Нет покоя грешникам

      На улице Нейболт было полно домов, но когда кто-нибудь говорил «дом на Нейболт», все понимали, о каком конкретно доме шла речь. Ни один человек в городке не мог вспомнить времена, когда дом вообще выглядел нормально. Никто не мог припомнить, жила ли там семья до того, как дом превратился в руины. Казалось, будто дом на Нейболт всегда был таким, как сейчас.       Сказать, что Генри был на нервах, когда выходил из машины, значило преуменьшить: его тело сразу же, моментально приготовилось к побегу. Несколько успокаивало знание, что он не одинок в своей нервозности: Рыгало выдергивал нитку из воротника футболки и уже выдрал половину, Патрик грыз ногти, пока не сгрыз до мяса — привычка, которая была у него с детства, из которой, как он думал, он вырос. Вик оставался спокоен внешне, но Генри видел его пальцы, отбивающие ритм на бедре — это как-то помогало дышать. Пока они ехали, Вик прикусил губу так сильно, что она начала кровоточить, и Генри больше всего хотел просто поцеловать его.       Происходящее было пыткой. Их четвёрка стояла перед этим домом в тишине, в ожидании, пока покажутся остальные на своих великах. Рыгало предложил их подбросить: да, десяти десять людям в Trans Am пришлось бы потесниться, но они бы придумали, как, однако, все отказались, и Генри понимал, почему. Им нужно было провести это время друг с другом. Генри и остальные больше не были их врагами, но и лучшими друзьями не стали. Ребятам нужно было время, чтобы найти силу друг в друге.       Удивительно, но именно Патрик протянул руку, чтобы положить её Генри на плечо. Генри был не уверен в этом, но возможно, Патрик смог почувствовать, насколько ему был необходим кто-то за спиной — или же сам отчаянно искал хоть какого-то успокоения. Генри заглянул другу в глаза: конечно, Патрик был напуган, но он без слов сказал Генри именно то, что ему необходимо было услышать — сегодня они не умрут.       Вслед за этим Вик взял его за руку. Он боялся того, что скрывалось за стенами этого дома больше, чем кто-либо из них — это сказал бы любой, кто увидел бы их сейчас. Вик сжал руку Генри, чтобы дать ему знать, что сейчас он здесь, с ним, и всё будет хорошо.       Рыгало обнял Патрика и Вика, встав напротив Генри, и их четвёрка сформировала небольшой круг. Генри любил этих людей больше, чем кого-либо ещё в этом мире, и он знал, что они, без сомнения, чувствуют то же. Он бы умер за них. Возможно, что так и будет. Они стояли так достаточно долго и разошлись, только услышав звук велосипедных шин, катящихся по дороге.       Они готовились к грядущей битве в относительной тишине — говорить было не о чем. Патрик щёлкнул своей Zippo несколько раз; в его заднем кармане торчал полный баллон лака для волос.       Эдди вытащил моток изоленты из своей поясной сумки и передал Патрику:       — Держи, — а затем снял сумку и швырнул через всю лужайку. Когда она приземлилась в нескольких футах, Генри услышал, как внутри перекатываются и стучат таблетки.       — Зачем это? — спросил Патрик.       — Примотать твою зажигалку к баллону. Так ты сможешь справиться и одной рукой, — объяснил Эдди.       — Эдди, ты грёбанный гений, — у Патрика загорелись глаза, когда он начал приматывать зажигалку.       Рука Вика парила над рогаткой, привязанной к его ремню. В плане оружия он не владел ничем особенным: у него была только старая рогатка, которую дедушка подарил ему на Рождество, когда Вик был в четвёртом классе, и полный карман стеклянных шариков — их он нашёл на чердаке.       Рыгало помогал Биллу выдернуть колья, из которых состоял забор — сработало раньше, пригодится и сейчас. Ричи поднял с земли старую пивную бутылку и ударил об поручень крыльца. Генри вздрогнул, услышав звук разбившегося стекла.       — Замечательно, — Вик закатил глаза, когда Ричи кинул остатки бутылки обратно на землю.       Билл оглядел всех и кивнул. Они были готовы. Он зашёл в дом первым, остальные последовали шеренгой, кроме Стэна, который замер в дверях.       — Стэн, д-давай же. Мы все должны пойти. Т-ты слышал Беверли. Если будем держаться все вместе, то мы сможем победить Оно, — напомнил ему Билл. Стэн выглядел не очень уверенным в этом, но переступил через порог и пошёл за друзьями в подвал.       Генри думал, что Нейболт не может стать ещё более жутким местом, но когда они вошли в подвал, он выяснил, что был очень неправ.       — Так-так-так, что у нас здесь, — Патрик широко ухмыльнулся собственной шутке.       Если бы взглядом можно было убивать, Вик бы испепелил Патрика на месте. С другой стороны Ричи не смог сдержаться и фыркнул. Генри легонько толкнул Патрика в плечо. Он знал, что Патрик просто пытался найти хоть что-то хорошее в невероятно тяжелой ситуации.       — Как мы туда спустимся? — спросил Генри.       — Вот, — Майк указал на узловатую верёвку, лежащую рядом с колодцем.       — Удобно… — озвучил Вик, и это ощущалось всё неправильнее с каждой секундой.       Бен помог Майку закрепить верёвку на крюке и несколько раз потянул за неё.       — Я пойду первым, — предложил Билл.       — Нет, я, — сказал Рыгало, уперевшись рукой ему в грудь, — я самый тяжёлый. Если она выдержит меня, то всех вас — точно.       — А если она тебя не выдержит? — спросил Ричи.       — Выдержит, — попытался уверить всех Рыгало, но прозвучало это так, будто он сам был недостаточно в этом уверен.       Генри задержал дыхание, когда Рыгало схватился за верёвку и начал спускаться в колодец. После нескольких минут тишины он начал нервничать:       — Редж?       — Я в норме. На этой стороне вход в туннель. Думаю, нам туда, — его голос отразился от стенок колодца. — Можете начать спускаться, ребята.       Билл пошёл следующим, отчаянно стремясь добраться до Беверли, затем верёвку схватил Эдди.       — С одной рукой-то справишься, Чихун? — уточнил Патрик, и оскорбительная раньше кличка прозвучала как никогда дружелюбно.       — Волнуешься, что я упаду? — с хитрой улыбкой отозвался Эдди.       — Делаю ставки, — Патрик улыбнулся в ответ, после чего Эдди спустился в колодец. Хокстеттер последовал за ним, послав Генри ободряющую улыбку, прежде чем совсем пропасть из виду. Стэн спустился вслед за ним, затем Бен, Ричи и, наконец, Вик.       Генри и Майк одновременно потянулись к верёвке, и оба остановились.       — Можешь спускаться, — предложил Майк.       — Нет, ты, — настаивал Генри.       На секунду Генри почувствовал себя странно, а после этого мог чувствовать только боль, когда что-то сильно ударило его по затылку. Он споткнулся и упал на пол. Он слышал, что Майк тоже застонал от боли. Генри попытался встать и подойти к нему, но тело буквально кричало, протестуя против этого.       — Так, что у нас здесь? Ниггер и педик, — Генри похолодел. Он обернулся и уставился на своего отца: в одной руке он держал металлическую трубу, а в кулаке другой что-то стискивал, но Генри не мог разобрать, что именно. За отцом Генри видел Майка, лежащего на полу — мальчик дышал, но не пытался встать.       — Ты думал, что сможешь спрятать это от меня? Думал, я не узнаю, что мой единственный сын — ебучий пидарас? — выплюнул Буч.       — Я не знаю, о чём ты, — отец Генри называл его педиком задолго до того, как Генри узнал, что это слово вообще означает, но на этот раз всё было иначе, хотя Генри и не понимал, почему.       — Думаешь, я тупой? — заорал он и швырнул что-то в Генри. Парень понял, что это, несмотря на замятости — фотографии с его свидания с Виком.       — Пап, я могу…       — Ты можешь блять заткнуть свой рот! — Генри инстинктивно поднял руки к лицу, блокируя пинок, который скорее всего пришёлся бы по зубам. Он вздрогнул и услышал, как тяжёлые шаги отца удаляются. На секунду Генри почувствовал облегчение, прежде чем страх снова сковал его — отец мог отправиться за Майком.       Внизу, в колодце, остальные слышали нарастающий шум.       — Генри? Майк? — позвал Вик, пытаясь взглянуть вверх.       Буч посмотрел прямо на них. — Нет, — У Вика перехватило дыхание.       Буч начал втягивать верёвку наверх. Вик уцепился за неё, но она выскользнула из пальцев, и он бы свалился вперёд и отправился на дно колодца, если бы Билл и Ричи не поймали его за талию, втащив назад, внутрь.       — Что происходит? — спросил Патрик, который был слишком далеко, чтобы разглядеть что-то.       — Отец Генри здесь. Он там, с ним, наверху, — ответил Вик. — Мне нужно подняться.       — Ты с ума сошёл? — поинтересовался Стэн.       — Ага, и что ты собираешься делать? Карабкаться по стене? — спросил Ричи.       — Вы не понимаете! — рявкнул Вик. — Его отец опасен. Он убьёт их. Генри и Майк — два трупа, если мы не взберёмся наверх, — отчаяние было ясно написано у него на лице.       — Мы н-ничего не можем сд-сд-сделать, — сказал Билл, хмурясь. Он ненавидел это говорить, он хотел помочь своим друзьям, но без верёвки они не могли вернуться назад.       Тем временем Буч вернулся к Генри: пнул его в грудь, когда тот попытался сесть, и отправил его обратно на пол.       — Мой сын не будет грязным пи… — Буч вскрикнул от боли, оборвав фразу, когда брошенный кирпич врезался в его плечо. Он развернулся — Майк стоял там с другим кирпичом в руке. Буч улыбнулся ему:       — Знаешь, мальчик, самое большое сожаление в моей жизни состоит в том, что я не удостоверился, что ты погиб в пожаре вместе со своими никчёмными родителями.       Майк в удивлении открыл рот:       — То есть ты… — он распахнул глаза, осознав.       — Не только я. В городе полно людей, которые с удовольствием посмотрят, как горит ниггер, — эти слова Буч произнёс с неприятной усмешкой на лице.       Майк почувствовал, как сжалось горло: он ни разу не позволил себе подумать, что тот пожар был чем-то большим, чем трагической случайностью — полиция провела расследование и заверила всех, что причиной была не более чем неисправность проводки. Конечно, полицейское расследование мало что значило. Отец Генри был офицером полиции и неудивительно, если бы его приятели помогли ему прикрыть преступления. Чёрт, да они наверняка ему помогли.       Отец Генри пугал Майка, всегда пугал, но мальчик не чувствовал ни грамма страха сейчас, даже когда Буч отшвырнул трубу и вытащил складной нож из кармана, сказав: «Видимо, нужно закончить то, что я начал». Майк даже не вздрогнул, когда он щёлкнул стопором, и выскочило лезвие. Майк не чувствовал ничего, кроме ярости, такой горячей, что она почти прожгла в его желудке дыру.       Генри узнал нож в руке своего отца — это был тот же самый нож, который Патрик швырнул через лужайку ранее, этим утром. Значило ли это, что отец находится под контролем Оно, Генри не знал, но понял, что на самом деле ему всё равно. Если бы кто-то спросил Генри, он бы сказал, что именно в этот момент умерла всякая любовь, которую он ещё чувствовал к отцу. Она умерла в тот момент, когда Генри выяснил, что отец лишил матери не только его, но и Майка тоже. Генри было всё равно на собственный испуг или то, насколько болело тело — он не собирался больше позволять своему отцу вредить Майку или кому-либо ещё, больше никогда.       — Оставь его в покое, ты, сукин сын! — заорал Генри, сбивая отца с ног. Первый раз в жизни Генри ударил отца. Годы боли и насилия, и ненависти слились в этом ударе.       — Я собираюсь убить тебя, затем этого ниггера, а после отправлюсь за этой твоей блондинистой шлюхой, — прошипел Буч в лицо Генри, пока они боролись.       — Пошёл нахуй, — отцу придётся убить его, если он хочет добраться до кого-то ещё. — Майк, уходи отсюда, — позвал Генри мальчика, который, казалось, застыл на месте, глядя на сцену, разворачивающуюся перед ним.       — Ты всегда был таким же, как эта блядь, твоя мамаша: слабым и жалким. Могу поспорить, ты будешь кричать также, как она, — кулак Генри врезался в лицо отца. Парень с удовольствием почувствовал хруст, с которым сломался нос Буча.       — Пошёл нахуй! — закричал он, громче. Он задохнулся от боли, когда лезвие оцарапало щеку.       Генри проигрывал. Он использовал всю свою силу, чтобы не дать ножу достать до горла, но не был уверен, как долго сможет продержаться вот так. Нужно было просто дать Майку и остальным время уйти подальше в коллектор — и подальше от Буча. Генри надеялся, что его похоронят рядом с мамой.       Кирпич с хрустом встретился с головой Буча. Шокированный мужчина встал, стиснув голову. Майк закричал, рванулся вперёд и толкнул Буча в колодец. Вдвоём с Генри они прислушались к затихающему крику падающего. Вскоре единственным оставшимся звуком было их тяжёлое дыхание.       — Майк? — позвал Бен.       — Я в порядке.       — А Генри? — это был Вик. Генри попытался отдышаться, прежде чем ответить. — Я… я в порядке. Мы оба в норме.       Майк протянул руку, и Генри помог ему подняться на ноги.       — Спасибо, — поблагодарил Генри.       — Не говори об этом, — отозвался Майк. Он правда надеялся, что Генри не станет этого делать. Мальчик не хотел думать о расисте, который вполне мог лежать мёртвым на дне колодца. Майк перекинул запасные боеприпасы в сторону, пока спускал верёвку обратно, но ремень соскользнул и скоро, падая, растворился в темноте — когда Майк попытался ухватить его, было слишком поздно.       — Дерьмо, — Генри озвучил то, о чём подумал Майк.       Майк потянул за верёвку. У него не было времени горевать о потере боеприпасов, сейчас-то пистолет был заряжен. С этим можно было работать. Им надо было добраться до друзей.       — Эй, Майк, — сказал Генри, прежде чем мальчик смог начать спускаться вниз по верёвке, — я не знаю, как извиниться за всё то дерьмо, через которые ты прошёл из-за меня.       — Тогда не надо.       — Что?       — Слушай, Генри, я не могу простить тебя сейчас. Я понимаю, что эти дерьмовые идеи вбил в тебя твой папаша, но это всё ещё твоя задача — показать, что ты не тот, кем он тебя сделал, да и мне нужно время, — объяснил Майк.       — Тогда как мне показать тебе, что я не такой, как он? — спросил Генри.       — Не могу сказать. Это тебе нужно выяснять самому. Всё, что я могу сказать, что когда начнёшь, то нужно будет постоянно показывать мне и всем остальным, что ты стал лучшим человеком, чем был. Так ты сможешь извиниться.       — Это я могу, — Генри слабо улыбнулся ему. Майк улыбнулся в ответ. Он не смог не понадеяться на то, что эти слова окажутся правдой.       — Увидимся внизу, — Майк схватил верёвку и начал спускаться.       Генри подошёл и подобрал с пола фотографии, сложив их в задний карман. Его внимание привлекло кое-что ещё: нож не упал в колодец вместе с отцом. Дрожащей рукой Генри взял его, тот самый нож, которым Генри, как хотело Оно, убил бы Бена и Патрика. Тот самый нож, которым его отец хотел убить его, по желанию Оно. Теперь это был нож, которым Генри собирался прикончить Оно. Он закрыл лезвие и положил нож в карман, к фотографиям.       Покрепче ухватившись за верёвку, Генри спустился в колодец.