Нет покоя грешникам

      Конкретной причины, чтобы бодрствовать в такое позднее время, у Вика не было. Если бы ему удавалось, он бы каждый вечер оказывался в кровати уже в десять, но вместо этого имел сомнительное удовольствие принадлежать к компании друзей, которые вывели философию «высплюсь, когда умру» на совершенно новый уровень.       Сегодня был один из немногих дней, когда Вик добрался домой в приличное время: после радостей последнего дня школы и после того, что бы там ни случилось с Патриком, группа решила разойтись намного раньше, чем обычно, и у Вика появилась возможность лечь до одиннадцати. Почти два часа спустя он лежал в кровати, всё ещё неприлично бодрый. Он никак не мог прогнать образ Патрика, такого, каким они его нашли: насквозь промокшая в сточных водах одежда, расширенные от страха зрачки. До этого Вик не видел ничего подобного и надеялся никогда не увидеть снова.       Вик повернулся набок и плотнее укутался в одеяло. Удивительно, насколько большой казалась его односпальная кровать без Генри, который обычно разделял её с ним: тесновато для них двоих, но они как-то умудрялись помещаться. Генри предпочитал спать близко к нему, обвив руками так, будто стоит ему отпустить — и Вик исчезнет в любой момент. Ничего не гарантировало, что именно сегодня Генри проберётся к нему, но в последние дни это случалось намного чаще: он приходил, даже когда у него не было проблем с отцом, и Виктор давным-давно прекратил попытки игнорировать то тёплое чувство, которое возникало, стоило ему подумать о том, что Генри действительно хочет его видеть.       Обычно Генри удавалось улизнуть от отца около полуночи, чтобы затем влезть в окно к Вику. Учитывая, что уже было около часа, Виктор понял, что сегодня будет спать один. Он попытался не беспокоиться слишком сильно, но оказалось, что это сложно — в конце концов, конец школьного года означал табели. Генри всё сдал, по большей части благодаря помощи Вика и списыванию в огромных количествах, но он всё же смог перейти с ними на следующий год. Учитывая это, Вик понимал, что в таком случае оценки Генри никогда не смогут стать достаточно хорошими, чтобы его отец остался доволен. Даже если бы каким-то чудом они соответствовали высоким требованиям, отец Генри не смог бы проигнорировать то, сколько у сына опозданий и прогулов — большую часть этого времени Генри провёл с Виктором. Обычно они сидели на ступеньках у чёрного входа и курили, но иногда, если у Генри получалось взять ключи у Рыгало, они прятались в машине, подальше от любопытных глаз. Именно в машине Генри, бывало, наклонялся, чтобы украсть поцелуй — ничего возмутительного, он был куда более робким, чем казалось, и знал, как важно сохранять их тайну. Слишком рискованно было быть замеченными вместе на школьной парковке. Не единожды Вик размышлял о том, как бы отреагировал Рыгало, узнай он, сколько раз его друзья целовались в его машине. Виктор примерно представлял, что если бы это случилось, он оказался бы не в восторге.       Вик разочарованно застонал: сколько бы он не старался, не мог перестать размышлять о всякой всячине. Раз уж сон продолжал бежать от него, стоило принять ванну — может быть, тёплая вода успокоит его достаточно, чтобы он смог уснуть.       Он отбросил одеяла и прошёл по коридору к ванной, потом выудил из шкафа полотенце и с грохотом захлопнул дверцу, не беспокоясь о том, чтобы вести себя тихо — родителей всё равно не было дома. Папа был где-то в Чикаго, на какой-то важной встрече по продажам, мама… он не знал точно, где она. Она редко появлялась дома, когда папы не было. Виктор не знал, где она или с кем, но не мог заставить себя беспокоиться, ведь если он не допытывался, чем именно она занимается, мама в качестве ответной любезности не заморачивались по поводу того, как Вик предпочитал проводить своё время.       Зайдя в ванную, он закрыл дверь — даже зная, что дома никого, он чувствовал себя слишком уязвимым, если мылся с открытой дверью, и оставил ванную набираться, пока раздевался, а одежду и полотенце сложил на крышке унитаза.       Только как следует полежав в тёплой воде Вик наконец-то почувствовал, что расслабляется. Мыться он не собирался — принимал душ утром, перед тем, как встретиться с друзьями, так что сейчас всё было ради релакса. Он поглубже вдохнул запах лаванды — так пахла свеча, которую он зажёг — и попытался не думать о давящем чувстве одиночества в пустом доме: из-за него каждый звук казался намного громче. Равномерное падение капель из крана звучало пушечными выстрелами. Он мог слышать рокот в трубах за стеной и был уверен, что если сосредоточится достаточно, сможет услышать биение своего сердца в грудной клетке.       Странно, но это успокаивало, и Вик позволил глазам закрыться, ощутив усталость — внезапно идея уснуть прямо здесь показалась ему не такой уж ужасной, ведь тут было так тепло и уютно.       Было, до тех пор, пока душ внезапно не включился, окатив его брызгами ледяной воды. Виктор вскочил, моментально проснувшись, и потянулся выключить воду — попробовал повернуть ручку, но та не поддалась. Вик нахмурился, повернул в другую сторону — и вода начала литься ещё и из крана. Виктор отпустил ручку, но она продолжила вращаться сама по себе, пока не отвинтилась совсем, булькнув на дно.       Он быстро вылез из ванной, когда воды стало слишком много, и вытащил пробку из слива, ожидая, что вода стечёт, но этого не произошло. Вместо этого она всерьёз начала литься через край, затапливая пол небольшой комнаты. Вик в шоке обернулся — вода теперь хлестала из крана раковины, а затем, переполнив её, полилась через край.       Вода почти дошла ему до колен — ванную затапливало с какой-то невозможной скоростью. Вик схватился за дверную ручку и замер, когда та не сдвинулась.       Виктор не запирал дверь, не смог, даже если бы захотел — замок был сломан несколько лет как, и никто не хотел возиться с починкой, но когда он попробовал ещё раз, дверь также не пожелала открываться. Он вздрогнул, когда сорвало крышку унитаза: поток воды выстрелил прямо в потолок, из-за этого будто дождь начался, и комната начала заполняться ещё быстрее.       Никакой логики в этом не было— помещение же не абсолютно герметично, вода должна была уходить в слив или в щель под дверью, но не уходила… она уже поднялась выше колен и продолжала пребывать. Что будет, если у него не получится открыть дверь?       Внезапно Виктору стало так страшно, что дыхание перехватило. Он вернулся в то время, когда ему было шесть или семь. Было лето, стояла жара, и няня решила взять его с собой в местный бассейн. Он помнил, как сложно было сдержаться и не радоваться слишком сильно — мама никогда не водила его в бассейн, у них был маленький лягушатник на заднем дворе, который, по её мнению, должен был более чем удовлетворить желание Вика иногда поплескаться. Как будто она что-то понимала… Возле бассейна на главной улице была горка, а если ты достаточно хорошо плавал, то мог даже спрыгнуть с вышки. У Виктора ещё не получалось сносно держаться на воде — вообще-то он в принципе не умел плавать, но был решительно настроен научиться тем летом.       Няня помогла ему намазаться солнцезащитным кремом, и уселась в тени читать книжку, пока Вик плескался. Поначалу он оставался там, где было мелко и можно было коснуться дна, но пока играл, становился смелее. Он примерно понял, как работает плавание, понял достаточно хорошо, чтобы отправиться на глубину: на стенке бассейне значилась цифра в шесть футов, на целых два фута больше, чем его рост. Вик гордился тем, что смог научиться плавать самостоятельно, но прошло совсем немного времени, прежде чем он почувствовал усталость. Он не погрузился под воду, по крайней мере, не совсем, но держать голову становилось сложнее и сложнее. Вик начал паниковать, только наглотавшись воды — хлор оказался отвратительным на вкус, от него заболел желудок. Он продолжил барахтаться, сосредоточив столько сил на том, чтобы не погрузиться под воду, что совсем не мог грести в сторону мелководья. Когда в итоге он впервые вдохнул воду, то ощутил то, что можно было описать только как абсолютную панику: попытавшись откашляться и закричать, он хлебнул только больше воды, она горела в его лёгких, и это было худшее, что он когда-либо испытывал. Затем он потерял сознание.       В конечном счёте ему повезло — чья-то мама, принимающая солнечные ванны на краю бассейна, пока её сынишка плавал в надувном круге-лягушке, заметила его. Без колебаний она прыгнула в воду и вытащила его, кто-то провёл реанимационные мероприятия, другой человек вызвал «скорую». Он выжил, няню уволили, и почти неделю спустя ему по-прежнему было больно, когда он глубоко вдыхал. С тех пор он ни шаг не входил в воду глубиной выше пояса, и то должен был видеть дно — озёра полнились неизвестностью, там глубина могла скакнуть с четырёх футов до восьми, достаточно сделать пару шагов. Он избегал малейшей возможности утопления с тех пор, принимая все предосторожности.       И теперь он утонет в собственной ванной.       Ледяная вода поднялась до груди. Вика трясло, и он заставлял себя двигаться, чтобы найти что-то, что помогло бы ему взломать дверь. Конечно, пребывание в ванной комнате означало ограниченный набор инструментов.       Виктор почувствовал, что приподнимается над полом. Времени осталось не так много, он это знал. Думая, что возможно получится отодрать держатель для полотенец со стены и использовать в качестве лома, чтобы открыть дверь, он повернулся в сторону душа и замер, неспособный двинуться. Там, за шторкой, которая колыхалась в продолжавшей подниматься воде, просматривался силуэт. Затем из-за шторки протянулась рука, затянутая в перчатку, и рванула так яростно, что ткань порвалась. Это был клоун. Клоун с жёлтыми глазами таращился на него. Таращился, улыбаясь.       Виктор глубоко вдохнул, прежде чем нырнуть — к этому моменту комната почти целиком заполнилась водой — ухватил дверную ручку для того, чтобы остаться на месте, и попытался выбить дверь.       — Виктор, — звук этого голоса распространялся в воде так, как голоса не должны, — ну же, Виктор. Всё кончено, — хохот заполнил уши, и Виктор удвоил усилия — он заметил небольшую трещину, пробежавшую по дверному полотну вниз.       — Время летать, Вик, — Виктора затрясло, стоило ему услышать, как эта штука позади него произнесла его имя. Лёгкие горели, спазматически сокращаясь, будто бы взывая к нему и требуя воздуха. Больно, но будет куда больнее, если вдохнуть в воде…       Наконец, он пробил ногой дверь, и вся вода устремилась в дыру. Давление вынудило дверь сломаться совсем — Виктор оказался прижат к стене, пока поток стремился из ванной комнаты наружу. Когда он смог стоять и развернулся, поднимая кулаки, чтобы сражаться, клоун исчез.       Не то чтобы Виктор собирался его искать. Он добежал до своей комнаты, захлопнул дверь и закрыл за собой — тяжело дыша, он отказывался успокаиваться, пока не заперся. Только сделав это, Вик упал на кровать. То, что случилось, попросту не могло произойти, никоим образом, этому не было объяснения. Должно быть, ему приснился кошмар. Должно быть, он уснул в ванной и запаниковал, соскользнув в воду, и до сих пор спал — единственное, что он смог придумать. Теперь осталось просто успокоиться.       Виктор завернулся в одеяло, даже не подумав о том, чтобы одеться, и лежал так остаток ночи, не позволяя себе уснуть.