка. Надо будет оставить ему чаевые.
Я тискаю его член под джинсами и, когда он начинает твердеть, расстёгиваю болты один за другим. Он обнимает меня рукой за шею, неторопливо вылизывая ушную раковину. Все, что мы делаем сейчас почти на глазах у всех — так интимно… Немного потрудившись, вытаскиваю его член, и его язык на несколько секунд замирает, когда я начинаю ласкать большим пальцем щель на головке, размазывая смазку.
— Мне так хорошо, — шепчет он. — Не останавливайся.
Я дразню его головку, чтобы выделилось больше смазки — ничем другим ладонь я смочить не могу. Он опускает голову на мое плечо, сосредотачиваясь на ощущениях.
— Я хочу войти в тебя, — тихо соблазняю я его в ухо. — Хочу взять тебя глубоко, и мягко трахать, задевая простату.
Член дёргается в моей руке. Смазка стекает по стволу, и я размазываю ее, водя ладонью вверх и вниз.
— Ты течешь для меня.
— Да… — тихо стонет он, утыкаясь губами мне в шею.
Он такой нежный в моей руке. Твердый. Горячий. Доверчивый. Сладкий…
Я не боюсь, что нас услышат. Ровный гул двигателей самолета создаёт шумовую завесу. К тому же я уверен, что все пассажиры заняты либо своими гаджетами, либо спят.
Член скользит в моей руке. По его дыханию я понимаю, что он скоро кончит. Он начинает чаще дышать, впивается ртом мне в шею. Прикусывает кожу. Боже, как я хочу его в этот момент!.. Он напрягается, и его пальцы судорожно сжимают мое бедро. Когда кулак покрывает густая теплая жидкость, я живо представляю её вкус и жарко выдыхаю.
— Хочу облизать тебя всего. Взять тебя в рот и сосать, заставляя кончать ещё и ещё.
Он жмурится и стонет, толкаясь в мою руку. Выжимаю его член досуха, почти не контролируя себя. Едва сам не кончая в выворачивающем сухом оргазме.
В результате у меня мокрая ладонь, у него — белье. Мы глядим друг на друга и не знаем, что делать.
— Бля, — наконец, произносит он.
— В следующий раз будешь думать, прежде чем соглашаться на дрочку.
— Это же ты у нас опытный, мог бы предусмотреть…
Меня разбирает смех, несмотря на то, что сперма становится липкой и нужно срочно избавляться от ее следов.
— Девушки, знаешь ли, не кончают так обильно, — я вытаскиваю руку из-под пледа и вытираю ее полотняной салфеткой со стола.
— Не знаю, — язвительно говорит он. — Ни разу не спал ни с одной.
Он сердито трёт пледом своё достоинство. Я ничем не лучше него — надеюсь, они постирают эти тряпки перед новым рейсом.
Приведя себя в порядок, он несколько минут проводит в молчании.
— Ты, я вижу, не кончил?
— Нет, — я улыбаюсь. — Но был близок.
— Ясно, — он смотрит на меня с прищуром. Берет со стола стакан с водой и, сделав глоток, спрашивает: — Скажи, когда ты понял, что тебе нравятся мужчины?
Мне не нужно долго думать.
— Когда я встретил тебя.
Он даже перестает морщиться от неприятных ощущений в паху.
— Я что, стал твоим первым? Ты был девственником до меня?
Похоже, эта мысль привела его в шок. Я спешу его успокоить.
— Нет. На оба вопроса.
— Не понял. Это как? Жена трахала тебя страпоном? А кто был первым?
Слишком много вопросов. Я не думаю, что сейчас лучшее время для этого разговора. Но для этого разговора никогда не будет лучшего времени, так что какая разница?
Он замечает выражение моего лица и нажатием кнопки вызывает стюарда.
— Нам бутылку коньяка, пожалуйста. И тарелку вашей чёртовой закуски.
Надеюсь, гул двигателей поможет мне скрыть севший голос в случае необходимости. Я беру со стола стакан с коньяком и забираюсь в кресло — благо, его мегаразмер позволяет сложить в нем все мои конечности.
— Когда мне было пятнадцать, я влюбился в парня из своей школы. Он учился в выпускном классе и казался мне очень взрослым. — Я отпиваю глоток, и коньяк не дерет мне горло. Дорогая вещь. Как и всё, чем он себя окружает. — Мне снились его голубые глаза и темные волосы, и я не находил себе места, потому что считал это ненормальным.
Он не перебивает, хотя я не тороплюсь делиться с ним историей из своего прошлого, почти каждую фразу заливая коньяком.
— Мое внимание не осталось незамеченным, хотя все ограничивалось только взглядами и моими прогулками под его окнами в надежде случайно встретиться с ним после школы. Однажды, вместе со своими друзьями он остановил меня в школьной столовой и спросил, сколько времени. У меня онемел язык, и я смог только протянуть ему руку с часами. Он тогда взял меня за запястье…
Старые переживания уже не тревожат меня. Наоборот, кажутся глупыми и смешными.
— Впрочем, что я тебе объясняю — ты не хуже меня знаешь, что такое первая любовь.
Его глаза вспыхивают, а я снова корю себя за острый язык. У него не было подростковой любви. Первая его любовь — это я.
— И я догулялся. В один из вечеров меня встретила толпа его приятелей, возвращавшихся с тренировки. Они узнали меня и пригласили к нему домой. Познакомиться по-настоящему.
Я замолкаю. Коньяк в стакане кончился, а встать и налить себе я не могу.
— Эти уроды изнасиловали тебя? — глухо спрашивает он.
Зря я ему рассказал то, что никогда никому не рассказывал. Только сейчас понимаю, что раню его так же, как себя.
— Так, поиграли немного.
Я не смотрю на него.
— Тот парень был с ними?
Это не имеет значения.
Он трёт руками лицо.
— Пиздец, тебе было всего пятнадцать! Они должны были сесть. Их должны были ебать на нарах каждый день!
Мы оба молчим, потом он наливает себе полстакана и залпом выпивает.
— Неудивительно, что ты после этого потерял доверие к мужикам. И выбрал женщину, потому что она казалась тебе безопасной…
— Нет, — я слабо улыбаюсь. — Ты ошибаешься. Женщины всегда мне нравились.
— А я ещё вел себя, как мудак! Хотел приехать к тебе. И всё думал, что с тобой не так. Ты ускользал от меня, как ртуть, — он касается моего плеча. — А ты просто меня боялся.
Я ёжусь от прикосновения. Он не понял, переведя всё в физику. Я боялся другого. Да и сейчас боюсь. Что он разрушит жизнь всем, кого я люблю.
— Хватит комедий и трагедий на сегодня, — я выбираюсь с кресла и с удивлением осознаю, что меня не держат ноги. Надо же так надраться. И с чего? С двух бокалов шампанского и стакана коньяка… Он ловит меня.
— Всё в порядке?
— Слишком резко встал. Давление подскочило.
— Так надо стравить. Давление-то.
Он гладит меня по спине и ласково улыбается.
— Знаешь, что ты сделал? — с укором спрашивает он.
— Без понятия, — отрицательно мотаю головой.
— Теперь я люблю тебя ещё больше.
Я с ужасом смотрю на него. Он понимает мой взгляд по-своему.
— Ты очень сильный. Я восхищаюсь тобой. Я не знаю, как бы я жил дальше, если бы это случилось со мной.
Я отмахиваюсь.
— Мне страшно представить, каково было тебе, — он не выпускает меня из объятий. — Я люблю тебя.
— Ну, за это надо выпить.
Мне неловко. И в то же время — тепло. Он не отшатнулся от меня. Он пережил вместе со мной ту боль, которую я, оказывается, тащил в себе все эти годы.
— Обязательно. Но под нормальную еду, — он жмёт кнопку вызова. — Эрик, милый, у вас найдется горячий холодец? — озадачивает он стюарда.
Пока тот пытается осмыслить заказ, подмигивает мне.
— Тогда принесите нам два бифштекса медиум и салат с авокадо.
— И две корочки хлеба, — подаю я голос.
***
Восемнадцатичасовый перелет, в течение которого мы успеваем несколько раз поесть, поспать, сделать пересадку и протрезветь, делает из меня настоящего зомби. Я не был ни в одной из Америк, так что он берет на себя обязанности гида и переводчика, таскающего за собой мою тушку, послушно выполняющую любые команды.
— Ёбаный трансфер, — матерится он по-русски, одновременно выдавая англоязычный мат в трубку телефона. Таким я его ещё не видел. Хотя знаком с его львиным бешенством по общению в сети. Он обладает терпением, но до определенной точки. Как только граница пройдена — держись. Хотя в этот раз гнев направлен не на меня, я помалкиваю, прикидываясь столбом. В каждом подъезжающем микроавтобусе мне мерещится мягкая кровать с чистыми простынями. И похуй, что я вспотел, как мышь, в удушающей жаре. Душ можно принять потом.
— Слушай, может прямо сейчас рванем в Белиз? Здесь ходит рейсовый автобус. — Ему тоже жарко. Белая майка потемнела от пота. — Зато завтра, как выспимся, сразу нырнем с аквалангом.
Это ещё три часа, плюс час на границе.
— Без вопросов.
Он влюблённо смотрит на меня.
— Я уже говорил, что ты охуенный?
— Нет.
— Да ты гонишь!
Мы оба смеёмся. Покупаем в ближайшем маркете воду в бутылках и, подхватив багаж, топаем на остановку.
— Я стрясу с этих сук неустойку, — обещает он. — Они вернут мне не только бронь за номер, но и стоимость авиабилетов.
Почему-то мне кажется, что он может всё.
Автобус благословлен кондиционером и толпой североамериканских туристов. Аборигены остаются за бортом. Жесткое кресло снова принимает мой ставший плоским от почти суточного сидения зад. Я пью воду, обильно потея.
— Солнце, у меня ещё не было парня с такими кудрями, — он треплет мне волосы.
Я мотаю головой. Во влажном климате моя шевелюра ведёт себя хаотично и непредсказуемо.
— Ты очень красивый, — он не сводит с меня глаз. — Так и взял бы у тебя в рот, не раздумывая.
О, да…
— Сначала мне надо сходить в душ. Мои яйца сопрели.
— Похуй. Отсосу тебе на ближайшей остановке.
У меня отлегает от сердца — грешным делом подумал, что он хочет сделать это прямо здесь. Автобус, конечно, рейсовый, но наполнен полуголыми туристами под завязку. Скрыть здесь что-либо невозможно.
— Ты серьёзно? — кокетничаю я.
— Да, — его голос хрипит от вожделения.
И я верю, что он сделает мне охрененный минет в грязном туалете, кишащем тараканами или кто там ещё обитает в этом раю.
***
Чудо. Я просыпаюсь первым.
Отрываю голову от подушки и замираю, увидев его спящим. Он лежит на животе, скинув с себя простыню. Очертания его обнаженного тела в мягком свете, проникающем сквозь жалюзи, так красивы, что у меня сводит челюсти от желания прикоснуться к нему. В этот миг понимаю его эмоции, направленные на меня — когда хочется обладать любимым человеком каждую минуту, пока бодрствуешь. Пока дышишь. Пока живёшь.
Останавливаю свою руку, не в силах унять биение сердца. Я влип. По самые помидоры.
Тихо прижимаю голову к подушке, закрывая глаза. Откровение никуда не исчезает, только сейчас поверх него наслаивается возбуждение. Вспоминаю, как он вчера затащил меня в кабинку уличного туалета, сунув в руки пачку салфеток. Как опустился на кафельный пол, не боясь испачкать колени. Как стянул с меня шорты вместе с трусами. «У нас есть целых десять минут», — прошептал он перед тем, как погрузить мой член в рот. Как умело ласкал меня. Как я кусал губы. И как кончал на его лицо.
Чёрт. Мой член стоит. Я глажу его рукой, пока мой любовник спит. Не хочу будить его. Пусть выспится за все бессонные ночи, проведённые со мной.
Медленно мастурбирую, раздвинув ноги. Утренняя нега ещё живёт во мне. Выпускаю член из рук. Глубоко дышу. Хочу потереться о его гладкую кожу. Ощутить ее тепло. Снова беру его в руку. Сгибаю колени и развожу бедра. Глажу себя второй рукой между ног. Хочу его трахнуть. Хочу, чтобы он трахнул меня. Разрываюсь между этими двумя желаниями, заключая член в кольцо пальцев, другие вводя в себя.
— Посмотри на меня, — слышу хриплый голос. Поворачиваю голову. — Не прекращай.
Мне уже трудно остановиться, поэтому ласкаю себя, попадая в плен его глаз. Пропадая в их огне. Он придвигается ближе, встаёт на колени перед моим лицом. Берет себя в кулак. Вижу темную головку, мелькающую в его охуенно красивой сжатой кисти. Он нависает надо мной. Проводит пальцами по моим губам, мягко надавливая на нижнюю челюсть. Я облизываю губы, открывая их в приглашении. И он толкается в мой рот, заполняя меня собой.
Его вкус взрывает мой мозг. Это как раз то, чего мне не хватало. Всего пара движений, и я кончаю, со стоном высасывая его. Он выдергивает член из моего рта и яростно дрочит, напрягая мышцы всего тела. Я ненамного опережаю его, потому что через минуту он откидывает голову назад, открывая шею с выступающим кадыком, и с рычанием выплёскивает на меня горячие капли спермы. Я ловлю их языком. Когда он обессиленно оседает, припадаю к его члену и сосу, сохраняя в глотке драгоценный вкус. Я ещё не сошёл с ума. Но я близок к этому.
