Ваша любимая британская булочка

Тихо, словно во мне нет ни грамма веса, прохожу в гостиную. Только переступив порог, возле кресла загорается лампа. Дыхание пропадает, будто бы я забыла как это делать. Томас сидит с абсолютно холодным, спокойным лицом не выражающим ни одной эмоции. Стараюсь не делать лишних движений, чтобы не спровоцировать его. Чувство страха достигает придела, а горло что-то неприятно сдавливает. Ещё чуть-чуть, и меня схватит паническая атака, в которой виновата буду я сама. — Почему ты не спишь? — спрашиваю я враз охрипшим голосом, настороженно глядя на парня. — Не мог уснуть. Решил подождать свою девушку, — он делает акцент на последнем слове, ухмыляясь настолько мерзко, что меня невольно передёргивает. — Почему ты постоянно вынуждаешь меня делать тебе больно? — негромко произносит он, и я различаю стальные нотки в его голосе. — Почему тебе обязательно нужно ходить по этому краю? — Я встретилась с ним случайно, — осторожно бормочу я, но он покачивает головой в отрицании. — Хорошо, я знала, что Уэйн там будет. Но всё было совсем не так. — Ничего не было, — добавляю я срывающимся голосом, пока на меня накатывают слёзы, — что бы ты там ни думал, это неправда. — Так значит теперь тебе интересно, что я думаю? — едко произносит Холланд, растягивая слова. — Ты явно не думала обо мне, когда шла туда, заранее зная, что будешь полночи тусоваться с блядским Уэйном Стивенсом, пока я буду сидеть дома и ждать тебя, как идиот! Он срывается, переходя на крик. Я неосознанно пытаюсь сделать шаг в сторону, но он так резко хватает меня за рубашку, что половина пуговиц тут же отлетает на пол. Этот звук отрезвляет, и я отталкиваю парня от себя. — Всё было совсем не так! — истерично кричу я в ответ. — Знаешь , мне просто кажется, что ты очень удобно устроилась, — зло цедит Томас,вновь подходя ко мне. — Ты просишь меня исправиться и измениться, заливая мне в уши про свои ебаные чувства. А в это время подбиваешь клинья к другому парню? — Изменения? — неверяще переспрашиваю я, прищуривая глаза и толкая его в грудь. — Ты что, блять, издеваешься надо мной? Ты продолжаешь тусоваться со своими «коллегами», приходить ночью, и отвечать на номера левых баб, думая что я , тупая дура !И ты ещё пытаешься выставить себя тут таким хорошим и правильным, вставшим на путь исправления? - В телефоне моем рылась?,— пугающе мягко говорит Том. И это пугает меня ещё больше. - Том ... Я не успеваю договорить, потому что внезапно левую щёку обжигает огнём. Он действительно только что залепил мне пощёчину? Парень стоит напротив, испытывая шок от самого себя. И до того как он успевает прийти в чувство, я бью его в ответ. Он хватается за правую щёку, на которой сразу расплывается красное пятно, и смотрит на меня чуть ли не с ненавистью. Мы оба рвано дышим, и затем я не успеваю отследить момент, когда британец дёргает меня на себя, грубо и настойчиво впиваясь в губы. Вслепую, не разрывая поцелуй, мы доходим до спальни. Шатен бросает меня на кровать, а сам начинает искать что-то в шкафу. Боже, что ему там понадобилось в такой момент? Моё любопытство удовлетворено через мгновение — он бросает на кровать наручники и охапку кожаных ремней. Они предостерегающе бьются друг о друга металлическими пряжками. Твою мать! И что это значит? Всё это время, пока я легкомысленно шутила о грубом сексе и фетише на боль, он терпеливо ждал, проверяя мою реакцию? Инстинкт самосохранения вновь даёт о себе знать. Я делаю попытку встать, но Томас усаживает меня обратно, буквально пригвождая тяжёлым взглядом к кровати. Он молчит, не сводя с меня глаз, и в итоге я покорно киваю и расслабляюсь. Я ему доверяю. Он ведь не сделает мне больно. Верно? Я поднимаю на него глаза. Без вопроса, страха или недовольства. Скорее в ожидании. Холланд быстро целует меня и стягивает мою одежду. Как только пара наручников пристёгивают мои руки к изголовью кровати, выражение его лица тут же меняется. Я вижу там злое удовлетворение. Чёрт! Тут я осознаю, наконец, что моё наказание началось ещё в ту секунду, как только я позволила ему сказать первую фразу. Он продумывал всё на десять шагов вперёд, в то время как я предвидела только пять. Я откидываюсь на изголовье, видя, как шатен стягивает с себя худи, и просто жду, боясь испортить его план и разозлить его ещё больше. Почему-то я не могу смотреть ему в лицо. Со мной вновь происходит эта знакомая деформация — моя воля исчезает в присутствии Холланда. Я наблюдаю за ним, скорее ориентируясь на звуки его дыхания. В его движениях проявляется что-то неуверенное, нежное, как будто он сомневается, что действительно этого хочет, и ждёт, что я его остановлю. Словно моё молчаливое смирение не является для него достаточной поддержкой. Парень прикусывает мою шею, с ходу вводя в меня два пальца. Внезапно всё начинает происходить настолько стремительно, что мой мозг не успевает фиксировать события. Никогда ещё он не был настолько агрессивным в постели. Том трахает меня так, будто проверяет двигатели самолёта перед полётом. Абсолютно машинально. И что хуже — я понимаю, что в любую секунду он может не просто остановиться, но и вообще уйти, оставив меня в таком положении. В какой-то момент шатен отстёгивает один из наручников, переворачивая меня на живот. Сейчас он уже не сомневается в своей власти надо мной, оставляя сильные укусы и шлепки на всей поверхности моего тела. Холланд наказывает меня за проёб на тусовке и за моё излишнее любопытство, интуитивно выбирая ту форму наказания, которая принесёт удовольствие нам обоим. Чёртов психопат. Он умело манипулировал сексом всё это время. Давал — когда я была не готова, и не давал — когда я умирала от желания. Из несчастной жертвы он постепенно превращался в самого настоящего садиста, находя всё новые рычаги давления. Изредка Томас что-то говорит, спокойным голосом приказывая, что я должна сделать, но это тут же улетает куда-то в пустоту моего сознания, как только я всё исполняю. Я действую, как на автопилоте, находясь в неком блаженстве вне пространства и времени. Я громко стону, и ему безумно нравится происходящий фарс. Я не понимаю, чего мне хочется больше: чтобы он увидел мою боль и остановился или чтобы он уничтожил меня в своей ненависти и растворил в этом мазохистском удовлетворении. Мы снова меняем позу, я переворачиваюсь на спину и в какое-то мгновение выцепляю осознанным взглядом его лицо. И это вовсе не лицо, искажённое желанием и развратом. Там злость и презрение. Приятная физическая боль в одну секунду перестаёт граничить с удовольствием. Томас смотрит на меня в упор и оскорбляет, не произнося ни слова. Он не был растерян, понимаю я. Он точно знал, что делает и почему. Ему хотелось прощупать границы моей покорности, и, сам того не ожидая, парень зашёл слишком далеко. Я тут же перестаю его хотеть и пытаюсь вырваться, но он будто не замечает этого. Шатен кусает мою грудь, и слёзы градом начинают литься по моим щекам. Сейчас мне действительно больно, но он не останавливается. Мне обидно и страшно. Я ненавижу его за то, что он взял мою слабость и воспользовался ей в качестве салфетки для мастурбации. Унижение — вот что ему было нужно. Томас хочет, чтобы между нами было то, что я никогда не смогу забыть, чтобы каждый сантиметр моего тела принадлежал лишь ему одному. Я желала вернуть всё назад. Никогда не знакомиться с ним, никогда не влюбляться в него, никогда не прикасаться к нему. В какой-то миг меня резко отключает. Я теряю связь с реальностью, переставая ощущать боль в запястьях, дикую усталость и его член внутри. Я больше не чувствую своего тела и возвращаюсь лишь тогда, когда Холланд молча отстёгивает наручники и уходит в ванную. Я растираю затёкшие, и ноющие от боли руки. Потом он заходит в спальню, отворачиваясь в другую сторону, и я с трудом добираюсь до ванной комнаты. У меня болит каждая мышца и каждый сустав, и я даже думать не хочу о том, как буду чувствовать себя утром.

Я хочу умереть. Прямо сейчас

. Сижу в душе целый час, смывая с себя всю грязь, в которую он меня окунул. Слёз уже нет, в голове пустота. Я никак не могу охарактеризовать то, что только что произошло. Единственное, что знаю точно, — не хочу возвращаться в эту постель. Поэтому я осторожно забираю свою подушку и плед из комнаты, стараясь не разбудить Холланда, и ухожу спать на диван в гостиную. Я проваливаюсь в спасительный сон в ту же минуту, как моя голова касается подушки. Утром я просыпаюсь от того, что кто-то садится на диван, и он проминается под чужим весом. Мельком приоткрываю один глаз, вижу шатена и неосознанно зарываюсь в подушку глубже. — Почему ты не спала со мной? — мягко спрашивает он. Я осматриваю его лицо. Замечаю след от своих пальцев на его щеке и невольно злорадствую про себя. — Хотела побыть одна. Я кашляю и тру лицо рукой. Он слишком близко, да ещё и врёт мне прямо в глаза своей мнимой заботой. — Я напугал тебя вчера? — также осторожно продолжает Том. На секунду я думаю о том, что так аккуратно разговаривают только с душевнобольными. Я молчу в ответ, не зная, какую версию событий нужно подсунуть ему сейчас. — Поговори со мной, — ласково просит он. — Я тебя напугал? — Да, — выдыхаю я, пересекаясь с ним взглядом. — Но тебе ведь понравилось? — убеждает парень, чуть подаваясь вперёд. — Да. — Тогда чем я тебя напугал? — он хмурит брови, и я гадаю, делает он это специально или действительно не понимает всю суть произошедшего ночью. — Я была к этому не готова, — шепчу я, пожимая плечами. Шатен аккуратно гладит меня по щеке, а я дёргаюсь от его прикосновения получая печальный взгляд от него. Я не спорю, что была виновата перед ним. И у него было право на меня злиться. Но стоило ли оно подобного наказания? У меня болело всё тело. Но что хуже всего — я чувствовала себя невероятно униженной от лица парня, который клялся, что никогда не поступит со мной подобным образом. Я не хочу его сейчас даже видеть, не то что говорить с ним.