Нет покоя грешникам

      Редж не собирался устраиваться на работу этим летом. Конечно, он раздумывал над этим пару раз, но знал, что Патрик и Генри попадут в передрягу, если его не будет рядом, чтобы за ними приглядывать. Конечно, с ними будет Вик, но обычно он пускал всё на самотёк и вовсю наслаждался тем, как они на своих ошибках осознают, что их действия имеют последствия.       Рыгало никогда не забудет тот раз, когда уехал в Вермонт, в гости к тёте Эдит, и вернулся только чтобы обнаружить, что у Генри и Патрика одинаково не хватает передних зубов (к счастью, молочных). В тот раз Генри не мог выкинуть из головы идею о том, что мешок для мусора сгодится в качестве парашюта, и они оба спрыгнули с сарая в саду Вика, чтобы проверить теорию.       Принимая вышесказанное во внимание, когда мама спросила, хочет ли он помочь в мастерской, Рыгало ухватился за эту возможность — получится и поработать с машинами, и подзаработать немножко денег. Это звучало как замечательный способ провести вечер. У него даже появился свой рабочий комбинезон, с его именем, вышитым над левым нагрудным карманом.       Первая половина дня проходила быстро — мама объявила летнюю акцию по замене масла, и в мастерской было больше машин, чем Рыгало когда-либо видел. Работать руками было приятно — это служило столь необходимым отвлекающим фактором.       Июль проходил в дымке, и со дня в гараже Билла он не видел ничего, связанного со штукой, притаившейся в канализации под Дерри. Генри и остальные делали вид, что ничего не случилось: все нашли какой-то способ занять себя и не думать об Оно.       Оказалось, сдать на права для Генри было легче лёгкого, и теперь он пытался убедить Рыгало помочь починить старый пикап, стоявший в гараже Бауэрсов. Рыгало был почти уверен, что дело гиблое, но Генри был так взбудоражен, что невозможно было ему отказать.       Немногое изменилось с тех пор, как Генри и Вик раскрыли свои отношения: они сидели ближе друг к другу, и иногда Вик украдкой целовал Генри, заставляя его краснеть, но они остались прежними. Рыгало чувствовал облегчение от того, что в банде ничего не поменялось.       Патрик больше зависал с ними. До этого лета он не видел ничего такого в том, чтобы исчезнуть и несколько недель существовать в гордом одиночестве, а затем вернуться в банду без объяснений. Но теперь всё было иначе. Может быть, те события сплотили их больше, чем кто-либо из них мог представить.       Казалось, все хотели забыть о том, что случилось, но Рыгало не мог — каждый раз, стоило только закрыть глаза, он видел ужасную зубастую ухмылку. Насчёт того, что случилось на улице Нейболт, Рыгало не был уверен, но у друзей Билла, когда он видел кого-нибудь из них в городке, были почти одинаково-нечитаемые выражения лиц. Что бы не случилось, оно их изменило.       Рыгало попытался не думать об этом, отмывая грязь с рук — он работал с девяти утра, а сейчас был почти час дня. Наконец-то наступило время обеда.       — Редж? — голос остановил его, когда он вошёл в вестибюль.       — Бен? — он взглянул на мальчика, который сидел на одном из стульев, держа книгу. — Ты что здесь делаешь?       — Мамина машина издавала подозрительные звуки, — объяснил он, обозначив в воздухе кавычки на последних двух словах. — Ты здесь работаешь? — Рыгало не смог не почувствовать гордость, когда услышал, насколько Бен впечатлился.       — Ага, моя мама владеет этой мастерской, так что я ей помогаю, — Рыгало сел на стул напротив. — Удивлён, что ты захотел зависать здесь. Думал, ты предпочитаешь проводить время со своей бандой весёлых неудачников.       Бен посмотрел куда-то в сторону, на его лице ясно читался дискомфорт:       — Вообще-то, мы уже не особенно зависаем. С тех пор как… — Бен не стал заканчивать.       — С тех пор, как вы отправились на Нейболт, — закончил за него Рыгало. — Как прошло?       — Не очень хорошо, — Бен вздохнул. — Мы ранили Оно, но недостаточно. Нам Оно навредило больше.       — Ага. Я видел Эдди в гипсе.       Бен оглянулся, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит, затем приподнял футболку: поперёк его живота протянулись три длинных ряда швов.       — Врач сказал, что я счастливчик, — сказал он, опуская ткань, — чуть глубже — и у меня бы вытекли внутренности. Вы, парни, были правы. Нам не стоило ходить в этот дом. — Бен грустно посмотрел на свои ботинки.       Рыгало положил руку ему на плечо, чтобы утешить:       — Однажды я надеюсь стать таким же храбрым, как ты, Бен Хэнском.       Бен недоверчиво взглянул на него, и Рыгало продолжил:       — Серьёзно! Ты не позволяешь страхам контролировать себя. Даже если тебя что-то пугает, ты всё равно это делаешь. Из всех, кого я знаю, ты — самый крутой.       Бен едва ли в это верил — он никогда не делал ничего такого уж невероятного, он просто поступал так, как считал правильным.       — А что ты боишься сделать? — спросил он.       Рыгало колебался. Не то чтобы он никогда никому этого не рассказывал, но если кому и можно было доверить секрет, так это Бену:       — Я хотел попробоваться в футбольную команду со средней школы, — признался он. — Но так этого и не сделал, потому что не хочу, чтобы надо мной смеялись.       — Зачем им смеяться над тобой? — Без сомнения, Рыгало был одним из самых крупных парней в школе. Бен не особенно много знал о спорте, но ему казалось, что тренер с радостью ухватится за возможность взять Рыгало в команду.       — Не то чтобы я им подхожу, — он ездил слишком быстро и слушал музыку слишком громко, и не собирался это менять. — В то же время футбола окажется достаточно для того, чтобы Генри и ребята начали обращаться со мной, как с дерьмом.       — Без обид, но я вполне уверен, что они поржут над тобой вне зависимости от того, играешь ты в футбол или нет, — заявил Бен, заставив Рыгало хмыкнуть.       В чём-то он был прав, но Рыгало не мог просто отмахнуться от своего беспокойства:       — Я не хочу, чтобы они бросили меня, — сказал он, озвучивая свой самый большой страх. Рыгало просто не мог забыть, как одиноко ему было до того, как Генри решил, что они друзья. Он не хотел отличаться от остальных, если это отличие означало, что ему придётся покинуть банду вообще.       — Я не знаю всех вас настолько хорошо, но судя по тому, что я видел, не думаю, что подобное случится. Думаю, Генри не наплевать гораздо больше, чем он показывает. — Бен не замечал этого в течение учебного года, но помнил тот день в гараже и решение Генри защищать своих друзей.       Рыгало улыбнулся ему:       — Ага. Знаешь, может ты и прав.       — Как бы то ни было, я считаю, что ты бы отлично играл в футбол. Знаю, пробоваться в команду может быть страшновато, но когда дойдёт до дела, ты поймёшь, как поступить, — сразу после этих слов вошла мама Бена.       Рыгало встал, когда она подошла к ним:       — Мне вообще-то нужно на обед. Всего хорошего, Бен.       — Тебе тоже, Редж.       Уходя, Рыгало услышал, как мама Бена спросила, кто это был. Он не услышал ответ, потому что был слишком занят, размышляя над тем, что сказал ему мальчик: «Когда дойдёт до дела, ты поймёшь, как поступить».       Бен был прав. Рыгало с самого начала это знал.       В отличие от того, что думали остальные жители городка, у Вика были друзья помимо тех, с которыми он общался обычно. Учитывая всё произошедшее, у него не было возможности позависать с ними с тех пор, как закончился учебный год, так что когда Питер позвонил и спросил, не хочет ли Вик посмотреть фильм, он с готовностью согласился.       Питер и Стив были и вполовину не такими громкими и разрушительными, как его постоянный круг общения, и хотя было очевидно, с кем он предпочитает общаться, в действительности он одинаково наслаждался временем, проведённым в обеих компаниях.       Стив провёл большую часть обеда в разговорах о том, что картошка на вкус лучше, если обмакнуть её в мороженку, и не думая дважды, Вик попробовал подобное сочетание и обнаружил, что это вполне неплохо. Питер, конечно же, говорил о премьерных показах: о том, на сколько фильмов он планирует сводить свою девушку и о том, как они медленно, но верно приближаются к годовщине. Вик не смог не почувствовать укол зависти — Питер мог говорить о своих отношениях так открыто. Вик был человеком, который редко говорит о личном, но иногда наступали времена, когда он хотел, чтобы им с Генри не приходилось скрываться. Теперь, когда Рыгало и Патрик знали, стало легче: они не возражали, что их друзья вместе. Понимание того, что теперь ему не нужно волноваться о том, как близко к Генри он стоит, чтобы не давать остальным повода для подозрений, помогло ему расслабиться. Как бы то ни было, будучи на людях, они всё ещё играли с огнём — Дерри ни в коем разе не был толерантным городом. Здесь был целый мост, исписанный гомофобными оскорблениями, и каждый раз, проходя мимо него, Вик чувствовал себя погано. А ещё был отец Генри и не бояться его гнева было бы глупо. Если бы он узнал, то убил бы Генри, да и Вика, скорее всего, тоже — вполне себе повод держать их отношения в тайне. Но какая-то часть Вика хотела для них жизни в такое время и в таком месте, чтобы иметь возможность свободно говорить о своих отношениях с друзьями, к примеру, с Питером.       Когда фильм кончился, Вик попрощался и скользнул в переулок, чтобы покурить.       — Иисусе блять, — вздохнул кто-то, когда он прикурил. Вик взглянул в сторону входа в переулок и увидел Ричи Тозиера, протирающего рубашкой очки. Вик нахмурился, заметив уже пожелтевший синяк на его скуле.       — О, это ты, — сказал Ричи, когда надел очки обратно.       — Нет, не я, — буднично отозвался Вик, вновь затягиваясь.       Ричи закатил глаза:       — Знаешь, сарказм — это низшая форма комедии, — и прислонился к стене рядом с Виком.       — Просто признай, что ты слишком туп, чтобы понимать сарказм.       Ричи ухмыльнулся — шутки над собой он воспринимал нормально. Затем он проследил взглядом сигарету:       — Блин, чувак, можно стрельнуть у тебя одну?       — Знаешь, говорят, что сигареты тебя убивают, — отозвался Вик, но вытащил пачку и передал её Ричи.       — А ещё говорят, что от мастурбации слепнут, но я всё ещё вижу, — Ричи помолчал. — Ну, более-менее.       Вик прикрыл рот ладонью, чтобы спрятать смешок, и казалось, Ричи такая реакция порадовала. Вик потянул из кармана зажигалку, но Ричи уже успел достать свою.       — Твои родители часом не оторвут тебе голову, если ты придёшь домой, воняя табаком? — поинтересовался Вик. Его родителям всегда было всё равно, а вот Редж ввёл строгое правило «Никакого Курения в Машине» после того, как получил от своей матери за то, что пах дымом. Хотя, вообще-то, сам он не курил.       — Сомневаюсь. Я не говорил с ними… погодь, какой сегодня день? Четверг? Пять дней, вроде как. Их никогда нет дома, чтобы беспокоиться, чем я там пахну, — Ричи пытался говорить легко, будто это его не волновало, но Вика было не одурачить, ведь он отлично знал это чувство.       — Понимаю тебя, — признался он. — Кажется, у моего отца всегда есть какая-то конференция, на которой ему нужно быть.       — Ебучие конференции, — простонал Ричи. — Знаешь, мой папа должен был быть на какой-то конференции стоматологов в Сан Диего на прошлой неделе, в грёбаном Сан Диего, а я видел его машину у мотеля «Шестерка» на другом конце города. Я понял, что это его машина, потому что там на бампере выбоина с того раза, когда я решил попробовать себя в гольфе, — Ричи разочарованно затянулся сигаретой. — Захотел потратить все свои деньги на проституток и даже не стал утруждаться тем, чтобы уехать в другой город. Если мама его поймает, она устроит ему такую же сцену, как та в душе, из «Психо».       — По-крайней мере, твоя мама беспокоится. Мой отец может притащить другую женщину домой, сказать, что это его кузина, и моя мама сделает вид, что поверила. Наверное, даже предложит ей жаркое или типа того, — Вик закатил глаза, и Ричи взглянул на него с сочувствием. — Я знаю, что она в курсе, но она будто думает, что если не подавать виду, то всё будто бы в порядке.       — А моя мама беспокоится слишком сильно, поэтому пьёт, пока не перестанет беспокоиться вообще, — Ричи отвернулся, сказав это. Алкоголизм был не редкостью в маленьких городах, но стоило Ричи заговорить об этом, и не мог справиться со стыдом.       — Я почти уверен, что у мамы есть кто-то. Не думаю, что она спит со всеми подряд, просто есть какой-то чувак в паре городков отсюда, — Вик странно себя почувствовал, озвучив это. О своих подозрениях он пока не сказал даже Генри. — Она исчезает, когда уезжает мой папа, и затем появляется перед тем, как он возвращается назад, чтобы мы снова могли делать вид, что мы счастливая семья. Чушь.       — Когда мой папа не дома, становится лучше. Когда он приезжает, они всегда кричат, — Ричи закрыл глаза, и на секунду Вик испугался, что мальчик собирается заплакать. Вик нечасто говорил о проблемах дома, даже с друзьями, ведь сравнивая свою ситуацию с тем, через что приходилось проходить Генри, он приходил к выводу, что ему не стоит жаловаться. Подобный разговор, казалось, был в новинку и для Ричи. Если бы Вику предложили угадать, он бы сказал, что Ричи тоже не говорил со своими друзьями о серьёзных вещах.       Вик пристально смотрел на синяк на лице Тозиера и размышлял, насколько всё плохо, когда отец Ричи дома, и кажется, Ричи это заметил:       — О, это не родители меня так, — пояснил он, едва коснувшись синяка. — Это Билл.       — Погодь, Заика Билл? — спросил Вик, глядя на него расширенными от удивления глазами.       — Он самый, — Ричи докурил сигарету и затоптал бычок. — На Нейболт было то ещё шоу.       — Могу представить.       — Нет, — Ричи покачал головой. — Не можешь.       Вик взглянул на него, прося продолжить.       — Я видел то, что никто не должен видеть, — с дрожью пояснил Ричи. — Оно разделило нас, пытаясь забрать по одному. Оно почти преуспело: Эдди поранился, а Билл был слишком занят поимкой тупого клоуна, чтобы помочь Эдди выбраться. Бауэрс был прав. Из-за Билла нас всех чуть не убили.       — Предполагаю, что он не обрадовался, когда ты согласился с Генри, — Вик махнул в сторону синяка.       — Он не обрадовался, когда я сказал, что Джорджи умер, — Ричи засунул руки в карманы. — Как бы то ни было, мама Эдди чуть с ума не сошла, когда он пришёл со сломанной рукой. Никому из нас больше не разрешено даже смотреть на него. Я скучаю. — Последнее он сказал так тихо, что Вик почти пропустил эту фразу. Почти.       Забавляясь, он приподнял бровь, и Ричи покраснел:       — Я имею ввиду, я по всем ребятам скучаю. Очевидно, кроме Билла, потому что нахуй Билла, но я не особенно разговариваю и с остальными. Ну, со Стэном иногда, но очень занят с этой хернёй, Бар-Мицвой то есть, и я не хочу ему мешать.       Вик вздохнул. Трагедии объединяли людей, но также и отдаляли друг от друга, и не нужно было быть гением, чтобы это увидеть.       — Ты голодный? — спросил он, оттолкнувшись от стены и смотря прямо на Ричи.       — Эм, — Ричи несколько растерялся из-за внезапного вопроса, — нет? — но затем, будто тело Ричи тоже подчинялось законам комедии, у него заурчало в животе. — Окей, может, немножко.       — Когда-нибудь макал картошку фри в мороженое? — спросил Вик.       — Чего? Нет. Зачем мне это делать? — Ричи скорчил рожицу.       Вик закинул руку ему на плечо:       — Пошли со мной, пацан. Я собираюсь изменить твою жизнь.       В Дерри было жарко. Что, конечно, неудивительно, потому что было лето, то время, когда должно быть жарко. А у Патрика был стиль, которого нужно было придерживаться, так что невзирая на температуру, он не собирался надевать шорты.       Он хотел отправиться поплавать, но в общественных бассейнах уже собрались толпы, а плавать в старом карьере самому по себе было совсем невесело. Да и вообще, мало что можно считать весельем, если при этом рядом нет Вика, который смотрит на тебя осуждающе из-под большого зонта.       Патрик сомневался, что Вик захочет оказаться хоть сколько-нибудь близко к воде. С тех пор, как он столкнулся с не очень дружелюбным соседом-клоуном, он мылся исключительно в душе и с открытой дверью. Вообще-то не он один ощутил последствия на себе: Рыгало вздрагивал, видя любое летающее насекомое ближе десяти футов от себя, Патрик сворачивал, чтобы не проходить мимо сливных решёток и других очевидных входов в канализацию, а Генри… Ну, Патрик до сих пор не знал, что видел Генри, но он никогда не забудет то, как звучал его голос по телефону в ту ночь, когда он видел Оно.       Патрик задумался настолько, что осознал, что кто-то был у него на пути только тогда, когда они столкнулись — необычная для него проблема, потому что чаще всего люди замечали его и отходили в сторону.       Рефлекторным взмахом руки он схватил банку Пепси, до того, как она коснулась земли. Он был немного удивлён, что никого не сшиб, а затем заметил, что перед ним был Эдди Каспбрак.       — О, приветики, Чихун, — Патрик ухмыльнулся, когда Эдди покраснел от злости.       — Привет, Патрик, — сухо поздоровался Эдди.       — Думаю, это твоё, — он протянул газировку, несколько позабавившись мыслью о том, чтобы отхлебнуть. Он знал, что Эдди не в восторге от микробов, а от мысли о том, что он выпьет слюну Патрика его бы весьма вероятно вырвало. Но как бы то ни было, Патрик твёрдо стоял на стороне Колы в битве Колы против Пепси, так что напиток Эдди был в безопасности.       — Спасибо, — пробормотал Эдди, забирая газировку. — Мне нужно идти. Меня мама ждёт, — он протолкнулся мимо Патрика и поспешил в сторону дома.       — У меня в планах ничего, — ответил Патрик, пожав плечами, — пройдусь с тобой.       Гримаса на лице Эдди отчётливо показала, Патрик, увязавшийся следом, его совсем не осчастливил, но тому было всё равно. Ему было скучно, а Эдди оказался забавным.       — Так как ты сломал руку? — спросил он, когда они прошли минуту или около того в тишине. — Ночной сеанс дрочки немножко вышел из-под контроля?       — Вообще-то я сломал её, занимаясь фистингом с твоей мамой. — Ужасная шутка выскользнула изо рта Эдди прежде, чем он смог остановиться, и он похолодел. В этот момент две мысли одновременно пришли ему в голову: первая — Ричи бы им гордился, а во второй он надеялся, что на его похоронах не будут играть волынщики. Он приготовился к удару, но его не последовало — вместо этого Патрик начал смеяться.       — Чёрт возьми, а язык у тебя острый. Теперь понятно, почему Тозиер постоянно таращится, — смеясь, сказал Патрик.       — Ричи не пялится на мой рот, — сказал Эдди и покраснел.       — О, дорогуша, он именно это и делает. Сложно не заметить, учитывая эти его увеличительные очки.       — Отъебись, Патрик, — прошипел Эдди и ускорился, но ноги Патрика были длиннее, так что он легко нагнал его.       — Когда Генри так говорит, это не работает, почему ты думаешь, что у тебя получится? — он хихикнул. — Так где твой маленький бойз-бэнд?       Эдди сжал губы в нитку:       — Мне больше не разрешено с ними видеться, — он не испытывал уверенности в том, почему сообщил это Патрику, хотя его это не касалось. Может быть из-за того, что несмотря на то, что Патрик ему не нравился, в каком-то роде они играли на одном поле.       — Не разрешено?       — Моя мама… слишком сильно меня защищает. Мне не разрешено видеться ни с кем из них с того дня на Нейболт.       Патрик помолчал с минуту, пытаясь решить, хочет он или не хочет обсуждать Нейболт. Он взглянул на Эдди — мальчик выглядел так, будто хочет обсуждать это не больше, чем Патрик, но разница была в том, что Хокстеттер мог прожить до конца дней своих, не зная, что случилось. Для Эдди подобная роскошь была недоступна.       — Это там ты повредил руку? — осторожно спросил Патрик.       — Ага, я… Я упал сквозь пол, — Патрик почувствовал, как дыхание Эдди становится прерывистым, пока он вспоминал, что с ним случилось.       — Вы победили? — с того дня Патрик больше не слышал о пропавших детях. Может быть, ребята этому поспособствовали.       — Мы ранили Оно, но Оно всё ещё живо, — сказал Эдди с нечитаемым выражением лица.       — Если этому можно навредить, его можно убить, — заключил Патрик, убеждая больше себя, чем Эдди. Это было мантрой, которую он повторял сам себе с того дня в канализации. Он ранил Оно и выжил. Мелочь, но что-то в этом успокаивало — знание, что Оно не вечно.       — Вызываешься добровольцем? — рявкнул Эдди. — Потому что я не вернусь в тот дом. Эта штука была в секунде от того, чтобы меня сожрать. Оно капало слюнями от одной мысли. Я блять почти умер! — Если бы Эдди был выше, он бы оказался нос к носу с Патриком.       — Воу, успокойся, — неловко сказал Патрик. Он понятия не имел, как справиться с таким приступом паники у пацана, и порадовался, что они были в достаточно тихом районе, а не в центре городка. Если бы кто-то услышал этот разговор, то подумал бы, что Эдди нужна помощь специалиста.       У Эдди началась гипервентиляция, а Патрик просто замер.       — Подержи это, — он втолкнул банку с газировкой Патрику в ладони, и освободив свою здоровую руку, расстегнул молнию на поясной сумке, чтобы вытащить ингалятор.       — У Оно больше зубов, чем ты можешь представить, — сообщил Эдди, когда смог отдышаться, и Патрик задрожал от этой фразы.       После этого дорога до дома Эдди не заняла много времени. Когда они дошли, то увидели, что на веранде стояла женщина, и по тому, как напрягся Эдди, Патрик смог заключить, что это и была слишком заботливая мать.       — Вот ты где, Эдди. Ты должен был быть дома к пятнадцати минутам шестого. Я так волновалась! — воскликнула она. Эдди взглянул на часы: было семнадцать минут шестого. — А это кто? — спросила она, пристально рассматривая Патрика.       Патрик надел свою лучшую фальшивую улыбку:       — Патрик Хокстеттер, мэм, — он протянул руку. — Вы, должно быть, старшая сестра Эдди.       — Вообще-то я его мать, — Соня покраснела, пожимая его руку.       — Что? Да вы, наверное, шутите. Вы слишком молодо выглядите, чтобы быть его матерью, — очаровывал Патрик.       Она тихо засмеялась, явно довольная оказанным вниманием:       — Медвежоночек, почему же ты никогда не упоминал своего друга?       — Он мне не друг, — нахмурился Эдди.       — Я скорее наставник. Я на пару лет старше, так что я приглядываю за Эдди. Ну, вы знаете, присматриваю, проверяю, что у него всё хорошо.       Эдди поверить не мог, что Патрик говорит всё это, а мама этому верит.       — Что ж, я увидел, что Эдди идёт куда-то один, и захотел удостовериться, что он без проблем доберётся домой. Никогда нельзя быть слишком осторожным, — сказал Патрик с серьёзным выражением лица.       — Не могу не согласиться. Так мило, что вы свернули с пути, чтобы присмотреть за Эдди. Уверена, ты знаешь, какой он слабенький, — на одном дыхании сказала Соня.       Слабенький? Патрик был уверен, что Эдди Каспбрак был таким же слабеньким, как скорпион — конечно, маленьких размеров, но стоит его выбесить и тебя точно ужалят.       — О, никаких проблем, я живу всего в паре домов отсюда, — честно сообщил Патрик. Эдди удивленно раскрыл глаза — он не знал, что живёт так близко к задире, который доставал его едва ли не больше всех.       — Я всё равно благодарна. Не хочешь остаться на ужин? — спросила она.       Эдди посмотрел на неё в удивлении: с одной стороны ужины с его мамой были такими неловкими, что их едва можно было вынести, с другой — это Патрик, и он точно постарается сделать ситуацию хуже. Эдди покачал головой, взглянув на него, надеясь, что тот поймёт намёк и скажет нет.       Патрик никогда не умел делать то, что скажут.       — С удовольствием, — сказал он с ухмылкой.       Было уже поздно, когда Генри вышел из универмага. Точное время он сказать не мог, но было темно, что означало, что давным-давно начался комендантский час. Генри было положить с прибором — если он в чём-то и был хорош, так это в умении избегать полицию. К тому же, он знал о реальных причинах, из-за которых комендантский час, собственно, и ввели. Беверли Марш тоже об этом знала, и он не очень удивился, увидев её на парковой скамейке.       Однако она его не видела. Он мог проскользнуть мимо, и она бы даже не поняла, что он был здесь, но он узнал выражение её лица. Точно такое же он много раз до этого видел в зеркале, и оно показывало, что она готова спать на этой скамейке, если это означало, что ей не придётся возвращаться домой.       Слухи об её отце Генри слышал — не слышать было невозможно, не в городке вроде Дерри. Ходили разговоры о том, что Элвин Марш распускает руки: его выгнали из двух разных баров в Дерри за домогательства к барменшам, и он сидел в изоляторе множество раз с тех пор, как умерла его жена. Генри не нужны были никакие разговоры, чтобы подтвердить то, что он и так знал — Элвин Марш был дерьмовым человеком и не менее дерьмовым отцом.       Он никогда не оставлял на Беверли следов, тех, которые Генри мог увидеть, но он замечал другие вещи: то, как она отходила в сторону, если люди вставали слишком близко или то, как громкие звуки, вроде закрывающейся дверцы школьного шкафчика, заставляли её отчаянно нервничать. Они никогда не говорили об этом, ведь это означало, что ему придётся признать дерьмовую ситуацию в своей семье, а к подобному он не был готов.       Но с этого лета всё изменилось, так что Генри подошёл и сел рядом с ней.       — Бауэрс, — рвано поздоровалась она, и Генри почувствовал, как от напряжения зазвенел воздух.       — Марш, — ответил он.       — Ты на улице, а сейчас поздно, — она указала на очевидное.       — Просто покупал ужин, — Беверли посмотрела на пакет в его руках: внутри скрывалась упаковка мини-пончиков с сахарной пудрой, тубус «Принглс» и бутылка Orange Crush.       — Этот мусор — твой ужин? — она приподняла бровь, явно забавляясь.       — Ну, я собирался поделиться с тобой моими пончиками, но если ты будешь издеваться… — насмешливо протянул он.       — О нет, эти пончики — твоя плата, — сообщила она.       — Плата? За что?       — За удовольствие находиться в моей компании, — это была шутка, но Генри слышал каплю горечи в её голосе, как напоминание о том, что он говорил о ней. Предупреждение, что ему не стоит чувствовать себя слишком свободно.       Он открыл упаковку пончиков и поставил между ними.       — Знаешь, не я начал распускать эти слухи о тебе, — он чувствовал, что ей нужно это знать. — Другие уже говорили всякую херь. Я просто подлил масла в огонь, наверное.       — И? — спросила она.       — Что «и»?       — Я имею ввиду, ты думаешь, это меняет дело?       Генри нахмурился — да, он так думал. Бев, должно быть, прочитала его мысли, потому что закатила глаза:       — Нет, не меняет. То, что ты был не первым, не делает тебя менее виновным, — не откусывая, она запихнула в рот целый пончик. — Ты же знаешь, что это всё чушь? — уточнила она, когда проглотила.       — Ага, — конечно, он об этом знал.       — Так зачем говорить херню? Не мог учиться в школе с мыслью, что ты девственник?       Генри прикусил губу и подумал про Вика, про то, насколько счастлив он был, когда Вик согласился стать его парнем. Это чувство быстро превратилось в страх: страх, что кто-то узнает. Генри не делал Беверли своей целью специально, но это оказалось слишком просто — никто бы не подумал, что Генри гей, если он спит с девчонкой, так что он упомянул выдуманный опыт в раздевалке и позволил фабрике школьных слухов работать. Его секрет был в безопасности.       — Ага, что-то типа того, — пробормотал он в ответ.       — Ну и мудак ты, Бауэрс.       — Меня называли и похуже       В другое время, в другом месте её слова разозлили бы Генри, но он устал злиться. Устал бояться. Он просто устал. Должно быть, Беверли чувствовала тоже самое: они были детьми, а не солдатами, и всё равно сражались на войне — не только на войне за безопасность Дерри, но и на полях сражений в своих собственных домах.       Бев неуверенно ему улыбнулась. Она не простила его, он этого не заслужил, но она могла сказать, что он меняется: в течение школьного года он становился всё более жестоким, но сейчас это, казалось, прекратилось. Может быть, он правда начал меняться к лучшему.       — Тогда, думаю, мне стоит прекратить оскорбления, — поддела она.       — Уверен, что Балабол сможет дать тебе пару очков вперёд. Он становится пугающе креативным, используя прилагательные, — пошутил Генри.       — Ага, только я думаю, он больше не захочет со мной разговаривать, — она подтянула коленки к груди и обхватила их руками.       — Что случилось?       — Мы разругались после Нейболт. Все были напуганы, Эдди и Бен поранились, и Ричи обвинил во всём Билла. Остальные согласились, — пояснила она.       — Но не ты?       Беверли вздохнула:       — Я не виню Билла за то, что он хочет, чтобы Оно умерло. Чёрт возьми, я хочу, чтобы Оно умерло, но… Я не знаю. Я понимаю, что возможно, у Оно его младший брат, но казалось, Билла не заботило, что случится с ним или с кем-либо ещё, — Беверли смотрела на другую сторону улицы, пристально глядя куда-то в канаву. — Мы разделились, думаю, в этом проблема. Не все пошли в тот дом. Думаю, если бы мы встретились с Оно все вместе, то смогли бы победить.       — Но как ты об этом узнала? — спросил Генри. Теория была интересной, но подобное не получится легко проверить.       — Когда мы были все вместе, то смогли ранить Оно.       — Вы ранили Оно? — переспросил Генри, впечатлённый.       — Я ударила Оно прямо в его гребаный глаз, — сообщила Беверли с улыбкой. Генри присвистнул. — Думаю, если мы были все вместе, то смогли бы добить его. Билл хочет, чтобы мы вернулись. Я не знаю, когда, но собираюсь убедить остальных. — Она посмотрела Генри в глаза, и он знал, что она спросит ещё до того, как она что-то сказала. — Вы, парни, поможете?       Генри хотел сказать нет, но колебался. Остальная банда не упоминала Оно с тех пор, как Вик чуть не умер, но он знал, что они не прекратили об этом думать. Он устыдил Билла тем, что он хотел, чтобы друзья последовали за ним и подвергли себя опасности, но Генри тоже не давал своим друзьям особого выбора. Всё, что он хотел — это чтобы они были в порядке, но он не мог принимать решения за них.       Он взглянул на Беверли, которая продолжала ждать ответа.       — Я помогу. Парни… Что ж, думаю, посмотрим, когда дойдёт до дела, но это будет их выбор.       Кажется, этого ей оказалось достаточно. Генри встал:       — Я собираюсь к Патрику, не хочешь со мной? — он знал, что Беверли сильная, но не собирался позволять ей спать в парке. Она тоже поднялась на ноги.       — Мне нужно домой, — сказала она, несколько сомневаясь. — Папа, скорее всего, уже отключился перед телевизором, у меня будут неприятности, если меня не будет дома, когда он проснётся.       Генри кивнул с пониманием. Он хотел предложить проводить её до дома, но знал, что в этом нет необходимости — на ключице до сих пор остался синяк, напоминая, насколько опасной она может быть. Он махнул ей на прощание и прошёл оставшийся путь до дома Патрика.       Он не стал стучать, просто толкнул дверь и вошёл внутрь.       — Долго же ты добирался, Генри, — сказал Патрик, как только Генри зашёл. — Потерялся или как?       — Не, встретил Беверли на пути сюда, — признался Генри, садясь на диван рядом с Виком, и тот потянулся, чтобы взять его за руку. Это действие по-прежнему ощущалось, как свобода, несмотря на то, что аудитория у них была небольшая. Немного смущало, как что-то настолько простое, как Вик, держащий его руку, заставляло его чувствовать себя так, будто всё его тело поёт.       Банда переглянулась.       — Она рассказала тебе, что случилось на Нейболт? — спросил Рыгало.       — Кое-что по мелочи, — признался Генри. — Сказала, что Билл хочет туда вернуться.       — Не удивлён, — сказал Вик. — Вы знали, что он врезал Ричи по лицу? Я столкнулся с ним вчера, он рассказал мне. Думаю, Билл справляется с ситуацией из рук вон плохо.       — Бен заходил в гараж пару дней назад, вам стоило видеть отметины, которые Оно оставило на его животе. Я имею ввиду, чем они думали? Они просто группка детишек.       — Ага, Эдди едва не превратился в закуску, — добавил Патрик.       — Бев думает, что если бы они были все вместе, то смогли бы победить Оно. Вместе они смогли его ранить. Может быть… может быть, если бы мы тоже там были, то смогли бы прикончить сукина сына, — предположил Генри.       — Ну да, или же нас могли убить, — отпивая пива, сказал Патрик. — Ты продолжаешь ходить по кругу: сначала хотел исследовать, затем — оставить Оно в покое, потом — поговорить с неудачниками, потом мы должны никогда больше не упоминать Оно, а теперь ты хочешь, чтобы мы его убили?       Генри уставился на свои колени — Патрик знал, о чём говорит.       — Единственное, чего я хочу, чтобы вы, парни, были в безопасности, — признал он.       — Генри, — с сомнением произнёс Рыгало. — Чем Оно стало для тебя? — Вик сжал ладонь Генри, подбадривая.       — Я видел мою маму.       — Маму? — уточнил Патрик.       — Больше, чем просто её. Оно выглядело также, как она, когда умерла, — сказал им Генри. — Оно сказало мне, что я не смог защитить вас, не смог сделать так, чтобы вы были в безопасности. Если бы вы умерли, это была бы моя вина, также, как и её смерть. — Просто говоря об этом, Генри чувствовал себя отвратительно.       — О, Генри, — Вик прикрыл рот свободной рукой: Генри редко говорил о матери, но они знали, что случилось — всего-то одна ночь с крепкой выпивкой, и Генри разболтал всё.       — Я не смог сделать ничего, чтобы спасти её, также, как не смог ничего сделать в тот день в гараже, — Генри взглянул на Вика. Глаза начало жечь, но он удерживал слёзы.       — Не знаю, заметил ли ты, но мы достаточно крутые, — сказал Патрик, пихнув Генри ногой.       — Тебе не нужно защищать нас в одиночку — мы присматриваем друг за другом, — Рыгало улыбнулся ему, и Генри робко улыбнулся в ответ.       — Если бы что-то случилось с вами, парни, я бы никогда себе не простил.       — В этой истории мы замешаны вместе. Если уж идти на дно, то мы утащим тебя с собой, — пошутил Вик.       — Что нам стоит сделать, Генри? — Рыгало положил руку ему на плечо.       Генри оглядел каждого из своих друзей: он был лидером, они смотрели на него, ожидая, пока он примет решение, но теперь он принимал его не в одиночку:       — А что вы хотите сделать?       — Я хочу помочь, — первым произнёс Рыгало, и Генри не удивился. Он знал, что ещё в первый раз Рыгало хотел пойти вместе с неудачниками, хотел защитить их.       — Они просто детишки. Нам нужно быть там, чтобы приглядеть за ними, — согласился Вик. Мысль о том, что Вик окажется хоть немного близко к Оно заставила желудок Генри сжаться, но… Вик будет не один. Они его прикроют.       — Я устал бояться. Голосую за то, чтобы надрать зад Оно! — Патрик поднял свой напиток.       Генри схватил бутылку пива с пола и тоже поднял, Вик и Рыгало повторили его действие.       — Тогда решено. Сучий клоун отправится ко всем чертям, — они звонко стукнулись бутылками, произнеся тост, скрепляющий их договор.