Верить в наше время никому нельзя. Мне — можно!

      Меня зовут Гарри, Гарри Джеймс Поттер. По крайней мере, так я известен общественности. Хочу рассказать вам историю своей жизни. С годами что-то стёрлось из памяти, а что-то воспринимается сейчас по-иному. Да и за некоторые решения до сих пор стыдно. Этот своеобразный дневник — попытка показать события почти столетней давности без купюр. Зачем? Когда делаешь шаг дальше, нужно что-то оставить после себя. Милые мои, если вы нашли этот кристалл, то используйте для его просмотра «Визион». Так погружение будет полноценнее…       …мои первые воспоминания относятся к глубокому детству. Смутные поначалу образы, говорящие тёплыми ласковыми голосами, со временем превратились в маму и папу. Позже я стал различать шумного и весёлого крёстного, которого окружающие чаще именовали Бродягой, и второго друга отца — спокойного и ироничного Ремуса Люпина, по прозвищу Луни. Был ещё один, которого мама звала Хвостиком, но мне он сильно не нравился, доводя до слёз попытками поиграть. Отчётливо помню мамину грудь, что одаривала вкусным молоком. Её убаюкивающие песни, ласковые руки и светящиеся любовью зелёные глаза. Папа тоже меня любил, но как-то по-своему, по-мужски, наверное. Так много проведённого вместе времени и так мало. Наши весёлые игры, детскую метлу, на которой с восторгом парил, как казалось тогда, на невероятной высоте. Отец подарил её на первый день рождения. Он следовал чуть позади, создавая иллюзию, что лечу сам, без чьей-либо помощи. С гордостью принимал заслуженные поздравления гостей и заверения в неминуемо успешной спортивной карьере сына в будущем. А ещё запомнился пухлый мальчик, кажется, его звали Невилл, мы часто играли с ним под присмотром мам.       Светлые воспоминания разбавляются тёмными. Время от времени дом наполнялся липкой тревогой и настороженностью, лица взрослых омрачались беспокойством. Вот только чего они опасались, я тогда не знал. Самое неприятное воспоминание из тех времён — плачущая мама и утешающий её папа.       Я особенный и обладаю способностями, недоступными обычным людям. Хоть и не знаю, какова их природа, только предполагаю. Может это магия или даже псионика, если вообще не сила, как у джедаев с ситхами. Обратиться с вопросами уже не к кому, проверить уровень мидихлорианов в крови негде, да и не ощущаю я присутствие Великой Силы где-то на задворках сознания.       Были эти способности и у окружавших меня в младенчестве людей. Мама ловко устраняла резной палочкой беспорядок в детской после моих активных игр, часто использовала для готовки на кухне и с удовольствием убиралась по дому, наводя столь уважаемый ею порядок. С маминых слов, к подобному её приучила моя бабушка. Обещала нас познакомить после разрешения какой-то серьёзной проблемы. Практически всегда её действия с палочкой сопровождались высверками разноцветных лучей. Я счастливо смеялся, тянул ручки и просил повторить, очень уж они мне нравились. А вот папа дома палочкой махал много реже. Обычно он приходил сильно уставший, иногда в изорванной и грязной одежде. Мама сразу же принималась суетиться с нахмуренным выражением на лице, отпаивая его какими-то микстурами в стеклянных пузырьках. Тогда я не понимал происходящего и воспринимал ещё одной забавной игрой. Понял лишь позже, когда повзрослел.       Ожидаемо, что я вовсю пытался подражать удивительным жестам, приводящим к таким интересным последствиям. Новое, пока ещё недоступное развлечение! Временами успешно, заставляя летать мелкие предметы, что сопровождалось бурным оживлением у присутствующих. Звучали предположения, что мне суждено вырасти великим волшебником, подобным какому-то Мерлину. Не до конца понятная похвала тем не менее воодушевляла, мотивируя играть снова и снова.       Помимо этого, была иная радость в жизни меня-малыша — послушные звери. Крёстный стремительно превращался в большого чёрного, грозного на вид пса. Которого я совершенно не опасался, упрямо звал Бо-дя и обожал кататься на нём верхом, крепко ухватившись маленькими ручонками за густую, шелковистую на ощупь шерсть, пахнущую отчего-то горячим металлом. Папа же становился северным оленем, жаль только делал это крайне редко, невзирая на мои настойчивые просьбы, переходящие временами в слёзы. Оседлал я его всего лишь раз, на свой первый день рождения. Сириус с неизменной улыбкой величал отца Сохатым, что в моём детском произношении превращалось в Оха-ам, а меня торжественно нарёк Сохатиком. Могла ли мама оборачиваться кем-то, не ведаю, но смутно ощущал что да. Непременно хотелось, чтобы в красивую кошку, как у соседки напротив, миссис Бэгшот. Её мурлыку я иногда ловил и долго тискал, пока взрослые не отбирали бедное животное из цепких детских объятий.       А потом всё разом закончилось. Аккурат на Хэллоуин, с тех пор самый ненавидимый мною день. День, когда всё пошло не так, неправильно, а спокойная жизнь рухнула, разлетевшись вдребезги.       — Лили, хватай Гарри и бегите! — раздался неожиданный крик отца с первого этажа. За ним последовали громкие возгласы, несколько хлопков и ударов.       Мама в этот момент находилась в детской, убирала игрушки и готовила меня ко сну. Сориентировалась она достаточно быстро, но бежать куда-либо было уже поздно. Тяжёлые, уверенные шаги раздались в коридоре, а затем дверь вспухла внутрь, разлетаясь на части в сопровождении многочисленных щепок. В комнату неторопливо вошёл высокий чужак в длинном тёмном одеянии, с капюшоном на голове. На полускрытом тенью бледном лице особо выделялись пылающие красным глаза. Мама поспешила закрыть меня собой и выставила вперёд палочку. Отчётливо ощущался её страх и решимость идти до конца.       — Отойди в сторону, глупая девчонка, мне нужен только твой сын, — буквально прошипел незнакомец, хищно улыбнувшись.       — Я не уйду! — мама старалась говорить спокойно, но голос её заметно дрожал.       — Как хочешь, ты сама выбрала свою судьбу, — равнодушно бросил чужак.       Затем между ними состоялся короткий обмен разноцветными лучами, а я в одночасье стал сиротой. Хоть и понял это заметно позднее. Всего два слова, ломанный взмах палочкой, стремительный зелёный росчерк и мама падает у кроватки. Произнесённые нараспев, врезавшиеся в память навечно — Авада Кедавра. С тех пор эти чары прочно ассоциируются у меня со смертью, а красноглазый убийца занял первое место среди тех, чьей гибели я сильно желаю. Следом палочка незнакомца оказалась направлена в мою сторону. Чётко помню яркую вспышку, резкую боль в голове, свой надрывный захлёбывающийся крик и, как награду, успокаивающую темноту в конце. Очнулся, когда чужака уже не наблюдалось поблизости. Одна часть комнаты была буквально изжёвана, смята подобно листу бумаги и покрыта густой чёрной копотью. Я лежал на спине и тяжело дышал, тихо плача от пульсирующей боли во всём теле, боясь разбудить лежащую рядом маму. Она временами поступала так, когда я капризничал и долго не засыпал, потому терпел, глотая слёзы. Какое-то время спустя, в комнату ворвался незнакомый мужчина в тёмном. Никогда ранее не видел его в нашем доме. Запомнились длинные чёрные волосы, горбатый нос, вытянутое, некрасивое лицо. А то, как он нежно обнимал маму, горестно шепча: «Лили, моя Лили, как они посмели, ведь обещали что ты выживешь и я смогу забрать тебя», — вызывало в душе гнев. Никто не смеет трогать её, только я и папа! А потом он куда-то исчез… и дальше уже не помню. Всё воспринималось смутно, какие-то непонятные тени, резкие чужие голоса, необычная музыка где-то на фоне и много-много звёзд, кружащихся в завораживающем танце.       Следом отдельными вспышками дни уже здесь, у Дурслей. Подробные воспоминания возобновляются примерно с четырёхлетнего возраста. Я рос тихим мальчиком, никуда без спросу не лез. Сильно скучал по маме с папой. Реакция же окружающих, когда интересовался, где они, быстро заставила перестать задавать уродские вопросы, как выражался дядя и молчаливо подтверждала тётя. Смирился и умолк, веря, что родители обязательно вернутся за мной. Увы, этим всё не ограничилось. Состояние спокойствия и лёгкой грусти регулярно нарушалось нападками Вернона и Дадли, моего кузена. Первый частыми воплями по малейшему поводу, а часто и без, что не потерпит отродье ненормальных в собственном доме, второй ревностью к вниманию, изредка оказываемому мне тётей. Создавалось впечатление, что они буквально задались целью уязвить. Особенно задевали обидные и несправедливые слова о маме. Я сразу же начинал злиться, кричал: «Это неправда, она хорошая!». Чем только подогревал негатив в свою сторону. В доме же при этом начали происходить странные вещи. Ненормальные и уродливые, в терминологии Вернона. То занавеска мгновенно полыхнёт, то вода из закрытого крана неожиданно окатит дядю, то книжка с полки упадёт рядом с Дадли, вызывая его испуганный рёв и последующую истерику. Ведь они смели унижать моих маму и папу! Этого простить не мог. Тогда же, в четыре, гадкого выродка и переселили из комнаты в чулан под лестницу. «Достойное место для такого, как ты!» — прозвучало в спину.       Меня доводили до слёз и истерик, а я реагировал на обидные слова как мог и умел. Дядя Вернон всё чаще высказывал мысль, что стоило сразу отдать подкидыша в другую семью и плевать на письмо с угрозами. Что родила меня шлюха от отца алкоголика. И теперь они, нормальные люди, вынуждены жить под одной крышей с их сыном-уродом. Кузен радостно присоединялся к вою, даже не понимая, что и почему происходит, он очень любил шумные забавы и участие в моей травле.       К шести годам я окончательно убедился, что происходящие странности в доме вызваны именно мной и чаще являются реакцией на обидные слова, чем на поступки. И осознал, что если не хочу ухудшения своего положения, а к этому всё и идёт, придётся учиться сдерживаться и молчать, как бы не было горько. Да ещё этот противный шрам… Болел или ныл тем сильнее, чем яростнее я отстаивал свою правоту, выплёскивая злость и гнев, и почти не беспокоил, когда оставался спокоен. Получался двойной мотив держать себя в руках, ведь что-либо доказать взрослым не выходило — убедился в этом очень быстро. На верную мысль натолкнул телевизор, как ни странно. Дадли в тот период основательно увлёкся боевиками, а я подглядывал по возможности, ведь ненормальному нельзя смотреть телевизор и находиться рядом с порядочными людьми! В некоторых кинолентах всевозможные восточные монахи и прочие владельцы сверхспособностей преодолевали сложности и опасности благодаря терпению, выдержке и упорному труду над собой. Можно ли говорить, что однажды я проснулся и сразу стал другим? Если бы! Просто в один из дней, открыв глаза в своём чулане, понял, что хочу измениться.       За основу был принят постулат — происходящее следует рассматривать как испытание, возможность стать лучше, сильнее. И приложить все усилия к тому, чтобы окружающие не могли сделать мне плохо. Для начала, перестать воспринимать обидные слова столь близко к сердцу, а лучше вовсе игнорировать. Ведь я-то знаю правду! Светлые воспоминания о раннем детстве стали тем якорем, что не позволил страшно озлобиться сначала на родню, а после и на весь белый свет. Или закрыться в себе.       Даже смолчать оказалось тяжело, что уж говорить про сдерживание эмоций или силы! Я стал при малейшей возможности уходить из дома и всячески избегать общения. Крайне неприятный и тяжёлый период, в первую очередь тем, что многое приходилось держать в себе, без возможности выплеснуть, хотя бы покричать или поплакать. Если увидят соседи и станут задавать неудобные вопросы — новые упрёки гарантированы. А во вторую, я же ребёнок… Были сильнейшие срывы и истерики, как же без этого. Но, как вода камень точит, так и я медленно, со скрипом менялся, учился контролировать себя. Смешно, но дядя с чего-то возомнил, что именно его усилия привели к большей нормальности нелюбимого племянника. Угу, сначала третирует тихого ребёнка в силу неясных причин, а когда это перестаёт приносить плоды, оказывается — его заслуга! Какая-то изуверская логика. И да, думаете поток гадостей чудесным образом уменьшился или вовсе прекратился? Ага, как же, держите карман шире! Просто мелкий уродец наконец-то принял свою суть и начал исправляться. Великая сила педагогики издевательств! Вместе с тем я стал отмечать задумчивые взгляды тёти. Да и в целом её поведение вызывало закономерные вопросы, ведь они же сёстры, а я ей вовсе не чужой человек! Петуния явно что-то понимала в происходящем со мной, но при этом молчала. Может думала, что я ещё мал для осознания? Не знаю, да и привык уже не спрашивать.       Но ничего не забыл. И когда-нибудь взыщу с этого мерзкого человека за все оскорбления в адрес родителей. Фактически вынужденно учился притворяться, лгать, переступая через себя — не люблю этого. Но, видимо, время от времени во взгляде прорывалось истинное отношение к происходящему, отчего тётя заметно вздрагивала и бледнела. Что она видела в моих глазах, не знаю, но стала хоть иногда одёргивать мужа, когда тот излишне увлекался в своём словоблудии. Какая кошка пробежала в прошлом между сёстрами, не представляю, но позволять супругу подобное… это себя не уважать, в первую очередь. Не люби, не общайся, но мешать родственников с грязью нельзя! А ребёнок? Он-то чем виноват и что может изменить? Лучше бы действительно в другую семью отдали.       Ещё мою жизнь в доме Дурслей всячески пыталась отравить сестра Вернона, Мардж. Жёлчная, язвительная и невероятно шумная женщина, обожающая своих бульдогов, считающая себя истиной в последней инстанции и не приемлющая какой-либо критики в принципе. Помимо собак, обожала Дадли и ненавидела приблуду и попрошайку в доме её замечательного брата, то есть меня. О, количество выливаемых ею за раз оскорблений превышало недельную выработку дяди! Хватило ровно одного совместного обеда, куда меня, тварь неблагодарную, милостиво предложила позвать великодушная тётушка Мардж. Что произошло за столом, запомнил смутно. Зато хорошо ощутил тяжёлую руку взрослого мужчины. И вроде не бил он, а неделю в чулане я провалялся. Почему-то болело, как казалось тогда, всё тело. Снились странные сны, меня знобило и кидало в жар. Зато впервые смог лицезреть испуганного и бледного до трясучки Вернона. Странный он, наоборот, радоваться должен — урод, наконец, получил по заслугам! С тех пор перед каждым приездом Мардж в гости я взял за правило уходить из дома. Лучше уж подраться с какими-то мальчишками, чем вновь беспомощно валяться в чулане, ходя под себя. Ведь страх у дяди прошёл, как только мне стало лучше и я выполз из своей темницы. Ни ухода, ни сочувствия, ни больницы так в тот раз не получил. Будь семья религиозной, однозначно решили бы, что сила молитвы помогла. А ведь у медиков я был, наверное, пару раз за все одиннадцать лет жизни. Хотя, признаться, особой потребности в этом не было, но фактик в копилку добавлю.       С началом школьных будней Дадли привнёс в свою жизнь новое развлечение — «догнать и накостылять Поттеру». У кузена очень быстро образовались приятели, которым палец в рот не клади, а дай подраться и над кем-то поглумиться. Вот мы и бились. Жестоко, самозабвенно. Хорошо хоть неписаные правила соблюдались, а то даже не берусь предположить, чем всё в итоге закончилось бы. Поначалу доставалось в основном мне, родственников вызывали в школу, но несносным хулиганом и злостным зачинщиком всегда выставляли почему-то именно меня. Ну да, один на четверых, вот это негодяй, невероятный наглец, весь в папочку! А ведь Дадличек такой мирный мальчик, он муху не обидит, вы только всмотритесь в это милое пухленькое личико! Ангел во плоти! Я стойко переносил эти невзгоды, ведь чем дальше, тем больше отвешивал оппонентам в ответ. Учился на своих синяках, можно сказать.       В один из дней лета восемьдесят восьмого тихо и внешне незаметно ощутил как что-то тёплое, иногда обжигающе горячее вновь поселилось в районе солнечного сплетения. Вернулось то, что когда-то позволяло гордо парить на детской метле или заставляло взлетать игрушки. То, что прочно стало ассоциироваться с ласковым котёнком, пригревшемся на груди, давало силу, исцеляло синяки и ссадины. Согревало душу и вселяло уверенность. Дарило яркие и необычные сны, которые отчего-то не запоминались, оставляя после себя лёгкое сожаление. А по факту моя магия снова дала о себе знать. Это был радостный день.       С наличием такой поддержки давать отпор неизменным школьным противникам стало как-то легче и проще. Удары для них оказывались болезненнее, повысилась моя ловкость и выносливость, возросла скорость реакции. Как следствие, появилась возможность просто уклоняться в драке! Поначалу не понимал, что происходит и почему так. Вроде долбанул в челюсть Пирса как обычно, а противник уже всё. Не сразу смог связать перемены с теплом в груди. В ответ на столь действенный отпор шайка кузена почти перестала цеплять напрямую и перешла к засадной тактике: стремилась сбросить на голову что-то грязное, облить какой-нибудь липкой гадостью, подкараулить в узком переулке и, перекрыв выходы, постараться задавить массой с применением подручных средств. Новый подход противника настоятельно вынуждал развивать интуицию. Прямо не жизнь, а сплошная полоса препятствий. С некоторых пор именно так я стал воспринимать всё происходящее со мной. Но, даже в подобной нервной обстановке нужно стараться отыскивать что-то полезное. Иначе мир покажется унылым и депрессивным местом.       Однажды Дадли с дружками при поддержке нескольких старших ребят сумели-таки загнать меня в угол. После сплошной череды неудачных засад парни натурально закусили удила, сумев удивить. В тот момент я чётко осознал, что вскоре буду бит сильно и жестоко. А та неделя в чулане покажется милым временем, очень уж сумел разозлить и раззадорить противника упорным сопротивлением. И столь велико было моё желание хоть куда-то спрятаться, что внезапное кратковременное ощущение потери ориентации и обнаружение себя уже на крыше школы здорово впечатлило и обескуражило. Это было то самое «Ух ты!», совершенно не походившее на прошлые странности. Но главное, что осознал — желаемое достигнуто! А долгая и вычурная ругань противника внизу, потерявшего цель, совершенная мелочь, приятная слуху. Ну, и немного злорадства, как без этого. Способ бегства удалось утаить ото всех. Так я открыл для себя силу искреннего желания. Или осознал её, иными словами.       Ненормальные происшествия с моим участием постепенно сошли на нет и накал страстей в доме номер четыре по Тисовой постепенно упал до приемлемого уровня. Вынужденные голодовки из-за запирания в чулан прекратились. Питался, к слову, я нормально, но всё же недостаточно для растущего, одарённого магически организма. Приоритет тётей отдавался мужу и сыну, а мне что осталось, причём приходилось следить, чтобы Дадли не умыкнул. Мистер Пухлик был готов целыми днями что-то жевать и его совершенно не волновал тот факт, что «мерзкий Поттер» останется без еды. Так что на добавку рассчитывать не приходилось, а заикаться об увеличении порции я не решался.       Пришлось вынужденно компенсировать на стороне. В соседнем городке Литтл-Бейни, что через лес, брался за любую работу: подстричь газоны, полить, донести, поддержать и тому подобное. В Литтл-Уингинге даже не пытался — мигом доброхоты сообщат Дурслям. А там скандал и крики на ровном месте. В паре лавок приняли мелким подсобником со свободным графиком. Например, булочник, мистер Райли, рассмотрел во мне увлечённую натуру и даже позволял иногда участвовать в процессе приготовления сдобы. Не удивительно, ведь с шести лет я в приказном порядке помогал тёте с готовкой и научился довольно ловко и вкусно стряпать. Для своего возраста, конечно же. Это помимо неизменных работ на цветочных клумбах, уборки в доме, что так же ложилось на меня. Так вот, у булочника я мог перехватить выпечку, а у мясника, мистера О’Бейли, попробовать колбасок или сосисок. Из того, что не распродали за день или откровенный брак. Помимо этих было ещё несколько мест, где я от случая к случаю выполнял работу и получал что-нибудь вкусненькое. Со временем появились и скромные карманные деньги. Крутился в целом как мог, ведь рассчитывать приходилось только на себя и доступа к родительскому кошельку не было в силу их смерти. Говорят, дети на улице взрослеют быстро…       Одевали меня очень скромно, но опрятно, спасибо за это. В обноски кузена приходилось облачаться только дома или ради грязной работы на участке. Для тёти Петунии, как оказалось, мнение соседей и подружек очень важно! Даже и не думал роптать, наблюдая, как Дадли в очередной раз получает гору вещей, ведь сыночек так быстро растёт! Да не у каждой девчонки столько одежды в шкафах, как у него. Всё это воспринимал со стоицизмом. Главное, что внутри, а не снаружи.       Библиотека стала вторым домом, ведь первого у меня, по сути, и не нет. Жилище Дурслей я им совершенно не воспринимал. Вначале, конечно, вынужденно — спасался от кузена, а потом и добровольно. Спасибо за это миссис Норс! В любви к книгам мы с ней оказались родственными душами. Читал я много и разнообразно, но старался, по мудрому совету старшего товарища, делать это по возможности спланировано, дабы избежать хаоса в полученных знаниях. Она обучила основам систематизации информации, вручила книгу по скорочтению и посоветовала, какие ещё библиотеки не помешает посетить и к кому стоит там обращаться. Хах, настоящая библиотечная мафия. Миссис Норс стала, по сути, моим первым другом, отнеслась с теплом и вниманием к тогда ещё нескладному малышу, не позволив закрыться в раковине нелюдимости. Наверное, воспринимала меня как ещё одного внука, коих у неё было множество. Ну, а то, что библиотека давала возможность избавиться от взора кузена, избегавшего храм знаний всеми силами — это приятное дополнение.       Миссис Норс дала базис, который позволил выстроить план развития на ближайшие годы. Показала важность поиска и обладания информацией. Подсадила на детективы, фантастику и фэнтези. Не брезговал я и историческими книгами. Выдуманные миры выступали отдушиной от давящей временами реальности. Я представлял себя то потерянным наследником могущественной семьи, то будущим спасителем мира. Детский максимализм, он такой. Герой однозначно отважный, учёный бесспорно умнейший, хитрец, так самый изворотливый. И неважно, что мир вокруг сильно отличается от фантазий, всегда есть к чему стремиться. Она же занялась моими манерами. В её представлении молодой человек обязан быть вежливым, начитанным, способным непринуждённо поддерживать разговор на любую тематику, и уметь вести партнёршу под звуки вальса. Жаль только, мои устремления к физическому воздействию на противника она категорически не разделяла, считая такие способы решения противоречий крайне вульгарными. Но смирялась, понимая, что мальчишки по другому обычно не могут. Иногда я ловил себя на мысли, что миссис Норс оказалась бы лучшей сестрой маме, чем тётя Петуния. Увы, но это неосуществимо.       Мистер Райли и мистер О’Бейли показывали мне другую сторону жизни. Научили не только печь хлеб и делать колбасы, но и относиться с уважением к труду других и ценить свой. В процессе общения и наблюдений я невольно узнал многое о мелком производстве, розничной торговле, основных законах и проблемах, связанных с этим. Само собой, без зубодробительных подробностей, прописные истины. Но уже это казалось мне бесценным! В моём лице мужчины всегда находили благодарного слушателя. Детей у обоих не было, потому, можно сказать, я стал у них в какой-то мере воспитанником.       Всего три неравнодушных человека на многие десятки равнодушных. Участие, общение, понимание, внимание необходимы каждому разумному и я получал это от них. Мир жесток и обязательно нужно выжить, отомстить врагам и построить свою судьбу без оглядки на нелюбимых родственников.       Успехи в учёбе я, после первых месяцев и резко отрицательной реакции Дурслей на них, стал демонстрировать посредственные, внешне просев в старании, дабы не превосходить Дадли. Он же умничка и лапочка. Неприятно, обидно, но так проще, чем усиливать агрессию. Утешал себя мыслью, что знаю и умею побольше одноклассников и это очередная моя тайна. Очень уж понравился вычитанный где-то принцип «можешь считать до десяти, покажи семь, стремись к двенадцати». Вновь нелюбимая мной ложь и притворство. Что же, пусть родственники тешат своё эго мыслью, что их сынок лучше этого ненормального. Да и отсутствие зависти со стороны учеников класса радовало. А тем временем жажда знаний толкала на то, чтобы самостоятельно касаться предметов и тем, которые сверстники узнают ещё не скоро. Рамки начальной школы неожиданно оказались тесными. Хорошо хоть миссис Норс исправно снабжала учебниками и помогала в трудных местах понятными пояснениями. Ей было в радость делиться знаниями с таким пытливым малышом.       В библиотеке наткнулся на целый пласт информации по восточной философии применительно к боевым искусствам в частности, и жизни вообще. Как-то меня эта тема зацепила и нашла отклик в душе. Достаточно быстро освоил медитацию, понравившийся разминочный комплекс и приступил к изучению приёмов. Цель стояла кристально ясная — научиться драться правильно и эффективно. На тот момент мне казалось, что всё я делаю верно. Откуда же ребёнку узнать правду? Если нет родителей, которые подскажут, объяснят. Наставников, что обучат и направят. Сейчас забавно это вспоминать, а тогда я нисколько не сомневался, что всё можно изучить по книжкам. Методом проб и множества ошибок шёл к своей цели. А интуиция помогала в этом, позволяя избегать грубейших просчётов. Спустя десятилетия отчётливо понимаю, что именно подсознание уберегло одного крайне наивного мальчика от преждевременной смерти или инвалидности.       А ещё помог случай. На очередной прогулке наткнулся на недавно открытую школу, где пожилой китаец или японец, так и не разобрался, вместе с учениками гонял мальчишек и девчонок разных возрастов. А напротив, как по заказу, обнаружился заброшенный дом. Так у меня образовалось хорошее место, где можно укрыться от непогоды, отдохнуть, поспать, почитать и откуда легко наблюдать через заросшее паутиной чердачное окно за чужими тренировками. Найденный на свалке сломанный бинокль, в котором линзы уцелели лишь в одной зрительной трубе, позволял делать это с относительным удобством. Временами я прокрадывался поближе и подслушивал объяснения мастера. Меня поджидало обескураживающее открытие — теория без практики слаба и может привести к неправильным результатам, а уже освоенное требует коррекции или вообще кардинального переучивания. Я впитывал как губка информацию о правильном дыхании, особенностях медитаций, нюансах восприятия собственного тела, хитростях питания и многом другом. Ведь в книгах нередко встречаются умолчания, так как авторы ожидают, что читатель с ними уже знаком и имеет доступ к квалифицированному наставнику. Не удивительно, ведь в руки мне попадались не пособия «Как стать бойцом. Для самых маленьких», а вполне себе серьёзные монографии и исследования с узким рассмотрением предмета. Пригодилась новая информация и при освоении собственного дара. Перебором нашёл тот вариант медитации, что позволил наладить полноценный контакт с магическим очагом в груди.       О посещении занятий в этой школе даже речи не шло, Дурсли никогда не дали бы денег на подобную глупость, тем более ненормальному. Заработать требуемую сумму сам никак не мог, а воровство считал категорически не приемлемым, у меня есть гордость! Потому урывками слушал, смотрел, мотал на ус и пытался адаптировать под себя. На чердаке заброшенного дома появились простенькие макивары, которые я самозабвенно лупил руками и ногами, соорудил эрзац-снаряды. Старался развивать своё тело, ведь возможности взрослого организма закладываются в ранние годы. А наследственность выступает лишь стартовыми условиями. От человека же зависит, чего он в итоге добьётся.       К одиннадцати годам я достиг хороших результатов, полагаю. По крайней мере отражение в зеркале радовало, особенно на фоне кузена. Был ловок, гибок и очень вынослив. Мог силой, а так я в итоге стал называть свои способности после просмотра Звёздных Войн, толкнуть, притянуть, поднять невеликий вес, бросить, зацепиться за что-то. Поджечь, охладить, сделать ветерок, осветить. Эдакая смесь форсюзера и супергероев в подростковом исполнении. Не научился, правда, делать красиво рукой перед лицом, чтобы человек забывал, ну и молниями шарахать пафосно. Но, надеюсь, со временем осилю. Мастер Йода же мог, чем я хуже? А он вообще коротышка.       Свои необычные умения держал в строгой тайне. Достаточно уже того, что дядя с тётей видели и на себе ощущали мои стихийные выбросы. Пусть считают, что ненормальность пропала. Тренировался я, как правило, в заброшенном доме, в его просторном подвале, на чердаке или же в лесочке недалеко от Литтл-Уингинга. Даже пытался осваивать скрыт, как у настоящих шиноби. Долго ничего не получалось, но упрямства мне было не занимать и раз за разом бросался на штурм этой крепости. В роли индикаторов выступали животные, в силу их большей чувствительности относительно людей. А после и с разумными стал пробовать. Искренняя вера в то, что при сильном желании возможно невозможное, крепла.       Факт того, что шипение пресмыкающихся воспринимается мной как связная речь и мы можем примитивно общаться, обнаружился, когда пошёл в школу и начал потихоньку исследовать окрестности дальше пары миль от дома. Несколько небольших городков граничат с заметным лесочком, в котором хватает ужиков и подобных им ползучих гадов. Первоначально был ступор, шок, но прочитанные книжки с фэнтези уклоном успокаивали, сообщая — друиды способны общаться с разной живностью, так почему же мне нельзя?! Холоднокровные оказались достаточно примитивны в своих желаниях: поесть, поспать и найти тёплое местечко. В мае ещё найти партнёра для спаривания. Вот в одно из занятий на лоне природы я и встретился с Шаньей. Незнакомка оказалась волшебной змейкой, живущей возле места силы, расположенного в самой чаще. Как она мне позже пояснила, оно слабенькое, но так намного лучше, чем вовсе ничего. Совсем хорошо — сильный волшебник или мощный магический источник. Как малышка оказалась здесь, вспомнить так и не смогла, ответив бесхитростно: «Просто всегда жила здесь». Возможно убежала откуда-то. Увидев же меня, настолько обрадовалась, что буквально выстрелила навстречу. Почему не прибил на месте, даже не скажу. Не потому ли, что привык к спокойной реакции аспидов, которые назовут Говорящщщим, пожелают удачной охоты и поползут по своим делам дальше? Так и познакомились. Позже из книг узнал, кем, по сути, стала для меня Шанья — фамильяром. Хотя я предпочитаю воспринимать её другом. Слишком у меня их мало.       Про волшебство змейка смогла поведать немногое, ибо была ещё совсем юной даже по меркам своего вида. А вот про мою магию рассказала охотно. Вкусная она, тепло ей рядом со мной. Ещё её много и стоит завести дополнительно парочку чешуйчатых, чтобы нам не было скучно. Приходилось кормить питомицу мышами, обрезками мяса из лавки мистера О’Бейли. Пищащую добычу, которой хватало в заброшенном доме, обычно ловил с помощью силы, выстреливая жгутом и цепляя серый пищащий комок за хвост. Шанья наслаждалась заботой и называла любимым хозяином. Временами подкармливал и окрестных змеек по её просьбе. Она же и поведала между делом, что у меня в голове есть что-то тёмное и неприятное для неё, и настойчиво советовала избавиться.       О, эта мерзкая отметина знатно отравляла бытие. Во-первых, шрам упорно не заживал и внешне выглядел не очень эстетично, что наводило на мысль о причастности волшебства к его появлению, а не был получен, как утверждал дядя, в аварии, где погибли мои непутёвые родители. Тётя упоминала, что я попал в их дом, уже имея ранку на лбу. Во-вторых, из-за него компашка Дадли дразнила меня Шрамоголовым, но взрослые как будто не замечали шрам. Да они в целом на многое вокруг меня не реагировали, страдая выборочной слепотой. В-третьих, отметина болела, если я испытывал яркие отрицательные чувства и ныла, когда старался их сдерживать. Неприятные ощущения исчезали со временем или вследствие сильных положительных эмоций. Ну да, конечно, сами понимаете, как много последних было в моей жизни… А ещё я чётко помнил, что до стихийных выбросов шрам себя почти не проявлял и, вроде как, был поменьше размерами.       Все эти размышления в итоге привели к очень сильному желанию избавиться от помехи… Знаете, раньше считал, что умею терпеть боль, ведь иногда я днями мог ходить с ноющей головой под аккомпанемент дядиных воплей. Но происходившее в подвале заброшенного дома, где я страстно желал, чтобы шрам исчез, рассосался, выходило далеко за рамки привычного. Голова натурально раскалывалась, сильнейшая резь в глазах, постоянная тошнота, ломота во всём теле сопровождали каждую попытку. Иногда я просто терял сознание. Шанья поддерживала как могла, радостно шипя, что видит чёрный дым, выходящий из шрама, чем сильно мотивировала продолжать. Сколько палочек было измочалено зубами в стремлении сдерживать крики… Казавшиеся бесконечными летние месяцы, наполненные постоянной болью с редкими перерывами. При совершенном равнодушии Дурслей. В августе я внешне походил на качественного такого зомби, но в итоге всё же победил. Отметина сильно уменьшилась и со временем превратилась в едва различимую белую полоску. Со слов змейки, она всё ещё ощутимо пахла плохой магией, но уже не воспринималась как угроза. Настоящий триумф! Неделю я ходил, светясь как лампочка! И почему все при этом от меня так шарахались? Или эта гримаса не улыбкой зовётся?       Стоит отметить ещё один случай начала моей школьной жизни, заставивший тётушку буквально побелеть. Дело было так. С детства я имею довольно непослушные волосы, отказывающиеся покоряться расчёскам или иным способам ухода за ними. Как не приводи их в порядок, всё равно воцаряется хаос на голове спустя непродолжительное время. Как-то тёте это окончательно надоело и она отвела меня в парикмахерскую, где решительно настояла на стрижке почти под ноль. Как я тогда не сорвался, не знаю, сдержался буквально чудом, не иначе. А наутро проснулся привычно взъерошенным, будто и не стригся. Вот это и вызвало повышенную бледность у родственницы, вкупе с ошеломлённым молчанием. Благо недолгую метаморфозу не видели Вернон с Дадли! Тогда точно к пастору потащили бы купать в святой воде. Я же, осознав открывающиеся перспективы, принялся за изучение теперь и этого аспекта своего удивительного организма. Благодаря комиксам про супергероев чётко знал, что это такое — метаморфизм. Как у Мистик, только намного слабее. Освоение ожидаемо начал с шевелюры, очень уж захотелось мне её укротить! Годам к десяти, появились первые заметные результаты. Пряди перестали торчать в разные стороны и неохотно покорились уходу. Волосы отросли ниже плеч и я, подражая суровым воинам из фильмов о боевых искусствах, принялся заплетать их в косичку, повязывая на конец кожаную ленту с небольшими грузиками. Волосы у меня всегда отличались густотой, как у мамы, так что результат откровенно нравился. Уже позже научился менять цвет волос, окрас радужки глаз и мог немного корректировать черты лица. Медленно, правда. Но даже подобный результат открывал такие возможности! Главное — чётко, ясно представлять итог и держать его в голове на протяжении всей процедуры. Возврат всегда происходил почему-то проще и быстрее.       Имея к тому времени успешный опыт борьбы со шрамом, решил взяться и за другой свой недостаток — плохое зрение. Который, к слову, Дурсли также успешно не замечали. Точнее, делали минимум — меняли очки когда уже никак не одеть их, да ещё с выражением, будто дарят новую машину, не меньше. Сами понимаете, такой подход не должен прибавить мне здоровья в будущем, но да кому есть дело до ненормального? А носить обидные титулы нет ни малейшего желания. Причём других очкариков в школе отчего-то не задирали. Видимо, на лбу у Гарри Поттера с самого детства написано крупным шрифтом «Обидь меня!». То-то Дурсли так стараются. В этот раз получилось попроще, без внешнего превращения в зомби. Я догадался действовать не нахрапом, как со шрамом, а использовать более научный подход. Вначале в библиотеке подобрал доступную моему пониманию литературу о строении глаза, о проблемах со зрением и методах лечения, в том числе не требующих операции. Это дало примерное понимание, что делать и как. Согласно почерпнутым сведениям, чем раньше заняться проблемой, тем дешевле решение. Отца же я помнил в очках! Или ждать минимум до восемнадцати и надеяться на хирургическое вмешательство, что точно не бесплатно. Хорошо что у меня есть альтернатива. Вновь много желания, не меньше специальных тренировок, дополненных медитациями. Получился практически научный подход с толикой волшебства, а может и наоборот, как знать.       Первоначальное желание сразу же избавиться от очков сумел побороть, задумавшись, а как отреагируют Дурсли на такое заметное и внезапное изменение? Ведь Вернон неоднократно выказывал недовольство длиной моих волос, а там процесс был очень медленный. Затянул песню про рокеров, наркотики и кривую дорожку, как у родителей, а также о недопустимости подобного в его доме. Благо тётя всё же встала на мою сторону, когда в доме вновь накалилась атмосфера, и сумела как-то успокоить мужа. А первый же вопль Дадли про девчонку закончился для него роскошным синяком под глазом и выбитым молочным зубом. Право на нестандартный внешний вид пришлось доказывать ещё не раз, но со временем хулигана и забияку Поттера оставили в покое. Хорошенько всё обдумав и взвесив, вынужден был оставить всё как есть, не желая вновь рисковать спокойствием в доме. Зато оправу с нескрываемым наслаждением сменил на лёгкую и прочную, вставив простые стёкла. А то, что она совершенно не модная и пылилась на витрине незнамо сколько лет, проигнорировал, польстившись на низкий ценник. Заметно позже я убедился, что это решение было верным.       А дальше вошёл во вкус. Улучшающееся зрение, рассказы фамильяра о её восприятии окружающего мира, а также прочитанная литература о животном мире вступили в синергию с познаниями в оптике и сподвигли на исследования. Страстно захотел видеть, как Шанья. Дополнительной мотивацией стали рассказы о плотной магии над домом Дурслей. С чего там, где живут обычные люди, а в моей родне змейка не ощущала ни унции магии, ей быть? Да ещё в виде плотной паутины, если верно понял описанное. Не так проста оказалась и соседка, миссис Фигг, в которой Шанья уловила слабую магию, ровно как и в её котах с кошками. Меньше всего волшебного обнаружилось в моей школе.       Анализировать я умел, а размышлять было о чём. Кусочки мозаики из подслушанных разговоров тёти с дядей, сюжетов прочитанных книг, рассказов фамильяра начали складываться во внешне не противоречивую и несколько настораживающую картину. Из неё выходило, что меня подбросили Дурслям сознательно, и никак не сердобольные родственники пожалели сиротку, приютив у себя. Дядя боялся, что некие ненормальные узнают об отношении их семьи ко мне и сделают с ними ужасно ненормальные вещи. Возникает закономерный вопрос — зачем подобным образом себя вести, если боишься последствий? Так и подмывало невзначай спросить у тёти, есть ли у неё кожаный костюм и плётка. А то одна найденная за стеллажом в библиотечном хранилище книжка рассматривала подобное поведение у взрослых. Странное поведение родственников не получалось объяснить форменной глупостью, ибо они такими никак не были. А значит, только воздействием магии. А вот зачем, не понятно.       Информации пока ещё недостаточно, чтобы делать однозначные выводы, но предположения уже имеются. Равно как и понимание, что нужно стараться быть наготове, а значит стоит усиливать самоконтроль, лучше следить за своими словами, действиями, поведением. К одиннадцати годам, думаю, я смело мог гордиться собой. Почему к этому моменту? А просто подслушал очередной разговор. Старшие Дурсли опасались, что на мой день рождения могут прийти Те-Самые-Ненормальные и забрать в свою тайную школу. И почему опасались такого расклада, непонятно. Наоборот, нужно радоваться и считать дни до момента, когда ненормальный уберётся из дома! Потому и готовился к переменам в жизни. Случится — хорошо, нет — тоже неплохо. Достигнутое же останется при мне навсегда.       Вот так, с мотивацией и желанием лучше разобраться в происходящем вокруг, осваивал магическое зрение. Ожидаемо, сразу ничего не получилось, но упорства всё же хватило. Поначалу стали видны неясные световые вспышки и цветовые пятна, потом картинка становилось всё лучше и лучше. Помощь Шаньи трудно переоценить, змейка в стремлении помочь, научилась передавать образы, и я, наконец, увидел своеобразный эталон. А когда есть, на что ориентироваться, получается значительно легче. Прозрев в итоге, если так можно сказать, поразился сложности накрученного над нашим участком и осознал — просто недостаточно информации для понимания «что это вообще такое».       Благодаря новому навыку и Шанье, в доме были обнаружены разнообразные мелкие предметы, фонящие неприятной магией. Статуэтки, вазочки, чашки — то, что обычно хранят и берегут. Откуда они взялись, зачем находятся здесь, неясно совершенно. Обоснованно посчитал, что лучше их выкинуть. По совету фамильяра руками не касался, когда выносил гадость из дома и закапывал подальше от посещаемых мест. И произошло странное — дядя снова, как в старые недобрые времена стал голосить на меня, тётя опять цеплялась и придиралась, меня резко ограничили в свободе перемещения, еде. Как будто вернулся на шесть лет назад! А через несколько дней в доме столь же резко наступила тишина. Дурсли будто очнулись и перестали считать меня вселенским злом и исчадием. Нет, бухтели конечно, напрягали, как они думали, домашней работой, но это всё ерунда. В копилку «странные факты в жизни Гарри» добавилось ещё немного.       К слову, о домашней работе. Дадли никогда и ничем не занимался полезным по дому. Только разнообразно развлекался, вкусно и много жрал и сладко спал. Ну и, конечно же, мерзко ухмылялся, видя мою постоянную занятость. Ему скорбному и невдомёк, что недовольные ужимки были игрой на публику, а труд в радость, ведь когда-то же придётся жить одному! Я ценил важность опыта, приобретаемого у действительно хорошего наставника — у тёти, ибо дома всегда царил образцовый порядок. Вкусно и разнообразно приготовлено, муж и сын опрятны, лужайка на участке как картинка, цветёт и радует глаз. Да, даже в плохом можно найти полезное и хорошее.       Кроме миссис Фигг и её котов, никого и ничего связанного с волшебным миром в окрестностях не нашлось после учинённого скрупулёзного расследования. Место силы в лесочке я таким не считаю, там просто более повышенный магический фон, если правильно соотнёс знания физики с миром волшебства. Для той же змейки моя магия имеет специфический окрас и большую плотность, чем в источнике, что позволяет ей лучше развиваться и быть разумнее. Помимо передачи эмоций, образов и способности вести полноценное общение она смогла, пусть далеко и не сразу, научиться оборачиваться в подобие широкого браслета. В виде, конечно же, змейки, что кусает себя за хвост. Она просто знала, как это сделать, вот и всё объяснение на закономерный вопрос: «А откуда ты так умеешь?». И при этом не испытывала никакого неудобства! В основном я общался с ней на парселтанге. Обычную же речь Шанья воспринимала только при плотном контакте или на небольшом расстоянии от говорящего, причём речь должна быть громкой и внятной. Ну это понятно, змейки ушей не имеют, а парселтанг, как я узнал позже — магический язык. От Дурслей фамильяра, ожидаемо, прятал. Чтобы не возникло истерик вида «убей эту гадину» или «у кого украл, мерзкий урод?».       На волне непрофессионального увлечения всяким руко и ногомахательством повадился метать ножи или другие острозаточенные предметы. Парочку сделал из подходящих по размеру обрезков качественного металла, найденных в гараже дяди. Магия опасна, но кусок стали в горле врага никогда не будет лишним. Детские злоключения не забылись, и я понимал, что не надейся родители сугубо на магию, возможно тот злодей и улёгся бы на пол вместо них. Устоял бы он против жакана из двустволки в упор? Не думаю. Размазало бы гада по стене ровным слоем. А там немного пассов палочкой и прости-прощай злодей. На роль возможного помощника убийцы, или хотя бы причастного, мог претендовать тот носатый мужчина, прибежавший позже, что странно себя вёл, говорил непонятные слова, но которого я никогда не видел до того дня в нашем доме. Плюс его взгляд… ну вот чем мог помешать младенец взрослому, чтобы вызвать в свой адрес негатив? Литература подсказывает однозначно версию «она предпочла другого и он не простил», а я как результат этого выбора. Стал бы иначе он так над незнакомой девушкой убиваться? Ох, надеюсь больше не столкнусь с черноволосым, он точно опытный волшебник, а я кто, да никто, по сути, в мире магии. Трезво оцениваю свои возможности на фоне обученных колдунов, как крайне низкие. Потому и осваивал нетрадиционные способы самообороны, мало ли как и где пригодится.       Помимо ножей у меня был лёгкий посох ханбо, с металлической основой и в телескопическом исполнении. В додзё один из учеников зачем-то выбросил его на мусорку, не став отдавать в починку, а я вовремя подобрал и исправил поломку. Провозился, конечно, долго из-за ограниченного доступа к инструментарию и слабых навыков в работе с металлом, но всё же справился. Возможность ударить противника на дистанции, превышающей длину рук дорогого стоит. В сложенном положении полтора фута, в разложенном почти три. Тяжёлый, но надёжный инструмент.